***
— Цзюнь–шан, что это?.. Мин Фань недоумённо крутил в руках карту, которую вручил ему хороший друг. Судя по тому, что он видел, это был наспех составленный чертёж леса Байлу. Тяньлан-цзюнь лишь неопределённо улыбнулся. Состояние его сосуда неуклонно ухудшалось, и теперь его ноги практически пришли в негодность. Святой Правитель был вполне доволен тем, что всё ещё мог сидеть в тени раскидистых деревьев напротив умиротворяющего пейзажа пика Цинцзин в компании нескольких хороших книг. — Мне придётся побеспокоить тебя небольшим поручением, Мин Фань. Довольно неловко признавать, но... Думаю, я совсем размяк, раз не могу позволить своему сыну или племяннику сделать это вместо меня. Мин Фань почувствовал, что его собираются посвятить в страшную тайну. С мрачной решимостью он кивнул и твёрдо заявил: — Я — друг Цзюнь-шана. Будь то одна небольшая услуга или даже две — мне это не составит труда. — Стоит кому-то перенести свою душу в этот растительный сосуд, его первоначальное тело останется не у дел. Как ты помнишь, я был заключён в тюрьму в отдалённом районе леса Байлу… Там же я оставил своё запечатанное тело. Все печати должны были потерять свою силу в тот самый момент, когда я «умер» внутри. Если дикие животные до сих пор не растащили мой труп на части, что-то должно было остаться. Я хотел бы, чтобы ты помог мне вернуть мои останки, — мягко попросил Тяньлан-цзюнь. Мин Фань всегда был сообразителен, в дальнейших объяснениях не было необходимости. На несколько долгих мгновений Мин Фань утратил дар речи, а когда наконец снова обрёл голос, немного хрипло спросил: — Цзюнь-шан, ты готовишься?.. Повелитель демонов не смог скрыть довольную улыбку, Мин Фань никогда не обманывал его ожиданий. Он не стал кивать и не покачал головой, но его следующие слова сказали всё за него. — Я уже присмотрел неплохой участок земли, но будет довольно прискорбно, если придётся придать земле иссохшие останки этого растительного сосуда, когда наступит этот день. Не волнуйся, у тебя ещё будет достаточно времени, чтобы вернуться и проводить меня, — Тяньлан-цзюнь именно так и видел свою смерть, естественной и неумолимой. Хотя все вокруг знали о надвигающемся конце, все реагировали по-разному. Чжучжи-лан, несомненно, страдал больше всех, поскольку именно он дольше всех прожил со своим дядей. Принятие непреклонного отказа Святого Правителя жить дальше далось ему тяжело, и он смог смириться с этим лишь благодаря поддержке Му Цинфана; случись иначе, и Мин Фань не сомневался, что демон-змей скорее сам стал бы частью погребального инвентаря для Тяньлан-цзюня. На первый взгляд отношения Ло Бинхэ с отцом не складывались, но всё же и на лице сына порой проскальзывала смесь колебаний и сложных эмоций. Он обрёл своего отца лишь на эти несколько коротких лет, но как его плоть и кровь, Ло Бинхэ мог понять, почему Тяньлан -цзюнь не хотел дальше жить. Мин Фань, конечно, тоже был весьма опечален этим, но он не мог не уважать решение своего друга. Тяньлан-цзюнь не собирался усложнять жизнь детям своего клана, поэтому мог лишь обратиться с подобной просьбой к Мин Фаню. Однако после нескольких лет их короткой, но тесной дружбы такая просьба стала честью для Мин Фаня. Когда его Учитель и Ло Бинхэ решили возвести семейный склеп в уединённом месте пика Цинцзин, он уже догадался, кому будет отведено там место, особенно после того, как останки приёмной матери Ло Бинхэ были повторно захоронены в своём последнем пристанище. — Цзюнь–шан, тогда я сообщу Учителю о своём отъезде и отправлюсь в путь. Мин Фань поклонился и покинул скромную обитель Святого Правителя. Ша Хуалин молча ожидала снаружи. Она всегда появлялась, когда Мин Фань собирался куда-то уезжать. Зеркала, которые отражали влюблённых друг в друга, подаренные им когда-то Тяньлан-цзюнем, стали хорошим подспорьем в отслеживании Мин Фаня. Она протянула ему руку, словно то, что она идёт с ним, было давным-давно решённым делом, и Мин Фань тепло улыбнулся, несмотря на печальную цель его предстоящего путешествия. Он взял её ладонь в свою, и они вместе отправились в путь. Тяньлан-цзюнь наблюдал за молодыми людьми с мечтательной улыбкой, после чего ласково погладил спрятанный в мантии возле груди холщовый мешочек с душой. — Осталось совсем недолго... Ещё немного, и я смогу взять тебя за руку и уйти с тобой, Сиянь.***
Поскольку Мин Фань отсутствовал, а Шэнь Цинцю отправился по делам, управление пиком Цинцзин перешло в умелые руки Нин Инъин. Для молодой девушки это оказалось новым опытом, но предыдущих десяти лет хватило с лихвой, чтобы научить её справляться с насущными делами пика Цинцзин в отсутствие учителя и старшего ученика. Все воспитанники Шэнь Цинцю были вполне самодостаточными, поэтому у них никогда не возникало серьёзных проблем. Когда выдалась свободная минутка, Нин Инъин попросила Гунъи Сяо потренироваться с ней. Несмотря на многие добродетели, её навыки владения мечом были не такими выдающимися. И, хотя учителя не уставали повторять, что нельзя быть идеальной во всём, сама Нин Инъин не хотела становиться обузой для своих товарищей и будущего супруга. Несмотря на то, что Гунъи Сяо никогда не относился небрежно к их тренировкам, он всё же оставался крайне осторожен, чтобы случайно не задеть Нин Инъин. Поединок закончился тем, что Нин Инъин потеряла равновесие и выронила меч из рук, но возлюбленный быстро подхватил её на руки, прежде чем девушка упала на землю. Опасность битвы и адреналин в крови почти заглушили голос разума, а близость чужого тела и шумное сбившееся дыхание опьяняли не хуже крепкого вина, пока одна из старших сестёр не решилась любезно напомнить: — Вы двое, не забывайте, что вы тут не одни! Гунъи Сяо густо покраснел и быстро выпрямился, запинаясь, пробормотав, что они всего лишь тренируются. Другой ученик пика Цинцзин, наблюдавший за битвой неразлучной парочки, покачал головой и не забыл упрекнуть: — Умоляю, мы и так вынуждены лицезреть воркующих голубков со всех сторон. Конечно, мы не против того, что вы оба влюблены без памяти, но пожалейте наши глаза! — Нин-шимэй, дальше мы справимся сами! Почему бы вам не воспользоваться предоставленным шансом, когда учителя и шисюна нет в школе, и не отправиться на небольшую прогулку с Гунъи-шисюном? — Я-я не могу подвести Учителя и переложить свои обязанности на других! Нин Инъин продолжала стоять на своём, хотя её щёки уже были пунцовыми от беззлобного подтрунивания товарищей. — Подожди минутку… Кстати об ответственности, Гунъи-шисюн, разве у тебя нет своих обязанностей на пике Цюндин? Улыбка Гунъи Сяо немного померкла. — Ах, об этом… Почти все обитатели пика Цюндин отправились на другие вершины или ушли на ночную охоту. Кроме старших и старейшин, которые ни при каких обстоятельствах не могут покинуть свои посты, в ближайшие две недели никто не собирается возвращаться. Эта новость стала большой неожиданностью для учеников пика Цинцзин; они не слышали ни о чём, что потребовало бы от учеников первой вершины личного участия. Главный ученик пика Цюндин в ответ на вопросительные взгляды пояснил: — Помните, как Лю шишу принёс яйцо чудовища в качестве охотничьего трофея для Учителя? Ян Исюань очень хорошо помнил этот случай. Именно из-за этого яйца бо́льшая часть учеников пика Цюндин нашла убежище здесь, на его родном пике Байчжань. — Как ты думаешь, к настоящему времени оно благополучно вылупилось? — задумчиво протянул один из учеников. Они знали об этих подарках не понаслышке. Сувениры с монстрами Лю Цингэ уже стали притчей во языцех; обычно они предназначались либо для Юэ Цинъюаня, либо для Шэнь Цинцю. Вариантов было множество, но обычно это были съедобные подарки. Буквально на днях лорд пика Байчжань преподнёс в дар своему супругу то, что он посчитал яйцом духовного фазана, где-то услышав, что оно якобы очень питательно. Чего он никак не ожидал, так это того, что, когда он как раз собирался передать яйцо в чужие руки, оно начнёт раскачиваться само по себе, и тогда Юэ Цинъюань немедленно вызвал Шэнь Цинцю, который считался уже почти ходячей энциклопедией для всех необычных существ. Шиди хватило лишь одного беглого взгляда на яйцо, после чего он оскорбительно бросил в сторону Лю Цингэ: — Ты — идиот. Как ты можешь сражаться с таким количеством демонических зверей, но не смог понять происхождение этого яйца? До того, как словесная перепалка успела перерасти в настоящую драку, Тяньлан-цзюнь весело провозгласил: — Поздравляю, это живое яйцо чжэнь-няо. Похоже, плод всё ещё развивается внутри, он реагирует на духовную ауру горы Цанцюн. Затем Шэнь Цинцю показал, что вдоль скорлупы проходит тонкая зелёная линия, которая и отличает его от обычного яйца духовного фазана, за которое и принял его Лю Цингэ. Чжэнь-няо был весьма редким зверем, и многие ценители хотели заполучить его в свою коллекцию, вот только всё его тело и перья были покрыты смертельным ядом, и, честно говоря, никто не знал, что произойдёт, если он вылупится. По совету Тяньлан-цзюня ради безопасности большинство жителей пика Цюндин были эвакуированы на другие вершины и спустились с горы для выполнения миссий на две недели, оставив Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ разбираться с возможными последствиями. — Эй, а вы знаете, что некоторые птенцы начинают считать своей матерью того, кого первым увидят после своего вылупления на свет? Как думаете, чжэнь-няо будет таким же? Брошенная идея пробудила нескончаемое любопытство учеников, и вся дискуссия внезапно превратилась в площадку для ставок на то, кого именно птенец будет считать своей матерью — Лю Цингэ или Юэ Цинъюаня. — Тем не менее, никто не знает, как именно он вылупляется. Нам действительно стоит покинуть пик на две недели? — пустился в размышления другой ученик пика Цюндин. Он и не думал жаловаться, так как это больше походило на двухнедельный отпуск, но всё же не мог не беспокоиться за главу школы, если демонический птенец действительно мог оказаться таким опасным. Ученик Лю Цингэ тихо вздохнул и покачал головой: — Разве вы не поняли? Вероятно, это уловка главы школы Юэ, чтобы на какое-то время удержать наставника подле себя. Управление школой и текущие дела совершенно не дают им возможности побыть наедине. Стоило Ян Исюаню замолчать, и вокруг воцарилась звенящая тишина. Придя в себя от потрясения, ученики пика Цюндин встрепенулись и решили, что должны отстоять честь своего наставника. Их скромный и добродетельный глава школы Юэ Цинъюань никогда не опустился бы до такого коварства лишь для того, чтобы побыть наедине со своим партнёром по совершенствованию. — Что значит уловка?! Учитель не стал бы ничего выдумывать, всё, что ему нужно было сделать, это попросить, и шишу Лю бросил бы всё к его ногам! Все мы знаем, что шишу Лю за наставника готов землю вверх дном перевернуть! Воинственные ученики пика Байчжань наотрез отказались признавать мягкость и уступчивость своего наставника и горячо возразили: — Наш учитель не такой слабак! Он прямолинеен и твёрд, лидер школы Юэ, вероятно, сейчас сильно занят, но он отбросит в сторону все дела, чтобы сосредоточиться на Учителе! — торжественно заявил Ян Исюань. — Возможно, глава школы Юэ отослал нас всех восвояси ради нашего же блага. Кто знает, на что способен Учитель, учитывая его агрессивность… Цзюнь-шан сказал, что он установил срок в две недели как раз после прочтения этой книги. Стоило ему достать из-за пазухи небольшую книжку в тёмно-синем переплёте, все ахнули. — Ян-шиди, ты смерти ищешь?! Разве это не та самая книга, которую недавно запретили?! — Цзюнь–шан сам дал мне её. Кроме того, это просто сборник лирических стихов, в котором глава школы и учитель представлены в качестве гармоничной пары партнёров по совершенствованию. Лидер школы Юэ, вероятно, просто запретил её, чтобы успокоить наставника. Но поскольку Цзюнь-шан ограничил срок после прочтения именно этой книги, я подумал, что глава школы Юэ действительно хочет побыть наедине с учителем… Не ведая о мыслях этих доверчивых детей, Тяньлан-цзюню просто захотелось весёлого шоу, и он случайным образом установил этот временной отрезок в две недели, чтобы посмотреть, что же произойдёт с двумя горными лордами, если оставить их наедине. К тому же, если из яйца действительно вылупится чжэнь-няо, никто не сможет поручиться за последствия. К сожалению, доверчивые по своей природе Юэ Цинъюань и Лю Цингэ весьма серьёзно отнеслись к предупреждению, и все эти две недели выхаживали яйцо, словно две заправские наседки. Они построили искусственное гнездо, сложенное в соответствии с описанием Шэнь Цинцю типичной среды обитания этих птиц, приготовили корм, любезно предоставленный гурманом с соседней вершины, и запас противоядий от Му Цинфана на случай, если что-нибудь случится, и они получат отравление ядом только что вылупившегося чжэнь-няо. Обиженный тем, что не сможет лично наблюдать за процессом из-за других неотложных обязанностей, Шэнь Цинцю несколько раз весьма настоятельно повторил, чтобы Юэ Цинъюань написал подробный отчёт о вылуплении яйца ради пополнения библиотеки знаний пика Цинцзин. — Цингэ, почему ты так нервничаешь? — Я не нервничаю, просто не люблю ждать. Юэ Цинъюань спрятал улыбку, пригубив чашку ароматного чая. Лю Цингэ расхаживал взад-вперёд, а то, что заставляло горного лорда так волноваться, лежало в центре комнаты, которую они выделили для будущего птенца. За эти несколько дней яйцо напиталось духовной энергией, и в этот момент скорлупа уже пошла трещинами. Некоторые божественные птицы вылуплялись в своей окончательной форме, а некоторые при этом обладали чрезвычайно агрессивным характером. Они не обладали обширными знаниями о повадках и облике чжэнь-няо, кроме общей информации о среде обитания, пищевых привычек и ядовитого тела. Именно поэтому наставники предпочли отправить большинство учеников подальше на две недели. Те же, кто остались, были в основном стражниками и старейшинами, которые знали, как защитить себя на случай, если что-нибудь случится. Прошло два шичэня, и, если не считать трещин, яйцо просто раскачивалось из стороны в сторону, не подавая никаких признаков вылупления. Терпение Лю Цингэ было на исходе. — Может, мне просто расколоть его? Этому горному лорду действительно не хватало выдержки, если это не касалось открытой борьбы или совершенствования, на что его супруг лишь мягко покачал головой. — Шиди Цинцю хотел получить подробный отчёт, а значит, мы должны выяснить, сколько именно времени необходимо яйцу для самостоятельного вылупления. Иди сюда и присядь рядом, Цингэ. Прознай об этом ученики пика Байчжань, и они были бы вынуждены признать, что проиграли спор, поскольку Лю Цингэ покорно подошёл, как его и просили. Опять же, следует должным образом отметить, что вся покорность и терпение в мире, которыми когда-либо обладал этот своевольный мужчина, были полностью отданы во власть его супруга. Юэ Цинъюань тепло улыбнулся и взял шиди за руку. Словно уговаривая непослушного ребёнка, глава школы нежно провёл большим пальцем по костяшкам пальцев Лю Цингэ. Гнев Бога Войны потух, вот только полностью успокоиться не давало ощущение нежных пальцев его Чжанмэнь-шисюна, рисующих запутанные линии на его ладони. Кожа от этих прикосновений покалывала, и странное ощущение, казалось, проникало из ладони вверх по руке и отдавалось вдоль позвоночника, заставляя Лю Цингэ почувствовать странный зуд в груди. Он схватил Юэ Цинъюаня за руку и взглянул на бессмертного. Тот невинно смотрел в ответ, после чего немного наклонился, чтобы лучше видеть лицо Лю Цингэ, из-за чего их колени немного соприкасались. Богу Войны с вершины Байчжань потребовалось два полных года, чтобы понять, что под благовидной маской Юэ Цинъюань скрывал в себе изрядную долю озорства, демонстрируя истинное лицо только своему супругу. Он не мог явить эту часть своей личности другим, скованный статусом главы школы, но был искренним и настоящим со своим партнёром на стезе совершенствования. Однако суть проблемы заключалась в том, что сам Лю Цингэ не мог похвастаться острым умом; иногда он не мог отличить простую заботу Юэ Цинъюаня от флирта. Это был как раз один из таких случаев. Их колени были тесно прижаты друг к другу, а большой палец ладони Юэ Цинъюаня продолжал рисовать круги на тыльной стороне руки Лю Цингэ. Вот только это прикосновение больше не дарило успокаивающий эффект, вместо этого оно подпитывало ещё несформированное желание чего-то бо́льшего. Лю Цингэ стиснул зубы, призывая на помощь остатки силы воли и на чём свет стоит ругая себя за то, что при ярком дневном свете позволил себе неуместные фантазии. Ему всё ещё было трудно примириться с тем, что однажды он позволил Юэ Цинъюаню соблазнить его в непроходимых лесных дебрях после ночной охоты. В ту ночь его партнёр мягко упрекнул его в том, что шиди продолжает сковывать себя рамками приличия, даже когда никто не видит, и подавил всё сопротивление Лю Цингэ всего одной фразой. — Я хочу поделиться с тобой, Цингэ, всем, что я испытываю через призму своих семи эмоций и шести органов чувств. С того дня, как мы были связаны узами брака, я решил, что не буду скрываться и сдерживаться, даже если это разрушит мой благочестивый образ или заставит показаться уязвимым. Тогда Лю Цингэ впервые понял, что Юэ Цинъюань оказался значительно более человечным, чем он думал. Именно он показал Лю Цингэ, что быть собой — это нормально. Вот только с укоренившимися привычками было трудно бороться. — Цинъюань… Ты делаешь это специально? Наконец спросил он хрипло, из последних сил стараясь выставить заслоны, прежде чем его воображение окончательно захлестнёт остатки здравого смысла. Внешне Чжанмэнь-шисюн оставался безмятежен, но в его ответе сквозили озорные нотки. — В последнее время у нас не получалось оставаться наедине. Полагаю, сама судьба подбросила тебе это яйцо, иначе мы так и продолжили бы видеться лишь в спальне под конец дня. Бессмертный с трудом подавил желание рассмеяться, когда увидел, как слабый румянец заливает щёки Лю Цингэ. Морщинки между бровями его супруга стали глубже, и в конце концов тот не выдержал, наклонился и поцеловал Юэ Цинъюаня. Шэнь Цинцю был прав, когда сказал однажды, что Юэ Цинъюань оказывает на Лю Цингэ крайне плохое влияние, но их уважаемый глава школы решил, что ему простительна такая вольность; в конце концов, они были женаты. Горный лорд придвинулся ближе, готовый отбросить все приличия и отдаться во власть нахлынувших чувств, когда яйцо внезапно издало громкий стук и скатилось со своей импровизированной лежанки из душистого сена. Лю Цингэ рефлекторно протянул руку и вовремя поймал яйцо до того, как оно упало на землю, но скорлупа всё равно осыпалась в его ладони, и из появившейся прорехи показалась голова. Птенец недоумённо уставился глазами-бусинками на Лю Цингэ, который бесстрашно смотрел в ответ, словно пытался заставить птицу исчезнуть. Птенец отряхнулся, сбрасывая осколки скорлупы и обнажив пушистое, покрытое пухом тело. Он был тёмно-зелёного цвета с пурпурной ямочкой на животе и алым клювом. А потом он закричал. Лю Цингэ невольно отшатнулся, озадаченный пронзительным криком, заставив Юэ Цинъюаня громко рассмеяться. Глава школы принёс поднос с едой, которую любезно приготовил хозяин пика Цзуйсянь, и осторожно протянул полную ложку птенцу, который тут же начал с жадностью клевать угощение. В тот момент Лю Цингэ ещё не осознавал, как сильно ему придётся пожалеть о том, что упустил возможность побыть наедине с Юэ Цинъюанем, но, опять же, горный лорд в этот момент понятия не имел, какой проблемой будет вырастить этого птенца и какой головной болью они обзавелись на год вперёд.***
Однако вырастить птицу было намного проще, чем то, с чем Шан Цинхуа пришлось столкнуться в Царстве Демонов. Нет, демоны не смели усложнять ему жизнь, вовсе нет. Лишь поведение Мобэй-цзюня могло стать причиной головных болей у бессмертного. Шан Цинхуа сдержал тяжёлый вздох, внутренне напоминая себе, что никто и никогда не сможет исправить властные повадки его супруга. Судя по тому, что представители клана на собраниях не возражали против присутствия Шан Цинхуа, тот не счёл возможным упрекнуть Мобэй-цзюня в том, что тот раз за разом выставляет их отношения напоказ. Мобэй-цзюнь был собственником по натуре, и не мог удержаться, чтобы не заявить всему миру, что Шан Цинхуа теперь принадлежит ему. На каждой встрече, на которой они оба присутствовали, бессмертный был вынужден сидеть у него на коленях. Старейшины не осмеливались что-то сказать, и выражение лица Шан Цинхуа оставалось застывшим, словно ледяное зеркало, которое пугающим образом дополняло гнетущую ауру их правителя. Они и не догадывались о том, что неподвижное лицо бессмертного было результатом захвативших его сердце и разум фантазий, например, о том, что создаваемый ими образ был бы куда намного приятнее для глаз, будь он грудастой красавицей. К сожалению, а может и к счастью, он таким не был, да и Мобэй-цзюнь всё равно не отпустил бы его, поэтому Шан Цинхуа пошел на компромисс. Люди привыкают ко всему, и Шан Цинхуа со временем обнаружил, что на коленях мужа сидеть гораздо удобнее, чем на жёстком стуле в такой жуткий холод. Но из-за отсутствующего выражения лица и всегда ровной напряжённой спины, демоны были более склонны ошибочно принимать Шан Цинхуа за кого-то столь же величественного и жестокого, как и его супруг. Лишь немногие дворцовые горничные знали о его истинном характере. Стремления Шан Цинхуа к трудоголизму с годами немного ослабли, но он продолжал усердно работать над одним тайным изысканием, и эти демоницы сыграли немалую роль в его работе. Он приложил много усилий, чтобы скрыть свои труды от Мобэй-цзюня, потому что хотел сделать сюрприз, когда эта смелая затея принесёт ожидаемые им плоды. — Чанчунь Цзюнь, когда зацветут эти цветы? — спросила одна из дворцовых горничных, бережно ставя горшок с растением обратно на полку. — Если все пойдёт хорошо, не раньше, чем через полгода, — промурлыкал Шан Цинхуа в ответ. В суровом климате северных земель вырастить что-то было почти невозможно. Но в Царстве Людей существовали цветы, которые цвели даже зимой; это вдохновило Шан Цинхуа снова начать возиться с растениями. Пусть он и был бессмертным, но всё же не богом, способным принести весну в тундру этих земель. Однако заставить расцвести цветы на северных землях всё ещё было ему подвластно. Совершенствующийся провёл эти несколько лет в кропотливом труде, с осторожностью вырастив и разведя несколько морозостойких пород, медленно продвигаясь к своей цели — выведению цветов, которые могли цвести в эту вечно морозную погоду. На этих землях растения губило не столько миазматическое искажение почвы, сколько особенности климата, так что ему не приходилось ломать голову над тем, чтобы сделать грунт пригодным для обработки. Шан Цинхуа нужно было только вывести растения, подходящие для этой земли и суровой погоды. В своём кропотливом исследовании лорд пика Аньдин обнаружил, что демоническая энергия инь демониц является единственным эффективным способом адаптировать растения к студёным метелям на землях Мобэй-цзюня. Само собой разумеется, что его попытки не увенчались успехом с первого раза, это был постепенный процесс, равно как и все проекты, над которыми он когда-либо работал. Он хранил свои растения в специальной оранжерее, выращивая и пересаживая их раз за разом, пока цветы не научились противостоять морозу, получая влагу из замороженных капелек воды. Он был уже близок к успеху, и, поскольку пообещал каждой дворцовой горничной, которая помогала ему, подарить настоящий живой цветок в качестве трофея или подарка для своих близких, всем хотелось, чтобы это исследование принесло желаемые плоды. Бессмертный работал с этими демоницами бок о бок уже несколько лет, все они были его доверенными лицами и горячими сторонниками. — Ах, будет так романтично, если эти цветы когда-нибудь распустятся на всех Северных землях, — мечтательно вздохнула одна из служанок. — Даже если мы никогда больше не увидим солнечных лучей весны, красота цветов позволит нашим сердцам почувствовать её тепло, — вторила ей другая. Шан Цинхуа не мог не улыбнуться девушкам. — Даже если результатом этой партии станут настоящие цветы, всё равно потребуется ещё несколько попыток, прежде чем мы сможем создать породы, которые смогут зацвести где угодно без чрезмерной заботы в процессе роста. Сегодняшние саженцы уже обработаны, следующая обработка будет на следующей неделе. Спасибо за ваш труд, — произнёс он обычную благодарственную речь, и служанки, которые стали его верными союзниками в этом дворце, захихикали в ответ, собираясь вместе покинуть оранжерею. Но стоило им отворить дверь, как их взглядам предстала устрашающая фигура, один вид которой, казалось, безмерным ужасом сковал всех дворцовых горничных. — Ц-Цзюнь-шан! Мобэй-цзюнь не произнёс ни слова, но он был явно очень недоволен увиденным — его супруг выходил из секретной комнаты в сопровождении восьми женщин. Порывы холодного воздуха заклубились вокруг, грозя перерасти в настоящую снежную бурю, и Шан Цинхуа ощутил приближение паники. Такое резкое изменение температуры могло пустить все его усилия коту под хвост, если только Мобэй-цзюнь сейчас же не успокоится. И мысль о том, что его исследования будут потрачены впустую, привела горного лорда в такое бешенство, что он закричал, как в тот самый момент, когда впервые открыто разозлился на своего супруга. — Мобэй-цзюнь, немедленно прекрати это, или я отправлюсь ночевать в своё поместье на горячих источниках сегодня же вечером! Без тебя! Что бы он не собирался сделать, Мобэй-цзюнь остановился на полпути, скорее от неожиданности, чем от испуга. — Чанчунь Цзюнь… Дворцовые служанки робко бросили взгляд на бессмертного, который махнул им в ответ, давая понять, что они могут идти. Демоницы поспешили проскользнуть мимо Мобей-цзюня, оставив своего повелителя недоверчиво взирать на то, с какой снисходительностью его супруг отпустил слуг, несмотря на витающую в воздухе угрозу. Шан Цинхуа скрестил руки на груди и сердито надулся, взирая на своего мужа. — Выйди сейчас же! — он вытолкал Мобэй-цзюня из комнаты и быстро закрыл теплицу, прежде чем холод смог нанести цветам серьёзный ущерб. Разве мог Мобэй-цзюнь не почувствовать себя обиженным, столкнувшись с таким обращением? Демон сгрёб своего супруга в крепкие объятия, словно собирался проглотить свою добычу целиком. — Цинхуа, что это значит? Что эти женщины делали там с тобой? Ты посмел отпустить их, хотя я их ещё даже не допросил? Бессмертный покачал головой, удивляясь, что его супруг умудрился приревновать к дворцовым горничным. Учитывая десятилетия, которые они провели вместе, бессмертный имел полное право выйти из себя. Шан Цинхуа покосился на Мобэй-цзюня и терпеливо объяснил: — Я готовлю для тебя сюрприз. Для создания требовалась инь-ци демониц, поэтому я попросил горничных о помощи. И ты только что чуть благополучно мне всё не испортил! Это очень деликатный процесс, я сильно разозлюсь, если благодаря тебе все мои усилия пропадут даром! Пока работа не будет завершена, тебе нельзя заходить в эту комнату или даже заглядывать в неё! Если ты испортишь сюрприз, я больше ничего не буду делать для тебя. Услышав, что Шан Цинхуа готовит что-то особенное только для него, взъерошенные перья Мобэй-цзюня наконец улеглись. Он всё ещё был немного обижен тем, что его супруг закрылся в комнате с женщинами, но нависшая угроза того, что он может в одночасье лишиться сюрприза, оказалась страшнее ревности. Если Мобэй-цзюнь чему-то и научился за эти годы, так это тому, что если Шан Цинхуа злится, значит он был действительно в настоящей ярости, и с того памятного дня, как этот маленький бессмертный угрожал покинуть его, ледяной демон понял, что тот не бросал слов на ветер. Эта была та грань, которую он совершенно точно не мог переступить. — Я понимаю… Тогда, Цинхуа, скажи, когда я смогу увидеть этот сюрприз? — Если больше не случится непредвиденных происшествий… не ранее чем через полгода. — Полгода?.. Внезапно атмосфера вокруг ощутимо изменилась. Умиротворённый Мобэй-цзюнь резко поднял Шан Цинхуа и перебросил через плечо. — Муженёк?! — бессмертный наивно полагал, что держит ситуацию под контролем, но кто же знал, что своим ответом он распалит дикий пожар. Мобэй-цзюнь широкими шагами направлялся к их спальне, держа супруга на руках. — Ты отругал меня, а сюрприз, который может облегчить мою боль, ждёт меня ещё не скоро. Супруг мой, ты должен утешить меня своим телом. — Что?! Утешить телом?! Муженёк, за окнами ещё светло! Не ведая о том, что Мобэй-цзюнь снова перехватил бразды правления в свои руки, да и к тому же так удачно использовал этот предлог, чтобы заманить Шан Цинхуа в постель, горничные дворца, чудом избежавшие печальной участи, дружно выдохнули от восхищения, припомнив увиденную сцену. — Слухи оказались правдивы, Чанчунь Цзюнь действительно настолько свиреп и великолепен, что смог без малейшего сомнения и испуга повысить голос на самого Цзюнь-шана!***
В отличие от репутации Шан Цинхуа, которая строилась в основном на недоразумении, если не принимать во внимание его достижения во благо царства, слава Шэнь Цинцю в Царстве Демонов, хотя и не столь великая, чем у шиди, была прочно основана на его отчуждённом характере. Его считали бессмертным, который, как говорили, мог соперничать с демонами в жестокости и красоте. Хотя встречалось много людей более очаровательных и соблазнительных внешне, чем этот горный лорд, репутация бессмертного, околдовавшего самого могущественного Повелителя Демонов их Царства, несомненно придавала его образу определённую изысканность. Шэнь Цинцю, со своей стороны, считал слухи просто очередной шуткой всякий раз, когда демоницы, находившиеся в подчинении у Ло Бинхэ, приходили нашептать ему о том, что некоторые благородные демоны признавали бессмертного идеалом, сочетающим необузданный темперамент и внешний вид, и призывали равняться на него, как на эталон в поиске подходящего партнёра для жизни. Ло Бинхэ, как повелитель, явно был прекрасно осведомлён о таких сплетнях, и они в очередной раз льстили его самолюбию, поскольку он был женат на этом самом человеке. Как бы то ни было, его Учитель на самом деле не вмешивался в дела демонов, несмотря на власть, которой обладал. Бессмертный любил повторять, что опыта Ло Бинхэ достаточно, чтобы самому справляться с Центральными землями, но время от времени тому удавалось уговорить супруга поприсутствовать на собраниях клана. Ло Бинхэ оправдывал это тем, что для Шэнь Цинцю будет полезно иметь представление об общей административной структуре на случай, если придётся принимать независимые решения, хотя на самом деле полудемон просто хотел похвастаться своим безупречным супругом перед сородичами. Для демонов присутствие Шэнь Цинцю на их собраниях было весьма пугающим событием. Они достаточно настороженно относились к этому коварному бессмертному, но ещё больше боялись непредсказуемого поведения собственного повелителя в присутствии супруга. Ло Бинхэ мог легко преподнести голову любого демона на серебряном блюде, если бы только Шэнь Цинцю попросил, и ему даже не пришла бы мысль сомневаться в обоснованности этого требования. Повелитель демонов действительно вёл себя как тиран, покорённый красоткой, когда дело касалось его супруга. Короче говоря, Шэнь Цинцю мог хладнокровно убить любого из них по своей прихоти, а Ло Бинхэ лишь молча обтёр бы клинок от крови и отправился бы закапывать трупы. Лучшими деньками считались те, когда печально известный Цюйсюэ Цзюнь отсутствовал во дворце. Вторыми по значимости днями считались те, когда он был во дворце, но не присутствовал на собраниях. Если же бессмертный всё-таки присутствовал, высшим благословением считалось, если бы он всё время молчал. Наихудшим сценарием был тот, когда Цюйсюэ Цзюнь всё-таки являл свой безупречный лик и ему было что сказать. Хотя за эти годы с плеч скатилось только три головы, эти три обезглавленные во время собрания демонов тела стали достаточным сдерживающим фактором, чтобы все успели осознать — их жизни в руках Шэнь Цинцю, а вовсе не Ло Бинхэ. Однако ни один из этих демонов не догадывался — то, что со стороны выглядело импульсивной прихотью, на самом деле являлось тщательно продуманным политическим ходом. Демоны, которые втайне лелеяли планы на смещение с трона Ло Бинхэ вкупе с желанием Шэнь Цинцю показать, что не стоит его недооценивать, и породили эту нарочитую демонстрацию явного отсутствия у совершенствующегося угрызений совести и милосердия. Ло Бинхэ, как его супруг, несомненно, был полностью посвящён в подоплёку этих уловок. В глубине души полудемон находил сценарий, в котором его Учитель наводит ужас на собственных подданных, заставляя повиноваться, весьма забавным, да и кто он такой, чтобы отказывать своему супругу, если возлюбленный хочет укрепить контроль над своими подчинёнными? Пусть думают, что он бестолковый лидер, одержимый своей любовью. Отчасти это было правдой, а также служило надёжной дымовой завесой, скрывающей истинные глубины более тёмной природы Ло Бинхэ. Но наравне с теми, кто дрожал от страха перед безжалостным нравом Цюйсюэ Цзюня, находились и те, кто был очарован его порочной личностью. Ло Бинхэ особенно раздражали демоны, которые чувствовали себя комфортно перед лицом кажущейся причудливой жестокости Шэнь Цинцю; он был совершенно уверен, что те немногие избранные, открыто одобряющие поведение совершенствующегося, испытывали нечто бóльшее, чем просто восхищение бессмертным, из которого получился демон гораздо лучше, чем из некоторых их сородичей. Однако каждый раз, когда он пытался поднять этот вопрос, Шэнь Цинцю просто смотрел на него, как на чрезмерно ревнивого параноидального психа. — Мой Учитель действительно не понимает, насколько он очарователен… В этот самый момент упомянутый учитель все ещё находился в школе Цанцюн, стоя перед могилой. Сегодня была годовщина того дня, когда приёмная мать Ло Бинхэ была вновь захоронена в семейном склепе, который они возвели на небольшом холме в горах Цанцюн. На данный момент тут был лишь один надгробный камень, но в будущем будут установлены ещё два. Семья Ло Бинхэ приняла совместное решение быть похороненными в той же могиле. Шэнь Цинцю порой приходил сюда, иногда с Ло Бинхэ, иногда один. Он выразил своё безграничное уважение женщине, которая когда-то спасла его, вернув Ло Бинхэ остатки здравомыслия, и поклонился, словно примерный зять. Не считая Нин Инъин, можно было с уверенностью сказать, что приёмная мать его супруга была второй женщиной, удостоившейся трепетной заботы Шэнь Цинцю. Горный лорд как раз закончил расчищать могилу от дикой травы и сорняков, когда в расщелине, порождённой Синьмо, появился его супруг. Выражение лица Ло Бинхэ смягчилось при виде этого гордого человека, спокойно занимающегося физическим трудом; таким Шэнь Цинцю мог видеть только он. — Цинцю, впредь говори мне, если собираешься отправиться приводить это место в порядок. Это также и моя работа, — он улучил мгновение, чтобы обтереть руки супруга, наслаждаясь возможностью побаловать своего Учителя. Спустя столько лет это стало укоренившейся привычкой. Шэнь Цинцю позволял Ло Бинхэ делать всё, что тому заблагорассудится, между делом лениво расспрашивая о новостях в Царстве Демонов. — На данный момент не замечено никаких волнений, полагаешь, что встреча прошла гладко? — Конечно, после того, как ты запугал всех в прошлом году, расправившись с этим интриганом прямо на их глазах, вряд ли кто-то ещё осмелится создавать проблемы. К настоящему времени все уже должны были понять, что попытка склонить моего возлюбленного предать меня — самая глупая идея, которая только могла прийти к ним в головы. Благодушное настроение Ло Бинхэ при воспоминании о помощи Учителя в разоблачении готовящегося заговора внезапно испарилось, стоило вспомнить о событиях, предшествующих его возвращению на пик Цинцзин. Он нахмурился и обнял Шэнь Цинцю за талию, притягивая к себе. — Учитель, зачем ты просил разыскать женщин-шпионок? И почему они отказались мне что-либо объяснять, когда я спросил? Хотя он прекрасно знал, что хозяин пика не питал никаких чувств к другим, Ло Бинхэ всё же не мог не ощутить укол обиды, когда вспомнил, как демоницы хихикали между собой, повторяя, что это особое задание, и они будут докладывать обо всём только своему дорогому Цюйсюэ Цзюню по его возвращению в Царство Демонов. Пусть он и занимал место верховного правителя всех Центральных земель, но те, кто находились под командованием его возлюбленного Цюйсюэ Цзюня, могли не бояться даже его гнева, пока оставались верны бессмертному. Шэнь Цинцю лишь приподнял бровь, но не проронил ни слова. В свободное время он занимался тем, что давил в Царстве Демонов мелких крыс и отлавливал лазутчиков, и по большей части сообщал Ло Бинхэ всякий раз, когда сталкивался с подобными проблемами. Но этот случай был исключением, так как именно Ло Бинхэ предстояло стать будущей приманкой, и его следует оставить в неведении, пока противник не сделает свой ход. Бессмертный уже расправился с демоном, который вбил себе в голову, будто сможет убедить совершенствующегося восстать против собственного воспитанника и мужа. Поскольку эта попытка провалилась, оказалось, что их следующий план заключался в том, чтобы подложить красавицу в постель Ло Бинхэ и склонить его на свою сторону в перерыве между любовными утехами. Шэнь Цинцю поручил шпионкам следить за ситуацией, чтобы выяснить, какой благородный клан осмелится отправить своих дочерей или сыновей в спальню правящей пары, дабы потом призвать тех к ответу. Но до тех пор, пока бессмертный и его шпионы не обнаружили главного преступника, который посмел наивно полагать, что сможет управлять Ло Бинхэ, это расследование должно было держаться в строжайшем секрете. — Маленьким детям об этом знать ни к чему. — Цинцю, этот супруг думает, что тебе лучше всех известно, что я уже давно не ребёнок... Особенно учитывая все те ночи, которые мы провели в одной постели... — Замолчи, или этот учитель снова выпроводит тебя из спальни. Всё, нам пора начинать. Ло Бинхэ не отказался от поиска правды, но решил на время вернуть себе облик послушного мужа и крепко обнял Шэнь Цинцю, прежде чем войти в очередную пространственную брешь, порождённую взмахом Синьмо. Их местом назначения оказался другой мир; оказалось, что Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ, живущие в альтернативной вселенной, по-прежнему переживали изрядные приключения. Они взяли за привычку посещать своих двойников всякий раз, когда им хотелось доставить тем неприятности или позлорадствовать; это зависело от настроения Ло Бинхэ. Его супруг никогда не признавался вслух, но он испытывал некоторую благодарность к своему альтернативному «я», и Ло Бинхэ также втайне чувствовал, что частично обязан своим счастьем идее, когда-то предложенной Шэнь Юанем. Что касается самого Шэнь Юаня, тот уже привык к этим внезапным визитам. Со временем он даже начал относиться к ним, как к дальним родственникам, нагрянувшим без предупреждения. Горные лорды обсудили последние события в их мирах; Шэнь Цзю не смог скрыть своего удивления, слушая, что Чжучжи-лана обнаружили живым и со временем он составил пару Му Цинфану, или о том, как Лю Цингэ неожиданно стал партнёром по совершенствованию Юэ Цинъюаня после бурного романа, вспыхнувшего, когда Бог Войны вызвался помочь главе Юэ. Цинъюань когда-то рассказывал о своей проблеме по контролю Сюаньсу, но детали этой истории они оставили для другой встречи. Шэнь Цзю в который раз подумал, что сходство в развитии событий двух миров может помочь взглянуть на их проблемы под другим углом, поэтому он охотно соглашался составить компанию за чашкой чая Шэнь Юаню всякий раз, когда Ло Бин-гэ приходило в голову навестить этот мир. Что же касается двух главных героев, то те пребывали в состоянии постоянного противостояния либо на словах, либо на кулаках. По своей сути они являлись одним существом, поэтому их силы были равны. Ни один из них не признался бы в этом вслух, но они были идеальными партнёрами друг для друга в тренировках, потому что им не было нужды сдерживать свою силу. Время от времени Шэнь Юань чувствовал себя так, словно он и Шэнь Цзю были владельцами бойцовых собак, которые, сидя в парке, праздно обменивались сплетнями и наблюдали, как их домашние питомцы резвятся на траве. Однако в этот момент мысли о супругах отошли на второй план, и Шэнь Цзю едва не поперхнулся чаем после очередной неожиданной новости от Шэнь Юаня. — Ты серьёзно? У Шан Цинхуа этого мира теперь есть дети? — Стал бы этот мастер шутить подобным? Это царство поистине непостижимо, даже представить себе невозможно, что такое растение действительно существует… Шэнь Цзю не интересовало, как именно мужчины могут иметь детей. Ему на память сразу пришло воспоминание о том, с какой настойчивостью Мобэй-цзюнь преследовал Шан Цинхуа, выпрашивая родить ему детей, после того злосчастного эксперимента несколько месяцев назад, и в одно мгновение в голову ему пришла чудесная идея. Эта информация могла бы стать отличным козырем. Шэнь Цзю в душе всё ещё был весьма мелочным человеком, он так и не простил Мобэй-цзюню того, что демон выставил его дураком на Собрании Союза Бессмертных много лет назад. Он был готов без колебаний ухватиться за любую возможность заставить Мобэй-цзюня подчиняться своей воле. Если бессмертный станет обладателем этой бесценной информации, ледяной повелитель демонов непременно приползёт к его ногам ради этого бесценного знания. Постаравшись скрыть свои злые намерения за благодушной улыбкой, Шэнь Цзю любезно попросил: — Юань'эр, расскажи этому мастеру подробности об этом так называемом чудесном растении. Ледяной убл- владыка моего мира как раз искал способы продолжения собственного рода. Это была бы ценная информация, которую стоит передать потомкам. Шэнь Юань в глубине души почувствовал неладное, но, тем не менее, не стал ничего утаивать. Когда эти двое закончили вести светские беседы, два демона наконец выдохлись и перестали махать кулаками. Шэнь Цзю сразу заметил, что его супруг снял серьги, а от взгляда Шэнь Юаня не укрылось, что муж не носит обручального кольца. — Учитель, ты можешь угадать, кто из нас твой муж? Словно однояйцевые близнецы, оба полудемона говорили идеально синхронно, да и внешне они были абсолютно одинаковыми как в одежде, так и в ослепительной улыбке. Шэнь Цзю почувствовал, как в груди закипает злость; как и следовало ожидать, ничего хорошего не выйдет, если оставить этих двух животных играться наедине. И вот результатом стала эта глупая идея. Шэнь Юань тоже с трудом подавил желание закатить глаза, взирая на этот шаблонный трюк, безмолвно гадая, в какой бездарной слэш-беллетристике его супруг почерпнул вдохновение на эту затею. Затем оба бессмертных обменялись взглядами. В эту игру могли сыграть не только ученики. Горные лорды встали рядом и встретились лицом к лицу со своими мужьями. Бессмертные подняли руки, а затем скрестили их в воздухе, чтобы каждый смог добраться до своего демона, который оказался ровно по диагонали, легко похлопав каждого по лбу сложенным веером. — Да кто в здравом уме смог бы перепутать тебя с этим послушным щенком? — Да кто в здравом уме смог бы перепутать тебя с этим цепным псом? Воскликнули они одновременно.