Living Fiction

      Бриенна отправилась вместе с Джейме к врачу в день снятия его гипса, поскольку он попросил ее пойти с ним, а затем мгновенно принял виноватый вид за эту просьбу. Он был напряжен во время поездки в такси, почти не говорил, даже когда она пыталась выдавить из него улыбку. Она была совершенно уверена в том, что он нервничал. Никто из них не видел его руки после того происшествия, с тех пор, как ее перевязали бинтами, а затем загипсовали. Бриенна не знала, как сказать ему, что ей неважно, как она выглядит, поэтому она молчала.       Он уже планировал начать физиотерапию через три дня с неким человеком, которого горячо рекомендовал шофер Тириона, Бронн — бывший боксер, который знал пару-тройку вещей о травмах и реабилитации. Когда врач, снимая гипс, услышал его имя, он кивнул в знак одобрения, и Бриенна постаралась сдержать вздох облегчения, не дав ему сорваться в почти безмолвную смотровую. Визг электропилы заставил ее стиснуть зубы, но ее глаза были открыты, в то время как Джейме зажмурился. Даже после того, как врач убрал остатки гипса, его глаза оставались закрытыми. Бриенне захотелось встряхнуть его.       «Это остается реальностью, даже если ты отказываешься смотреть на нее».       Его рука была бледной и грязной там, где гипс неделями скрывал ее, и она увидела сморщенную от шрамов кожу и пустующее место, где должны были быть его пальцы, которых теперь нет. Но на ней не было крови, и она не представляла собой месиво, какой видела ее Бриенна в последний раз без этой белой оболочки, и это было странное, сбивавшее с толку, нелогичное облегчение не видеть крови, но видеть пальцы и целую кожу.       Когда она подняла глаза, то поняла, что Джейме все это время наблюдал за ней, а не смотрел на свою руку, выглядев необычно напряженным. Она кивнула — крошечный жест поддержки, который наконец-то заставил его опустить взгляд. Он держал свою руку перед лицом, скривившись, глаза прошлись по шрамам, повреждению и пустому месту, и ему удалось слегка пошевелить пальцами. Врач оценил это, сказал, что это хороший знак, сигнализирующий о грядущих высоких результатах физиотерапии, которые он ожидает, но Бриенна видела, как его слова пролетали мимо Джейме.       Она поблагодарила врача, безмолвно сопроводила Джейме в такси и попросила отвезти их к набережной. Она не была уверена, что Джейме вообще это заметил, потому что все его внимание было обращено исключительно на его руку, лежавшую на его колене. Бриенна отвела его вниз по лестнице к воде, взяв его за здоровую руку, все тянула и тянула его, пока он не оказался с ней на берегу. Она развернула его за плечи лицом к воде — жесткой, неспокойной, бурной — и встала позади него.       Джейме обернулся на нее через плечо.       — Бриенна, что мы…       — Смотри вперед.       Он молча развернулся обратно к воде.       — Я иногда прихожу сюда, когда мне грустно, когда я злюсь или чувствую себя не в своей тарелке. Я прихожу сюда и наблюдаю за волнами, за чайками, окунаю ноги в воду, даже если она холодная. Потому что это напоминает мне о том, что я жива. Это напоминает мне, что однажды я могла умереть, но этого не произошло. И жизнь — это восхитительная вещь, Джейме. Ощущать привкус соли в воздухе, песок под ногами, воду на своей коже, слышать звук волн. Разговаривать с людьми, которых ты любишь, слушать свои любимые песни и читать свои любимые книги. Ты должен помнить об этом. Ты должен помнить, как много значит быть живым, потому что это сделает даже самые трудные времена сносными.       Ей захотелось уткнуться лбом в его плечо, но она понимала, что ему необходимо ясно ее слышать.       — В тот вечер ты даже не мог полностью произнести мое имя, и, когда я была в машине скорой помощи и разговаривала с тобой, чтобы держать тебя в сознании, ты не мог сказать вообще ничего. И ты хоть представляешь, какой до глупости счастливой я была и какое облегчение испытала, когда услышала твой голос на следующий день, даже несмотря на то, что ты был говнюком?       Ее голос стал тише, мягче.       — Когда ты в последний раз видел свою руку, она была в порядке; какой ты привык всегда ее видеть. И поэтому сегодня, когда ты посмотрел на нее впервые, тебе стало противно — и не спорь, я видела твое лицо, — она остановилась, чтобы утереть слезы со щек тыльной стороной ладони. — Но когда я видела твою руку в последний раз, она была обмякшей, покрытой кровью, и я могла разглядеть торчавшие из нее кости. — Он развернулся и обнял ее. — Я просто хотела, чтобы ты жил, понимаешь? Я не думала — когда ехала в машине скорой помощи и видела, что сделали с твоей рукой — я не думала, что у тебя вообще останется рука, после того, как врачи закончат с тобой. И мне было плевать на это, пока ты был все еще жив.       Он так крепко сжимал ее в объятиях, что Бриенна едва могла дышать, хотя давление его правой руки было лишь незначительным.       — Ты хоть знаешь, как бесит, когда ты всегда оказываешься права? — проговорил он ей прямо в ухо.       Она всхлипнула.       — Ты хоть знаешь, как я глубоко ценю то, как ты раздражаешь меня своей бесконечной правильностью, когда я веду себя как идиот? — Теперь она уже по-настоящему рыдала, что ужасно ее смущало, но он продолжал прижимать ее к своему плечу. — Спасибо тебе. За то, что отчитала меня в больнице, а потом снова, прямо сейчас; что ходила со мной к врачу и не испытала шок или отвращение, когда мне сняли гипс. Спасибо, что не позволила мне погрязнуть в страданиях и хандрить.       — Если ты снова начнешь раскисать, я сама тебя убью, — угроза частично потонула в ее слезах, но он все равно рассмеялся.