Трое в лодке, не считая Оливии

Вечеринка по случаю дня рождения Оливии обещала быть шумной и до наглости безбашенной, впрочем, как и сама именинница. Брайн тяжело выдохнул, осматривая многочисленные пакеты на столе, которые были забиты всевозможным алкоголем: пиво — для Стар, водка — для её придурковатой мамаши и тёти, дешёвое вино по акции из Пятёрочки — для непрошенных гостей, таких как Крис, Ревизорро, Аглая с Кончитой (которых, вероятно, Лив за шкирку выкинет с балкона, если они посмеют появиться на торжестве). Брайн, кусая губы, размышлял о том, найдётся ли ему место за праздничным столом. Несмотря на статус хозяина дома, он чувствовал напряжение с самого утра — и чем быстрее приближался вечер, тем сильнее ему хотелось сбежать из собственной квартиры. Дело было вовсе не в том, что он не любил подобные застолья. Дело было в нём. ЧВЖТ опаздывал. Или, быть может, вовсе не собирался появляться, решив спокойно отсидеться в своём убежище. Они видели его настолько редко, что казалось, стали забывать, какого цвета была его кепка (и была ли она вообще?). По крайней мере, так отозвалась о нём Оливия, когда вся шайка алкоголиков, готовых разнести этим вечером хату, была в сборе. Максим был бы счастлив иметь такую же хреновую память, как у подруги, но, к сожалению, он не мог забыть. Не эти жизнерадостные глаза и сияющую улыбку, когда ЧВЖТ с воодушевлением рассказывал какую-то бредовую теорию заговора. Эти чёрные и гладкие волосы, скрытые под красной кепкой, в которые хотелось зарыться пальцами, чувствуя, как между фалангами растекается нежность. Не мог забыть эту дурацкую жёлтую толстовку с бананами, которую он подарил ему лет пять назад (и Женя за столько лет так и не сменил гардероб, за что и получил своё прозвище). Невозможно выжечь воспоминания, проросшие корнями слишком глубоко — в самое сердце. Стол ломился от горячительных напитков и еды из доставки — над ним то и дело вскидывались руки, сжимающие стаканы, и раздавался лязг стекла вперемешку с возгласами «с днём рождения!». Брайн потягивал колу из бутылки, скучающе вглядываясь в окно. Иногда его взгляд неловко мазал по белоснежной дверце холодильника, словно он ждал, но Максим тут же одёргивал себя, давая мысленную оплеуху. Было даже хорошо, что Женя не пришёл. Не нужно сдерживаться и лихорадочно думать «не слишком ли долго я на него смотрю?..», а потом упрямо отводить взгляд, когда к нему поворачивались. Притворяться другом было слишком сложно и больно, но Максим, вдруг осознав совершенно пугающую мысль, подавился. Не видеть Женю так долго было в сто раз больнее. И он ждал, чёрт побери. И ненавидел себя за это ожидание. А ведь они, скорее всего, не были родственными душами. По крайней мере, никто из них никогда не проверял, и эта тема не поднималась даже во время пустой болтовни — всё это было слишком глупым, нереальным. Они друзья. Возможно, даже хорошие друзья. Не могут они оказаться соулмейтами — эта мысль уже долгое время скреблась в сознании Максима, словно дикая кошка. Брайн понимал, что если бы ЧВЖТ предложил проверить — даже в шутку или по пьяни, он бы согласился без раздумий, но предложить самому не хватало смелости. Он даже представить себе не мог, как бы смущающе и по идиотски это выглядело: «Хэй, бро, мне кажется, мы предназначены друг другу небесами, го засосёмся?»… Они точно не соулмейты. И его чувства, он был уверен, не взаимны. Из затяжного самобичевания его вывел кокетливый пьяный голос Кристины Лебедь, которая предложила скучающим гостям сыграть в бутылочку на поцелуи. Шумная компания, возликовав, всей гурьбой перекочевала в соседнюю комнату, где находился телевизор и можно было поставить на фон какую-нибудь музыку или клипы с ютуба. Брайн, прихватив недопитую колу, поплёлся следом. Играть, на самом деле, не хотелось, как и находиться в этой компании, но перспектива дать этим чокнутым свободу действий означала остаться без квартиры. Сначала поцелуи были лишь в щёку, потом — короткие в губы. С повышением градуса алкоголя повышались и ставки, поэтому совсем скоро проигравшие Кристина и Няня уже во всю целовались, не обращая внимания на улюлюканья друзей и наигранные рвотные позывы Оливии. Брайн упрямо игнорировал веселье, сидя на жёлтом диванчике и смотря ютуб, пока не почувствовал, как его схватили за рукав худи, нагло потянув вниз. Он упал на колени на свободное место в круге, и Барменша, усмехаясь, отпустила его со словами «хватит киснуть, теперь ты!». Отказываться было бесполезно — его бы просто не выпустили из этой комнаты. Отложив почти пустую бутылку в сторону, он с тяжёлым вздохом взял ту, что была в центре — из-под пива — и несильно крутанул. Все замерли в предвкушении, и на мгновение стало тихо. Когда проклятая бутылка остановилась, показывая горлышком на Оливию, толпа взорвалась от восторга. Лив безразлично пожала плечами, улыбнувшись, и наклонилась вперёд. Брайн мысленно выругался и потянулся к ней, краем глаза замечая прожигающий взгляд Ботана. Максим знал о его безответных чувствах к подруге, как и знал о том, что они — соулмейты, поэтому не мог так с ним поступить. Всё, что он себе позволил — быстрый, смазанный, почти целомудренный поцелуй в лоб — так родители целуют своих детей. — И всё? — разочарованно фыркнула Няня, делая глоток чего-то крепкого прямо из горла. — Скучный ты. Оливия, казалось, была немного удивлена, но быстро вернулась на место с прежней беззаботностью на лице. Ботан облегчённо выдохнул. Брайн, подцепив свою колу, буркнул «в туалет», чтобы хоть ненадолго вырваться из этого плена, и направился в сторону кухни. Пройдя мимо холодильника, он не взглянул на него, чтобы снова не погрузиться в тяжёлые мысли, и подошёл к окну. На кухне и в гостиной было сумрачно, лишь небольшая лампа, стоящая на тумбочке, освещала пространство теплом. Он запрокинул голову, жадно глотая любимый напиток, пока где-то рядом не раздалось болезненно знакомое «Привет». Брайна как кипятком ошпарили. Дёрнувшись, он резко обернулся, а затем отступил на несколько шагов назад, впечатываясь поясницей в подоконник. ЧВЖТ стоял слишком близко. Всё такой же растрёпанный, улыбающийся, в старой толстовке… Такой желанный — до дрожи в коленках, до мурашек, колющих вдоль позвоночника, до стягивающего внизу живота возбуждения… Ох, боже, прекрати всё это… Дав себе несколько секунд, Брайн задышал медленнее, стараясь ничем не выдать своё смущение. — Ты пришёл, — чёрт, прозвучало слишком радостно и взволнованно. Он хотел о стольком его спросить, например: «где тебя, чёрт побери, носило эти два месяца», или «у тебя всё хорошо?», но слова застряли в горле тяжёлым комом. — Ага, — по прежнему беззаботно отозвался Женя. Кажется, ничего не заметил. — Сильно опоздал, так что мне стыдно появляться перед Оливией сейчас. Я оставил подарок на столе и немного понаблюдал за вами отсюда. Смотрю, вам весело. — И как долго ты подглядывал? — Максим едва заметно задрожал, сам не зная почему. — С момента, как ты целовал Оливию, — слова прозвучали как-то задушенно. — Мне вдруг стало любопытно, почему ты не поцеловал её в губы, как и все? — С чего бы мне это делать, — удивился Максим, чуть приподнявшись, чтобы сесть на подоконник. — Она ведь моя подруга, это было бы странно. — Вот как… — слова Брайна, казалось, обрадовали и огорчили его одновременно. — А вдруг она твой соулмейт? Разве не интересно было узнать? Брайн усмехнулся, укоризненно ответив: — Если бы кое-кто появлялся дома почаще, то узнал бы, что Оливия уже нашла своего соулмейта. Ботану повезло, он за ней уже столько лет бегает. — Ох, ясно, — ЧВЖТ улыбнулся ему так искренне и очаровательно, что у Брайна вмиг вспотели ладони, а сердце подпрыгнуло до горла. — Значит, ты всё ещё ищешь свою родственную душу? — Не то чтобы ищу… — задумался Макс. Согнув ногу, он облокотился на неё, устало подперев тяжёлую голову. Долго не отвечал, осторожно подбирая слова, а когда ЧВЖТ сделал шаг навстречу, вышел из оцепенения. — Вся эта хрень с родственными душами кажется такой идиотской и бессмысленной. Вот взять, к примеру, Оливию и Ботана. Они соулмейты, но взаимной симпатией там и не пахнет. Ботан страдает из-за этого, а эта взбалмошная чхать хотела на правила, судьбу и прочее. Ну, ты её знаешь. Вот и я не хочу тупо гнаться в поисках своей пары, которая, скорее всего, тоже будет воротить от меня нос. Отношения должны быть по любви, а не потому, что кто-то там свыше всё решил. «Но если человек, которого я люблю, оказался бы моим соулмейтом, было бы просто замечательно…» — эти слова Брайн так и не решился произнести. — Наверное, ты прав. Мы же не животные, чтобы у нас было как в ковчеге — «каждой твари по паре»… — Каждой твари шот в баре, — парировал Максим, а затем вдруг весь подобрался и выпрямился, словно его осенило. — Кстати об этом, не хочешь свалить отсюда в ближайший бар? Посидели бы в дали от этих придурков, немного отдохнули. — Не боишься, что останешься без хаты? — рассмеялся Женя. — Я уже давно смирился, что это неизбежно. Бомжевать пойдут, раз не умеют себя нормально вести. — У меня есть идея получше, — ЧВЖТ подошёл ближе, почти устроившись между ног Брайна, но всё ещё сохраняя призрачную дистанцию. Брайн нервно сглотнул, невольно расставив ноги шире. — Я давно хотел пригласить тебя к себе домой, но случая не было… — Домой? — не понял Максим. — Я же был на твоей съёмной квартире, правда очень давно, когда ты спиздил нашу кассету, и мы с Оливией наведались в гости. ЧВЖТ, усмехнувшись, забрал у друга бутылку и, запрокинув голову, осушил до дна. Брайн завороженно наблюдал, как дёрнулся кадык на беспомощно открытой шее и к своему стыду осознал, что хочет впиться зубами в нежную кожу, целовать и вылизывать, пока окончательно не сойдёт с ума. Когда Женя сглотнул и быстро — словно невзначай — лизнул горлышко, Максим понял, что не дышит. В штанах начало твердеть и сладко потягивать, поэтому он быстро скорректировал позу, подняв ноги на подоконник. Это ведь был непрямой поцелуй? Что это, блять, вообще было? — Я не про съёмное жильё, — наконец заговорил Женя. — Я про другое… Заметив прежнее непонимание во взгляде, ЧВЖТ добавил: — Ты всегда меня спрашивал, что находится по ту сторону, — и он указал всей рукой на холодильник. — Я хочу показать тебе.