Living Fiction

      Бриенна постучала в дверь квартиры Джейме Ланнистера с неуверенностью, которая заставила ее себя возненавидеть.       «Почему ты нервничаешь? Нет никакого повода для волнения только потому, что ты впервые приходишь в его квартиру. По крайней мере, тебя действительно пригласили сюда».       Он жил в одном из тех застекленных небоскребов с мраморным фойе и швейцарами в форме, как небо и земля отличавшимся от ее маленькой, но уютной квартирки на втором этаже в доме без лифта. Дверь быстро открылась, явив улыбавшегося Джейме Ланнистера; щетина оттеняла его челюсть, а ноги были босыми. Во всем этом читалась легкомысленная небрежность, и то, как ему было абсолютно комфортно находиться в этой среде и быть собой, заставило ее опешить. Но затем он втянул ее внутрь, как ребенок, которому не терпелось показать свою новую игрушку, и сердиться на него, когда он был таким, было крайне сложно.       Она изо всех сил постаралась сохранить раздражение в голосе, не желая, чтобы в него закрались хоть какие-то нотки симпатии и поддержали его склонность вести себя как избалованный ребенок.       — Ты собираешься рассказать мне, в чем состояла сложность, что мы не могли обсудить это по Скайпу? Или почему нам пришлось встретиться у тебя в квартире, а не в кофейне?       Вместо ответа он подвел ее к месту напротив ровной стены в его гостиной. Ладно, к тому, что раньше называлось ровной стеной, которая теперь была сплошь покрыта цветными бумажками для заметок с острым почерком Джейме на каждой из них. Из Бриенны вырвался еле слышный стон.       — Не знала, что я подписалась редактировать новую «Уловку-22».       Он попросту самодовольно ухмыльнулся.       — А я-то думал, что ты фанатка планирования и организации. Это должно быть как раз по твоей части.       Бриенна подошла ближе и принялась изучать заметки, стараясь разобраться в системе, в соответствии с которой они были размещены, а также что означал каждый цвет.       — Я не противник твоих методов. Но ты держал это все в голове в течение многих месяцев, если не лет, а я должна изучить все за один вечер, — она метнула в него короткий взгляд. — И у тебя почти неразборчивый почерк.       — Я и не говорил, что ты должна изучить все за один вечер.       Она стала пробегаться пальцами по запискам, вникая в структуру.       — Чем дольше я буду разбираться в основе, тем больше времени пройдет, прежде чем я смогу помочь тебе с той твоей загвоздкой, из-за которой ты на самом деле меня сюда позвал.       Он приблизился к ней и попытался начать объяснять, но она помотала головой и вытолкала его из комнаты.       — Нет. Мне необходимо тридцать минут наедине с твоей стеной. После этого я расскажу тебе, что я поняла и не поняла, и тогда посмотрим, куда будем двигаться дальше.       Он просто отвесил ей насмешливый поклон и ушел.       Она почти была уверена, что ей удалось справиться со всем нагромождением идей, персонажей и сюжетных поворотов, размещенных на стене. Было довольно странно настолько вникнуть в писательский процесс Джейме, увидеть, как он выстроил логику и все связал. Когда Джейме вернулся в комнату, он сунул ей под нос несколько меню доставок и сказал ей выбрать, что бы она хотела заказать на ужин.       — Не рановато ли для ужина?       Он достал свой телефон, чтобы показать ей время: 18:15.       — Я была здесь почти два часа! Почему ты не пришел за мной раньше?       Джейме пожал плечами и сел на диван.       — Я посчитал, что ты захочешь найти меня сама, когда закончишь. Но потом у меня начало урчать в животе, и я подумал, что ты могла бы взять перерыв, — он вновь указал на меню в ее руке. — Давай. Я угощаю. За то, что заставил тебя ломать голову над моими мудреными письменами.       Совершенно неожиданно ее собственный голод настиг ее. Бриенна опустила взгляд и осознала, что они заказывали еду почти из одних и тех же ресторанов. Несмотря на несомненно огромную разницу в отношении квартплаты, их квартиры не так уж сильно различались. Она передала ему меню тайского ресторанчика за углом от ее дома, даже не открыв его.       — Жареный рис с карри. И скажи им, чтобы добавили ананас.       Он недоверчиво качнул головой и проартикулировал «ананас», но у него начали принимать заказ прежде, чем Бриенна успела защитить свою кулинарную причуду.       Когда Джейме завершил разговор, она указала на три заметки, которые уже вытащила как главных смутьянов. Они обсуждали, спорили и отсылались к различным запискам на стене, пока оба не высказались. Бриенна потеребила уголок заметки, лежавшей у нее на колене, задумавшись, почему работать с Джейме было намного легче, чем с ее другими клиентами — даже если он немного спорил, это, скорее, происходило из желания побесить ее, а не из-за несогласия с ее идеями. Для кого-то с репутацией сложного человека на самом деле он был довольно благосклонен к критике и отзывам, и, казалось, ему всерьез нравилось слушать ее мысли по поводу его книги.       Он резко встал.       — Мне нужно в ванную. Следи за дверью — скоро привезут ужин. И помни, что плачу я. И если ты хотя бы попытаешься заплатить сама, то я подброшу тебе в сумку чек на пятьдесят драконов, когда ты не будешь смотреть.       Не прошло и половины минуты с момента хлопка двери ванной комнаты, как Бриенна услышала, что во входную дверь медленно постучали. Она быстро подошла и открыла ее, но вместо обычного курьера столкнулась лицом к лицу с Серсеей Ланнистер: с аккуратно завитыми волосами (на оттенок светлее, чем у Джейме, но зато у нее были такие же изумрудные глаза) и с красной помадой на губах, которые вмиг покинула улыбка, обратившись в тонкую сжатую нить. Казалось, женщина была на грани ярости, увидев Бриенну, открывшую дверь.       Бриенна крикнула вглубь квартиры:       — Эм, Джейме? Тут твоя сестра пришла! — ей показалось, что она услышала из ванной пару приглушенных ругательств. Она повернулась к Серсее: — Извините, он только зашел в ванную. Эм, вы не хотите войти?       Серсея пронзила ее взглядом, который заставил ее снова почувствовать себя неуклюжим уродливым ребенком.       — Думаю, я подожду моего дорогого брата прямо здесь. А вы, собственно, кто?       — Бриенна Тарт. Я его новый редактор, — она неопределенно махнула рукой в сторону гостиной. — Мы работаем над его новой книгой.       — Забавно, не помню, чтобы Барристан Селми приезжал по вызовам на дом. Особенно вечером.       В ее тоне было что-то не так: собственничество и многозначительность, которые ощущались как ревность любовницы, заявлявшей права, нежели любопытство сестры, интересовавшейся новому знакомству брата. Бриенна присмотрелась к ней и заметила, как старательно она была накрашена, какие туфли она носила — Маргери бы назвала их «каблуки-для-траха» — и, словно получив удар в живот, осознала, что на стоявшей перед ней женщине под ее стильным и дорогим тренчем не было ничего, кроме нижнего белья. Как она это узнала — Бриенна не могла сказать, но чем дольше она выискивала проблески ткани, тем больше она убеждалась, что ничего там не было и в помине. По ее спине пробежал холодок. «Его тайна — это она». Слово «инцест» зажужжало в ее голове, как разъяренная пчела.       Гневные шаги Джейме эхом разносились по коридору, и она отступила на шаг от женщины перед ней.       — Я… оставлю вас двоих наедине, — и, потому что не могла остановить себя, добавила: — Было приятно познакомиться с вами.       Серсея лишь усмехнулась в ответ, как всегда прекрасная, но холодная и жестокая, каким никогда не был Джейме, даже в худшие времена.       Бриенна прошла мимо Джейме, не взглянув на него, и, чувствуя себя последней тряпкой за то, что была так вежлива с его сестрой, она мысленно корила себя на протяжении всего пути в гостиную.       «Ну, по крайней мере, папа бы гордился, что я помнила о манерах».       Бриенна опустилась на диванные подушки с запутанными и туманными кусочками мыслей, которые складывались в единую картину в ее голове. Вот почему в их вторую встречу Джейме так бурно отреагировал на ее предположение о гипотетической тайне, способной разрушить жизнь. «Он думал, что я знала». Она едва не рассмеялась от нелепости этой мысли: ведь она тогда имела в виду слухи о том, что он мог быть геем или членом некоего тайного секс-клуба. Инцеста даже не было в списке мыслимых возможностей.       Теперь она понимала, что его сестра была причиной, по которой Джейме никогда не был замечен на фотографиях с другими женщинами и официально ни с кем не встречался. «Все эти бульварные сплетни о том, что он является скрытым гомосексуалом — вранье». Смущение от ее короткой влюбленности в Ренли всплыло на задворках ее сознания, и Бриенна поборола истерический смех, готовый полезть наружу. Ей и впрямь невероятно везло на мужчин.       Она слышала голос Джейме из прихожей — низкий и угрожающий рык, и сладкозвучные ответы Серсеи, пропитанные обещаниями и косвенными намеками. «Он мог бы попросить меня уйти. Если бы он хотел остаться с ней, он бы попросил меня уйти». Но он этого не сделал, и, по-видимому, его вполне устраивало то, что она скрывалась в его квартире, пока сам он ругался с сестрой у входа.       На место встал последний кусочек головоломки: Джейме заявился к ней домой несколько недель назад именно из-за Серсеи; это она была тем, кто предал его каким-то образом. Ссора влюбленных, а не стычка брата и сестры. Бриенна задумалась, как давно возникла их связь, как рано невинные взаимодействия перешли в разряд плотских, как сильно повлиял на это все тот факт, что они были близнецами. Было ли это похоже на секс с отражением? Непрошеное изображение переплетения их обоих пронеслось в ее голове: золотое, зеленое и алое — но она захлопнула этот ящик Пандоры с такой силой, на которую только была способна.       Догадается ли он по одному взгляду на нее, что она все поняла? Что бы он увидел в ее лице? Даже она не была уверена, что чувствовала, хотя и не могла отрицать некоторую степень отвращения: от нарциссизма, заключавшегося в трахании своего близнеца; от того факта, что Серсея была замужем и с детьми; от того факта, что каким-то образом Бриенна оказалась единственной, кто откачивал Джейме и приводил его в чувство, а не Серсея после их ссоры. Было ли это сейчас извинением Серсеи? Несколько недель спустя она пришла к нему без предупреждения для секса? Так это у них всегда работало: Серсея приходила потрахаться, когда ей это было удобно, мороча Джейме голову, будто он был марионеткой, перепихиваясь с ним в тени, а потом бросая его, чтобы сохранить их тайну?       Бриенна практически злилась на себя за крошку жалости, которую она испытывала: Джейме не был марионеткой — он был взрослым мужчиной, у которого имелось множество альтернатив сестре, чтобы согреваться по ночам, учитывая его внешность и деньги. Если она была настолько токсичной и манипулятивной, какой казалась, то тогда он не должен был с ней оставаться. Непрошеный голос Джейме ворвался в ее сознание, озвучив фразу из своей книги: «Мы не выбираем, кого любить». Может, это было просто оправданием, но, возможно, он был прав.       «Сердцу не прикажешь».       Она услышала, как закрылась входная дверь: насторожилась, а затем расслабилась, различив только одну пару шагов, возвращавшуюся к ней. Бриенна не пыталась делать невозмутимый вид, не пыталась скрыть, что знала его тайну. Если будут последствия, то лучше, чтобы это произошло рано, а не поздно. Она и так уже слишком привязалась к Джейме Ланнистеру.       Он застыл в дверном проеме, с настороженностью косясь на нее, как если бы был убежден, что она собиралась наброситься на него или швырнуть в него что-нибудь. Но Бриенна только сидела и ждала. Поскольку она была обеспокоена, теперь ход был за ним.       Джейме коротко кивнул, подтвердив, что понял, что она знала — что его тайна открылась. Он погрузился в кресло напротив нее, изнуренный и выглядевший старше, чем когда-либо.       — Я всегда знал, что ты слишком умная. — Он вздохнул: — Ну, как ты поняла? Что все выдало?       — Ее голос, — она не позволила себе сказать больше, зная, что он мог в мгновение ока перейти от печальной мрачности к ярости, если она скажет что-то не то.       Ланнистер до сих пор не смотрел на нее. Совсем. Бриенна с потрясением осознала, что он боялся взглянуть ей в глаза, найти в них какое бы то ни было осуждение или отвращение, которое он ожидал увидеть. И хоть она считала, что он знал ее лучше, он, вероятно, боялся того, что она сделает с этой гранатой в своих руках.       Она прочистила горло.       — Знаешь, когда я только начала работать на Кейтилин, я думала, что редакторы просто читают истории и выискивают сюжетные дыры и грамматические ошибки. Но спустя некоторое время я поняла, что стала хранителем секретов каждого автора, с которым я работала. Их неуверенности, их пороков. Вещей, которые восхищали их, ужасали их. Историй, которые они не могли отпустить и которые они не могли завершить. Причин, по которым они не могли этого сделать. Отношений, которые им нравилось исследовать и которых они избегали, — Бриенна бросила на него взгляд, чтобы убедиться, что он все еще слушал. — Иногда я узнавала более конкретные тайны: либо потому что они мне рассказывали сами, либо я сама обо всем догадывалась — но я никогда не отмахивалась от этой ответственности.       Джейме потер ладонями лицо, опустив локти на колени. Его слова прозвучали приглушенно:       — Я никогда не думал, что ты кому-нибудь расскажешь. Ты слишком хороша, чтобы сделать это.       Но его беспокоило что-то еще.       — Ты переживаешь, что теперь я уйду из-за того, что знаю? Что я больше не захочу с тобой работать? — Он едва заметно кивнул. Она вздохнула, взвешивая свои слова: — Я не понимаю, почему ты это сделал, и не уверена, что хочу это знать. Но я никогда не питала иллюзии, что ты был идеальным. Никто не идеален — не существует исключительно хороших или исключительно плохих людей.       Теперь он внимательно смотрел на нее, но она расслышала колкость в его голосе.       — И это все? Ты собираешься просто принять мои пороки, как какой-то философ, познавший дзен, как если бы то, что я трахал свою сестру, было на одном уровне с переходом улицы в неположенном месте или с кражей пачки жвачки из магазинчика на углу?       — Я не представляю это в розовом цвете. Твое темное пятно больше и темнее, чем у многих. Но ты никого не убивал, ты никого не насиловал — то, что ты делал, не было злоумышленным. Эгоистичным — да, как и безрассудным. Но какие бы отношения у вас двоих ни были и во что бы они ни выливались, их невозможно отделить. Это такая же часть тебя, как и все остальное. Поэтому я не собираюсь отказываться от тебя и всего этого, — она указала на костяк истории в записках на стене, — только потому, что у тебя отбитые отношения с сестрой.       — Были.       — Что?       — Прошедшее время. Пару недель назад я сказал ей, что с меня хватит. Та ночь, когда я завалился к тебе домой — чуть раньше тем же вечером я застал ее с несколькими другими мужчинами. Какими бы отбитыми наши отношения ни казались, я всегда был ей верен. Серсея говорила, что ей пришлось выйти замуж, чтобы защитить нас, сохранить нашу тайну, но еще она сказала, что это было для показухи — партнерство, в котором нуждалась семья. И так я заставил себя простить ее. Но она всегда ожидала преданности от меня, и я без задней мысли давал ей это. И долгое время я не понимал, насколько погано это все было. Я не осознавал, что все было на ее условиях: то, что мы встречались только тогда, когда ей было удобно; то, что я всегда должен был приходить к ней, и никак иначе; то, что она становилась нежной и ласковой, только когда ей было что-то нужно от меня. Я угробил половину своей жизни, чтобы быть с ней, потому что ей всегда хорошо удавалось говорить то, что я хотел услышать, — к окончанию своей речи он был в ужасе от самого себя, и его голос звучал определенно с долей горечи.       — Значит, она пришла сегодня, потому что…       Его смех был таким же колким, как куски битого стекла.       — Потому что Серсея всегда считала, что ее вагина достанет ей все, что она пожелает. Она думала, что если завернется в красивую упаковку, как какой-то гребаный подарок, и покажется на моем пороге, то я не смогу устоять, прощу ее и заберу все свои слова назад.       Бриенна задалась вопросом, прошел бы этот вечер иначе, если бы ее не было здесь, если Джейме действительно был готов разорвать связь, которая укоренилась так же глубоко, как, на ее взгляд, и их.       Они оба испытали облегчение, когда, наконец, позвонили в дверь, и Джейме пошел оплачивать их ужин. Но кое-что все не давало покоя Бриенне, как недостающий кусочек пазла. Она прикусила губу, усевшись, скрестив ноги, на полу перед кофейным столиком и напротив Джейме, и принялась открывать расставленные перед ними контейнеры.       — Они ведь от тебя, не так ли? Близнецы.       Джейме поднял на нее взгляд — снова настороженный — несмотря на ее старательно ровный тон. Она обратила внимание на темные круги под его глазами, на лучистые морщинки в уголках его глаз, которые она не замечала раньше, на проседь в его заново отросшей щетине. По крайней мере, на этот раз он посмотрел ей в глаза, хоть это и казалось вызовом. «Сможешь ли ты совладать с правдой, которую хочешь узнать? Уверена, что хочешь хранить мои секреты? Мои тайны могут проглотить тебя заживо». Она выдержала его взгляд.       — Да. Это один из множества обманов Серсеи. Она перестала принимать противозачаточные, не сказав мне.       Впервые за все время Бриенна ощутила настоящий гнев, и следующее слово вылетело с шипением:       — Безрассудство. Неужели она думала, что никто не поинтересуется, как от темноволосого отца родилась пара близнецов-блондинов? О чем подумают эти дети, когда начнут изучать основы генетики на биологии в старшей школе?       Джейме ответил ей кривой улыбкой, с которой вернулся краткий отблеск высокомерия.       — Серсея никогда не уделяла должного внимания занятиям биологии в старшей школе. Сомневаюсь, что такие мысли вообще посещали ее. Я думаю, ее больше волновали поиски способа, как удержать меня при себе после ее свадьбы с этим болваном-алкоголиком.       — Просто заставив твоих собственных детей маячить вне зоны досягаемости, как приманку?       Он пожал плечами и попробовал свое блюдо. Вместо факта инцеста Бриенну все больше ужасала неспособность Серсеи планировать хотя бы на два шага вперед; ее тошнило от ее безразличия к своим детям.       — Я думала, что твоя сестра должна была быть каким-нибудь коварным гением. Что будет, если Роберт узнает? Ей вообще приходило в голову, что ты можешь подать в суд на признание отцовства и забрать у нее детей?       Джейме фыркнул в свой зеленый карри.       — И сознаться в инцесте? Публично? Да, конечно.       — Старые законы эпохи Таргариенов все еще действуют, поэтому инцест технически легален при условии согласия обеих сторон. Никто из вас не столкнется с правовыми последствиями — только катастрофа для вашей репутации, — он изогнул бровь. — Ты даже не представляешь, какое дерьмо мне приходилось выискивать для работы. И, кроме того, эти дети могли быть рождены с серьезными заболеваниями, потому что — опять же, как знают все, кто изучал биологию в старшей школе — близкородственные связи могут привести к ряду генетических нарушений. Только вспомни, что случилось с Таргариенами: один из них сжег себя, пытаясь превратиться в дракона! А что, черт возьми, произойдет, когда близнецы все узнают?       Его голос обернулся низким рыком:       — «Если». Если они узнают.       Бриенна прямо выронила вилку и уставилась на него.       — Нет, Джейме. «Когда». Ты правда веришь, что никто никогда об этом не догадается? Мне хватило меньше пяти минут, а вы двое даже не находились в одной комнате! Я не эксперт в области биологии, не изучала генетику после школы, но я догадалась обо всем. Это ведь не ракетостроение.       Она могла определить по выражению его лица — нечто среднее между ненавистью к себе и паникой — что он никогда раньше не задумывался о том, что Томмен и Мирцелла когда-нибудь узнают правду о своем происхождении. Как Роберт Баратеон упустил это — было далеко за пределами понимания Бриенны, но она предположила, что факт его алкоголизма поспособствовал его неведению.       Когда Джейме встретил свою сестру на пороге в тот вечер, она презрительно усмехалась вслед Бриенне с легким превосходством богатства и красоты.       — Что еще за чудище, братец?       «Это мы, дорогая сестра. Это мы чудища».       Первые годы их романа были торжеством испорченной молодежи: они слишком привыкли добиваться своего; так привыкли, что проблемы сами слетали с их плеч, что особо не боялись быть пойманными. Но время шло, их тайна все никем не раскрывалась (если не считать Тириона), и сформировался совершенно иной вид самонадеянности. Это было высокомерие, которое позволяло им обманывать самих себя верой в то, что мир был чересчур глуп и слеп, чтобы обратить на них внимание.       По правде говоря, Джейме был в ярости от Серсеи, когда узнал о близнецах. Она принимала противозачаточные с семнадцати лет и утверждала, что никогда не хотела заводить детей, но только Джейме начал сомневаться, стоило ли им продолжать их запретные отношения, раз теперь она была замужем, как Серсея объявила, что забеременела. «Твои», — пропела она с триумфальной улыбкой. Она знала, что он захочет быть рядом с детьми, что не сможет поступить иначе, потому что они были его. И Джейме так же хорошо знал, что она могла скрыть от него детей в любое время, когда захочет — ведь он был всего лишь их дядей, в конце концов, и у него не было права требовать проводить с ними больше времени, чем она так любезно предоставляла.       Он не мог даже оправдать ее в ответ на шипящее обвинение Бриенны — «безрассудство». Они всегда были безрассудны; золотые дети заставили поверить, что мир должен им все, о чем бы они ни попросили. Джейме узнал кое-что другое после инцидента с Эйрисом Таргариеном: мир им ничего не должен, и, более того, многие люди с превеликой радостью смешали бы их с грязью. Но хоть это все было для защиты Серсеи, ее имя так и не всплыло ни в одном отчете, и она вышла из этого происшествия нетронутой и невозмутимой. Она так и не поняла, что даже львы могут стать добычей.       Как долго, задумался он, они смогут скрывать от детей эту тайну? И будет ли лучшим вариантом, если они узнают об этом спустя десятилетия, и тогда их жизнь перевернется с ног на голову, или же если они будут расти, зная, что являются величайшим семейным секретом? И когда пойдет цепная реакция, удастся ли это скрыть от всего мира?       И вот она, Бриенна, выглядевшая почти так же, как несколько недель назад у себя дома: сидя на полу, скрестив ноги, встречая его взгляд и не отворачиваясь, сохраняя его секреты без какой-либо злобы. Немного осуждения в ней все-таки было — Джейме мог это прочитать в ее голубых глазах — но оно было куда более благосклонно, чем он имел право ожидать. Она была куда благосклоннее, чем он заслуживал, и он не мог избавиться от стеснения в груди, когда она протягивала ему свой контейнер с жареным рисом с карри и ананасом, чтобы дать ему попробовать, как если бы он не был отвратительным мудаком, у которого была любовная связь с собственной сестрой-близнецом.       Бриенна начала говорить о книге, задавая ему вопросы о персонажах и сюжетных линиях. Он мог бы сказать, что она цеплялась за нормальность: ей было необходимо отвлечься от его секретов; ей было нужно время, чтобы разложить все по полочкам для себя и проанализировать собственные чувства. Джейме подыгрывал, стараясь игнорировать чувство, будто они ступали по тонкому льду, шагая осторожно и избегая трещин под ногами. Она не уйдет, он верил в это, но сохранится ли между ними полное взаимопонимание, которое он ценил? Сможет ли все остаться таким же в будущем?