***
Я почти с мазохистским удовольствием продолжаю смотреть в сторону мило перешептывающихся Луи и Коко, которые стоят в сторонке и делают вид, что помогают украшать зал. Для сведения — ОНИ НИХУЯ НЕ ДЕЛАЮТ! Кхм, да, что это я вообще. — Кого собираемся убить? — Джек незаметно подкрадывается ко мне и говорит прямо в ухо, отчего воздушный шар, что я только что надула, вырывается из моих рук и взмывает вверх, сдуваясь. Я грозно поворачиваюсь к другу. — Какого черта? Знаешь, как у меня уже болит рот от всего этого надувания? Каждый надутый шар — на вес золота! — я беру из упаковки очередной шарик и начинаю яростно его надувать, снова возвращая свой взгляд к парочке. О, блять, ну перестаньте! Ненавижу публичные проявления чувств — они всегда кажутся мне чересчур наигранными, чересчур напоказ. Такие моменты должны быть только между двумя влюбленными людьми, а не на обозрение всему миру. Никогда не понимала все эти посты и фотографии в инстаграме, мол, вот, смотрите, какая у нас любовь, #couplegoals, блять. В жопу это говно. Любишь кого-то — люби тихо и скромно, и молчи в тряпочку. Что-то я сегодня явно встала не с той ноги. А если быть точнее, то я вообще не с ноги встала. С паркетом сначала встретилась моя башка, затем уже и все остальное тело. Ибо сегодня с утра Луи как заорал: «Флинн, вставай, сегодня надо выехать чуть пораньше, забрать Коко», что я от неожиданности резко вскочила и грохнулась на пол. Потом для пущего эффекта он стал тарабанить по моей двери. «Дружище, вставай! Тебе еще надо побриться — я вчера заметил пробивающиеся у тебя на лице усики, сбрей их к чертовой матери, тебе они не идут». После этих слов я просто подпрыгнула на кровати как ненормальная и стала собираться. Буквально за полминуты я заперлась в ванной и стала неистово искать свой пинцет. Не, ну, а что, у каждого бывает — когда живешь в окружении чисто мужского коллектива (из одного человека) начинаешь забывать даже про такие вещи, как выщипывание бровей и усиков. Да-да, они у меня есть, я вообще волосатая. Так что сойду за парня, а? В общем, да, утречко у меня не задалось. Мало того, что мы выехали чуть ли не на час раньше, чтобы забрать «принцессу Коко» из какой-то больницы, где она провела всю ночь с детишками с раком головного мозга (по ее словам), так еще и пришлось в спешке пихать всю свою обычную одежду в пакет, чтобы потом можно было выполнить свою ежедневную процедуру переодевания в туалете университета. И как меня еще никто не запалил — загадка века. — Я так и знал! — кричит Джек, и я дергаюсь, будто меня запалили за чем-то непристойным. Почти так и есть. — Ты все-таки влюбилась в этого Луи! — я выпучиваю глаза и закрываю ему рот двумя руками. — Ты что, ебанулся в конец? Поори еще громче, тебя на верхних этажах не услышали! — начинаю я язвить, медленно опуская руки, удостоверившись, что друг больше не вычудит нечто подобное. — И какого хуя ты говоришь вообще? В своем уме? Китинг мерзко ухмыляется. Он всегда так делает, когда понимает, что попал в самую точку. — Влюби-и-илась, — протягивает он мне на ухо. — Ты готова сожрать Коко заживо и даже косточки не оставишь. Взгляд кровожаднее маньяка. — Ты бредишь, — отвечаю я, с большим усилием отворачиваясь от Луи и Коко и поворачиваясь к Джеку. — Иногда я поражаюсь, откуда у тебя такой высокий GPA и за что тебя хвалят профессора. — Глупышка, — улыбается он. — Мне даже жалко тебя. Ведь в своем истинном обличии он тебя даже не замечает, — закатываю глаза, однако внутри у меня что-то екает от этих слов. Джек проходит мимо и подходит к парочке. — Коко, прекрасно выглядишь сегодня, — он перегибается через молодых людей и берет со стола конфетку, подмигивая мне с расстояния. — Великолепное платье, — девушка что-то ему отвечает, и Джек также кивает Луи, поспешно ретируясь. Проходя мимо меня, Китинг берет в рот конфету и смотрит на меня красноречивым взглядом, выходя из зала. Вот же засранец. И почему я вообще с ним дружу? В какой-то момент ловлю взгляд Луи на себе, но он смотрит будто сквозь меня, совершенно не замечая, что я стою прямо тут. Нет, я, конечно, и не ожидала чего-то подобного, но, блин, он не видит меня просто в упор. В упор. Какого черта? Неужели когда я в своем истинном облике девушки, во мне нет ничего такого, и я даже не достойна одного взгляда Луи Томлинсона? Пф. Ну и подумаешь. Пока я надуваю следующий шар, то продолжаю смотреть на Коко и Луи. Он берет ее за руку и что-то говорит, а та улыбается. И потом Абернети подходит и обнимает его, и тот крепко обнимает ее в ответ, после чего целует в губы. Смотрю, значит, я на разворачивающуюся сцену, а в голове у меня рождается совершенно безумный и тупой план. Я начинаю хихикать лишь от одной мысли, но чем больше я смотрю на эту парочку, чем соблазнительнее становится идея. К черту. Я хватаю свой пакет с париком и прочими вещами Флинна из-за трибун, где я его и оставила, и мчусь на выход. Что ж, Луи, в эту игру могут играть и двое.***
— Ты. Не. Серьезно, — протягивает с округлившимися глазами Карен, когда видит меня в зале. — Скажи мне, что ты шутишь! Какого черта?! — Карен, детка, — говорю я низким голосом, поправляя свой бакенбард на левой щеке. — Я, конечно, знаю, что я ослепителен, но оставь свои восторженные визги на потом, ага? Подруга аж краснеет от того, насколько сильно старается на засмеяться. Что ж, я ценю ее попытки, правда. — Решила брать быка за рога? — тут же связывает мои игры с переодеванием с Луи и Коко, и оборачивается на парочку. — Милая, только почему ты все делаешь шиворот навыворот? Соблазнять ведь ты его должна в женском обличии, а никак не наоборот, — она резко замолкает, прищуривается и снова поворачивается ко мне, впиваясь взглядом в мое лицо, которое почти и не узнать без краски. — Только если ты мне чего-то недоговариваешь. — О, мармеладка! — быстро говорю и тянусь к столу, однако блондинка строго шлепает меня по руке. — Ауч! Больно! — я обиженно убираю руку и смотрю на нее. — Признавайся! — говорит она с непоколебимостью в голосе. — Что произошло между тобой и Луи? Я хочу знать всё! — заговорчески шепчет она и подходит ближе. Пару секунд я мнусь, не уверенная, стоит ли ей рассказывать. Стоит ли кому-то вообще рассказывать о том единственном разе, ведь после этого не было ни продолжения, ни развития событий. Может, это лишь единичный случай, который больше никогда не повторится, а я сейчас расскажу всем об этом, и все будет зря. Но с другой стороны, меня просто распирало изнутри от невозможности обсудить это с кем-нибудь и проанализировать всю ситуацию. Нет, после того поцелуя, ну, вы помните, когда я позорно сбежала под ужасным предлогом из-за того, что мы могли зайти куда дальше, чем поцелуи (ну и также меня пугало то, что, потянувшись к моему паху, он не найдет там абсолютно нихуя), я заперлась в ванной и не выходила оттуда как минимум полчаса, пытаясь понять, чем думал Томлинсон, ответив на мой поцелуй (ведь я была в образе Флинна, ку-ку, товарищи, какого хуя?). Но к какому-то окончательному выводу я так и не пришла. А тут можно было все пересказать подруге, и мы могли бы вместе порассуждать на всю эту тему. Решено.***
Луи испарился. Да, именно так. Когда мы с Карен оторвались друг от друга, ни его, ни Коко в зале не было. Что ж, может, мой «гениальный» план возымел обратный эффект, и вместо того, чтобы заревновать, тот отправился трахать Коко. М-да, Линн, ты влипла. — Только не говорите мне, что мы устроили такое шоу только затем, чтобы этот пиздюк куда-то съебал, даже не досмотрев, — рычит блондинка, тоже водя глазами по залу в поисках знакомого популярного парня. Затем она вздыхает. — Ну, ты, конечно, даешь. Хотя, знаешь, — тут она веселеет, — может, Луи пошел дрочить на твой светлый образ. — Мерзко, — отвечаю я, приводя себя в относительный порядок. — По тебе плачет театр, Кар. — А то, — ухмыляется подруга, а затем задумывается. — Знаешь, теперь все встает на свои места и приобретает смысл. Все взгляды Луи в твою сторону, когда ты в образе Флинна, все эти его расспросы насчет него у тебя же, но в образе девушки. Охренеть! У тебя новый уровень — захомутать мужика в образе парня! Даже не так — захомутать натурала в образе парня! Охренеть ты даешь! Хотя, в этом есть своя перчинка, жаль только, что до секса у вас не дойдет, ибо выйдет казус, когда он поймет, что у тебя даже не встает, — она снова начинает смеяться, а я лишь закатываю глаза. — Пойду-ка я умоюсь, наши с тобой брачные игры бросили меня в жар, — шучу я, направляясь к выходу. — А в какой туалет ты пойдешь — мужской или женский? — говорит она мне вдогонку, и я слышу смех в ее голосе. В туалет я все-таки решила зайти мужской, а то, ну, мало ли. Умывшись ледяной водой, я начинаю потихоньку остывать, и последний адреналин уходит из моего тела, сменившись чувством усталости. Вытеревшись туалетной бумагой, я выхожу из уборной и иду по коридору, направляясь на третий этаж в кабинет, где я оставила свою обычную одежду. Пора прекращать этот маскарад и снова становиться собой. Идея была, конечно, прикольной, но, походу, я действительно заигралась. К тому же, Луи вообще съебался куда-то, а ведь все это я затеяла только из-за его реакции. Ну и хуй с ним. Не успеваю я дойти до лестничной площадки, как кто-то хватает меня за руку и затягивает в пустой кабинет. Я визжу хуже пятилетнего ребенка, над которым решили приколоться, кинув в него игрушечным пауком, но когда вижу перед собой злющее лицо Луи и слышу звук захлопнувшейся двери, замолкаю разом. Вот же черт. И почему мне кажется, что он сейчас изобьет меня до полусмерти? Такое лицо не предвещает ничего хорошего или сексуального, как по мне. Где-то на задворках сознания понимаю, что ситуация серьезная, однако не могу сдержать ехидную ухмылку, что расползается по лицу. Все-таки клюнул. Все-таки я молодец. Все-таки ему не все равно?.. О мой бог, таким злым Луи я еще не видела. У него разве что пар из ушей не валит. Господи, я играю с огнем, однако не могу ничего с собой поделать, и усмехаюсь ему прямо в его до жути злое лицо. — Лу-у-у, — протягиваю я, проходя мимо него и садясь на учительский стол. Всегда хотела так сделать. — Какая честь. Чем обязан? — в душе я мазохист, господи. Взгляд парня просто прожигает во мне дыру, и, черт, какой же он сейчас горячий, мамочка, роди меня обратно! — Какого хуя это было, Флинн? — а он не ходит вокруг да около, сразу к делу. И, блять, нахуя ругаться-то? Он ведь становится раз в сто сексуальнее, что совершенно мне сейчас не помогает. Господи, он меня сейчас точно изобьет, а я лишь думаю о том, как же сильно хочу припечатать его к стене и поцеловать до звездочек перед глазами. С языком. О, да, определенно с ним. Я облизываю губы от одной лишь мысли и понимаю, что былой адреналин снова возвращается ко мне. Мне хочется поиграть. Подразнить. А то, что сейчас Томлинсон совсем не в духе, лишь придает ситуации еще больший оттенок опасности. — А, это, — легкомысленно отмахиваюсь я, садясь еще дальше на стол так, что мои ноги начинают с него свисать. — Ну, Карен всегда была нетерпеливой, — вру, как дышу, боже, по нам обеим театр плачет. — Мы не виделись с ней пару дней, и она ужасно соскучилась. Хотя, не то, чтобы я жалуюсь, ты же понимаешь меня, братан? Когда баба тебя хочет, это пиздец как возбуждает, — кидаю на него красноречивый взгляд, мол, между нами, пацанами, и вижу, как он хмурится и начинает подходить ко мне ближе. — Ты мне говорил, что она твоя подруга, — констатирует факт, и это звучит так по-собственнически, что у меня поджимаются пальцы на ногах. Твою ж мать, если меня попросят выбрать, какой именно Луи на мой взгляд самый сексуальный, я без раздумий отвечу — вот такой. Вот прямо такой, как сейчас — злой, хмурый и недовольный. Ну и, может, чуток ревнивый, хотя… я все еще не понимаю, что происходит. Надо прощупать почву. — А что тебе с того? — спрашиваю я с вызовом, смотря прямо ему в глаза. — Ничего, — слишком уж быстро отвечает, и он сам это осознает, потому что по лицу вижу, что он жалеет о сказанном. — Коко сегодня снова к нам? — интересуюсь я как бы между прочим, оглядывая кабинет. Удивительно, но конкретно в данном кабинете у меня не было ни одной пары. Занятно. — Скорее всего, — подумав, говорит парень. К этому моменту он уже вплотную подходит ко мне и ставит руки на стол по обе стороны от меня, таким образом, заключая меня в своеобразный замок. — Тебя это волнует? — спрашивает он, смотря на меня прямым взглядом. Он так близко, что я чувствую его дыхание у меня на лице, чувствую жар его тела даже сквозь футболку. Боже мой, я совершенно не понимаю, что между нами творится, что происходит, почему мы вообще это делаем, однако в данный момент мне просто хочется послать все к черту. Я перевожу взгляд ниже и шепчу ему прямо в губы: — Ты мне скажи, — и этим самым я будто даю нам обоим зеленый свет. Прикосновений его губ как долгожданный глоток воды после недели, проведенной в пустыне. От этого долгого и томительного ожидания поцелуй становится в разы приятнее, отчего я не могу сдержаться и стону прямо ему в рот, обхватывая его ногами за пояс и притягивая ближе за плечи. Будто я и не дышала полной грудью все это время, с момента нашего первого поцелуя, а теперь, вновь почувствовав его вкус, я снова могу дышать. Хватаюсь за его плечи, будто за спасительную шлюпку, и не отпускаю, сжимая футболку в своих пальцах. Луи что-то мычит мне в губы, и когда мы отрываемся друг от друга, чтобы набрать воздуха, он, весь красный и возбужденный, шепчет мне в губы: — Я хотел это сделать с той самой ночи, когда впервые поцеловал тебя, — он оттягивает зубами мою нижнюю губу. — Господи, Флинн, я теряю свою голову рядом с тобой. Та же херня, Луи. Та же херня. Я тоже часто дышу, пытаясь хоть как-то остыть, однако ни прикосновения парня, ни его жаркое дыхание мне в этом не помогают. — Поцелуй меня, — говорю я, и, не дожидаясь, снова впиваюсь в него поцелуем, чувствую его влажный язык у себя во рту. Я за волосы тяну его к себе, и мы укладываемся прямо на стол, не отрываясь друг от друга ни на миллиметр. Господи, как же я хочу его. Как же у меня сносит голову от него. До жути приятно чувствовать вес его тела на себе. Он проходится языком по моим губам, а затем кусает меня за подбородок. Я хнычу, когда Томлинсон начинает спускаться поцелуями вниз, по моей шее и ключицам. -Луи, — начинаю стонать я, когда он проводит языком дорожку вверх по моей шее и снова целует меня глубоко и со всем желанием и страстью. Одним движением переворачиваю нас так, что я оказываюсь сверху. Стол подозрительно скрипит, но мы не обращаем никакого внимания. Отрываюсь от него и смотрю сверху вниз. Господи, какой охуенный парень подо мной. Его глаза слегка подернуты дымкой возбуждения, он весь горит, а губы ярко-алые и распухшие от всех поцелуев и укусов. Волосы в беспорядке от того, что я хваталась за них каждый раз, а грудная клетка подымается и опускается из-за частых вдохов. — Ты такой красивый, — вырывается из меня, и я прикусываю язык. Боже, ну только не хватало, чтобы меня пробило на сантименты. Да и какой парень говорит такое другому парню? Хотя, есть вопрос и получше — какой парень целует другого парня и вытворяет ТАКОЕ? Луи пару раз моргает, а затем тихо смеется. Одной рукой он хватает меня за бедро, другой чуть приподнимает рубашку, проходясь пальцами по моей голой коже так, что я снова вся вспыхиваю. Боже мой, как же давно я не чувствовала подобного. Я и забыла, насколько приятны бывают такие вот моменты близости с человеком, который тебя действительно нравится. — Что мы творим? — задает парень риторический вопрос, сжимая мое бедро. — Вроде бы, вот все идет нормально, своим чередом, но потом ты вытворяешь какую-нибудь глупость, и меня уже несёт. А твои губы… — он поднимает правую руку и проходится большим пальцем по моей нижней губе, завороженно смотря. — Боже, какой же ты сексуальный. Почти всё в тебе сводит меня с ума, — он садится и хватает меня за талию, прижимая ближе. — Что будем делать? — спрашивает он, заглядывая мне в глаза. — Я не знаю, — честно отвечаю я, проводя пальцем по его брови и гладя парня по щеке. — У нас есть еще минут десять до начала следующей пары, а потом разберемся походу. Томлинсон ухмыляется и толкается тазом мне навстречу, вырывая из меня удивленный вздох. Я обнимаю его за шею и снова целую, в этот раз, пытаясь передать всю ту симпатию и нежность, что сейчас льются во мне через край.***
— У тебя есть, что надеть в пятницу? — спрашивает Хит, когда мы паркуемся около обочины. — Принарядись, потому что там будут много моих знакомых. — Мне обязательно идти? — вновь интересуюсь я. — Я тебе говорила, что у меня очень важное мероприятие в пятницу, которое я не могу пропустить. — А у меня на руках очень важная информация, которая, я уверен, совершенно не понравится твоему звездному мальчику. Ты хочешь, чтобы я ее использовал? — в его голосе слышатся предупреждающие нотки. Я проглатываю все язвительные ответы, что вертятся на языке, и отрицательно машу головой. — Хорошая девочка, — удовлетворенно говорит Кавински, выходя из машины. — Тебе что-нибудь взять? — спрашивает он, оборачиваясь ко мне. Я открываю окно и задумываюсь. — Да нет, наверное. — Уверена? Нам сегодня кататься допоздна, времени заехать в кафешку не будет, — он все еще смотрит на меня, идя задом наперед, спиной к дороге. Краем глаза вижу, как из-за угла вылетает машина и мчится в сторону Хита на всей скорости. Водитель машины что-то говорит сидящему сзади, и особо не смотрит на дорогу. Кавински продолжает идти спиной, выжидающе смотря на меня. Я честно собираюсь предупредить его о машине позади. Я не такой человек. Я ненавижу Хита, но не до такой степени. Однако потом за буквально одно мгновение перед моими глазами проносятся все те сцены из моей жизни, наполненные страхом, болью и унижением, и все они были связаны с человеком, который сейчас ждет моего ответа. Машина все так же мчится, Хит все так же ее не замечает. Делаю вид, что собираюсь ответить, однако сама лишь тяну время. Звук ударившегося о машину тела просто отвратительный. Хит отлетает метров на пятнадцать, а водитель останавливается с противным визгом шин. Вижу, как вокруг Хита собираются и кричат люди, вижу, как кто-то набирает номер скорой помощи, вижу испуганный взгляд водителя. Я все это вижу. Но продолжаю сидеть в машине. Я плохой человек.