Вне реальности

Гром обрушился на сознание Бенволио. Он был поражён. Его ребёнок, его наследие, его дитя... мертво. Краски, так ярко пылавшие в день свадьбы, в дни, когда Доротея была беременна, вдруг потускнели. На землю опустился мрак, и вечный туман заволок душу несостоявшегося отца. Он был подавлен. Все, о чем он мог только мечтать раннее, разбилось. Как-то ночами он представлял, теша себя перед сном, как он держит на руках своё дитя, прижимает его к сердцу и нежно целует. Теперь об этом осталось лишь вспоминать. Вспоминать о том, как они с Доротеей обсуждали жизнь их ребёнка, как делились предположениями о его характере, внешнем виде, роли в Вероне. Все это минуло, осталось в мечтах... Повсюду был мрак. Бенволио снова заболел. Казалось бы, только искры счастья и любви, мягкого невинного трепета озарили его взор, как он снова угас. Все повторялось, как прежде: сначала свечу зажигают, потом гасят. После снова дарят фитилю огонь, и податливый воск превращается в жидкость. Так было испокон веков, так жили предки Бенволио, и на это же они его и обрекли. Зачем? Чтобы, едва почувствовав блаженство, тотчас же его лишиться? Да. Живя затворником, юноша не покидал стен поместья Монтекки. Доротея пыталась успокоить его, как прежде. Она уже знала, что нужно делать. Всякие способы были применимы ею: девушка пыталась ластиться к нему, касаться губами, мягко поглаживать нежными руками. Но в ответ она получала лишь сухое, безжизненное «Не нужно» или «Я не в настроении». Так происходило день ото дня. Бенволио передвигался лишь по определенным комнатам, что были необходимы для поддержания его жизни. Он стал неопрятным и его вид пугал. Слуги поговаривали, что наследник сошёл с ума. Леди и граф Монтекки волновались за племянника, пытались проявить свою заботу, но их он тоже отторгал от себя. Ему хотелось остаться одному, наедине со своими мыслями и демонами, дабы обдумать все то, что произошло с ним. И в один момент ему предоставился такой шанс. Юноша шёл по коридору, когда перед глазами, вбегая по лестнице и после скрываясь за дверью, что-то мелькнуло. Бенволио смог рассмотреть только лоскут фиолетовых одежд. «В нашем доме никто не носит такого цвета, это надругательство над памятью Меркуцио!» - гневно рассудил Монтекки и, вмиг перескочив лестницу, резко открыл дверь, куда убежал некто. Его нервы были натянуты до предела собственными проблемами, а кто-то решил посмеяться над ним ещё сильнее! Усугубить горе отца неродившегося дитя! - Какого черта?! - крикнул юноша, оказавшись в комнате. Но после гнев его стал медленно распадаться, а его место заняли удивление и страх. Перед Бенволио стоял фантом Меркуцио. Тот самый, которого он видел на площади, такой юный и забавный. Но не только это поразило юношу. Рядом с ним, неизменно, стояли маленькие Ромео и Бенволио. А напротив находилась девочка примерно их возраста. У неё были длинные волосы цвета каштана. Ее хрупкое девичье тело закрывало платье из голубой ткани. Она смеялась. О, как был лучезарен этот смех! Он раскатывался по всей комнате, и, возможно, даже был слышен на улице. Мог бы быть слышен на улице, не являйся девочка плодом фантазии Бенволио. Дети не обращали внимания на вошедшего. Они вдруг взялись за руки и принялись прыгать, а после гоняться друг за другом, звонко выкрикивая имена каждого. То и дело слышалось: «Бенволио, ты наступил мне на платье! Прости, я больше так не буду! Меркуцио, помедленнее, я не успеваю! Ромео, теперь ты водишь!» Но пока имени девочки никто так и не называл, и юношу одолело любопытство. Хотя загляни он в будущее, Бенволио ни за что бы не захотел раскрыть этой тайны и узнать действительность. «Аньезе*, догоняй!» Холод пробежался по спине Бенволио. Аньезе. Так они хотели назвать свою дочь. Точно же! Эти волосы, эти глаза... Девочка была так похожа на Доротею! И теперь она играла с маленькими королями мира, весело смеясь. Трепетнее всего к ней относился фантом Бенволио: он крайне мягко касался ее руки. Сердце взрослого Бенволио сжалось. Дети подбирались к стоящему в дверях Монтекки все ближе и ближе, как вдруг Аньезе заметила его. Она стала удивлённо осматривать его лицо, а после потянула свои маленькие ручки к Бенволио. В свою очередь, тот упал на колени перед ней. - Прости меня, моя милая, прости!.. Я не хотел твоей смерти. Чем мы могли помешать?.. Девичьи ладошки коснулись его грустного и мокрого от слез лица. Бенволио плакал. Он чувствовал это прикосновение, будто его нерожденная дочь была обличена в плоть и кровь. Никакого призрачного холода, лишь тепло чужого тела. - Аньезе, девочка моя... Ты такая красивая. Я бы все отдал, чтобы увидеть тебя в нашем мире. - Ты мой папа? - высоким голосом спросила малютка. - Да, солнышко. Я твой папа, - улыбаясь, проговорил юноша. - Папа! - вдруг воскликнула девочка. - А пойдём купаться? Вода сегодня тёплая-тёплая! - Купаться? Ну, пошли... Бенволио поднялся с колен, влекомый Аньезе. Она столь решительно взялась за его широкую ладонь своими маленькими пальчиками, что молодой отец растаял. Вскоре они были уже у реки, и, не раздеваясь, мальчишки тут же прыгнули в воду и принялись плескаться. Лишь ботинки да плащи сняли, чтобы движения не стесняли. - Папа, пойдём, я после тебя, - проговорила Аньезе, утягивая Бенволио в реку. - А то я немного боюсь, но с тобой нестрашно. Ты же мой папа! У Монтекки не нашлось слов, чтобы отказать девочке. Да и не хотелось ему делать это совершенно. Он засмотрелся на веселящихся королей и, позабыв раздеться сам, шагнул в прохладную воду. - Бенволио! Иди к нам, скорее! - позвали его дети, махая руками. Они отплывали все дальше и дальше. По мере того, как призраки отдалялись от юноши, он делал все больше и больше шагов, чтобы приблизиться к ним. Вдруг, дышать стало тяжело, и Бенволио заметил, что находится в воде почти полностью. Лишь глаза были направлены на водную гладь, на которой появлялись и тут же лопались пузырьки. Вместо воздуха Бенволио вдыхал воду. Но было слишком поздно, когда он очнулся и его парализовала боль. Какой-то груз резко пал на его плечи и потянул Бенволио ко дну. Он сделал над собой усилие и повернул голову. Единственным, что он успел рассмотреть, было голубое платье. Через мгновение водная гладь стала спокойной, и ни единого звука человеческого крика не пронеслось над рекой. _____ Доротея потеряла самых важных людей в своей жизни. Сначала скончалось ее дитя, а после - муж. Всегда глубоко погружённая в свои мысли, она перестала общаться с людьми, и лишь слуги иногда слышали ее голос. Изящное тело закрывала тёмная одежда. Как-то раз Доротея Инганнаморте* сидела на кресле и задумчиво смотрела в стену. Хрупкая рука ее медленно гладила Счастливчика, что сидел на коленях женщины. Все как прежде, только теперь она не несла ребёнка. А Аньезе, в свою очередь, не услышит мурлыканье кота.

Конец.