Перелетные птицы

В том, что тебя считают мебелью и не боятся при тебе говорить, есть свои плюсы, но минусов обычно куда больше, потому что приходится слышать то, что ты никогда не хотел бы знать. Вот и сейчас Тиша бы с радостью готовила пирог или пудинг, а не слышала ужасающие новости о том, что у их порога собирается вражеская армия, о которой рассказывал приехавший советник. Бояться за себя она давно разучилась, но прекрасно понимала, что у неё есть ответственность за еще одну маленькую жизнь. И расслабленный тон сообщившего об этом всем её раздражал. Ему, может быть, терять нечего, может, он мечтает умереть в бою, но никто из горожан этого не хочет. Когда они открывали ворота Матери драконов, им нужна была справедливость и безопасность, которую она обещала. Им не нужны были войны, осады и битвы. Они хотели мира. Правда, упоминание жены Тириона заставило Тишу на несколько минут переключить свое внимание, вновь возвратившись к диалогу двух советников. Нет, она не испытывала никаких иллюзий о том, что старший Ланнистер не женит своего сына на какой-нибудь достойной девушке, которая родит ему не менее достойных детей, чьей участью будет приумножать величие их львиного дома. Так происходило со всеми лордами и леди, они не могли жениться и выходить замуж по любви. «Любовь для крестьянских девок и их пастухов», — с горечью вспомнила женщина грубые слова, сказанные ей в далеком детстве. Было не больно это слушать. В конце концов, она тоже праведную жизнь не вела и обет безбрачия не давала, хоть и не вышла замуж, когда ей несколько раз предлагали, но это было из-за Лианны. Тириона не держало ничто, даже наоборот, его долг обязывал жениться. Глупо было об этом думать, хотелось лишь верить в то, что сейчас в городе все будет хорошо и никто не пострадает. Лишь бы все были целы и живы, а дальше они как-нибудь разберутся. Приход Тейлора застал Тишу врасплох, она лишь успела вежливо присесть в реверансе, про себя отмечая, что что-то случилось. За годы жизни под одной крышей женщина прекрасно различала, когда он был в ярости и отчаянии одновременно, но, как истинный дворянин, держал лицо. Но слова человека в броне были подобны удару в сердце. Город… Лианна… Воздуха стало совершенно не хватать, а ноги подкосились, словно ватные. Пошатнувшись, Тиша схватилась за мальчишку, что все еще прятался за ней. Ребенок испуганно смотрел на неё, а она видела перед собой только широко раскрытые и навсегда угасшие глаза дочери. Такая маленькая, хрупкая, красивая, с ней может случиться все, что угодно, в этом хаосе начавшихся нападений! Да, она не одна, но что могут двое конюхов против вооруженных бандитов? Ни-че-го. И осознание собственной беспомощности было хуже занесенного топора палача. На доли секунды она вскинула испуганный и полный отчаяния взгляд на Тириона, ловя его немой вопрос и будучи не в силах ответить. Она сама отправила её туда, думая, что там будет безопаснее… Какой же надо было быть дурой! Тиша с трудом разбирала слова о том, что Безупречные пойдут на улицы города. Нет… Они не спасут её девочку. Её дочь — все, что у неё осталось, — в опасности. Она с силой вцепилась в хрупкую детскую ладошку, что её поддерживала. И никакая защита не спасет. Нельзя сидеть здесь. Женщина не верила ни спокойному кивку Тириона перед тем, как он ушел, ни подошедшему к ней Тейлору. — Пауль, скажи всем, что я велел собраться в погребах. — Голос мужчины, обращавшегося к мальчику, долетал до нее словно сквозь толщу воды. — Тиша, — её осторожно тронули за руку, отчего она судорожно вцепилась в чужое предплечье, игнорируя все нормы приличия, хотя здесь все равно никого не было. — Я не пойду, я должна найти Лианну, она ушла в город за специями, — с паникой и мольбой в глаза выпалила женщина, видя, как нахмурился её собеседник и как он собирался ей отказать, судя по взгляду. — Она в опасности. Если бы твоему сыну что-то угрожало?.. — Это был последний и подлый аргумент — Тиша знала, что Тейлор больше всего на свете любит своего ребенка и ради него горы свернет, но он не хотел её отпускать в город, где убивали без разбору. Только вот его окликнули изнутри дома, а женщина, воспользовавшись этим, выскользнула с веранды и, не обращая внимания на гневный крик о том, что она должна вернуться, побежала по хорошо знакомым коридорам. Ей было все равно на то, что её может кто-то увидеть, что-то подумать. Даже если её засекут до смерти, она должна была найти своего ребенка, должна была защитить Лианну. Она обещала. И это было сейчас самым важным. Весь мир слился в единое цветное пятно и сузился лишь до калитки для прислуги, которая находилась в саду, спрятанная от господских глаз и выходящая на узенькую улочку. Тиша не чувствовала ни усталости, ни жары, ни покалывания в боку. Все ощущения заменил всепоглощающий страх, когда безопасный дом остался позади, а на улице, на которую она выбежала из проулка, прямо под её ногами лежал труп с перерезанным горлом. Люди что-то кричали, где-то мелькали золотые маски. Сердце билось настолько громко, что заглушало все эти звуки, словно отсчитывая сколько ей осталось жить. Мысли в панике метались стайкой встревоженных птиц. Бежать в порт было бесполезно, она должна была оттуда уйти, но куда… Юстас! Они хотели вместе погулять. Тиша, прижавшись к стене, чтобы не быть раздавленной толпой паникующих людей, разглядела столь нужный ей навес из яркой ткани, под которым обычно стоял сейчас начисто снесенный деревянный столик, а вокруг валялись черепки некогда прекрасных изделий. Пытаться пробраться на другую сторону улицы было рискованно, но, обхватив себя руками, чтобы люди не сдавили ей грудную клетку до того, что она не смогла бы вдохнуть, женщина начала расталкивать паникующих горожан. Где-то рядом кричали. Сзади кто-то упал и послышался противный хлюпающий звук крови и хруст ломающихся под давлением десятков ног костей. Не обращать внимания. Не оборачиваться. И двигаться, обязательно двигаться. Тиша не сводила взгляда с двери небольшого дома. Закрытой двери, что давало надежду, что люди там, внутри, живы. Она боялась даже думать, что будет, если там не окажется её дочери. Путь, длившийся вечность, окончился, когда пальцы коснулись шершавой поверхности дерева, а дышать стало намного легче. Где-то в толпе снова раздалось несколько криков. — Юстас! — Женщина отчаянно забарабанила по двери. — Оливер! — Она даже вспомнила, как звали отца возлюбленного дочери, хотя паника подкатывала к горлу удушливым комком. — Откройте, прошу! Лианна у вас?! После произнесения имени дочери откуда-то изнутри послышались торопливые шаги, а потом дверь отворилась совсем немного, но хрупкая Тиша протиснулась внутрь, тут же услышав, как задвинули тяжелый засов. На неё смотрели двое напуганных детей. Юстас, чумазый, весь в глине, в простой одежде, и дрожащая, в своем любимом голубом платье, которое сейчас все было заляпано кровью, Лианна с панически трясущимися руками, кинувшаяся к ней и тут же расплакавшаяся. Тиша же на автомате отстранила девочку, осматривая с ног до головы. Вид крови её шокировал, но видимых ран на малышке не было. В дверь что-то или кто-то врезался с обратной стороны, заставляя всех троих отшатнуться. — Здесь есть подвал или погреб? — Пытаясь взять ситуацию в свои руки, спросила женщина, сама обшаривая взглядом помещение. Испуганный мальчик лишь кивнул и побежал в смежную комнату. Лианна, кажется, от шока не могла идти, так как её пришлось тащить почти волоком, пока она плакала и что-то лепетала. «Живая», — это была единственная мысль, бившаяся в тот момент в голове. И жизни этих двух детей нужно было как-то сохранить. В соседней комнате в полу обнаружился люк с тяжелой металлической крышкой, которую Юстас с трудом поднял один и кивнул на каменные ступени, спускавшиеся вниз. — Залезай и закроемся изнутри, — стараясь, чтобы её голос не дрожал, скомандовала Тиша, спуская первой Лианну, потом заходя сама и смотря как мальчик забирается следом, погружая все вокруг во тьму, закрыв крышку, и с тяжелым скрипом задвигая металлический засов. Здесь было холодно. Подвал явно использовался для хранения продуктов, но сейчас этого не чувствовалось, когда к ней прижимались два испуганных детских тела. Женщина пыталась успокоить собственное дыхание и просто гладила ребят по головам, слушая тихие всхлипы дочери и тяжелое сопение Юстаса, у которого, наверное, был сломан нос, судя по тому, как он дышал. Но потом, все потом. Они живы. Осталось только пересидеть.