Охотник на демона.

Впервые за долгое время Танджиро ощутил реальный дискомфорт от гнетущей тишины. Юноша, привыкший вести разнообразные монологи во время путешествий, прямо сейчас был вынужден молчать, сопровождая недружелюбного Хяккимару, чьи губы не шевелились. Камадо, честное слово, хотел завязать беседу, однако угнетающая аура, исходящая от полудемона, не давала толком открыть рот, из-за чего всякое слово умирало раньше, чем столп огня решался сказать хоть что-нибудь. Все ощущалось так, словно охотник на демонов шел следом не за живым человеком с собственным самосознанием, а за диким зверем, который и с самими демонами имел мало что общего. Было в этом печальном аристократе что-то такое, что вселяло дикий страх, который мало поддавался контролю. Танджиро не мог сказать точно, что именно его смущало больше всего: ужасный запах запекшейся крови, пустые кукольные глаза, тихий треск механизмов или оливковая кожа, лишенная всякого изъяна? Хяккимару, прекрасный и странный, обладал ужасающим очарованием. Игрушка, собранная из останков других кукол, не могла не привлекать к себе внимание и это напрягало. Беспокойство за Дороро, которой просто не повезло родиться не в том месте и не в то время, заставило сердце сердобольного юноши испытать боль. Маленькая сирота слишком рано познала горечь жестокого мира и связалась ни с тем человеком. А еще запах… Новый отвратительный запах свежей человеческой крови. Не в правилах Камадо было осуждать кого-либо за принятое решение, однако в этом случае он все же придерживался единственной правильной позиции для себя. Воровке стоило бы осесть в другом месте, где нет ни злобных самураев, ни ронина, одержимого жаждой убийства. То, что Хяккимару желает проливать кровь, Танджиро практически не сомневался. Запах битвы, не имеющий ничего общего с запахом физическим, обильно исходил от старшего отпрыска великого семейства. Этот парень жаждал сражения так сильно, как ни один знакомый, встреченный Танджиро ранее, не испытывал настолько сильного желания. Даже охотники, несчастные люди с трудной судьбой, не горели сражениями настолько сильно. Столп огня почти физически ощущал ту страшную готовность кинуться в гущу сражения, дабы оперативно умертвить противника. Хотя… Нет. Танджиро не ощущал, а впитал в себя это странное чувство. Это было трудно объяснить, однако молодой охотник словно заразился это странной яростью и где-то в глубине души ждал, когда какой-нибудь страшный демон «случайно» обнаружит путников, которые вышли за хворостом для костра. Подобные желания искренне пугали Камадо, вообще не склонного к такой агрессии в сторону детей тьмы. Демоны же, в первую очередь, это бывшие люди, которым просто не повезло сломаться. Работа свела Танджиро с такими демонами, которые практически полностью перевернули уже устоявшиеся понятия и своим примером доказали, что не всякий обращенный мечтает о том, чтобы навредить невинным. — Знаешь, а от тебя исходит просто убийственная аура… — то, что должно было быть шуткой для разрядки обстановки, прозвучало скорее как наблюдение, претендующее на некую серьезность. Хяккимару, судя по выражению лица, принял сказанное весьма серьезно. Глаза, и без того мертвые, словно потемнели на несколько оттенков, а губы и вовсе задрожали так, словно юноша не находил нужных слов от переполняющего его гнева. — Ты только не обижайся, ладно? Атмосфера вокруг тебя такая тяжелая, что я просто не мог не пошутить. Этот пучеглазый мальчишка с шрамом Хяккимару совсем не нравился, однако Дороро сказала, что он друг, а друзей, как известно, нужно если не любить, то терпеть. Сын Дайго Кагэмицу все еще смутно понимал значение вышеуказанных эмоций, однако слишком базовые знания подсказывали, что под «терпеть» маленькая воровка подразумевала полное бездействие по отношению к данному молодому человеку. Что вообще Дороро нашла в этом парне? Хяккимару не знал и в тонкости погружаться не хотел, оттого лишь фыркнул и ускорил шаг, упрямо ссутулившись. На душе было неспокойно и причиной всего этого выступал низкорослый мальчишка с невероятно яркой душой. А еще Хяккимару размышлял о Незуко и о том, откуда эти двое взялись. Мир, который до этого казался загадочным и опасным местом, только подбросил вопросов. Где эти люди были раньше? Почему Незуко способна его слышать и общаться? О каких охотниках вообще идет речь? Ронин не знал, а воровка просто не могла ответить. Всякий раз, когда юноша старался донести свой вопрос, девочка стушевано замолкала. Единственный ответ, полученный спустя длительное время после первой сумбурной встречи, был крайне лаконичным.

Это друзья, братец.

Чем конкретно Танджиро Камадо не нравился Хяккимару? Ронин не смог бы ответить даже имея развитые коммуникационные навыки, однако острая обида появлялась всякий раз, когда таинственная парочка внезапно пропадала без следа и появлялась спустя долгое время также внезапно. В такие моменты Дайго чувствовал себя очень не хорошо. Ему было грустно и досадно осознавать, что новые друзья способны раствориться где-то там, за пределами неполноценного зрения. А еще ему было страшно, что Дороро, вдохновившись примером этих друзей, поступит также и растворится во тьме, оставив названного братца в полном одиночестве? Подобного исхода Хяккимару точно не сможет выдержать! Не было в этом мире других людей, которые были способны понять боль несчастной жертвы, выброшенной на растерзание голодным демонам. В памяти юноши еще мерцали бледные воспоминания о невероятной Мио и это делало страшную мысль о расставании только тяжелее. Хяккимару не был готов к новым потерям. — От тебя пахнет свежей человеческой кровью… Ты сражался до смерти с этими людьми? — устав выдавливать из себя дружелюбие, Танджиро наконец озвучил причину невидимой стены, которая разрослась между ним и наследником Дайго с фантастической скоростью. Зная об этом человеке лишь из посторонних рассказов, столп испытывал самый настоящий интерес к данной персоне. Дороро не рассказывала о причине появления затхлого запаха крови, однако Камадо подозревал, что девчонка намеренно скрывает нечто страшное. Сердце охотника на демонов замерло в ожидании ответа, однако ронин и пальцем не повел. Молчание. Тяжелое липкое молчание вновь накрыло путников с головой. Волна еще большего раздражения накатила на Хяккимару с новой силой. Что-то внутри него тихо клокотало, пенилось, горело от мальчика, чья душа казалась чистой до абсурда. Впервые за долгое время внутренняя чистота превратилась в нечто раздражающее. Наследник Дайго не особо любил, когда кто-то посторонний беспардонно лез в его душу и позволял себе наглость говорить, что ронин поступает как-то неправильно. — Может тебе это и не кажется важным, но я хочу напомнить, что являюсь охотником на демонов, — внутренне Танджиро плакал от осознания собственного бессилия. Давление с помощью своего статуса — это последнее, чем паренек мог надавить на мрачного знакомого. В доказательство своих слов, столп двух стихий обхватил ручку своей катаны и чуть вынул оружие из ножен, демонстрируя острое лезвие. — И если ты продолжишь убивать людей, то мне, возможно, придется убить тебя по долгу службы. Хяккимару резко остановился. Злоба по отношению к мальчишке только выросла. Внутренний демон довольно зарычал, явно предвкушая славную битву, однако противоположная сторона была совершенно не настроена на сражения. Слепо уставившись в сгусток света, ронин скривил лицо, явно раздумывая, как бы лучше ответить надоедливому спутнику. Если бы этот охотник не был «другом», то Дайго с огромным удовольствием поговорил бы с ним на единственном понятном языке. Не было в этом мире живого существа, которое не понимало бы примитивный язык физической силы. — Братец, с друзьями так говорить нельзя, — маленькая Дороро, расположившаяся на левом плече с огромным бубликом над макушкой, недовольно покачала слишком большой головой. Юноша знал, что видение его с реальным миром имеет мало чего общего, но это часто помогало, когда маленькая воровка где-то пропадала и Хяккимару оставался один на короткие промежутки времени. И пусть эта малютка являлась всего-лишь плодом неполноценного воображения, однако к ней полудемон ощущал тепло, сравнимое с теплом по отношению к реальной Дороро. — Драться нельзя, а вот послать — очень даже можно. «Послать?» — Ага, послать! Ты вспомни, что я обычно говорю, когда кто-нибудь действует нам на нервы? — Это не твое дело, — наконец ответил ронин, воспользовавшись небольшой шпаргалкой от подсознания. Он часто слышал, как его маленькая спутница говорила эту почти магическую фразу и те, кому это «заклинание» предназначалось, либо недовольно замолкали, либо кидались в драку. Если Танджиро не сдержится и поднимет руку, то Хяккимару ему накостыляет без всякого зазрения совести. Камадо глубоко вдохнул прохладный воздух. Да, рядом с этим парнем аура действительно прямо-таки подталкивала столпа на всякие необдуманные поступки. Правая рука прямо-таки чесалась от желания дать хорошую затрещину этому грубияну, однако рогатая милашка Недзуко, сидящая на правом плече, неодобрительно фыркнула. Ее прекрасное личико выражало чистейшее недовольство. «Мне нужно просто успокоиться… Сейчас не время затевать драку!» Не сильно хлопнув себя ладонью по щеке, Танджиро продолжил допрос с пристрастием. — Скажи мне честно, Хяккимару, я видел своими глазами, как ты убиваешь демонов. А еще нос мой говорит, что ты не против лишить жизни человека. Что тобой движет? Ради чего ты сражаешься? Темноволосый юноша фыркнул вновь. Дороро ведь, кажется, упоминала трагическое предисловие, разве нет? Столкнувшись со слепым взглядом искусственных глазниц, Камадо понял свой прокол и торопливо пояснил: — Нет, мне почти понятен твой мотив возврата тела и все такое, но разве это стоит всей той крови невинных? Я уверен, что ты убил более одного человека. Так скажи, оно того стоит? Ради чего ты совершаешь столь мерзкие вещи? Хяккимару задумался. Люди, убитые им, никогда не были хорошими или безобидными. Их душу пожирал ядовитый алый цвет, оттого прерывать чужие жизни было легко. Продажные самураи, пустоголовые бандиты, люди, способные причинять лишь боль и страдания. Разве они заслуживают того, чтобы их хоть кто-нибудь помнил и скорбел? — Я сражаюсь за себя. За Дороро. За будущее. А за что бьешься ты, Танджиро Камадо? — За Незуко. За людей вокруг. За себя. Как тривиально. Хяккимару лишь закатил глаза и ушел вглубь леса, более не проронив ни единого звука. Танджиро, впрочем, поступил также. Столпу огня следовало многое обдумать.