Как воспитать своего Шэнь Цинцю

Он был сумасшедшим. Он был самым настоящим безумцем, отправившимся на поиски останков женщины, которая умерла больше двадцати лет назад. Но кто бы что ни говорил за его спиной, Тяньлан-цзюнь полностью отдавал отчёт своим действиям. Возможно, он и в самом деле потерял рассудок за годы своего заточения под горой Байлу. В мучительном потоке боли и темноты остались лишь неясные тени одиночества и мимолётные воспоминания о когда-то прекрасной мечте Святого Правителя. Несмотря на то, что его тело оказалось погребено под руинами, физическая боль не шла ни в какое сравнение с эмоциональными страданиями Тяньлан-цзюня. Он так и не узнал, что подтолкнуло Су Сиянь к предательству. Без сомнения, она была резкой и безжалостной женщиной, но никогда не выглядела бесчестным человеком, способным на удар в спину. Всё то время, что он оставался в сознании, он потратил на то, чтобы понять, почему она его обманула. Он был великим правителем демонов, но в действительности, его мало заботили власть или богатство. Стоило Су Сиянь только пожелать, и он бы отдал всё, что угодно, за три серебряника. Да что там, Тяньлан-цзюнь охотно продал бы свою собственную жизнь за эту цену. Но мысль о том, что его предали без веской на то причины, выводила его из себя. Дни сменились месяцами. Месяцы превратились в годы. С годами вынужденного заточения желание докопаться до правды стало слабее. Что изменится, если он узнает причину предательства Су Сиянь? И его израненное сердце, омрачённое невыносимой болью и страданием, выбрало себе новую цель — месть. Тяньлан-цзюнь не питал оптимистичных надежд на побег, но на случай, если этот подвиг ему удастся, он поклялся в сто крат возместить всему миру за испытанное унижение. Если недалёкие людишки вдруг решили, что могут безнаказанно покарать и опозорить его, то Тяньлан-цзюнь заставит их пожалеть о своей глупости. Да, он не сумел простить предательства Су Сиянь, но так и не смог забыть, что всё ещё любит её. Решимость Тяньлан-цзюня не дрогнула, даже когда Чжучжи-лан так неосторожно упомянул Су Сиянь в разговоре, как только их долгие мучения остались позади. Хотя демон и не собирался отрицать, что родное имя отозвалось в груди глухой болью. Он не имел ни малейшего понятия, что случилось с Су Сиянь спустя столько лет, и всё же Тяньлан-цзюнь решил оставить праздное любопытство позади. Повинуясь велениям трезвого рассудка, повелитель демонов вычеркнул девушку из своей жизни, заклеймив предателем, но запутавшееся одинокое сердце оказалось слишком напугано реальностью, самой возможностью того, что она всё это время где-то счастлива без него. И всё же Шэнь Цинцю так искусно закинул приманку, что Тяньлан-цзюнь просто не мог не попасться на крючок. Поначалу имя горного лорда показалось ему незнакомым, но Чжучжи-лан не зря славился навыками в сборе информации. Новый горный лорд пика Цинцзин, молчаливый и равнодушный, словно ожившая величественная нефритовая статуя в бледно-зелёных одеждах. Несмотря на то, что Шэнь Цинцю славился чистой и благородной репутацией, от внимания Святого Правителя не ускользнули осторожные перешёптывания смертных. Слухи о том, что суровый, холодный нрав бессмертного растаял от греховной страсти к погибшему ученику. На красивом лице демона заиграла циничная улыбка. Впервые Тяньлан-цзюнь по-настоящему задумался, какова цена преданности бессердечного человека? Если бы Чжучжи-лан не попросил о спасении горных лордов и не поручился за их доброту, мысль о том, чтобы встретиться с ними и — тем паче! — пощадить, никогда даже не пришла бы ему в голову. Воздавая должное своему генералу, Тяньлан-цзюнь позволил ему поступать так, как тому угодно. Отчего бы не позволить ему это небольшое развлечение в преддверии их масштабной мести? И всё же, каким бы осторожным ни был Чжучжи-лан, план города Цзиньлана провалился из-за внешнего вмешательства. Обвинённый в сговоре с демонами и попытке убийства своего собственного ученика, который чудесным образом вернулся из самых глубин ада, Шэнь Цинцю оказался в заточении Водной тюрьмы Хуаньхуа, в то время как охрана Му Цинфана и Шан Цинхуа значительно усилилась после внезапного заточения под стражу их шисюна. Его племянник был полон решимости вызволить Шэнь Цинцю из лап дворца Хуаньхуа, но всё пошло наперекосяк, когда горный лорд погиб от рук приспешников дворца. Вскоре после этого Му Цинфан оказался похищен, а Шан Цинхуа добровольно вступил в ряды демонов. Полудемон Ло Бинхэ. Он родился наполовину демоном, наполовину человеком, которому удалось выбраться из пекла Бесконечной Бездны, но самой важной новостью, которую принёс ему Чжучжи-лан, оказалось странное сходство этого юного выскочки с Су Сиянь. Не нужно было быть гением, чтобы сложить два и два. Ло Бинхэ был сыном его и Су Сиянь. К его собственному удивлению первой мыслью, всплывшей в сознании Тяньлан-цзюня, было вовсе не благополучие ребёнка, и даже не возможность обзавестись наследником. На память ему пришёл слух о коварстве Шэнь Цинцю, решившем сбросить своего так называемого любимого ученика в Бесконечную Бездну. «Надо думать, цена преданности не так уж высока». Нетрудно было представить себе причину, по которой Шэнь Цинцю пытался убить Ло Бинхэ. Должно быть, совершенствующийся каким-то образом узнал о демоническом наследии своего ученика и решил от него избавиться. Тяньлан-цзюнь с сожалением подумал, что для наследника его рода такое предательство выглядит слишком жалким. Несомненно, Ло Бинхэ казнил своего палача. И Тяньлан-цзюнь в полной мере понимал степень невыразимого страдания, которое довело юношу до столь глубокого отчаяния. Любовь к ледяному цветку может оказаться настолько изумительной, что вам будет достаточно просто наблюдать издалека и наслаждаться его красотой до тех пор, пока лепестки не завянут и не опадут, вот только сердце, в котором проросли ядовитые семена, уже никогда не сможет исцелиться. Тяньлан-цзюнь верил в это ровно до тех пор, пока Чжучжи-лан не добыл ему одну любопытную книжицу в Царстве Людей. Это оказалась баллада, рассказывающая историю «Вдовца пика Цинцзин», ныне покойного горного лорда вершины Цинцзин. Первая половина истории, с которой Тяньлан-цзюнь уже оказался знаком, описывала скорбь бессмертного, который добровольно носил меч своего злополучного ученика. Его внимание больше привлекла та часть, которая последовала за гибелью Шэнь Цинцю в плену. Хотя причина их ссоры так и не была раскрыта, сказание представило Ло Бинхэ в образе белоглазого волка, который плёл интриги с главой дворца Хуаньхуа, и Шэнь Цинцю пришлось пожертвовать собственной жизнью, чтобы вернуть Ло Бинхэ на праведный путь. Довольно шаблонный сюжет. Хотя, надо признать, Тяньлан-цзюню скорее понравилось, как за время повествования герой Ло Бинхэ образумился, пусть и ради этого Шэнь Цинцю пришлось принести себя в жертву. Был ли бессмертный в самом деле настолько чист и благороден, как его описывала баллада? Какое-то время Тяньлан-цзюнь действительно вполне серьёзно обдумывал эту мысль. Свои ответы он получил лишь тогда, когда попытка Чжучжи-лана похитить Му Цинфана, наконец, принесла плоды, и целитель на все расспросы отвечал предельно откровенно. Кажется, горный лорд пика Цяньцао не видел необходимости что-то утаивать, даже если не знал, что именно Тяньлан-цзюнь собирался делать с полученной информацией. Так в голове повелителя демонов зародилась идея вернуть Шэнь Цинцю к жизни. Стоило этой мысли сформироваться в сознании старого демона, как в пустых коридорах Святого Мавзолея раздался оглушительный хохот, эхом отразившийся от каменных стен. Смех, предвкушающий небывалое веселье. С самого начала Тяньлан-цзюнь намеревался возродить Шэнь Цинцю, следуя просьбе Чжучжи-лана, но постепенно желание узнать правду пересилило. Если горный лорд мог пролить свет на тайну, окутывающую судьбу Су Сиянь, Тяньлан-цзюнь был полон решимости узнать истину. Для него стало полной неожиданностью, что всё это время Ло Бинхэ тоже пытался вернуть Шэнь Цинцю к жизни, и лишь ради этого он пытался стать новым Святым Правителем. Му Цинфан кратко описал истинные обстоятельства смерти Шэнь Цинцю. Несмотря на почти комичность его гибели, горный лорд действительно хотел сдаться на милость своему ученику, которого якобы предал. Теперь перед Тяньлан-цзюнем оказалась ещё одна загадка. Если Шэнь Цинцю был тем, кто столкнул Ло Бинхэ в Бездну, неужели он настолько глуп, чтобы по доброй воле шагать навстречу собственной гибели? Неужели такой холодный и безжалостный человек, как горный лорд пика Цинцзин, оказался не чужд раскаянию, и эта смерть стала своеобразным искуплением? Если бессердечный Шэнь Цинцю был способен почувствовать свою вину… дальше Тяньлан-цзюнь запрещал себе развивать эту мысль. Она уж точно не была столь великодушной, иначе он не томился бы годами в мучительном заключении под горой Байлу. Помимо простого любопытства, Тяньлан-цзюня весьма озадачивали мотивы Ло Бинхэ. К чему полудемону возрождать Шэнь Цинцю? Он сожалеет о совершённой мести? Святой Правитель не испытывал никаких отцовских чувств к своему юному отпрыску, но в тот момент словно смотрел на своё отражение. Они оба не сумели смириться с потерей своих возлюбленных. Тяньлан-цзюнь не умел читать мысли, но вполне мог понять горечь Ло Бинхэ, когда всё, чего он желал, ускользнуло сквозь пальцы, несмотря на испытанную когда-то боль от предательства. Тяньлан-цзюнь всё ещё не мог осмелиться произнести её имя вслух, опасаясь, что уже не сможет противостоять собственному желанию. Ему и без того потребовались годы, чтобы вырвать из сердца ростки нежных чувств к Су Сиянь, он не собирался рисковать иллюзией своего спокойствия. Тяньлан-цзюнь немного воспрянул духом, стоило узнать, что Шэнь Цинцю оказался всё-таки не лишён совести, и его непробиваемый панцирь уступил напору трепетных чувств Ло Бинхэ. Возвращение бессмертного к жизни всё-таки оказалось не напрасным, и Святой Правитель по-новому взглянул на уже полюбившуюся балладу. Казалось, автор прекрасно знал совершенствующегося и его нрав — настолько точно он передал характер персонажа. Теперь старый демон имел возможность в полной мере оценить популярность культового произведения — читатели просто не могли сопротивляться столь противоречивым персонажам, а витиеватость сюжета не позволяла оторваться от чтения! И всё же, даже самые абсурдные рассказы, которыми демон привык зачитываться на досуге, не смогли подготовить Тяньлан-цзюня к сокрушительной истине, которую он так искал, но которую боялся узнать. Су Сиянь никогда не забывала его. За его плечами были долгие годы величия и опыта, но всё же эхо голоса Шэнь Цинцю, открывшего ему истину, привело Тяньлан-цзюня в состояние неизбывного трепета и предвкушения. Он успел свыкнуться с мыслью, что за долгое время заточения воспоминания, как хорошие, так и болезненные, намертво запечатались в его сердце. Тяньлан-цзюнь и подумать не мог, что его память о Су Сиянь напомнит о себе столь неожиданным образом. Отчуждённый презрительный взгляд, тонкие губы, что кривились в насмешливой улыбке — Шэнь Цинцю действительно мог сойти за родного брата Су Сиянь, столь же безжалостный и жестокий. Ностальгия с лёгким привкусом горечи охватила Тяньлан-цзюня, но вид тонкой фигурки в крови, окутанной пеленой отчаяния и обречённости, бредущей к берегу, выбил почву у него из-под ног. Несмотря на безнадёжность ситуации, в родных глазах не угасло знакомое пламя яростной борьбы. Яд разрушал её тело, и, тем не менее, мысли Су Сиянь с того самого момента, как она покинула Водную тюрьму, и пока добиралась до побережья реки Ло занимал только Тяньлан-цзюнь. Неужели и Ло Бинхэ также сильно любил своего учителя, задумался вдруг повелитель демонов. Мысль о том, что столь гордая душа расцвела только для него, рождала в сердце неподдельную гордость и совершенно восхитительную дрожь — его любви оказалось под силу растопить лёд этого жестокого великолепия. Но именно это самоотверженное чувство обрекло Су Сиянь на гибель, предначертав смерть в одиночестве, и единственным живым существом, скрасившим её последние часы, оказался её ребёнок. Пока Тяньлан-цзюнь наблюдал за тем, как её сгорбившаяся фигурка спускалась к побережью в полном одиночестве, его охватило ощущение незнакомой доселе жалкой беспомощности. Судьба сыграла поистине отвратительную шутку, подарив Святому Правителю власть во всех Трёх Царствах, но лишив способности защитить то единственное, что он любил больше всего на свете. Тяньлан-цзюнь невольно восхитился упорству своего сына, который бросил вызов собственной одержимости, чтобы вырвать Шэнь Цинцю из лап смерти. Этот робкий лучик света сумел разжечь в измученной душе демона огонёк надежды. Сердце Тяньлан-цзюня всегда могло вместить лишь одного человека, и оно с самой первой их встречи принадлежало Су Сиянь. Но Шэнь Цинцю бил не в бровь, а в глаз — его возлюбленная пожертвовала собственной жизнью ради своего ребёнка, его плоти и крови, которого носила под сердцем. Стоило запоздало убедиться в преданности Су Сиянь, как все мрачные мысли и обиды перестали иметь значение. Месть этим жалким совершенствующимся утратила всякий смысл перед лицом последнего послания возлюбленной, которую донесли до него пророческие уста горного лорда. Тяньлан-цзюнь был готов дать шанс Ло Бинхэ. Хотя его безутешное сердце вряд ли сможет в полной мере полюбить собственного сына, как того желала Су Сиянь. И всё же Тяньлан-цзюнь постарается полюбить его как сокровище, последний подарок, который его любимая оставила для него. Святой Правитель не видел иного способа убить время до того момента, как смерть распахнёт для него свои холодные объятия. Для кого-то, обладающего столь поразительной живучестью, Тяньлан-цзюнь удивительно смиренно принял мысль о том, что его дни на этом свете сочтены. Раньше единственной причиной, по которой он цеплялся за жизнь, была месть. Он хватался за любой шанс, готовый использовать даже растительное тело для того, чтобы исполнить задуманное. Однако теперь он часто ловил себя на мысли, что с нетерпением ждёт смерти как момента воссоединения с любимой женщиной. Пусть он и смирился с судьбой, но Святой Правитель вовсе не собирался сидеть оставшиеся года сложа руки, своим безрассудством неоднократно вызывая праведный гнев Му Цинфана. Тяньлан-цзюнь в глубине души лишь радовался — это могло стать подходящей темой для разговора между целителем и его племянником. Что же касается того, на что он собирался потратить оставшуюся жизнь, то изначально он собирался взвалить всё на плечи Чжучжи-лана. Смелый план Шэнь Цинцю по заключению перемирия между двумя Царствами открыл прекрасные возможности перед Тяньлан-цзюнем, который всегда хотел использовать богатую культуру людей для расширения мировоззрения демонов и обогащения их собственного наследия. Неожиданные знания и неоценимый вклад Шан Цинхуа быстро возвели его в ранг постоянного фаворита Святого Правителя. Тяньлан-цзюню всегда нравились люди, и он с радостью побаловал бы троих горных лордов, которые заслужили его милость, если бы не одно «но». Просмотр человеческой драмы, разворачивающейся на его глазах в реальном времени, оказался гораздо более увлекательным. Его родные люди обрели своё счастье, а у него появился верный друг, с которым он мог разделить своё легкомысленное увлечение — о бóльшем Тяньлан-цзюнь не смел и мечтать. Разве что обрести любовь всей своей жизни. Перед его глазами по-прежнему стоял хрупкий силуэт Су Сиянь во время самой последней битвы в её жизни — такой, какой он запомнил её, взглянув на воспоминания Учэня. Тоска Тяньлан-цзюня напоминала мерцающее пламя, она отказывалась стихать даже под порывами суровых ветров и осенних стылых дождей. Тусклый свет, который чуть было не потух, вспыхнул с новой силой. Именно тогда Тяньлан-цзюнь признал, что сошёл с ума. Кого волнует, что это ничего не изменит? Тяньлан-цзюнь твёрдо вознамерился отправиться в путешествие, чтобы отыскать Су Сиянь, пока не истекли отмеренные ему дни на этой земле. Он должен был сделать это, также как она когда-то встретила свою смерть ради него. И когда он в следующий раз вернётся на эту бренную землю человеком, Чжучжи-лан будет волен прожить свою жизнь так, как того захочет сам. Святого Правителя не волновала горечь утраты верного генерала, ведь он торопил его с ухаживаниями за Му Цинфаном, по-своему заботясь о сердце змеиного демона. То, что рядом с ним оказались верные соратники, готовые составить ему компанию в его путешествии, уже стало настоящей удачей. Не секрет, что Тяньлан-цзюнь был большим эгоистом. Услышав вести о начале мятежа, он не озаботился тем, чтобы отвлечься от своей задачи и послать помощь, не говоря уже о том, что демон был предельно серьёзен, когда утверждал, что Ло Бинхэ следует доказать свою состоятельность в качестве следующего Святого Правителя. Он не знал, каково это — быть отцом, но всё же понимал, что его ребёнок должен доказать, что способен всего добиться своими силами, не полагаясь на чужую славу. Он не надеялся вернуться из путешествия живым, но даже смирение со своей долей не смогло омрачить приятное путешествие. Мин Фань в любой момент был готов обсудить сюжеты новых книг, Чжучжи-лан заботился о них, а прирождённая способность Му Цинфана привести своего возлюбленного в трепет одним лишь словом или жестом, сама по себе стала настоящим спектаклем. Другими словами, это была неторопливая, но приятная прогулка, пунктом назначения которой должна была стать судьба Тяньлан-цзюня. За долгие годы бурное течение реки Ло вынесло на берег несколько тел, раскопать которые оказалось несложно, а участие в их поисках Му Цинфана стало и вовсе счастливым благословением. Как целителю, горному лорду пика Цяньцао не составляло труда опознать тела, даже если от тех остались только хрупкие кости. Бессмертный терпеливо объяснил, что по строению и состоянию скелета мог с лёгкостью узнать, являлись ли эти люди при жизни совершенствующимися или нет. Пока что все тела, что им попадались, оказались останками смертных людей, которые, вероятно, утонули по случайному стечению обстоятельств или, возможно, их сбросили в реку намеренно, чтобы скрыть следы преступления. Именно тогда Тяньлан-цзюнь стал использовать любую свободную минуту, чтобы записать историю их печальной любви с Су Сиянь. От его возлюбленной не осталось ни тела, ни могилы — ни единого следа её пребывания на этой бренной земле. А значит, увековечить память о ней было его обязанностью — обязанностью человека, который помнил её в самые яркие мгновения и тёмные времена. Мин Фань подхватил его идею, согласившись помочь и сделать несколько копий рассказа; юноша покорно распространял книги среди простых людей на базарах и ярмарках. Этим они убили сразу несколько зайцев: заработали денег, опорочили имена недобрых людей, которые растоптали когда-то невинную любовь, и увековечили имя Су Сиянь в людских сердцах. Тяньлан-цзюнь казался неимоверно довольным. Ветер перемен поднялся внезапно. Это случилось, когда Мин Фань вернулся на постоялый двор, где они остановились, его юное лицо выражало крайнюю степень озабоченности. — Цзюнь–шан, сегодня я отправился собрать информацию о любых странных случаях у реки, — он отчитывался также, как обычно докладывал Шэнь Цинцю. Юноша завёл привычку расспрашивать местных жителей всякий раз, когда они набредали на очередное поселение на побережье реки Ло. Он ни за что не озвучил бы причину своих расспросов при Святом Правителе, опасаясь, что это обидит его. Мин Фань старался не думать об этом, но всё же допускал, что, столкнувшись с невосполнимым горем и чёрной несправедливостью, даже такая великая женщина, как Су Сиянь, могла оказаться неспособна преодолеть оковы нестерпимой обиды и задержаться на земле неупокоенным призраком. Не дожидаясь, пока Тяньлан-цзюнь ответит ему, Мин Фань продолжил: — Недалеко отсюда, где берёт начало река Ло, раскинулся лес на берегу пресноводного болота. Жители деревни раньше часто собирали в лесу хворост и редкие ягоды, но, говорят, в последнее время народ опасается ходить в чащу. Говорят, однажды ночью разыгралась страшная буря, и наутро там поселился монстр. Любой, кто уходил в лес, возвращался, перепуганный до смерти, и с этих пор мало кто осмеливается приближаться к нему. Лес никогда не приносил особого дохода, поэтому никому из жителей не пришло в голову попросить землевладельца осмотреть местность или пригласить заклинателей… Ну, да это не столь важно. Самое главное, эта буря произошла более двадцати лет назад. Мин Фань замолчал, уверенный, что Тяньлан-цзюнь придёт к таким же выводам, что и он. Повелитель демонов долго не произносил ни слова. Его взгляд потемнел, а брови сосредоточенно нахмурились. Мин Фань мудро хранил молчание. Проведя длительное время с Тяньлан-цзюнем, он прекрасно понимал искреннее желание нового друга отыскать следы своей возлюбленной. Он не осмелился бы подавать ложные надежды, подпитываемые неясными слухами. Наконец, словно очнувшись, Тяньлан-цзюнь задумчиво кивнул. — Тогда нам следует отправиться туда и осмотреться. Даже если это не то, что мы ищем, по-прежнему существует угроза, которую необходимо устранить. Кто знает, может быть, когда ты совершишь героический поступок, какая-нибудь прекрасная девушка подарит тебе своё сердце. Мин Фань запнулся, поторопившись убедить старого демона, что действует исключительно из добрых побуждений, а вовсе не руководствуется скрытыми мотивами. На следующий день они отправились на болото, вооружённые лишь знанием, что там что-то есть. Один из старейшин деревни упомянул, что если они осмелятся зайти глубоко в чащу, то их слуха достигнет невнятное бормотание и неясное жуткое гудение. Взяв эту информацию за ориентир, Чжучжи-лан возглавил поиски, в то время как Мин Фань замыкал их небольшую поисковую группу, прикрывая тылы. Возможно, всё дело было в зловещих слухах, но лес и правда казался мрачным и тёмным, несмотря на то, что солнце было ещё высоко. Чем дальше они уходили в лес, тем более водянистой становилась почва, уже приходилось подолгу отыскивать клочки земли, чтобы наступить, когда их окружил колючий нечеловеческий шёпот. Мин Фань не терял бдительности и сразу понял, что отсутствие устойчивой поверхности станет большой проблемой для манёвра. Он искренне понадеялся, что чем бы оно ни было, оно не станет нападать внезапно. Тяньлан-цзюнь прислушивался к почти неразличимым звукам, и вдруг замер, словно узнав что-то, краски схлынули с его лица. Не сказав ни слова, он пробежал мимо Чжучжи-лана и бросился прямиком в гущу мрачных теней болота. — Цзюнь–шан? Чжучжи-лан тоже узнал неземную мелодию. Это были те самые стихи, которые он множество раз слышал в заточении из уст Тяньлан-цзюня, сюжеты пьес, которые Святой Правитель смотрел вместе с Су Сиянь, и песни музыкальных спектаклей, которые они посещали вместе. — Чжучжи-лан, скорее за ним! — торопливо выкрикнул Му Цинфан, чувствуя, что воздух вокруг неуловимо изменился. Генерал послушно подхватил целителя на руки и бросился вслед за Тяньлан-цзюнем, Мин Фань поспешил за ними. Демон не позволял себе ложных надежд, но этот пронзительный шёпот нежити захватил душу Тяньлан-цзюня, прежде чем он успел это понять. Его тело двигалось, словно само по себе, или, возможно, это бешеный стук собственного сердца заставил его сорваться с места. Но эти строки, эти стихи — не могли же они раздаться посреди безлюдного болота без веской на то причины? Если только Мин Фань наконец не отыскал её. Святой Правитель, не помня себя, бросился на звук. Он застыл посреди широкой поляны, где кустистые ветки деревьев склонились над землёй, образуя затенённый альков. Почва оказалась затоплена, кроны деревьев раскинули пушистые лапы, словно раскрытые объятия, а из плотного сгустка густых теней тянуло могильным холодом. Мин Фань разглядел смутный силуэт призрака: тонкая размытая фигурка лишь отдалённо напоминала человека, которым когда-то была. Обиженный дух, привязанный к месту своей гибели нестерпимой обидой и пронзительной болью, давно забыл, как когда-то выглядел. — Сиянь, это ты..? Видеть неприкрытое отчаяние Тяньлан-цзюня было нестерпимо мучительно. Му Цинфан и Мин Фань не имели ни малейшего представления о том, как Святому Правителю удалось распознать бесплотного призрака, но Чжучжи-лан слишком долго наблюдал за развитием их отношений, чтобы обмануться. Он призвал горного лорда держаться на безопасном расстоянии, и в этот момент обиженный призрак внезапно оборвал свою песнь на полуслове и бросился на Тяньлан-цзюня. Отрезанная рука, которая и без того в любой момент могла отвалиться, безжизненно упала на землю. Тяньлан-цзюнь, казалось, не ведал боли, в его отчаянных глазах отражался лишь мстительный призрак, готовый разорвать его на части. — Цзюнь–шан, отойдите! — закричал Мин Фань, но, казалось, его слова никто не услышал. Повелитель демонов поднял другую руку, желая дотронуться до обиженного духа, и эту руку неминуемо постигла бы та же печальная участь, если бы Чжучжи-лан не превратился в гигантского змея и не обернулся вокруг своего повелителя. От яростной атаки он лишился нескольких чешуек на своей коже, но в остальном был невредим. Му Цинфан выдохнул с видимым облегчением, усилием воли удерживая себя на месте, прекрасно понимая, что ничем не поможет Чжучжи-лану, лишь доставит хлопот. — Ученик Мин, у тебя есть опыт общения с обиженными духами? Пусть целитель и был совершенствующимся, но всё же был более осведомлён в искусстве исцеления, нежели заклинательства. Хотя все понимали, что изгнание обиженного духа тут не поможет — если Тяньлан-цзюнь оказался прав, и перед ними призрак Су Сиянь, их руки были связаны. Тяньлан-цзюнь, казалось, нисколько не возражал против гибели от рук разгневанного призрака. Если бы не Чжучжи-лан, великий повелитель демонов был бы уже давно мёртв. Мин Фань кивнул в ответ, вытаскивая из холщовой сумки небольшую деревянную фигурку. — Есть несколько способов, но ради Цзюнь–шана лучшее, что подойдёт — это успокоение духа. Это возможно, только если мы знаем, как справиться с обидой связанной болью души, но у меня есть лишь одна идея… Чжучжи–цяньбэй, держитесь! Цзюнь–шан, попробуйте поговорить с ней! Демону–змею приходилось нелегко, но Чжучжи-лан никогда не ставил под сомнения свою обязанность защищать Тяньлан-цзюня. Он не сдвинулся с места, несмотря на атаки разбушевавшегося духа. Принимая во внимание прочность его чешуи и родословную, у простого призрака не было шанса причинить ему реальный вред. Мин Фань призвал Тяньлан-цзюня говорить, надеясь, что дух расскажет о своём горе и сам подскажет, как его успокоить. Тяньлан-цзюнь выпрямился в тугих змеиных кольцах, сверкающий блеск надежды в его глазах сиял ярче, чем когда-либо. — Прости меня, я опоздал. Сиянь, я здесь, чтобы отвести тебя домой, — он говорил мягко, но призрак не разбирал человеческих слов. — Во… Возвращайся… ко мне..! Робкие слова потонули в истошном визге, неистовая ярость призрака снова набирала силу. Но этого было достаточно для Мин Фаня, который был наслышан об их истории. Су Сиянь овладело неистовое желание вернуть себе то, что у неё отняли, и юноша догадывался, что бы это могло быть. К большому несчастью, истерзанный обидами дух больше не мог узнать Тяньлан-цзюня. Демон никогда бы не причинил ей вреда, готовый с радостью принять смерть от её рук, если это сделает Су Сиянь счастливой. Тяньлан-цзюнь хотел бы обнять душу Сиянь и утешить, излечить её от непоправимого горя и обиды. Но ему всегда с трудом удавалось контролировать свою силу; любое неосторожное движение и Святой Правитель рисковал уничтожить её. Тем не менее, Тяньлан-цзюнь отказывался опускать руки. Он скорее выберет смерть, чем снова оставит Сиянь одну. Из глубины защитного кокона Чжучжи-лана он слышал обрывки песни призрака. Возможно, её душа многое позабыла, но воспоминания о том времени, когда они были вместе, всё ещё не стёрлись из её памяти. Даже в этой форме она всё ещё не забыла его. Голос Тяньлан-цзюня, казалось, привёл призрака в смятение, беспорядочные атаки прекратились. Она выглядела так, словно пыталась распознать слова, которые всё это время бездумно напевала в своей тёмной водяной могиле. Эта мимолётная заминка подарила Мин Фаню достаточно времени, чтобы добежать до Чжучжи-лана, проскальзывая сквозь плотные тугие кольца. — Цзюнь–шан, волосы! Дайте мне прядь своих волос! Кровь тоже сойдёт… Юный совершенствующийся не успел договорить, как почувствовал, что в его руку легла мягкая прядь, а после чужая кровь щедро обагрила ладонь. Мин Фань тяжело сглотнул, не желая даже знать, как именно Тяньлан-цзюнь пустил себе кровь. Он быстро смазал кровью деревянную фигурку и повязал на ней волосы. Торопливо произнеся заклинание, он зашвырнул фигурку в сторону замершего призрака, крикнув: — Покойная Су Сиянь, я возвращаю вам вашу плоть и кровь — Ло Бинхэ. Пожалуйста, примите наше смиренное подношение и успокойте старые обиды! Призрак подхватил фигурку, не дав ей коснуться земли, безликий силуэт непонимающе уставился на то, что Мин Фань называл «Ло Бинхэ». Му Цинфан вышел из своего укрытия, он поднял руку Тяньлан-цзюня и приблизился, Чжучжи-лан быстро вытянул хвост, чтобы обернуть своего возлюбленного в оберегающем, трепетном жесте. — Ученик Мин, это… Техника подмены? — Да, всё как и сказал Му–шишу. Конечно, в идеале заменитель должен обладать характеристиками оригинала, но Ло Бинхэ нет рядом, поэтому у меня не было иного выбора, кроме как использовать кровь и волосы самого близкого родственника, Цзюнь–шана… К тому же, техника подмены наиболее эффективна, когда на заменителе записано истинное имя и время появления на свет человека, но этого никто не знает… Мы можем только надеяться, что Дева Су признает в подмене своего ребёнка, — Мин Фань шумно сглотнул, в напряжении наблюдая за реакцией духа. Если женщина погибает болезненной и одинокой смертью, её последним желанием должно было быть стремление увидеть свою семью. Тяньлан-цзюнь прямо перед ней, но она не могла больше его узнать, а Ло Бинхэ сейчас далеко. Мин Фань мог лишь создать духовную подмену в надежде, что в этом призрак обретёт утешение. Дух дрогнул, сгустки энергии обрели форму призрачных ладоней, баюкая маленькую фигурку. Свист зловещих порывов ветра постепенно начал стихать, когда Тяньлан-цзюнь покинул укрытие змеиных колец. Энергия жгучей обиды, окутывающая тонкий силуэт, рассеялась, а размытая фигура постепенно обрела форму, близкую к человеческой. Святой Правитель слабо улыбнулся, снова протягивая руку. — Сиянь, с нашим ребёнком всё хорошо, он в безопасности. Давай вернёмся, теперь мы можем отправиться домой вместе. Наконец его голос достиг её. Последние сгустки ненависти растворились в воздухе, и перед Тяньлан-цзюнем предстала душа Су Сиянь, чистая и прозрачная. На её лице, казалось, играла безмятежная улыбка, душа наконец-то могла покинуть место своей гибели. Не поворачивая головы, Тяньлан-цзюнь спросил: — Мин Фань, у тебя есть с собой сумка для переноса душ? Му Цинфан сразу понял, что задумал Святой Правитель, но, когда Мин Фань бросил на горного лорда взгляд, полный тревоги, он лишь покачал головой. Лучшим выбором было бы позволить душе упокоиться с миром, но Му Цинфан видел достаточно безумия в глазах Ло Бинхэ, когда погиб Шэнь Цинцю. Он просто не нашёл в себе сил помешать Тяньлан-цзюню забрать с собой Су Сиянь. Не встретив возражений, Мин Фань протянул Тяньлан-цзюню небольшой мешочек. Повелитель демонов с благодарностью принял духовный артефакт и направил душу Су Сиянь в пространственное хранилище. Закончив, он завязал тесьму и убрал мешочек за пазуху, поближе к сердцу. Там, где их души были тесно связаны. Тяньлан-цзюнь огляделся. В глубине природной ниши из земли проросло множество грубых корней, долгими годами создавая вокруг естественную защиту от чужих глаз. Любая одежда и остатки плоти давным-давно сгнили, и всё, что осталось от изломанного судёнышка после крушения — это груда человеческих костей, оплетённых тонкой лозой. Тяньлан-цзюнь, пригнувшись, заглянул в нишу, осторожно сметая уцелевшей рукой останки возлюбленной в складки одежд, после чего вернулся к остальным. — Горный лорд Му, позвольте вас побеспокоить… Вопрос застал Му Цинфана врасплох, особенно после того, как Святой Правитель с такой горячностью признал мстительного духа, но всё же бессмертный согласно кивнул и взглянул на обветренные кости. —…Исходя из прочности костей и строения скелета я могу с уверенностью сделать вывод, что это останки женщины, которая занималась совершенствованием. Кости рёбер полностью потемнели, классический признак глубокого отравления… Установить по таким редким признакам личность человека было практически невозможно, но все эти отдельные подсказки точно соответствовали тому, что они знали о последних моментах жизни Су Сиянь. На губах Тяньлан-цзюня заиграла улыбка облегчения. — Благодарю, горный лорд Му. Не будете ли так любезны присоединить мне руку обратно? Довольно трудно держать Сиянь одной рукой. Му Цинфан не стал откладывать, ловко достал походную аптечку, чтобы выполнить уже ставшие привычными действия. Чтобы немного уменьшить процесс разрушения растительного тела, горный лорд направил внутрь слабый поток духовной энергии. Возвращение в деревню проходило в странном молчании, Тяньлан-цзюнь теперь использовал обе руки, чтобы держать в объятиях кости Су Сиянь, в то время как остальные заняли роль безмолвных наблюдателей. Когда они вернулись на постоялый двор, повелитель демонов велел Чжучжи-лану сложить погребальный костёр и попросил Мин Фаня приобрести на деревенском рынке подходящую урну. Тем же вечером повелитель демонов предал священному огню останки Су Сиянь и собрал пепел. — Мин Фань, мой добрый и юный друг. Не знаю, что ещё сказать, но ты так много сделал для меня и Сиянь. Я боялся, мне не хватит всей жизни, чтобы отыскать её, но прошло чуть больше трёх месяцев, и она вернулась ко мне. Спасибо, мой дорогой друг, — это была самая искренняя похвала, которую когда-либо слышали из уст Тяньлан-цзюня, и предназначалась она не его сыну, не генералу и не горному лорду, который помог ему установить истину, но молодому совершенствующемуся, который, откровенно говоря, во многом уступал всем, с кем когда-либо приходилось сталкиваться Святому Правителю. Главный ученик пика Цинцзин неловко почесал щёку, в глубине души уверенный, что не заслужил столь искренней похвалы, ведь всё, что он делал, это действовал так, как привык вести себя во время ночной охоты, по крупицам собирая информацию. Хотя им не дано было узнать, как именно лодка Су Сиянь оказалась в этом болоте, он подозревал, что шторм, о котором твердили слухи, вызвал разлив в реке и затянул судёнышко в пресноводное болото. Со стороны даже могло показаться, что Тяньлан-цзюнь обезумел — он не расставался с урной и с тканевым мешочком для души, сияя так, словно обрёл истинное сокровище человечества. — Я сделал то, что должен был, Цзюнь–шан, и, отправляя меня сюда, Учитель велел помочь Вам получше узнать Царство Людей. Цзюнь–шан… Я оставлю вас вместе с Девой Су. Мне предстоит ещё кое-что сделать. Мин Фань покинул постоялый двор, Му Цинфан уединился с Чжучжи-ланом в соседней комнате, обрабатывая его раны. Тяньлан-цзюнь остался наедине с Су Сиянь. Её душа была в его руках, но он не был мастером духовного общения. Чтобы поговорить с ней ему придётся подождать подходящей возможности. В её нынешнем облике его возлюбленная оказалась лишена голоса, но Святому Правителю было спокойно просто находиться рядом с ней. Он продолжал любить её, независимо от того, какую форму она приняла. Женщина, которая любила его до самого конца. Нежная и трепетная любовь, которую ощущал Тяньлан-цзюнь к Су Сиянь, не поддавалась описанию, хотя она оставалась лишь эфемерным духом в мешочке, прикосновением к урне, холодившим кончики пальцев. Судьба оказалась к ним беспощадна, но всё же боги не отвернулись от них полностью и вернули ему Су Сиянь. Меньше всего Святой Правитель ожидал, что Мин Фань вернётся вместе с Ша Хуалин, перехватив на полпути к повелителю демонов с отчётом о последних событиях. Но предложение молодого совершенствующегося оказалось поистине непредсказуемым. — Свадьба призраков..? — Да, Цзюнь–шан, возможно, не знает, но в Царстве Людей существует обычай заключения брака между живым и умершим. Главным образом эта традиция существует для того, чтобы успокоить дух того, кто умер слишком молодым, или же для того, чтобы узаконить давнюю помолвку, если таково желание невесты… На самом деле, это не так уж много, просто я подумал… Мин Фань не успел договорить, как Тяньлан-цзюнь рывком поднял его на ноги и принялся похлопывать по плечу в порыве неописуемого восторга. — Восхитительно! Царство Людей поистине не зря славится богатой культурой! Подумать только, свадьбы с умершими! Я действительно горжусь тем, что могу назвать тебя своим другом, Мин Фань. Давай же поспешим, нельзя терять ни минуты! Демонический лорд успел повидать многое в свою бытность Святым Правителем, но даже в самых смелых мечтах не мог представить нечто подобное в Царстве Людей. Что может быть бо́льшим счастьем, чем воссоединиться с Су Сиянь в жизни и после смерти? Следуя указаниям Мин Фаня, они быстро подготовились к церемонии, Чжучжи-лан и Ша Хуалин представляли семью жениха. Как представители семьи невесты, Мин Фань и Му Цинфан совершили обмен скромным приданым и принесли душу невесты к алтарю для обмена обетами. Сама свадебная церемония прошла тихо, да и не могло быть иначе, ведь на праздновании присутствовали всего пять человек и одна душа, но даже это не могло омрачить воодушевление Тяньлан-цзюня. Как только обмен клятвами и скромная церемония завершились, а деревянная кукла, изображающая Су Сиянь, была предана огню, как того предписывали традиции, они официально стали мужем и женой. После свадьбы Тяньлан-цзюнь преподнёс Мин Фаню в подарок изящный золотой медальон с вкраплением чёрных опалов. — Я действительно в долгу перед тобой, Мин Фань. Разве мог я подумать, что, пережив многолетнее заточение, смогу воссоединиться со своей возлюбленной, обрету давно потерянное счастье… и найду незаменимого друга в твоём лице. Прими этот подарок в знак дружбы Святого Правителя. Медальон совсем не походил на дешёвую безделушку, но у Мин Фаня и вовсе подкосились колени от страха и благоговения, стоило услышать объяснение Чжучжи-лана. — Это знак безмерной благосклонности Святого Правителя; любой благородный демон, увидев этот медальон, станет относиться к вам как к почётному гостю и истинному союзнику демонов. Пожалуйста, не сомневайтесь и примите его, молодой мастер Мин. Не считая мастера Шэня, вы действительно тот, чья дружба принесла Цзюнь–шану великое счастье. Ваш Учитель мудро выбрал своего преемника. Славная компания вернулась на хребет Цанцюн, их миссия подошла к завершению, и Тяньлан-цзюнь находился на седьмом небе от счастья от того, что ему выпала удача поучаствовать в свадебных церемониях в качестве гостя, его сердце полностью освободилось от бремени невыносимой печали и затаённой боли. В первую же ночь, когда он вернулся в школу, Тяньлан-цзюнь, сгорая от нетерпения, уговорил Демона Сновидений навестить его во сне. Ему не требовалось прибегать к помощи Ло Бинхэ, чтобы призвать Старейшину; демон был достаточно силён, чтобы услышать его зов. К тому же старик оказался достаточно мудр, чтобы сразу догадаться, чего хотел от него Тяньлан-цзюнь. — Чёрт возьми, и правда, яблочко от яблони! Она — всего лишь дух, и хотя я могу ненадолго призвать её в Царство Снов, не советую злоупотреблять этим, ведь так ты истощишь и себя, и её. Вот ведь унылые нытики, вы оба! Старик ещё немного поворчал, но всё же исполнил то, чего хотел от него Тяньлан-цзюнь, и вскоре тот увидел себя на широкой равнине. В беседке с видом на мерцающую в свете полной луны реку, на фоне сияющего россыпью звёзд ночного неба и спокойного безветренного пейзажа, его ждала молодая девушка. Демон Сновидений действительно знал толк в создании прекрасной атмосферы, в точности воссоздав сцену тех времён, когда Тяньлан-цзюнь тайно встречался со своей возлюбленной на берегу реки Ло. — Сиянь! Словно безнадёжно влюблённый юнец, Тяньлан-цзюнь подбежал к девушке и заключил в крепкие объятия, одновременно стараясь не причинить боли. Силы и мастерство Старейшины действительно оказались на высоте — ощущение её нежной кожи, её иллюзорного тепла и тихого дыхания, всё это тяжёлым якорем легло на его любящее сердце. Су Сиянь слегка отстранилась с мягкой улыбкой, прежде чем приподнять руку и безжалостно ущипнуть мужчину за левую щёку, насмешливо протянув: — Полагаешь, было благородным просто стоять и позволить мне отрубить тебе руку? Боль от щипка казалась настолько реальной, что у Тяньлан-цзюня едва не навернулись слёзы на глазах от того, что он снова мог почувствовать её прикосновение. — Я не мог… Я не хотел навредить тебе. — Думаешь, я этого хотела? — Сиянь… За строгими словами крылось искреннее беспокойство, и девушка разжала пальцы, вместо этого накрывая щёку Тяньлан-цзюня тёплой ладонью. Она хранила молчание, но нежное сияние глаз говорило больше, чем слова, щёки Су Сиянь окрасил мягкий румянец. Ласковая ладонь скользнула ему на шею, и девушка обхватила её рукой, притягивая Тяньлан-цзюня как можно ближе к себе. Он в ответ также крепко обнял её, утыкаясь лицом в шею. — Я уже обидела тебя однажды.. Не позволяй мне повторить это снова, — пробормотала она, сжимая пальцы на его одежде. Он впервые видел Су Сиянь такой взволнованной, такой уязвимой. — Всё хорошо, я всё знаю… Теперь знаю. Прости меня, Сиянь, за то, что сомневался в тебе… Оставил тебя, когда был нужен больше всего. Это была не твоя вина. Но сейчас ты дома, со мной ты в безопасности. Тяньлан-цзюнь ласково погладил её по голове, утешая возлюбленную, пострадавшую от страшной несправедливости, да так, что её дух впал в состояние мстительной ярости. Но, конечно, Су Сиянь оказалась сильнее этого. Женщина взглянула на него, и прежняя мягкость сменилась выражением высокомерного упрямства. — Молодой повеса, которого можно купить за несколько серебряников, осмелится отвезти меня домой? Она никогда не умела долго предаваться сожалениям или хранить обиды, возвращаясь к привычной гордыне и отчуждённости. Даже сейчас она не изменяла себе, именно такой Тяньлан-цзюнь полюбил Су Сиянь. — Не будь так жестока, Сиянь. Никакой я больше не повеса, теперь мы законные муж и жена. Ответом его застенчивым словам стал насмешливый взгляд. — Так и есть. Мой молодой муж одновременно стал и вдовцом. Глупец, что же хорошего в свадьбе с мертвецом? — Я не вдовец. Просто подожди немного, и я присоединюсь к тебе в загробной жизни как твой супруг. Не успел он закончить, как почувствовал ощутимый хлопок по спине. Су Сиянь презрительно посмотрела на него. — Не смеши меня. Я сама погоню тебя из ада, если решишь прийти раньше, чем нужно. У нас ещё есть… Наш сын. У него всё хорошо? Как ты его нашёл? Святой Правитель надулся, немного обиженный тем, что приходилось делить внимание Су Сиянь с кем-то ещё, но всё же великодушно сдержал своё недовольство. — Это наш сын нашёл нас благодаря своему любимому человеку. Сейчас он счастливее, чем многие в этом мире. У Бинхэ действительно всё хорошо, тебе не о чем беспокоиться. — Бинхэ… В то время я даже не успела подарить ему имя… Ты сказал, что у него есть любимый человек. Кто эта счастливица? Сердце Тяньлан-цзюня затопило безграничное тепло от того, что он снова мог сидеть рядом с ней и разговаривать обо всём на свете. Пара устроилась бок о бок в отдалённой беседке, взирая на сверкающую речную гладь, они держались за руки, переплетя пальцы, поистине любящие друг друга супруги. Ло Бинхэ не знал, что Тяньлан-цзюнь прибегнет к помощи Царства Сновидений, чтобы пообщаться со своей женой, с чьей душой он теперь не расставался, пока его не позвал Мэнмо и не указал на женщину, похожую на него. Сердце юноши трепетно сжалось, а в горле пересохло. Ло Бинхэ оказался абсолютно не готов к встрече со своей родной матерью. Су Сиянь внимательно смотрела на него, и Ло Бинхэ вдруг почувствовал непреодолимое желание свернуться калачиком у её ног, уткнувшись в тёплые колени, словно ребёнок, которого уличили в шалости. Это кардинально отличалось от встречи с отцом. Его сердце оказалось беззащитным перед женщиной, которая называла себя его матерью, и он отчего-то боялся разочаровать её. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем рука Су Сиянь упала на его макушку, ласково поглаживая. — Ты действительно похож на меня. Вырос таким красивым юношей, — её голос оказался глубже, чем предполагал Ло Бинхэ, но он удивительно соответствовал её образу крепкой и жёсткой заклинательницы. Уголок рта полудемона нерешительно дёрнулся, он всё ещё не мог избавиться от ощущения нереальности происходящего, несмотря на то, что это действительно был сон. Су Сиянь мягко улыбнулась, кажется, неправильно истолковав его молчание. — Всё в порядке, тебе не нужно заставлять себя и называть меня матерью– — Нет! Я имею в виду… Я бы хотел. Можно..? Ло Бинхэ уже и не помнил, когда в последний раз чувствовал такую неловкость. Он жутко боялся, что молодой женщине это не понравится, но кажется, что и у матери, и у ребёнка, не было причин для волнения. Су Сиянь кивнула, и её реакция немного успокоила юношу. — Мама... Мама, я… Должно быть трудно иметь такого ребёнка, как я, — на одном дыхании выпалил он. Недовольная чужой угрюмостью, Су Сиянь слегка потянула его за щёки. Её брови досадливо нахмурились. — Нечего смеяться над усилиями своей матери. Ты никогда не был для меня обузой. Строгий взгляд и величие в каждом движении; теперь Ло Бинхэ начал понимать, отчего Тяньлан-цзюнь видел её отражение в Шэнь Цинцю. Он бездумно кивнул, покорный рукам своей матери, словно несмышлёный щенок. Су Сиянь довольно улыбнулась, прежде чем продолжить уже гораздо мягче. — Ты вырос совсем без нас... Я слышала, что тебя зовут Бинхэ? Ло Бинхэ снова кивнул, всецело наслаждаясь материнским вниманием. — Да, мам… Моя мама назвала меня так. Несмотря на то, что его биологической матерью была Су Сиянь, в своём сердце Ло Бинхэ всегда считал матерью ту, которая воспитала его с самого детства. Он хотел было объяснить, но Су Сиянь, кажется, сама всё поняла. — Она хорошо тебя воспитала. Мне даже не удалось дать тебе имя… — Я как раз хотел предложить Сиянь дать тебе имя, как будущему Правителю Царства Демонов. У меня есть второе имя монарха, как и у наследника клана Мобэй. Человеку твоего положения тоже понадобится подобное имя, которое станет известно в Царстве Демонов, — наконец произнёс Тяньлан-цзюнь, который до сих пор молча наблюдал за их воссоединением. Правители их статуса добавляли к своему имени «Цзюнь», что свидетельствовало о власти и высоком положении. Мобэй-цзюнь немного выбивался из общего правила, в том смысле, что наследник клана отказался от имени, данного ему при рождении, чтобы принять имя клана. Во времена своего единоличного правления в прошлой жизни Ло Бинхэ никогда не пользовался таким именем, но меньше всего ему хотелось расстраивать вновь обретённую маму. Теперь у него будет имя, подаренное каждой из своих матерей — разве мог он мечтать о бо́льшем. Юноша благодарно склонил голову, на губах его играла тёплая и ласковая улыбка. — Я буду только рад, мама. Пока Тяньлан-цзюнь безмолвно сокрушался, отчего его сын не может быть к нему столь же снисходителен, Су Сиянь уже начертила на песке имя, которое давным-давно придумала для своего сына. — Сяолан. Ты навсегда останешься Ло Бинхэ, но пусть демоны узнают будущего Святого Правителя под именем Сяолан Цзюнь. Окончание имени «Лан» было таким же как в имени его отца, а «Сяо» означало «рассвет» — противоположно иероглифу «закат» в имени его матери. Су Сиянь мягко улыбнулась. — Теперь, когда всё благополучно завершилось, я слышала, ты женился на своём Учителе? Больше всего на свете Шэнь Цинцю хотелось отвесить Ло Бинхэ подзатыльник, когда его втянули в Царство Сновидений всего за несколько часов до рассвета после их выматывающей брачной ночи. Он и без того еле стоял на ногах, полностью истощённый своим учеником, и что могло быть хуже, чтобы проснуться после утомительных любовных утех и встретиться с родителями своего мужа? Шэнь Цинцю действительно собирался сурово наказать Ло Бинхэ после пробуждения; к сожалению, он не имел ни малейшего понятия, что всё это было дело рук Су Сиянь, решившей застать горного лорда врасплох. Су Сиянь, очевидно, не видела необходимости в безликом обмене любезностями, без лишних разговоров она сжала подбородок бессмертного пальцами, заставляя его наклониться. Шэнь Цинцю безропотно снёс столь фамильярное обращение, про себя задаваясь вопросом, откуда у родителей Ло Бинхэ эта ужасная привычка — хватать посторонних людей за лицо? Спустя некоторое время Су Сиянь разжала пальцы и задумчиво протянула: — Шэнь Цинцю. Прошло много лет с тех пор, как я видела тебя в последний раз. Бессмертный уважительно поклонился. — Дева Су, полагаю, последний раз мы виделись на Совете бессмертных, — спокойно произнёс он. Некоторое время молодая женщина, казалось, размышляла о чём-то, затем кратко кивнула. Это случилось за несколько лет до трагедии, все преемники своих горных лордов так или иначе были знакомы. Неудивительно, что они узнали друг друга. — Кто бы мог подумать, что мой сын войдёт в ворота школы Цанцюн и попадёт под твою опеку. А теперь он женился на тебе, своём Учителе. Бессмертный внутренне подобрался, размышляя, что под этим подразумевала Су Сиянь, но Ло Бинхэ продолжал хранить молчание, поэтому, вероятно, она не имела в виду ничего дурного. Шэнь Цинцю смиренно ожидал её следующих слов. Будь то оскорбления или обвинения в безнравственности, горный лорд готов был безропотно снести всё. Он давно привык к резким замечаниям в свой адрес, но не собирался позволять кому-то встать у него на пути, даже если это будет мать его супруга. Тем не менее, его ожидания не оправдались, когда Су Сиянь с понимающей улыбкой на губах покачала головой. — Пусть мой сын напоминает меня внешне, характером он пошёл в своего отца. Чтобы осмелиться связать жизнь со своим наставником, отчуждённым и безжалостным владельцем Сюя, Бинхэ должен быть либо настоящим глупцом, либо отчаянным храбрецом. Либо и тем, и другим, как Тяньлан-цюнь. Ло Бинхэ нахмурился, услышав сравнение с отцом, но Тяньлан-цзюнь энергично закивал головой, горячо поддерживая. Даже их одержимость одним человеком делала их похожими как две капли воды. Выражение лица Шэнь Цинцю не изменилось, он колко добавил: — Этот ученик, без сомнения, не лишён подобных качеств. У этого мастера нет иного выбора, кроме как прожить с ним до конца своих дней, — бессмертный изо всех сил старался игнорировать направленный на него горячий взгляд, полный искреннего обожания, глубоко в душе надеясь, что юноша не выставит себя дураком перед собственной матерью. — Я уже мертва, и мне нечего сказать. Но, оставив в стороне все услуги, которые ты оказал нам, и непреклонный выбор Бинхэ, я верю в тебя, Шэнь Цинцю. Лучше бы тебе доказать, что мой сын оказался прав. Одобрение прозвучало более, чем неожиданно, даже всегда отчуждённый Шэнь Цинцю ненадолго запнулся. Он не нашёлся с ответом, и Тяньлан-цзюнь весело провозгласил: — Чайные церемонии для родителей жениха проводят на следующий день после свадьбы. Я искренне надеюсь получить свою чашку после того, как вы проснётесь. Конечно, Сиянь не сможет присутствовать там лично, поэтому устроим чайную церемонию прямо сейчас, — объявил он, и Ло Бинхэ послушно воссоздал вокруг них привычную бамбуковую хижину с надлежаще накрытыми местами для родителей и готовым чайным сервизом. В сердце Шэнь Цинцю невольно закралось подозрение, а не в этом ли состояла истинная цель их встречи. Бессмертный и подумать не мог, что когда-нибудь окажется в подобной ситуации. Сама мысль о том, что теперь у него есть свёкр и свекровь, казалась, по меньшей мере, невероятной. Хотя о каких нормальных вещах вообще могла идти речь, если его супругом стал Ло Бинхэ. — Цинцю, иди сюда, — тихо поманил его Ло Бинхэ, и они оба преклонили колени перед Тяньлан-цзюнем и Су Сиянь, протягивая ароматный цветочный чай в аккуратных расписных глиняных чашках. Тяньлан-цзюнь с огромным волнением принял чашу, в то время как Су Сиянь держалась гораздо более изящно. Она знала, что это была идея Тяньлан-цзюня — он был решительно настроен вовлечь её в жизнь собственного сына и помочь стать ближе к ребёнку, которого она никогда не знала. Когда последний глоток чая был сделан, Су Сиянь вдруг снова заговорила, заставив троих мужчин вопросительно взглянуть на неё. — Мама, ты хочешь пригласить Демона Сновидений? — Конечно. Старейшина тебя многому научил, к тому же его способности сослужили нам добрую службу. И это не говоря уже о том, что он присматривал за тобой все эти годы, когда никого из нас не было рядом. Старейшина Мэнмо заслуживает того, чтобы ему тоже подали чай, — слова Су Сиянь звучали убедительно, и Шэнь Цинцю пришлось согласиться. К тому же, если бы не эти способности, юноша вряд ли смог получить шанс на вторую жизнь. Увидев, что его супруг не возражает, Ло Бинхэ мысленно позвал старого демона, который появился почти мгновенно. Очевидно, демон прислушивался к их разговору, потому как предстал весьма нарядным и выглядел при этом чересчур самодовольным. На его лице отчётливо читалась мысль, что, по крайней мере, один человек из присутствующих уважал и ценил его так, как он того заслуживал. Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю поднесли чай Старейшине Мэнмо, который, поддавшись настроению момента, торжественно провозгласил: — Вы, молодые люди, самые большие безумцы из всех, кого я успел повидать на своём веку! Но, должен признать, за вами довольно интересно наблюдать в те времена, что вы не выводите меня из себя. Полагаю, с вами скучать не придётся, но будь я проклят, если вы, ребята, собираетесь воспринимать мои навыки и знания как должное. Во всяком случае, должен сказать пару слов напутствия вашей семейной жизни, как истинный старейшина. Будьте счастливы, вы оба, чтобы и я мог продолжать жить спокойно! Ответом ему стал громкий смех, под аккомпанемент которого супруги безмолвно обменялись взглядами. — Ты счастлива, Сиянь? — Странно говорить подобное, если ты уже мертва… Но да, Тяньлан-цзюнь. Я счастливее, чем когда-либо была при жизни. — Отныне так будет всегда. Я никогда не оставлю тебя одну. — Я знаю… Я буду ждать тебя.