Living Fiction

Бывают такие слезы, и я надеюсь, вы еще с этим не сталкивались, когда плачешь не оттого, что испугался чего-то ужасного сию минуту, но из-за всего ужасного, что происходит вообще в мире, и не только с вами, но и со всеми, кого вы знаете, и со всеми, кого не знаете, и даже с теми, кого и не хочется знать, и эти слезы нельзя облегчить ни храбрым поступком, ни добрым словом, облегчить их можно, только если кто-то крепко обнимет вас, когда вы сотрясаетесь от плача и слезы катятся по вашему лицу. — Лемони Сникет, Конец (пер. Н. Рахмановой)

      Бриенна крепче сжала телефон.       — Маргери Тирелл, что происходит?       Глубокий, напряженный вдох на другом конце линии.       — Роберт Баратеон только что скончался в больнице. Судя по всему, он упал со своего балкона ранее этим вечером.       — Несчастный случай, — Бриенна не могла точно сказать, хотела ли она произнести это как утверждение или же вопрос.       — Полицейские, которые уведомили об этом Ренли, сказали, что это выглядело… подозрительно. Казалось странным, что алкоголик смог свалиться со своего собственного балкона без чьей-либо помощи после всего лишь двух с половиной банок пива. — Повисла емкая пауза: Маргери ждала, пока Бриенна свяжет все воедино, заполнив пробелы. — Он ее брат. Папарацци придут за ним, как только пронюхают о смерти Роберта. Если они узнают детали, то все станет еще хуже. Ты должна забрать его отсюда и отвезти в какое-нибудь уединенное место.       Бриенна вытянула руку, чтобы остановить их официанта, который проносился мимо, вложила ему в руку свою карту и попросила рассчитать их. Джейме выглядел весьма озадаченным.       — Спасибо, Мардж.       — Все для тебя, Бри. Береги себя.       Она осторожно положила телефон на белую скатерть, внимательно посмотрев на него какое-то время, как если бы он мог вдруг вскочить и умчаться прочь. Бриенна вздрогнула, когда Джейме коснулся ее руки, и отметила беспокойство в его глазах, в глубоких складках, залегших на его лице.       Она говорила низким тоном, почти шепотом, поэтому ему пришлось наклониться, чтобы расслышать.       — Только что умер Роберт — судя по всему, он упал со своего балкона ранее этим вечером… Полиция полагает, что это, возможно, не был несчастный случай. — Она увидела тот самый миг, когда он осознал, что это значит: как раздулись его ноздри, сдвинулись брови; почувствовала, как его пальцы крепче сжали ее ладонь на столе. — Мы должны вернуться в твою квартиру до того, как над нами начнут кружить стервятники. — Джейме только коротко кивнул, но ничего не сказал.       Бриенна чувствовала себя беспомощной. Он должен был все еще любить Серсею, несмотря ни на что; девушка, в которую он влюбился до всех махинаций и предательств, все еще существовала в его памяти, пусть она и перестала быть таковой в реальности уже очень давно. Бриенна знала это, не смела никогда забывать. Но даже она могла разглядеть сомнение и отвращение к тому, кем стала Серсея. Ему никогда не нравился Роберт, как и Бриенне. Но она знала лучше всех, что Джейме верил в добро и зло, в честь, и он бы не хотел, чтобы то невысказанное подозрение оказалось правдой; не захотел бы верить в то, что она зашла настолько далеко и стала убийцей.       Бриенна подписала чек, лишь слегка поморщившись от суммы после вычета налогов и чаевых. Она не лгала, когда говорила, что сможет потянуть это место, но это было куда больше, чем она сама, практичная по натуре, обычно позволяла себе заказывать на одну персону. Затем Бриенна вызвала такси, чтобы оно остановилось прямо у ресторана, в тишине сопроводила Джейме до машины. Она не нарушала его личное пространство во время поездки, не пыталась установить с ним контакт, когда он, отвернувшись, прильнул к двери и уставился в окно.       Она сообщила таксисту его адрес и направила его к подземной парковке, не преминув заметить нескольких неряшливых мужчин, уже слонявшихся на улице у входа в здание, где жил Джейме, а также объективы камер, которые казались странными громоздкими конечностями или придатками в неясном свете уличного фонаря. Джейме настоял на том, чтобы оплатить поездку, сунув деньги таксисту прежде, чем Бриенна успела запротестовать.       Она проследовала за ним в лифт и уставилась в потолок.       — Я испекла тебе торт.       Казалось неправильным говорить такое сейчас, но слова в любом случае уже вырвались. Она ощутила, как его взгляд сместился на нее, из-за чего вдоль ее позвоночника будто пробежал электрический импульс, хоть Джейме и промолчал.       — Он стоит на барной стойке у меня дома под огромной картонной коробкой, чтобы Иви не слизала весь крем, — из ее горла поневоле вырвался сдавленный смешок. — Это глупость, но я знала, что на праздничном вечере будет полно еды, и мне показалось очень странным то, что никто не испек тебе торт на день рождения.       Бриенна наблюдала за числами на дисплее, которые отсчитывали этажи по мере того, как они поднимались к его квартире.       — А какой торт?       — «Красный бархат». Показалось уместным для Ланнистера.       Он рассмеялся — маниакальные ноты в его голосе, как она знала, означали, что он был на грани слез. Джейме выбрался из лифта, едва двери открылись; его смех превратился в сдавленную икоту, что, насколько опять же знала Бриенна, вскоре перейдет во всхлипы. Замедлив его, она прошла с ним по коридору к его двери, придержала его за руку для устойчивости, чтобы он смог повернуть ключ в замке, отметив, что он все еще задействовал свою левую руку вместо поврежденной правой. Как только дверь закрылась за ними, он прошел вперед неровной поступью; ключи выпали у него из ладони и рухнули на пол, а его плечи сотряслись от беззвучных рыданий.       Бриенна притянула его голову к изгибу своей шеи, мягко погладила по загривку, успокаивающе водя другой рукой по его спине, не обращая внимания ни на дрожь, вызванную влажными дрожащими всхлипами, проходившимися по чувствительной коже ее шеи, ни на слезы, капавшие ей на плечо. Это напоминало вечер, когда она гладила его по спине на полу своей ванной. «Снова Серсея». Все вечно будет к этому сводиться? Попадет ли Бриенна в бесконечный цикл, в котором будет собирать Джейме по частям каждый раз, когда Серсея будет делать что-то, что разрывает его на куски? Но нет, это было бы несправедливо. Бриенна собирала Джейме воедино, когда ему отбили руку, и она бы делала это каждый раз, когда бы ни заметила его в разбитом состоянии, несмотря ни на что. Она знала это с уверенностью, которая должна была ее испугать, но почему-то это не происходило. Она все продолжала гладить его и успокаивающе бормотать, как привыкла успокаивать испуганную лошадь.       Бриенна слушала его хлюпающие вздохи, хоть он и перестал рыдать, вздрогнув лишь немного, когда он уткнулся лицом ей в шею, втягивая воздух носом и едва касаясь губами чувствительного места, где ее шея переходила в плечо.       — Она это сделала, — слова приглушились, так как их пробормотали в ее шею, и вибрация от голоса разошлась по ее коже искрами. Джейме отстранился и взглянул на нее; его лицо было странно неподвижно. — То, как она смотрела на него в праздничный вечер: как если бы он был жуком, которого она хотела растоптать. Неудобство, с которым ей надоело мириться. Но дети… — его голос надломился, и он снова спрятал лицо в сгибе между ее плечом и шеей.       «Дети любили его. В любом случае он был их отцом — единственным, которого они знали. И она должна была понимать, каково это — терять родителя; должна была думать, прежде чем забирать его у них».       Ей пришлось подбирать слова, чтобы утешить его:       — Джейме, ты не знаешь наверняка, что произошло. Это мог быть несчастный случай. Полиция могла быть излишне подозрительной.       Теперь он подался назад, шумно дыша через нос, как бык.       — Расскажи мне. Что ты знаешь?       Она вытянула руки, как если бы собиралась остановить его при атаке.       — Не так много. Маргери сказала, что он упал со своего балкона и умер в больнице несколькими часами позже. Что копы были недоверчивыми, потому что все выглядело так, будто он выпил всего две с половиной банки пива и…       — Все, кто знаком с Робертом Баратеоном, знают, что этот человек остается практически трезвым и после шести банок пива. Пекло, даже я бы не был достаточно пьяным, чтобы свалиться со своего балкона, после двух с половиной банок пива, а ведь я почти вполовину его меньше! — Он был зол, взвинчен, а его голос разносился эхом по коридору.       Бриенна не могла найти слов, которые не звучали бы как ложь, поэтому они продолжили стоять на месте, уставившись друг на друга. Тишину нарушил зазвонивший телефон Джейме. Его хозяин в свою очередь выругался, выдав стабильным потоком ряд приглушенных нецензурных высказываний, выуживая телефон из кармана. Взглянув на экран, Джейме всучил телефон Бриенне в руку, а сам отправился дальше по коридору.       — Я не могу сейчас с этим разбираться. Моя рука безумно болит.       На экране было лицо Тириона. Бриенна ответила:       — Привет, Тирион.       — Бриенна?       — Именно. Звонишь предупредить Джейме о смерти Роберта Баратеона?       — Я так понимаю, кто-то меня уже опередил.       — Маргери позвонила мне примерно полтора часа назад.       — И что Джейме?       Бриенна вгляделась в пустой коридор, где исчез Джейме.       — Мы вернулись в его квартиру. Но он… не в порядке.       Тяжелая пауза.       — Отец уже отправил дядю Кивана домой, чтобы он был там, когда полиция будет допрашивать Серсею. Пока все вполне мирно. Дядя говорит, что все будет, скорее всего, оставаться таким, пока не придут результаты вскрытия.       — А что с детьми?       — Септа уложила их спать сразу после того, как они вернулись из больницы, судя по всему.       Эти дети нуждались в матери, которая поддержала бы их и сказала, что все будет хорошо. Они проплачут всю ночь, возможно, в подушку, чтобы заглушить свои рыдания, но они не будут спать. Если им это все же удастся, то боль вновь вспыхнет поутру, когда им придется столкнуться с новым миром, где их отец мертв. Им не нужна септа — им нужна их мать.       — Позаботься о нем, Бриенна, — голос Тириона был мягок. — Пожалуйста.       Она привалилась к стене и вздохнула.       — Как обычно, да?       — Мы тебя не заслуживаем, Бриенна Тарт. Но как бы то ни было, я благодарен тебе.       И он положил трубку, оставив в тихом темном коридоре Бриенну, держащую в руке телефон, который не принадлежал ей. Внезапно она почувствовала боль в пояснице, пульсацию в ногах, мышцы сводов ее стоп сводило судорогой при разгибании. «Проклятые туфли». Она опустилась на пол, совсем не заботясь о том, как нелепо смотрелась со стороны, усевшись посреди коридора, но она больше не могла стоять или тем более ходить в этих туфлях ни единой лишней минуты. Бриенна атаковала пряжки на лодыжках с неоправданной жестокостью, испытав некую извращенную радость, наблюдая за тем, как безупречный алый лак для ногтей, который нанесла ей Маргери ранее этим днем, отслаивался и опадал на пол огненными пятнами. Она осторожно сняла каблуки и отставила их в сторону, рассматривая свои опухшие ярко-красные пальцы ног и сгибая ступни в попытке усмирить судорогу и избавиться от скованности. Она прислонилась к стене и закрыла глаза.       «Чью роль ты отыгрывала для Лораса сегодня?»       «Обольстительная убийца».       Ее глаза распахнулись.       «Я была ей».       От осознания к горлу подкатила желчь. Она подражала походке Серсеи, ее взгляду с надменным презрением, тому, как она осторожно вытягивала шею и виляла бедрами. Оттенок красной помады, которую выбрала Маргери, в точности походил на фирменный оттенок Серсеи. Только теперь все показалось слишком реальным, и это совпадение, что она отыгрывала Серсею как роковую женщину — femme fatale — в тот же день, когда та (вероятно) убила своего мужа, заставило Бриенну ощутить себя испорченной и порочной в некотором смысле, что она не могла объяснить. По ее коже пошли мурашки, и она не смогла удержаться и не начать стирать помаду прямо руками, пытаясь избавиться от нее. Она хотела избавиться вообще от всего: ей хотелось сжечь одежду, туфли, свою плоть — и начать все сначала в качестве самой себя, заставив свои мышцы забыть, что они когда-то пытались двигаться как она и быть как она. Бриенна вдруг возненавидела себя за то, что наслаждалась чувством собственной опасности, желанности и мощи, пусть это и длилось всего полдня. Она, шатаясь, поднялась и, скинув свою куртку, чуть ли не бегом понеслась в ванную комнату Джейме, намочила махровую салфетку и принялась с яростью тереть ею губы. «Почему это должно обязательно выглядеть как кровь?» Продолжая действовать как можно аккуратнее, прекрасно понимая, что если она этого не сделает, то проклятый красный цвет размажется по всему лицу и оставит пятна на несколько дней. К тому моменту, как Бриенна положила салфетку на раковину, ее губы опухли и кровоточили. Джейме оставил пару своих спортивных штанов сложенными на скамейке около душа, и она, стянув с себя юбку, надела их. Покружив в поисках какой-нибудь футболки Джейме, чтобы сменить на нее свой топ-бра, она в итоге врезалась в него самого в дверном проеме.       Он задержал ее руками, и его ладони обожгли голую кожу на ее спине, что заставило ее осознать, насколько была обнажена часть ее туловища.       — Бриенна, что стряслось?       Но она не знала, как ему все объяснить и начала отстраняться, толкая его в грудь.       — Я должна избавиться от этого, Джейме. Просто пусти меня.       Как ни странно, он это сделал, но последовал прямо за ней, промаршировавшей в его спальню и схватившей его толстовку, которая была брошена на стуле в углу. Бриенна повернулась к Джейме спиной перед тем, как сорвать застежки топа и натянуть толстовку на голое тело. Она грубо собрала свои тщательно уложенные волосы в небрежный и беспорядочный пучок, а затем закрепила его резинкой для волос, что была у нее на запястье. Когда она повернулась к нему лицом, ее дыхание было тяжелым, но чувство волнения в животе ушло.       — Поговори со мной, Бриенна.       Она обвела рукой в воздухе свое тело, указывая на фантомную одежду.       — Всю вторую половину дня я была ей. Для Лораса. Ее помада, ее туфли, ее манеры. Я носила ее, как кожу — до сих пор носила ее — и мне было просто необходимо избавиться от нее.       Она взмолилась, чтобы он понял то, что она осознала, желая истолковать это лучше, желая, чтобы у нее нашлись слова для объяснения зуда прямо под ее кожей: тому, как одежда и помада заставляли ее чувствовать, будто она горела. Но в этих отношениях она была всего лишь редактором.       Джейме улыбнулся ей грустной, но вместе с тем теплой и ласковой улыбкой.       — И ты решила вместо нее надеть меня? — он подошел ближе и потер между пальцами ткань своей толстовки. — Как-то странно умиротворяюще видеть тебя в моей одежде, но я бы подыскал тебе чистую, если бы ты попросила…       Прежде чем Бриенна успела себя остановить, она подалась к нему, уткнувшись лбом ему в плечо, чтобы скрыть румянец.       — Я чувствую себя глупо.       Он притянул ее ближе, почти прижав к себе, и начал водить круги по ее спине, имитируя ее же жест ранее.       — Я тоже. Прости, что вдобавок ко всему оставил тебя разбираться с Тирионом.       — Прости, что украла твою пижаму, — Бриенна пробормотала ему в рубашку. — Кажется, я потеряла ту с кроликами, которая тебе так нравилась, — она услышала в ответ гул в его груди и улыбнулась.       Он взъерошил ей волосы, насколько это было возможно сделать, поскольку они были в пучке, и прижался губами к ее макушке.       — Ладно. Ты можешь переночевать в гостевой комнате. С остальным разберемся завтра утром.