- 19 -
«...~ I knew from the first time, I'd stay for a long time, 'cause ... I like me better when, I like me better when I'm with you ~... » Не моргая Марк сверлил взглядом кактус на висевшей рядом футболке. В магазине было душно, шумно и жутко хотелось есть. Но он проштрафился, и помочь другу выбрать одежду – единственное, что он мог сделать, чтобы сгладить вину. Плюс это оттягивало время возвращения в больницу. – Так нормально? – Ммммм... Ну я бы заправил её в брюки, но если тебе так больше нравится... – А цвет норм? Или стрёмный? – Ну... – Я так и думал. Тогда возьму самую первую... Вернувшись в примерочную, Джено неплотно задёрнул шторку, и через щель Марк наблюдал, как красивый рельеф на животе донсена вырисовывается в кубики, когда он наклоняется за своей футболкой. Рука потянулась погладить собственный живот, и журналист непроизвольно громко вздохнул... Если подумать, когда это вообще его волновало? Да и у Донхёка нет там ничего! Вроде бы... Ту ночь под камерами он помнит как в тумане, вместо четких картинок в памяти засели яркие ощущения, но и те теряли остроту. Марк погладил живот ещё раз, пытаясь нащупать то, чего там отродясь не было. – Прости, хён. Сейчас я заплачу, и сходим поужинать, – вместо одной на руке донсена висело целых три кофты. «Опять он не смог выбрать... Надо было самому что-нибудь померить. Интересно... А шмотки Хёка мне подойдут?..» Для оскорблённого он думал о нём сегодня подозрительно много. «... ~I like me better when I'm with you...» – Нет, Джено-я... Прости, но мне надо домой. Хочу успеть погулять с собакой... – В смысле "успеть"? Марк упёрся взглядом в чужой живот. – А долго надо заниматься, чтобы пресс вылез? – Что?! – глаза донсена чуть не вылезли из орбит. Сказать, что хён всегда был равнодушен к спорту –значит ничего не сказать. – Забудь... Сбегая утром по лестнице в больнице, он кипел от злости и обиды: «Какого чёрта?! Что я сделал?! Если так сильно ревнуешь, просто скажи, и я тебя успокою...» Но с другой стороны... Ведь, скорее всего... Марк наверное поступил бы так же, позвони Хёку Ха ЧжиНа с просьбой о встрече... А может даже разыграл бы жуткий скандал и не разговаривал потом месяц... И неизвестно, чем бы это всё закончилось. Детский сад? Не то слово... Но не стоит забывать, что в отличие от Марка у находящегося на реабилитации Ли Донхёка есть уважительная причина, чтобы так себя вести, и с этим необходимо считаться. Разложив всё по полочкам, журналист всё равно как маятник весь день бросался из крайности в крайность, собираясь ночевать то дома, то в больнице, то где угодно, но не на этой планете, пока желание помочь Хёку восстановиться не взяло вверх. «Нам ведь даже не обязательно разговаривать... Я просто обниму его и...» Понимание того, что они опять будут спать вместе, на тесной кровати и в обнимку, наконец пробило толстый лёд преднамеренного игнора, и Марк больше ни о чём другом не мог заставить себя подумать последние часа три... Уже у выхода он вдруг развернулся и, вернувшись в зал, рывком снял с вешалки белую футболку с кактусом. Джено, который почти потерял его, с подозрительной брезгливостью оглядел покупку. – Ты хоть мерил? – Надеюсь, и не придется... – В смысле? – Я передумал, Джено... Пошли ужинать. Я сейчас сдохну от голода! ... Разноцветные огни ночного города бежали по стеклу, замирая на светофорах... Марк прижался лбом к холодному окну, которое тут же запотело. Даже часовая прогулка с собакой по парку не помогла. Он слишком много выпил... Журналист заметил его сразу, как они с Джено спустились в бар. Такую ауру, да ещё и с таким ростом нельзя было не отметить хотя бы краем глаза, особенно, когда Лукас начинал смеяться. Если на небе есть тот, кто планирует всё это, то Марк его уже трижды уволил... «Что он здесь делает?!» Какие у них были шансы столкнуться в этом большом городе в один прекрасный вечер вторника? Вопрос неуместный, если вспомнить про обстоятельства их первой встречи. Его сводный брат был не один: судя по количеству пустых бутылок весёлая компания отдыхала уже достаточно долго. Обстоятельства оказались сильнее, и Марк летел рейсом на девять утра, теряя возможность попасть на последнее слушание по своему делу перед отбытием Сон Юна на место постоянного заключения. Ха ДонУн и Сон Юн после череды заседаний были признаны судом присяжных виновными и должны были сесть пожизненно, что абсолютно устроило общественность и немного шокировало их самих, судя по снимкам СМИ с места событий. До самого конца Марк боялся силы денег и связей, не веря в успех, но когда на прошлой неделе был объявлен приговор, он не почувствовал восторга. И не только лишь родственная связь с одним из виновных не давала освободиться от гадкого чувства странного дискомфорта в душе, просто это всё слишком затянулось, убив все эмоции ещё полгода назад. Но дело не только в этом... Ли Донхёк – вот центр всей истории в глазах журналиста... И пока он не будет в безопасности, желательно в его руках, Марк не сможет "закрыть" дело и успокоиться, чтобы продолжить жить, как ни в чем не бывало. Он хотел пойти на слушание... Но где-то в душе всё же тайно мечтал, что оно никогда не состоится. Как ребенок, который каждое утро продолжает воображать, что вот он заходит за поворот и видит, что школа сгорела, при этом прекрасно зная, что так везёт лишь в кино и то не всем. Когда билет был куплен, Марк готов был выдохнуть, смирившись с незавершенностью своей болезненной миссии... Но вот он сидит в одном баре с законным сыном того человека, что когда-то бросил их, и понимает, как же поторопился, списав "случай" со счетов. – Хён, куда ты пялишься? Я всё Хэччи расскажу... – What?! И какого ты его так по-придурочному называешь?! – А ты как его зовёшь? – Я?! Никак. Нахрен он мне сдался, эгоистичный, самовлюбленный... – Оу... Вы уже ругаетесь? На тебя это не похоже. – Не ругаемся мы, – Марк допил третью кружку и взял ещё... Вместо ужина получалась какая-то попойка, но их это не смущало. Единственное – завтра на работу, а согласно уговору, в будни парни не пили больше трёх. Хорошо, Джено о чем-то задумался и не считает... Марк слегка повернул голову, наблюдая за шумной компанией в углу. Лукас с интересом слушал девушку, которая что-то очень эмоционально вещала...«Наверняка что-то умопомрачительно интересное, раз у него такое идиотское лицо... хоть он и мой брат...я надеюсь, я так не выгляжу обычно... Стоп... Что Джено только что сказал?!!!» – "Сп-.. спали"?!?! Что ты имеешь в виду?! Джено жутко покраснел и нагнулся над стойкой. – А то непонятно, хён! Я знаю, что у вас что-то было... Вот и спросил... Мы же друзья! Можешь мне всё рассказать. «Нет уж. Мы слишком много выпили...» Вдруг послышался звонкий смех, который постепенно приближался и окончательно смолк вместе с появлением у стойки высокой модельной фигуры... – Я прошу прощения, можно попросить простой воды? – с ног до головы Лукас был одет в брендовую одежду. На шее и руках, играя на свету, красовались украшения, и дорогой парфюм от Армани жирно подчеркивал статус. Марк хотел его ненавидеть, но не хватало ни эмоций, ни причин... Они слишком чужие, чтобы быть родными. Слишком разные у них истории и пути. Лукас взял графин и почти ушёл, как вдруг Марк услышал собственный голос: – Если бы вы узнали, что ваш брат и тот журналист – это один и тот же человек... Вы бы решили, что сын "достоин" отца? Модель обернулся, с растерянным лицом пытаясь понять, с ним ли говорили. Но встретив взгляд Марка, он вдруг замер и побледнел, и это встревожило, но было поздно. – Что вы имеете в виду?.. – Вы бы подумали, что он так же отвратителен, как и ваш отец? – Кто "он"? О чём вы? Я не понимаю... Джено обеспокоенно тряс явно сбрендившего друга за плечо: – Марк-хён, ты чего? Марк поставил кружку и развернулся к брату. Ещё мгновение и он передумает, станет извиняться и вернётся к алкогольному "ужину", поэтому надо торопиться, думать некогда, и голос не должен дрожать... – Помните, вы как то спасли меня от наезда скорой? Я Марк Ли. Это я тот журналист, что очень "вовремя" выпустил скандальную статью. И это я подал в суд на признание родства, – он протянул руку, изо всех сил стараясь, чтобы пальцы не дрожали. – Приятно с тобой познакомиться, Лукас. Кажется, что воздух исчез, и черная дыра в потолке засосала все звуки. Высокий парень, похожий на модель, стоял некоторое время молча, совершенно не двигаясь, с каменным пустым лицом. И с каждой секундной Марк потел всё больше, жалея о своих словах и проклиная всё на свете. Никто не знает, чем бы всё закончилось, если бы Джено не спрыгнул с табурета и радостно восторженным тоном не завопил на всё заведение: – Так это тот самый Лукас!? Твой брат?! Ооооо! А чего он такой красивый?.. Хён... Ты в маму что ли? Я так и знал... Марк готовился пристрелить донсена, как вдруг... – Я тоже в мать, – Лукас улыбнулся и протянул руку в ответ. – Ну что ж, приятно познакомится, Марк Ли... Не думал, что вы журналист. Я был уверен, что вы айдол. – Айдол?! Этот задрот?! – Так, Джено! Ты слишком много выпил! Пошли! – да, донсен не считал чужие кружки, но и свои он тоже решил не считать, видимо. Марк схватил его за руку и потащил к выходу, жалея о своей глупой выходке. Его тошнило и хотелось раз и навсегда скрыться от внимательных глаз чужого родственника, ставшего им по воле случая... Но уже на улице его вдруг окликнул знакомый голос. – Подожди! – Лукас запыхался, взбежав по лестнице следом. – Марк Ли... Подожди... Я... Я не считаю тебя отвратительным... Я... Я хотел бы, чтобы и ты не ненавидел нашу семью... Это... Это всё неправильно, поэтому... – Всё нормально, – Марк слабо улыбнулся чувствуя, как что-то большое и холодное в сердце вдруг дало трещину и наконец начало таять... спустя столько месяцев... – Я в порядке, правда. Я не хочу вас ненавидеть. Я просто хочу, чтобы каждый ответил за всё, что он натворил и... Я рад...что у меня такой красивый брат. Знаешь?.. Это как-то даже.... Приятно, что ли... Просто, я... Мммм... Извини. На лице Лукаса заиграла теплая улыбка, придав ему смущённый вид, а журналист решил, что кровь не имеет никакой силы, пока люди сами не дадут ей её. Ушастый парень немного потоптался, в нерешительности, затем, неуклюже похлопав брата по плечу, извинился и вернулся к друзьям. – До свидания, – низкий голос играл озорством, и Марк искренне позавидовал тем людям, ждущим в баре. – До свидания... – и стоило парню исчезнуть за дверью, как тихий шёпот закончил: – До встречи, бро... – Что ты сказал? – донсен полез обниматься. – Ничего, Джено-я, – Марк сгреб его в охапку, подталкивая к дороге. – Ты ещё получишь за все свои выходки! Нам срочно надо ко мне домой! – Зачем? У меня есть свой дом, зачем мне к тебе? – Собака, Джено-я... Та самая собака, которая "с бокА", которую мне дали в той самой лавке, где я для тЕбЯ должен был забрать подарок для этого На Джемина, чтоб вас... – Хён... Я не понимаю, о чём ты... Ты слишком много выпил и несёшь какую-то ерунду! – Не отлынивай. Такси!! Целый час они носились за Счастьем по вечернему парку, пока Джено не сказал, что его сейчас вырвет и ретировался домой. Марк насыпал корма побольше, поцеловал мохнатого друга в нос и пообещал, что на утро вернётся трезвым и живым. Если Счастье будет выть, и соседи опять будут звонить Джуне, он надеется, ей хватит ума не взять трубку, ну или хотя бы максимально быстро её бросить. Жалко собаку не возьмёшь в больницу, а вот над вариантом взять больного домой стоило подумать... Сегодня Марк будет умнее и выключит звук, чтобы никакие звонки не заставили теплые руки разжать свои объятия... «Омо!!» И тут Марк вспомнил про тесную койку и полное отсутствие пресса на своём животе. Только не говорите, что вы не видите связи... – Молодой человек... – голос таксиста был такой, будто бы Марк заставлял его бесплатно круги наматывать. – Я уже раз двадцать объехал вокруг больницы... Знаете, у меня маленькие дети... Может быть вы уже достаточно "собрались с мыслями"? – Что?.. А... Да... Спасибо... Думаю, хватит. Остановите. Заплатив картой, журналист решил, что для собственного спокойствия баланс он лучше проверит завтра. Торопиться некуда... К сожалению, даже если по лестнице, до пятого этажа дольше десяти минут подниматься не получается, и уже через двадцать минут, учитывая ползанье по коридору, Марк стоит у двери в палату... «Айщщщщ... Детский сад!» Он рывком дёргает ручку, почти ломая её, и быстро заходит внутрь. В палате темно и совершенно ничего не видно, отчего посетитель неуверенно застывает на входе. Рука инстинктивно тянется к выключателю, но в какой-то момент останавливается, ведь кто знает, вдруг Хёк уже спит... – Ты время видел? – немного хриплый голос, раздаётся со стороны окна, застав врасплох. – Ты не спишь?.. – а ведь была надежда... – Хотелось бы, но это не так легко, – говоривший приближался, а Марк постепенно привыкал к темноте, начиная различать предметы. – Ну и с кем ты пил до часу ночи? Марк попятился к двери, будто чувствуя угрозу и нервно смеясь. – С чего ты взял, что я пил?! Я... – Да от тебя несёт за пять километровых метров, дорогуша! Хёк подошёл почти вплотную, шумно вдохнул и, непонятно выругавшись, вернулся к койке, завалившись плашмя. – Мне уйти? – Марк всё прекрасно понимал... И эту ревность, и обиду, и злость от собственного бессилия, и раздражительность Донхёка... Ведь он лежал здесь совершенно один, целыми сутками мучаясь от ломки и пытаясь уснуть, зная, что тот, кто дорог, продолжает жить обычной жизнью, с кем-то выпивая и болтая по телефону с бывшими. К тому же Ли Донхёк не из тех, кто привык бездействовать, ожидая... Насколько всё это тяжело для бывшего агента, страдающего от побочных эффектов передозировки и не имеющего возможности после всех испытаний наконец быть рядом с тем, с кем очень хотелось быть, можно было представить, и Марк готов всё принять, пойдя навстречу, но... Так хотелось доверия, свободы и диалога... Хотелось безумной любви, без анализа и обстоятельств. Хотелось, чтобы Хёк был здоров и улыбался как прежде... Чтобы он был рядом, согревая светом. «Как же всё это... непросто?..» Казалось бы... – Если хочешь, можешь проваливать. Глаза полностью привыкли, и Марк бросил рюкзак на пол, направившись к окну. Свежий воздух – именно то, что ему сейчас так необходимо, потому что рядом с этим парнем дышать не получалось совсем. Вместе с холодным потоком в комнату ворвались звуки ночного города, мгновенно оживив её. – Я не хочу, но если ты скажешь, я уйду. Мимо пронеслась скорая, оглушая сереной, но Марк всё равно услышал, как Хёк еле слышно прошептал: – Останься... Журналист прикрыл окно на задвижку и задёрнул шторы. Внутри него всё кипело... Неважно, сколько раз они будут ругаться, он не перестанет думать о встрече с Хэчаном, как о самом важном событии в его жизни, которое изменило всё. Включая смысл и любые правила. Марк подошёл к кровати и дёрнул за одеяло, пытаясь откинуть его. Хёк молча отодвинулся, уступив место, и журналист лёг рядом. Некоторое время они лежали в тишине, вслушиваясь в звуки, доносившееся с улицы... Марк всматривался в профиль красивого парня в больничной одежде, что лежал рядом, с упоением вбирая в себя каждый изгиб и наслаждаясь желанием прикоснуться, пока Хёк не выдержал и ни повернулся к нему. Марк думал об этом весь день... Хотелось пьяного секса, чувственных ласк и глубоких поцелуев, хотелось Донхёка, побольше и везде, хотелось как никогда раньше, особенно после того, как признание в любви всё же сорвалось с его губ, но сначала... – Мы должны поговорить. Полученная в ответ усмешка в традиционном музыкальном сопровождении совсем не раздражала, вероятно потому, что Марк был слишком пьян и возбужден... Он сейчас был слишком влюблён... – О дааа! Ты же у нас любишь это дело. Только вот рассказывать мне по-прежнему нечего. Из того, что мог бы, боюсь ты не сможешь вынести и половины, а того, что ты жаждешь услышать – просто в принципе нет. Марк положил ладонь на чужое бедро, будто физически пытаясь настроиться на одну волну и наладить контакт, но вместо этого все чувства сосредоточились на прикосновении, и мысли снова поползли не туда... – Откуда ты знаешь, что я "жажду услышать", м? Когда нибудь, Хэчан-а... Я верю, ты всё мне расскажешь. О детстве, о боли, о мечте... Обо всём. И поверь, нет ничего, что я бы не смог вынести. Ведь я хочу знать о тебе всё... Я... Чёрт, да я даже не знаю, когда у тебя день рождения! И какой твой любимый цвет и запах... Эммм... И номер телефона... И это очень сильно бесит. Просто... Я как был чужим для тебя, так им и остался... Особенно теперь, когда нас ничего не связывает, меня это убивает... Я очень страдаю, Хэчан-а, думая каждый божий день о тебе и твоем состоянии, а ты говоришь, что я могу проваливать, если хочу. Это жестоко... Я так долго не видел тебя... Так долго я просто не мог быть рядом, и что теперь? "Можешь проваливать"? Нет... Я не могу дышать, когда ты не смотришь на меня... Я не могу думать о чём-то другом, кроме тебя, как ты и предсказывал когда-то... – Марк вдруг притянул Хёка за талию и упёрся лбом в его грудь, пряча лицо и стараясь упокоить сердце. Он не знал, что говорить о чувствах другому человеку так волнительно и странно... но так легко... особенно, если любишь и немного пьян... Чужие пальцы в волосах застали его врасплох, рассыпав тонну мурашек по коже. – Считаешь, нас ничего не связывает, тигрёнок?.. – руки взлохматили волосы и опустились на шею, нежно поглаживая. – Ошибаешься... Донхёк вдруг схватил за волосы и немного оттянул, заставляя Марка поднять голову. – Мы связаны, как вдох и выдох. Хочешь мой номер? Я тебе дам. Я дам даже больше... Но ты должен перестать только "думать" обо мне, хён. Понимаешь? В темноте его глаза сверкали как демонические камни, обжигая, и Марк хотел утонуть в них, лишь бы прекратить уже эту агонию, что поедала изнутри. – Нет... – он гипнотизирует чужие губы, неосознанно облизывая свои. – Объясни... Хёк слегка наклоняется, довольно ухмыляясь. – Наглядно? – На примере... – А как же "поговорить"? «Devil...» Марк вскакивает, откидывает его на подушку и нависает сверху. Они слишком долго не были вместе, и журналист не святой. Он на пределе. – Ну давай поговорим, – он просовывает колено между ног больного, надавливая на пах. – Джено меня сегодня спросил, спали ли мы и как это было, и я задумался... Скажи... У тебя ведь был уже опыт с другими мужчинами? Дыхание Хёка заметно потяжелело, а в глазах читалось нарастающее возбуждение, когда он сладко засмеялся, засовывая руки под чужую футболку. – Представляю, как бессонными ночами ты ломал над этим голову, – он обхватывает за талию и прижимает Марка сильнее, специально увеличивая давление. – Но знаешь... Может ты никогда и не поверишь... Но мой тигрёнок действительно первый, в некотором роде... – В каком ещё "некотор-.."? Ммммм... – Марк шумно выдохнул и закусил губу, когда Хёк схватил его за ягодицы и прижал ещё сильнее. Марк напрягается, когда чувствует, как его возбуждение упирается в стояк Хёка, изо всех сил стараясь сдержать порыв начать тереться... Между их лицами сантиметров пять от силы, тяжёлое дыхание смешалось в горячем потоке, а глаза переполнены томлением. Марк смотрел только на его губы, нехотя ловя разбегающиеся остатки сознания... Донхёк улыбнулся и медленно провёл пальцами по чужому лицу, очерчивая брови, скулы, подбородок... – Марк... Этот голос тянет на дно, как сладкий наркотик. Марк резко наклоняется, и они наконец тонут в удовольствии, страстно погружаясь в глубокий поцелуй. Скорость и нетерпение движений говорят о диком желании и невозможности ждать, растягивая вязкое наслаждение. Марк стягивает футболку, пока Хёк возится с его ремнём и ширинкой, и тут же припадает к смуглой шее, не в силах больше сопротивляться её аромату... – Сними... – водя языком по коже, он нетерпеливо дёргает больничную рубашку, которая отделяет от неземных сокровищ. – Сам сними. – Твою ж... – он нетерпеливо дёргает, вынуждая Хёка поднять руки, и стягивает хлопковую ткань... У Хёка нет кубиков... И он безумно похудел, лёжа здесь, но Марк этого не видит. Им движет животный голод под названием похоть, и этот сладкий запах смуглой кожи – единственный ориентир. Как же долго он тайно мечтал об этом, отодвигая все мысли на задний план... Марк целует, смазывая слюной каждый миллиметр, полностью выпав из реальности, и Хёк тихо стонет, хватая его за волосы. Темная кожа на белых простынях... Как же красиво... Когда они так близко, он забывает обо всем до этого самого момента: об их жизнях, о работах, о судах, о болезни матери, о том, насколько Хёк слишком шикарен для него... Сейчас есть только Хэчан и Марк, их стоны, кожа, пот и возбуждение... Он жарко целовал, быстро исследуя каждый участок кожи, позволяя рукам гулять везде, до куда они могли дотянуться. Как же это было волшебно вкусно, приятно и как же будоражило от кончиков волос до кончиков пальцев, заставляя сердце стучать, как ненормальное. Сдавленное мычание, закрытые глаза и блаженство на лице Хёка дарили Марку невероятную радость, распаляя ещё больше. Он никогда не видел его таким и никогда не позволит кому-то другому увидеть это. Марк хотел доставить ему ещё больше наслаждения, чтобы каждая клеточка тела Хека впитала его любовь, запомнив всё до мелочей... Он не думал о том, что, как и главное кому он собирается сделать... Марк просто услышал как Донхёк тяжело и сладко застонал, впиваясь ногтями в его плечи, когда журналист наконец дотронулся до возбужденного члена. Не думая ни секунды, он берет головку в рот, поглаживая её языком, и начинает сосать... То, что у него совершенно нет опыта в таких делах (что, в принципе, не удивительно), Марк осознаёт лишь когда начинает задыхаться, заглотив орган полностью. – Стоп, притормози... Нам не нужны несчастные случаи, малыш... – Хёк садится, вынуждая журналиста остановиться. – Это конечно классно, но давай закончим. Я больше не могу... Марк не сразу понял, что он имел в виду, собираясь возразить и продолжить минет, но Хэчан отвлёк его поцелуем, переплетая их языки. – Какой же ты охуенный, тигрёнок. Я не могу... – Хёк целует, развязно проникая глубже, руками притягивая Марка за бедра, а тот стонет и задыхается, чувствуя как всё внутри подрагивает от нетерпения. Ещё мгновение и он попросит сам, даже если опозорится, но его партнёр слишком великодушен, чтобы заставлять ждать дольше необходимого... Донхёк нежно подхватывает за талию и опрокидывает хёна на спину, раздвигая его ноги. Длинные пальцы застывают у губ, а полные похоти глаза молчаливо приказывают... Марк медленно открывает рот и облизывает изящные фаланги, щедро смачивая их слюной... Слишком пошло, но он не прячет лицо, позабыв о смущении, ведь у них "как раз такие отношения". Внутри всё пульсирует, когда Хёк осторожно, один за одним засовывает пальцы и растягивает проход. Сначала Марк чувствует лишь боль и дискомфорт, сжимая простыни, но через пару секунд он пошло стонет, не в силах сдерживаться, когда Хэчан наконец доходит до простаты... Теряясь в неземных ощущениях, метаясь и кусая губы, журналист вздрагивает, услышав над самым ухом: – А ведь в палате тоже есть камеры, хён. – Чт-..? Но не успевает Марк среагировать, как Донхёк резко входит в него, вставляя до упора. Журналист хватает ртом воздух, закатывая глаза... Он ничего не соображает и ничего не чувствует, кроме Хёка в себе, которые с силой вдалбливается, проникая всё глубже. Хочется кричать, потому что стоны не спасают... Так фантастически хорошо бывает только в раю, и Марк медленно умирал от наслаждения, чувствуя нарастающую скорость грубых поступающих движений... – Ах!! Ммммм.. Ст-.. Стой... Не так...ммм...Не так быстро...– говорить было практически невозможно, но он боялся что умрёт от удовольствия, если будет так продолжаться... – Извини, милый... Но я схожу с ума... – Хэчан вдруг поворачивает его на бок и начинает долбить ещё сильнее, с каждым толчком даря неописуемое блаженство. – Ох... Внутри тебя просто потрясающе... Как же хорошо… Марк думал, что такой секс бывает только в порнофильмах или под действием афродизиака, но когда Хёк начал дрочить ему, стимулируя с двух сторон одновременно, он понял, что ни у кого и ни под какими препаратами такого не будет и быть не может в принципе... Жар съедал изнутри, было настолько приятно и горячо, что хотелось чувствовать это вечно, и журналист был готов спустить, скуля и задыхаясь, как вдруг Донхёк замедлился и начал целовать чужие бёдра... Он водил языком по внутренней поверхности, дразня и издеваясь, но член внутри больше не двигался, а Марк не мог этого вынести... – Мммм... Хэчан-а… – Что?.. – их голоса были ниже, чем обычно и это заводило ещё больше... – Прошу... – Что такое? – Хёк немного прикусил тонкую кожу. – Аааах... Двигайся... Ну... – Зачем?.. – поцелуи перешли на живот, и поднимаясь выше, Донхёк непроизвольно вставлял ещё глубже, разрывая всё внутри... – А-аах...ммм… Я… хочу кончить…Хэчан-а... давай же... – Что мне сделать? – Марк знал, чего добивается этот дьявол, но он решил, что обсудит с ним это позже, а сейчас... – Двигайся, Хёк... Давай... Как ты делал... Я больше… не могу...мммм… Дай мне кончить... – Тебе хорошо? Хочешь кончить? – Да... Мне охуенно... Ах… Я хочу, чтобы ты не останавливался, Хэчан-а... Хёк наклонился, припав к искусанным губам, и прошептал: – Когда ты придёшь в себя и станешь опять сдержанным и холодным парнем, я буду каждый день напоминать тебе, милый, о том, как ты грязно стонал, умоляя меня позволить тебе кончить... – Какого..? Ааааах!! Ему хватило нескольких глубоких толчков, чтобы блаженство достигло апогея накрыв с головой, и он почувствовал как внутри него разливается что-то теплое, заполняя... – Как много ... – усмехнувшись, жутко довольный собой Хёк лёг рядом, с до неприличия счастливой улыбкой прижавшись к хёну, как прижимаются дети к мягкой игрушке. – Мммм... Это было божественно... Я никогда так не кайфовал, хён... Ты невероятный... Я люблю тебя. Марк хотел спихнуть этого наглого парня с кровати, заставить его помыть себя, убрать всё и вообще извиниться за всё на свете, но... «Так тепло...» У него не было сил пошевелиться, всё тело размякло, не в силах быстро отойти от пережитого оргазма, и хотелось спать… Хёк вдруг сел, схватил одеяло и лёг обратно, укрывая их. Тёплые руки обхватили за живот, и бывший агент счастливо промычал, прижавшись щекой к чужому плечу. Воздух был насквозь пропитан запахом их тел, а дыхание всё ещё искало дорогу к норме, и журналист просто закрыл глаза, позволяя сердцу утонуть в сладости момента... Пока не зазвенел будильник.-19-
22 марта 2020 г. в 16:17