***
Вся эта ситуация с Хитом выбила меня из колеи, поэтому эти несколько дней я в квартире практически игнорирую Луи, к большому неудовольствию последнего. Хотя, еще бы, после таких многообещающих поцелуев в пустом кабинете любой наверняка ожидал бы от меня куда большей инициативы, чем я проявляю сейчас. Я веду себя как самая настоящая сучка, и не отрицаю. Когда Томлинсон лезет целоваться, я лишь отмахиваюсь, говоря, что устала, или, прикрываясь уроками, иду к себе в комнату, закрывая двери на ключ. Грубо? Еще бы. Но целоваться и обжиматься я еще не готова. Не сейчас. Неприятный узел в животе рождает во мне чувство тревоги. Что будет, когда Хит очнется? Вспомнит ли он, что это из-за меня его сбили? Какова будет его реакция? Не сделала ли я большую ошибку, дав Хиту попасть под колеса? Пытаясь избавиться от парня хоть на какое-то время, я, возможно, привязала его к себе навсегда. Или еще хуже — что, если Хит не очнется вовсе? Стану ли я убийцей в таком случае? Смогу ли я спокойно жить, зная, что по моей вине погиб человек? Не думаю. К сожалению, я не могла всего этого объяснить Луи, который не понимал, что со мной творится. Вроде бы, я сама два раза поцеловала его первой — значит, я хочу этого, верно? И теперь, когда мы более-менее разобрались, что чувство симпатии взаимно, я ворочу нос и отшиваю его. На его месте я бы вообще забила на себя, учитывая, что я не единственная рыбка в море. С популярностью и привлекательностью Луи это вообще чудо, что я, да еще и в образе парня (вот тут просто нонсенс!), смогла привлечь его внимание, и вообще, живу с ним, и могу, по идее, целовать его, когда только захочу. Только вот привилегиями этими я не пользуюсь. Дура! Уже второй день как от Арчи никаких вестей, и я ненавижу это подвешенное состояние. На парах я рассеянная, с друзьями почти не вижусь, на работе витаю в облаках, из-за чего получила нагоняй от менеджера, а дома играю в молчанку. — … Земля вызывает Флинна! Ау! — Луи машет передо мной рукой, в попытках привлечь внимание. — Ты чего завис? — он смотрит на меня с беспокойством, из-за чего я чувствую себя еще хуже. — Да… — мою речь прерывает его громкий чих, после чего он трет нос и несчастно вздыхает, — … ничего. Парень отходит от меня и берет со стола салфетку, яростно вытирая ею нос, из-за чего он становится красным и опухшим. Он снова шмыгает и сморкается в салфетку. Неодобрительно качаю головой и встаю, наконец, со своего места. Кофе, что я себе заварила, в кружке совсем остыл так, что я брезгливо выливаю его в раковину. Пока Луи все еще борется со своим носом, я быстро завариваю ему чай с малиной. Поставив чашку на столик в гостиной, бегу в свою комнату за теплым пуховым одеялом и грелкой. Уже битый день я борюсь с простудой Луи, которая все никак не хочет проходить. Ну, и то, что парень очень уж любит засыпать на балконе в +10 и сильный ветер, тоже не особо помогает. Да, я встаю ради него в два ночи, чтобы укрыть одеялом, однако это не особо помогает. Его, видите ли, на балконе посещает вдохновение на написание новых песен. Гений недоделанный, чтоб его. Возвратившись в комнату со всем этим добром, я бросаю все на диван и иду к Томлинсону. Тот только перестает разговаривать с кем-то по телефону, и теперь недоуменно смотрит на меня. — Иди-ка сюда, — я поворачиваю парня за руку к себе и подмечаю, что руки у него ледяные. Трогаю лоб — тот весь пылает. Вдобавок Луи опять чихает. — Сколько раз ведь просил — не спи на балконе. Так нет, мы вместо этого положим большущий хуй на его слова и продолжим это делать, да? — тащу парня в гостиную и усаживаю на диван, пихая кружку чая в руку. — Выпей сейчас же. Я пока поставлю диск, — подхожу к проигрывателю и среди многочисленных дисков выбираю «Во все тяжкие» 4 сезон. Луи как-то говорил, что он его не досмотрел. — Мне нравится, когда ты командуешь, — меж маленькими глотками говорит Томлинсон, наблюдая за моими махинациями. — Очень сексуально. — У тебя сейчас всё сексуально, — закатывая я глаза, но не могу не улыбнуться. — Вчера ты даже сказал, что Урсула из «Русалочки» расточает сексуальные флюиды. -А! — победно усмехнулся он. — Значит, ты все же слышал, что я говорю. — Допивай, давай, — говорю я, вставляя диск в дисковод и выбирая нужный эпизод. К тому времени, как я все поставила, Луи допил свой чай. Я забираю у него чашку, устраиваю его на диване, полностью укутывая одеялом и не забывая сунуть грелку под подмышку. Убедившись, что он укрыт с головы до пят, я отхожу с удовлетворенным видом. Чего-чего, а больного соседа мне не нужно. Впереди сессии, он нужен мне здоровым. Ну, не мне нужен, а… эм, ну, вдруг еще меня заразит, а мне такого добра не надо! — Значит, теперь завладеть твоим вниманием можно только, если заболеешь? — глухо интересуется он из недр огромного одеяла. — … Пропотей. Позже еще дам лекарства, снова будешь как бык уже завтра, — вместо этого отвечаю я, оставляя пульт рядом с ним на диване и уходя в свою комнату. На следующий день в перерывах между парами мне звонит Арчи. Я мгновенно холодею, завидев имя на дисплее, и отвечаю, ожидая всего, чего угодно от его слов. — Да? — живот снова скручивает в узел, и я отхожу подальше от кабинета и шума. — Линн, это Арчи. Хит очнулся, — пальцы рук холодеют за одно мгновение, и я закусываю губу от напряжения. — У меня есть две новости: хорошая и плохая. С какой начать? — Господи, не говори фразами из фильмов, умоляю. Я сейчас просто лопну от страха. Говори, — да, я начинаю грубить, когда в панике. А сейчас именно тот самый случай. — Хорошо. С ним все в норме, никаких особо важных повреждений нет, — на этих словах я резко выдыхаю, даже не осознавая, что все это время задерживала дыхание. — Но, — тут я снова напрягаюсь, — он… я не знаю, как это сказать, но он, вроде как… не помнит тебя. Совсем. Я замираю, оглушенная его словами. То есть как это? — … что? — в итоге выдаю я, после минуты тишины. — То есть… я не поняла… Откуда ты знаешь? Ты спрашивал его обо мне? Зачем? — начала я напирать на него. Разговор принимал совсем не тот характер. — Успокойся, — приказал мне Арчи. — Я не спрашивал у него о тебе намеренно. Мы с врачом просто пытались понять, что из последних событий он помнит. И, как оказалось, он помнит все. И как вы с ним остановились около супермаркета, и как он переходил дорогу, и даже помнит, как его сбило. Но когда я начал спрашивать у него, помнит ли он, был ли он с кем-либо, то тот дал отрицательный ответ. Более того, когда мы разговаривали, ему пришло сообщение на телефон. У него на заставке стоит твоя фотография, ты знала? — я покачала головой, но затем поняла, что он не может меня видеть. — Нет, — хрипло выдаю я в итоге. — Так вот, он посмотрел на фотографию, потом повернул к нам телефон и поинтересовался, кто это. Он не помнит тебя. Вообще. Я молчала, не в силах вымолвить и слова. Пара уже началась, и в коридорах почти никого не осталось. Но я не могу сдвинуться с места. Слишком много информации за эти несколько минут. Хит жив. И он меня совсем не помнит. — Такое вообще возможно? –спрашиваю я. — То есть… как такое может быть? Я слышала о случаях амнезии, но люди в основном не помнили последние события, либо не помнили последние несколько дней, месяца, годы. Но чтобы забыть какого-то определенного человека? А вы спрашивали у него, может, он еще кого-то забыл? Не только меня? — Врачи говорят, что все возможно. Мозг вообще мало исследован, одно повреждение — и мало ли, что с ним может случиться. Но факт остается фактом — тебя он не помнит. Я даже рассказал ему немного о тебе. Что тебя зовут Линн, ты его знакомая. Ничего. Никаких откликов. — А он точно не притворяется? — все еще не до конца убеждена я. — Хит может быть очень коварным, когда захочет. Вполне в его духе разыграть спектакль с амнезией, чтобы потом отомстить или еще что. — Я уверен, Линн. Хит не очень хорош в том, чтобы скрывать эмоции на лице. В твоем случае, у него их вообще не было. Он тебя не узнал, — Арчи какое-то время молчит. — Разве ты не рада? Что все так сложилось? Вроде бы, ты уехала так далеко в Калифорнию, именно чтобы убежать от него? — Да, так и есть, но… — я тру лоб. — Черт, я не знаю, что я чувствую. Как-то все еще слабо верится в такое стечение обстоятельств. Боюсь, вдруг это очередной его план? Я ожидала чего угодно, только не этого. — Не бойся, — тон парня становится куда мягче. — Чтобы убедить тебя, что все реально, я скажу тебе вот что — мы с Хитом уже послезавтра улетаем обратно в Кливленд. Ему надо еще немного отлежаться. А потом все, ты вряд ли еще когда-нибудь его увидишь. — Никогда не говори «никогда», — бурчу я, однако на душе становится легче. Хит уедет отсюда. Уже послезавтра. Он уедет, и он не помнит меня. Совсем. — А вдруг через какое-то время он меня вспомнит? Такое бывает, я в фильмах видела! — я все еще продолжаю перебирать возможные варианты, потому что страх перед Хитом слишком велик, чтобы вот так просто поверить на слово словам его брата и снова жить так, будто ничего и не было. — Этого мы знать уже не можем. Если случится — значит, случится. Пока советую не залезать вперед и жить настоящим, — говорит Арчи. — В общем, это все, что я хотел тебе сказать. Не думай слишком много, Линн, успокойся. Живи, как жила до появления Хита здесь. Мне пора. Пока, — связь обрывается, и я стою еще пару минут в пустом коридоре, переваривая его слова. Черт возьми. Я чувствую себя так, будто скинула груз весом с тонну. Страх, что окутывал мое сердце с шестнадцати лет, наконец стал отпускать. Мой самый страшный кошмар меня не помнит.***
Когда я возвращаюсь в квартиру в образе Флинна, естественно, то слышу шум пылесоса. О, точно, сегодня же четверг, очередь Луи убираться. Еды, естественно, никакой нет, но ладно, я ему это прощаю. В конце концов, из нас двоих готовить умею только я. — Флинн? — кричит Томлинсон из недр квартиры. — Ты? — он выключает пылесос. — Нет, это папарацци, я сейчас засниму, как Луи Томлинсон пылесосит свою квартиру, словно какой-то холоп, и продам в газету US Weekly, — я закатываю глаза на его очередную тупость, проходя в свою комнату и ставя пакеты и сумку на пол. Настроение у меня просто на высшем уровне. — О, а я уж думал, куда запропастился твой сарказм, — через секунду в дверном проеме появляется Луи, вытирая пот со лба. — Я тут вот, решил уборочкой заняться. Уже пыль протер, починил раковину на кухне, наконец, и купил новый освежитель со вкусом лесных ягод, который тебе так понравился, — черт меня дери. Откуда он такой взялся? Откуда взялся такой парень, от которого у меня сносит голову начисто? Почему он, всемирно известная звезда, сейчас звучит так по-домашнему мило? Я вполне могу представить наше совместное с ним будущее, и оно мне… даже нравится. — Ты хочешь поощрения за это? — я прохожу мимо него в ванную и мою руки. — Ну. было бы неплохо. Я же, все-таки, старался. А старание должно быть оценено по достоинству, — игриво говорит он, наблюдая за каждым моим движением, прислоняясь к косяку в проеме. — А потому я требую, чтоб… что ты делаешь? — тут же вопрошает он, когда я близко подхожу к нему так, что мы чуть ли не сталкиваемся лбами. — Флинн? — неверяще протягивает Луи. — Что? — невинно говорю я, чувствуя его дыхание на кончиках губ. Меня окрыляет, и хочется, наконец, дать волю всем своим желаниям, которые я сдерживала в силу страха и переживаний. Ты же, вроде как, хочешь, чтобы я тебя отблагодарил за твою работу? — я веду руками по его бокам, хватаясь в итоге за футболку. Закусываю губу и наклоняю голову. — Нет? — Твои перепады настроения меня доконают, — выдыхает Томлинсон, который завороженно ловит каждое мое действие. Его рот приоткрывается, и я понимаю, что его ведет от меня точно так же, как и меня — от него. Мы два помешанных друг на друге человека, которые задыхаются от любого близкого контакта. Луи так смотрит на меня, что мне становится больно дышать: никто никогда не смотрел на меня так, будто я — то, чего так долго искали. Будто я ярчайшая звезда посреди лютой темноты. Наверняка, я смотрю на него так же. Я уже буквально чувствую вкус его губ, когда из кухни доносится грохот, и слышится шум воды. Мы отпрыгиваем друг от друга и одновременно выбегаем из ванной, чтобы лицезреть, как новую раковину, которую установил Томлинсон, прорвало. Теперь она валяется на полу, а из отверстия вовсю хлещет вода. — Твою ж мать, — протягиваю я, побежав в комнату за полотенцами, в то время как Луи быстро закатывает штаны и босиком мчится что-то сделать со всей этой ситуацией. — Я не понимаю, — орет он, пока пытается вкрутить раковину обратно, однако струи воды попадают на него так, что он только успевает отплевываться. — Я же все правильно сделал, согласно инструкции. Какого хера произошло? — Руки у тебя из жопы, вот что произошло, — ору я в ответ, таща нужные инструменты и пытаясь уйти от струй, чтобы закрутить раковину. — Дождался бы меня, вместе бы разобрались, куда ты вечно лезешь раньше времени? — Вечно тебе все не нравится, — бурчит он. — Мог бы и спасибо… черт, вода ржавая пошла, быстрее, делай что-нибудь, аааа!!!***
Как итог, этот день мы решаем посвятить уборке. Где-то через минут сорок мы кое-как справляемся с раковиной, потом еще около часа вытираем пол в кухне и пытаемся привести ее в более-менее приемлемое состояние после всего случившегося. Далее я вспоминаю, что купила новую лампочку в коридор, вместо той сгоревшей, и мы решаем ее поменять. — Давай ты залезешь, я высоты боюсь, — я совсем не удивлена. — Баба! — ворчу я, кряхтя и кое-как залезая на очень шаткую и очень опасную лестницу. — Ну, хоть за честность спасибо. Крепко держи, ага? Если я грохнусь и умру, это будет лишь твоя вина, так и знай. Совесть тебя замучает. — Да иди ты уже, — недовольно говорит Луи, — я держу. — Так, выключи пока свет, чтобы меня ненароком не шибануло, — он послушно нажимает на выключатель, и я аккуратно снимаю сгоревшую лампочку, закручивая вместо нее новую. — Вот, хорошо, вроде дело по… АААА! — лампочка резко загорается, и от жара и тепла я уклоняюсь назад, а своим криком так пугаю Луи, что тот орет следом и отпускает лестницу, которая тут же падает наземь, ну, и я за ней. Грохот получается такой, что, кажется, будто это слон упал, а никак не я. Мы орем как ненормальные, и главное, не понять из-за чего. — Ты чего орешь, придурок? — визжит Луи, сидя на полу и осматривая меня. — Я придурок? Это ТЫ придурок, я же сказал, выключи свет!!! Какого хера ты не слышишь? — лежу и ору я на него. — Я думал, что выключил. Лампочка-то сгорела, кто знал, включено там было или нет?! — завелся парень, вставая и отряхиваясь. — Вот никогда не признаешь, что неправ, — обреченно выдыхаю я и прикрываю глаза.***
Только под ночь мы кое-как справляемся со всем запланированным. Квартира блестит, свет есть, никто не умер и не покалечен. Уже хорошо. — У меня все тело болит, — ною я, пока на деревянных ногах добираюсь до дивана и с размаху плюхаюсь на него. — Я сейчас просто умру. Не мучай меня, добей, — обращаюсь я уже к Луи, который, хоть и выглядит лучше меня, но все равно видно, что уставший. — Тебе надо ходить в спортзал, — говорит он, — ты очень быстро устаешь, и у тебя сразу начинает болеть все. Это не есть хорошо. — Так, знаешь что? — возмущаюсь я. — Мне нужно сочувствие, а не лекция! — парень, тем не менее, садится рядом со мной, тоже пытаясь отдышаться. Два придурка, не приспособленных к житейским делам. Какое-то время мы просто молчим и отходим. Я краем глаза смотрю на расслабленное лицо Луи, и желание рассказать ему всю правду о себе становится просто невыносимым. Теперь, когда мы знаем друг друга практически как облупленных, когда мы в курсе всех своих достоинств и недостатков, когда мы уже так привыкли жить вместе, все, чего хочется — снять с себя маску и показать себя настоящую. Вот она — я. Я — это Флинн, ничего ведь от этого не поменяется, да же? Но я понимаю, что все точно не будет так легко. — Луи, — говорю я, и он поворачивается. Взгляд открытый и доверчивый. Блять, я вижу, что он доверяет мне на все сто, что бы между нами ни случилось, как бы мы ни ссорились, он все равно всегда мне доверяет. А что я? А я скрываю от него чуть ли не самое важное. Так много всего хочется сказать ему, но комок застревает в горле. Господи, иногда хочется, чтобы мне в голову никогда не приходила та идея притвориться парнем ради проживания. Но с другой стороны — узнала бы я Луи тогда так, как я знаю его сейчас? Томлинсон поднимает уголок губ и молча протягивает руку, гладя меня по щеке. — Выглядишь, как побитый щенок, — хмыкает он. — Сам не лучше, — лишь по привычке огрызаюсь я, но все равно машинально тянусь ближе. Я льнусь к нему, желая чувствовать его тепло, и в итоге нахожусь совсем рядом. Тогда нам помешала раковина. Но сейчас нам не мешает ничего. — Луи, — шепчу я, заглядывая ему в глаза. Во мне бурлит столько чувств, что мне кажется, будто я сейчас лопну от всего этого. — Я… — Т-ш-ш, — прерывает он меня. — Я тоже, — отвечает он на мои невысказанные слова, а затем наклоняется ближе и, наконец, целует меня. Поцелуй выходит настолько легким, что напоминает взмах крыльев бабочки. Луи аккуратно прикасается к моим губам, будто боясь, что я сейчас с воплем кинусь прочь. Но у меня другие планы. Я сразу закрываю глаза, обхватывая его руками за шею и притягивая ближе. Вкус его губ сводит меня с ума, и я не могу оторваться ни на секунду, боясь, что все это может закончиться или раствориться. — Почему ты такой, — выдыхаю я ему в рот между поцелуями, зарываясь пальцами в его волосы. — Ты так охуенно целуешься, — говорит он, утягивая меня к себе на колени. — Твои губы… блять, Флинн, ты такой… — он не успевает договорить, потому что я вжимаюсь задницей в его стояк и вновь глубоко его целую. Слава богу, что сейчас на мне широкие спортивные штаны так, что не видно моих гениталий. Вернее, их отсутствие. — Подожди, — говорю я, уворачиваясь от его очередного поцелуя. Я сижу у Луи на коленях, обхватывая его лицо руками и заглядывая в глаза. Его красные искусанные губы выглядят просто потрясающе, и я вижу, что взгляд у него подернут небольшой дымкой. Он сильнее сжимает меня в своих руках, неосознанно толкаясь пахом вверх, чтобы найти хоть какое-то трение. Но я хочу сказать ему кое-что. Сейчас мне кажется очень важным сказать ему это, и чтобы он услышал меня. — Луи, — говорю я серьезно, и от этого тона он немного приходит в себя. — В чем дело? — тут же спрашивает он. У меня плохое предчувствие, и я хочу сказать ему это до того, как станет поздно. — Я… слушай, все, что между нами сейчас происходит — это, наверное, лучшее, что было в моей жизни. Ты… я никогда не встречал кого-то, похожего на тебя. И то, что ты обратил на меня внимание — это просто чудо, не меньше. И… ну, я лишь хочу сказать, что… — я вздыхаю, понимая, что несу какой-то бред и не могу подобрать нужных слов. — Я… ты мне нравишься. Безумно. Я не знаю, как это называется, как это объяснить, но рядом с тобой мне так хорошо, как ни с кем другим. Ты ассоциируешься у меня с домом, со спокойствием, с… семьей. И я… думаю, ты и так заметил, но мне сносит от тебя голову. И просто… просто знай, что-то, что я чувствую — это все по-настоящему. Все, что я когда-либо сказал тебе, все, что я сделал — это все реально. Это все я. И… кем бы я в итоге ни оказался и что бы ты ни услышал, просто знай, что… то, что сейчас между нами — это реально. Мои чувства к тебе реальны, — черт бы побрал мое косноязычие. В такой важный момент не могу выразить свои чувства. Качаю головой от того, что говорю совсем не то. — Почему ты мне это говоришь? — напрягается Луи. — Что это значит? — То, что значит, — отвечаю я. — Просто хочу, чтобы ты это знал. Я хочу, чтобы ты знал, что с тобой я никогда не притворялся, — вижу, что он хочет сказать что-то еще, поэтому отвлекаю его очередным поцелуем. К сожалению, такой финт не проходит. Луи отвечает на поцелуй пару секунд, а затем отодвигает меня за плечи, заглядывая в лицо. Я вновь тянусь к нему, но он держит меня мертвой хваткой. Озадачено смотрю на него, и вижу беспокойство в голубых глазах. — Флинн? — спрашивает он, и мне так хочется закричать, что я, черт возьми, ЛИНН. Но вместо этого лишь закусываю губу. — С чего вдруг такие откровения? А я и сама не знаю. Мне отчего-то становится так неловко за все мое поведение, за все мои перепады и, самое главное, за всю ложь, что я краснею и стыдливо прячу лицо в руках. И как еще по вот таким вот замашкам Томлинсон не догадался, что я — самая настоящая баба с нескончаемой фазой ПМС? — Хей, — мягко и тихо говорит Луи, будто с испуганным зверьком. Он осторожно убирает мои руки от лица и заглядывает мне в глаза. — Прости, — говорю я и утыкаюсь ему куда-то в шею, вдыхая солоноватый запах его кожи, смешанный с каплей пота от всех физических дел, что мы делали ранее. — Я не знаю, что на меня нашло. Ты знаешь, у меня иногда случается… говорю какую-то ересь. — Никогда не стыдись того, что чувствуешь, — он обнимает меня за пояс и кладет руку на парик. Упс, вот незадача, он точно просечет, что что-то не так, надо срочно убирать его руку оттуда. — И чтобы тебе не было одиноко, я тоже кое-в-чем признаюсь. Ты тоже мне нравишься. — Что? — резко отлипаю я от него, и рука на моем парике, наконец, исчезает. Господи, спасибо. Луи закатывает глаза. — Вот только не делай вид, что не знал. Ты сейчас просто напрашиваешься на комплименты, не отрицай, — он улыбается, и я не могу сдержать довольной ухмылки. — Даже если и так, — кажется, мы сошли с опасной темы, и к нам снова вернулась игривость. — У меня сегодня хорошее настроение, — говорю я и соскальзываю с его коленей вниз, оказываясь меж его раздвинутых ног. — И я, кажется, так и не отблагодарил тебя за ту раковину, которую вырвало на кухне, и за то, что подержал для меня лестницу, которая в итоге сломалась, — я прохожусь кончиками пальцев по коленям вверх, слегка задевая пряжку ремня. — Ты это… чего… чего это ты делаешь? — бедный парень аж заикается, весь замирая и выпучивая глаза от столь провокационных движений и моего положения. — Всего лишь благодарю, — флиртую, приподнимая его футболку и обнажая полоску кожи чуть выше джинсов. — Позволишь? — мои пальцы ловко справляются с ремнем и теперь хватаются за ширинку, медленно ведя ее вниз. Луи буквально задыхается, глотая ртом воздух. — Ф… флинн, — чуть ли не вскрикивает он, когда я касаюсь резинки его серых боксеров. — Остановись!!! — на его лбу выступает пот. Боже, даже от нашей уборки он так не потел, как сейчас от моих незамысловатых движений. Кто знал, что мне, оказывается, так нравится дразнить его? Я буквально манипулирую парнем, заставляя его испытывать, что только пожелаю. Например, сейчас я хочу испытать его терпение и выдержку. Хочу довести его, чтобы он сам просил меня. — Уверен? — я чуть оттягиваю резинку так, что она шлепается о его голую кожу. — Я не часто в таком настроении, не хочешь воспользоваться? — в этот раз я зубами оттягиваю его боксеры вниз, медленно, неспешно, выпуская его полувставший член наружу и легко дуя так, что Луи аж дергается и шипит. — Пожалуйста, — шепчет он, словно завороженный смотря вниз на меня, и от этого взгляда, от этого чертово взгляда сверху вниз меня начинает вести. — Фл-ли-и-и-н, — тянет он, когда я обхватываю ствол рукой. — Что? — спрашиваю я, желая услышать, чего он хочет. — Скажи мне. — Блять, — ругается он, и я уже говорила, что у меня особый пунктик насчет этого? Я сжимаю его член в руке, начиная медленно надрачивать ему. Я вижу, что ему мало, что он хочет большего, но не даю ему этого. Пускай играет по моим правилам. — Пожалуйста, — повторяет он с закрытыми глазами, толкаясь мне в руку и облизывая губы. Сукасукасукасука как же горячо. Почему Луи такой невероятно сексуальный? Это же чистое порно — видеть его в таком виде. Я сама непроизвольно облизываюсь, продолжая свой неспешный темп. — Просто скажи, чего ты хочешь, — я не узнаю свой голос, настолько он низкий. Томлинсон открывает глаза и смотрит прямо на меня. У меня мурашки идут по телу от того, сколько в этом взгляде эмоций. Он наклоняется ниже ко мне, и я, как и всегда, тут же обращаю внимание на его губы. Этот блядский рот, который творит со мной нечто. Луи приподнимает меня за подбородок и выдыхает мне в губы: — Я хочу выебать твой рот. Блять, всё. Зеленый, сука, цвет. Со стоном я опускаюсь ниже, убирая руку и заменяя ее своим ртом. Я медленно и размашисто веду языком по всей длине его члена, отчего Луи шипит и сжимает ткань на диване. Его реакция заставляет меня продолжать с удвоенным энтузиазмом, и я сосу его головку, отдаваясь процессу. Расслабляю горло и медленно заглатываю его член до половины, после чего выпускаю со чпоком так, что от моего рта тянется слюна. — Сука, Флинн, еще, — просит Луи, и как я могу отказать? Опираюсь на его колени и широко открываю рот, отдавая руководящий процесс парню. Тот сначала медленно толкается мне в рот, контролируя себя и тихо постанывая от наслаждения. Его стоны стоят всего моего дискомфорта, так что я засовываю все свои неудобства подальше и пытаюсь доставить парню приятное. — Блять, я… я не могу… Флинн, я не хочу доставить тебе неудобства. — все-таки удается выговорить ему, когда он с видимой неохотой вытаскивает свой член из моего рта. — Я боюсь быть слишком резок… — Не неси хуйни, — прерываю я его грубо, рвано целуя в губы. — Можешь трахнуть мой рот, как хочешь. Луи снова стонет и надавливает мне на плечи, давя на подбородок так, чтобы я открыла рот, и тут же вставляет мне чуть ли не на всю длину. Я вижу, как он пытается контролировать темп, но в итоге сдается, и просто грубо имеет мой рот, шипя ругательства через каждую секунду. Я должна чувствовать себя шлюхой. Ну, или не знаю, кем еще. Кем угодно. Но я определенно точно не должна чувствовать такого кайфа, который я чувствую сейчас. Почему, когда Луи вовсю трахает меня в рот, доставая своим членом чуть ли не до глотки, я могу лишь наслаждаться этим и хотеть большего? Звуки, что издает Томлинсон, являются наилучшей наградой, которую только можно желать. Признаться, я мечтала о том, чтобы отсосать ему, уже какое-то время. Но тогда это было лишь недостижимой мечтой. Хотя… черт, по идее, отсосать ему в роли девушки было бы куда легче, чем в образе парня, а тут вон как вышло. — Фл-линн! — выкрикивает он и вытаскивает свой член как раз вовремя, чтобы струйка спермы попала мне на губы и щеку. Он тяжело дышит и вытирает пот со лба. Затем притягивает меня к себе и глубоко целует, толкая свой язык мне в рот, отчего низ живота начинает приятно тяжелеть. Луи прикусывает мои губы, затем ведет языком по подбородку и вниз, по моей шее. Затем я чувствую его горячее дыхание около уха, и он выдыхает: — Это было охуенно, — он смотрит на меня, а затем вдруг начинает тянуться к моим штанам. — Я, если честно, так не умею, но могу руками… — Так-так-так, товарищ! — брыкаюсь я, тут же отпрыгивая от него, как от гадюки. — Не надо мне услугой за услугу оплачивать, я сделал это по доброте душевной, а не потому, что ждал чего-то взамен, — вообще-то, я была бы не против кое-чего взамен, но в образе Флинна это невозможно. Вот же все у меня через жопу. — Надо помыться, а то мы оба воняем, — не знаю, что еще сказать, поэтому быстренько ретируюсь в ванную и закрываю дверь на замок. В этот раз мое нахождение там затягивается, потому что я не робот, и тоже возбудилась от всех этих действий. Господи, почему у меня ничего не может быть нормально?