Только взгляды твои прожигали насквозь, Предваряя известный финал; Те слова, что, как золото, сжали мы в горсть, Ты не слышал, а я — не сказал…
Обычно Гермиона не запоминала то, что ей снилось. Она не верила в прорицания и вещие сны и потому не обращала никакого внимания на то, что видела во сне. Но только не в это утро. Стоило девушке открыть глаза, как она тут же вспомнила все, что происходило ночью. Слабость во всем теле была такой сильной, словно она не спала, а всю ночь разгружала вагоны. Гермиона усилием воли подняла правую руку и поднесла ее к своему лицу. На запястье была татуировка виноградной лозы. Девушка провела по рисунку пальцем и на какой-то миг ощутила мощный, полный жизни стебль. Гермиона закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Наваждение исчезло, под пальцами была только гладкая кожа. Она с надеждой открыла глаза, но рисунок никуда и не думал исчезать. — ‘Ермиона, ты уже проснулась? — в спальню к девушке заглянула Флер. — Да, только что, — подтвердила Гермиона, поспешно убирая руки под одеяло. — Это хорошо, я как раз принесла тебе завтрак. Как ты себя чувствуешь после вчерашнего? — блондинка подошла ближе и поставила поднос с едой на прикроватный столик. — После вчерашнего? — с недоумением переспросила девушка. — Ты очень много колдовала, чтобы вылечить того эльфа, — уточнила Флер. — А, точно, я почти забыла. Как там Добби? — С ним уже все почти все в порядке, полежит немного и будет как новенький. Другим пленникам повезло куда меньше. — Пленникам? — Перед тем, как перенести сюда вас, эльф аппарировал гоблина, мсье Олливандера и светловолосую девушку, которая была у нас с Биллом на свадьбе. Гарри сказал, что ее зовут Луна. Все трое пока без сознания, но их раны начинают потихоньку затягиваться. — А Гарри и Рон? — Рон еще спит, а 'Арри пожаловался на головную боль и вышел подышать воздухом в сад. Он просил за него не беспокоиться, сказал, что такое с ним не впервые. — Да, у него… бывает, — грустно улыбнулась девушка. Гермиона даже не хотела себе представлять, что именно Гарри мог увидеть через свою связь с Волдемортом. Там явно не было ничего хорошего, учитывая то, в каком состоянии была Беллатрикс. От мыслей о Пожирательнице шрам на груди Гермионы нагрелся. Это тепло не было обжигающим, его можно было даже назвать приятным, но оно было настолько неожиданным, что девушка невольно достала руку из-под одеяла и прижала ее к груди. Ее маневр не укрылся от Флер и Гермиона моментально побледнела. Она боялась, что француженка увидит ее татуировку и каким-то образом догадается о том, что произошло во сне. Но блондинка как будто бы вообще не замечала ничего необычного на ее руке. Она посмотрела на Гермиону с легким сочувствием и, как ни в чем не бывало, спросила: — Очень болит? Бедняжка, ты столько всего пережила. Постарайся немного поесть и отдыхай. Я скажу мальчикам, чтобы не вздумали тебя беспокоить. — Нет, — тут же возразила Гермиона и попыталась сесть на кровати. Со второго раза ей это удалось, хоть и отняло немало сил: — Я должна убедиться, что с ними все в порядке. — Ну, раз ты так настаиваешь, после завтрака я могу позвать их сюда. При условии, что ты пообещаешь не вставать с кровати пока не поправишься. — Хорошо, — покладисто согласилась Гермиона. Она действительно потратила на лечение Добби и Беллатрикс почти весь магический резерв и сейчас нуждалась в еде и отдыхе для его восстановления. — Вот и славно, — обворожительно улыбнулась блондинка: — Тогда кушай и отдыхай, а я зайду к тебе попозже. Гермиона прислушалась к совету француженки. Завтрак, состоящий из чая, овсянки и круассана на десерт был невероятно вкусным и исчез с ее тарелки в мгновение ока. После чего девушка посетила ванную комнату и послушно легла обратно в постель. Спать не хотелось, ни книг, ни телевизора в пределах досягаемости не было и от того девушке почти моментально стало скучно. Даже когда Гермиона серьезно болела, у нее всегда было чем занять свои мысли. Сейчас же, девушка была готова лезть хоть на потолок лишь бы нашлось хоть что-нибудь, что отвлечет ее от тех вещей, о которых она не хотела думать. Лоза на запястьях то оживала, шевеля листиками словно от ветра, то снова замирала неподвижным рисунком. Гермионе не приходилось читать ничего о магических татуировках, но девушка подозревала, что имеет дело с одной из их разновидностей. Вот бы удалось добраться хоть до одной книги об этом, но, к несчастью ее сумочка со всей библиотекой Блэков осталась внизу, а попытка призвать ее может закончиться для девушки магической комой. Блэки. А ведь Беллатрикс когда-то носила эту фамилию. Была ли она счастлива живя в такой семье? Или она часто убегала в тот сад, чтобы побыть наедине с собой? Буква на груди нагревалась все больше и казалось, скоро начнет светиться. Гермиона поняла, что стоит подумать о чем-нибудь другом. Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь, что могло бы отвлечь ее от других мыслей. Это должно было быть самым сильным, самым светлым ее воспоминанием. Хм, а что если?..***
Пламя тысячи свечей торжественно освещало все вокруг. Белый мрамор парадной лестницы сейчас казался ужасно скользким. Наверное от того, что из-за волнения у нее подгибались колени. Несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и вот она уже спускается вниз, не давая себе времени передумать. Платье выгодно подчеркивает ее фигуру, а прическа, впервые с момента приезда в сырую Шотландию, не напоминает птичье гнездо. Ее кавалер, самый популярный человек в Хогвартсе, одобрительно кивает, как только замечает произошедшие с ней перемены. Когда Гермиона подходит к нему ближе, он говорит неуклюжий комплимент на ломанном английском. Виктор старательно пытается выговорить ее имя без ошибок, и это так же приятно, как если бы он продекламировал ей сонет Шекспира. Она берет его под руку и они входят в Большой зал. Пристальное внимание окружающих сильно смущает обоих, но вместе с тем, завистливые взгляды тех, кто еще вчера смотрел на нее со снисхождением, тешат самолюбие. Гермиона впервые в жизни чувствует себя девушкой, способной понравиться и вызвать желание пригласить ее на танец. Виктор образцово ухаживает за ней за столом, делая все то, что она когда-то видела в фильмах. Он, по мере своих сил, развлекает ее беседой, а затем, сразу после объявления бала, галантно приглашает на танец. Впервые в жизни Гермиона полностью отпускает себя и веселится. Наконец-то она может сказать, что понимает Гарри. Танец похож на стремительный полет на метле и девушка чувствует, что музыка уносит ее все дальше и дальше к небесам. Если бы не надежные руки партнера, она бы взлетела под самый свод зачарованного потолка и возможно даже коснулась его кончиками пальцев. Неожиданно, ощущение легкости растаяло как роса на солнце под обжигающим взглядом ореховых глаз. Гермиона больше не могла беспечно радоваться, заново проживая одно из своих самых счастливых воспоминаний. Девушке казалось, что Беллатрикс смогла каким-то образом пробраться в ее воспоминание и теперь сверлила пристальным взглядом спину девушки, будто хотела прожечь в ней сквозную дыру. Гермиона послушно переставляла ноги под музыку, пытаясь как можно незаметней осмотреться. Пар, танцующих рядом с ними, было много, и сразу определить присутствие в зале постороннего не представлялось возможным. Наконец, музыка закончилась и из тени прямо перед ней соткалась фигура Пожирательницы. На бледном лице играла привычная безумная улыбка, а взгляд из-под тяжелых век выдавал снисходительное презрение к окружающим. Черное платье смотрелось на Беллатрикс на удивление уместно, вопреки тому, что наряды всех остальных участников бала были более жизнерадостных цветов. Волшебница нарочито медленно подошла к Гермионе на два шага и девушка почувствовала себя кроликом, замершим перед удавом. На периферии сознания эхом прозвучал голос Виктора, обещающего принести попить, но девушка его уже не слышала. — Прекрасный вечер, — снисходительно кивнула Беллатрикс, — понимаю, почему ты выбрала именно это воспоминание. — Что ты здесь делаешь? — тихо, чтобы ее не услышали посторонние, спросила Гермиона. Она отдавала себе отчет в том, что сейчас находится в собственном воспоминании, но для нее все происходящее до сих пор было реальным. — Ты еще не поняла? Странно, я думала ты догадаешься, — задумчиво протянула Беллатрикс и снова улыбнулась: — я здесь потому, что ты сама меня позвала, виноградинка. — Не понимаю о чем ты, — как можно более спокойно ответила Гермиона, стараясь незаметно спрятать руки за спину. — А я думаю понимаешь, — Беллатрикс заметила ее маневр и обхватила ее руку своими пальцами чуть выше татуировки. Она осторожно погладила рисунок большим пальцем и Гермиона с ужасом осознала, что лоза снова начала оживать. — Ч-чего ты хочешь? — Я? — притворно удивилась Беллатрикс, продолжая поглаживать лозу, — Это ведь ты позвала меня сюда. Впрочем, я не против немного прогуляться. Как насчет зимнего сада? Ответить Гермиона не успела. Пожирательница просто потащила ее в сторону ближайшего выхода в сад. Несмотря на крепкий захват, ее пальцы легкой щекоткой скользили по запястью девушки. «Наверное со стороны это смотрится очень интимным жестом», неожиданно подумала Гермиона, чувствуя, как к ее щекам начинает приливать кровь. Вопреки всем законам сна, окружающая обстановка казалась девушке на удивление реальной, равно как и окружающие ее люди. И от этого присутствие Беллатрикс чувствовалось еще острее. Словно окружающие могли заметить ее вместе с Пожирательницей. Увидеть, что Гермиона послушно идет за ней в укромный уголок, как будто она делает это не первый раз. Как будто между ними есть нечто большее, чем шрам от кинжала и магическая татуировка. — Думаю, здесь нам никто не помешает, — довольно констатировала Беллатрикс, снисходительно кивая на окружающую их живую изгородь. Гермиона не могла с ней не согласиться: Пожирательница привела ее вглубь заколдованного сада, где даже освещения практически не было, что уж говорить о людях. Беллатрикс неспешно сделала шаг и преодолела последнее разделяющее их расстояние. Теперь она стояла так близко, что девушке пришлось поднять голову, чтобы заглянуть старшей волшебнице в лицо. Отступать было некуда и Гермиона это отчетливо понимала: в полушаге от ее спины была живая изгородь. Беллатрикс слегка наклонила голову и сделала глубокий вдох. Казалось, она наслаждается тем страхом, который невольно вызывает у девушки. Гермиона приоткрыла было рот, чтобы попросить волшебницу немного отойти, но не успела. Неожиданно, в глазах Пожирательницы загорелся нехороший огонек и та рывком преодолела последние сантиметры, впиваясь поцелуем в губы девушки. От шока Гермиона замерла, не в состоянии пошевелиться. Будто вместе с языком Беллатрикс в ее рот проник медленнодействующий яд, который парализовал ее тело и лишил возможности мыслить. Очевидно, происходящее было страшным сном, но ощущалось на удивление реально. Она сама не заметила, как начала неуклюже отвечать на поцелуй волшебницы. А ведь именно в этот вечер больше трех лет назад, практически в прошлой жизни, случился ее первый настоящий поцелуй. Гермиона засыпала в надежде снова пережить эти волшебные мгновения, но кто же знал, что ее желание исказится настолько? Тем временем, действия Беллатрикс становились все более смелыми. Одна рука волшебницы продолжала лежать на талии девушки, в то время как другая скользнула ниже. Она неспеша погладила ее живот, затем бедро и наконец задрала подол платья и поднялась чуть выше. Поцелуй почти полностью затуманил разум девушки, но тепло чужой руки на внутренней стороне ее бедра ощущалось так остро, что казалось единственной связью с реальностью. Пожирательница гладила ее ногу то жестко, почти оставляя царапины на нежной коже, то проводила по ней кончиками пальцев, словно извиняясь за недавнюю грубость. Наконец, ей надоело дразнить девушку и она подняла руку еще выше, пальцами пройдясь по кромке ее трусов. — Ч-что ты… — попыталась было возразить Гермиона в поцелуй, но договорить ей не дали. — Тебе понравится, — заверила ее Беллатрикс, утягивая в новый поцелуй. Гермиона почувствовала, как под ткань ее трусиков проникает сразу два пальца волшебницы. Сначала они осторожно, едва касаясь, погладили ее губки, а затем осмелели, и уже более уверенно дотронулись до ее клитора. Они покружили там пару секунд, а потом скользнули дальше, замерев возле самого входа. От действий Пожирательницы Гермиона сильно возбудилась и потому ни капли не удивилась, когда один из ее пальцев беспрепятственно скользнул внутрь. Беллатрикс слегка пошевелила им, оглаживая бархатные стеночки, но замерла, стоило волшебницам услышать громкий крик. — Герм-ивона, — совсем рядом послышался голос Виктора, заставивший девушку опомниться и наконец оттолкнуть от себя женщину. Крам продолжал кричать ее имя, но его голос становился все тише, очевидно, он решил поискать ее в другом месте. — Отпусти меня, — хриплым голосом попросила Гермиона, когда Пожирательница наконец немного отстранилась от ее губ. — Зачем? — поинтересовалась Беллатрикс: — Неужели тебе здесь не нравится? — Я должна идти, Виктор… — начала было Гермиона, но волшебница тут же заткнула ее новым поцелуем. — Если он найдет тебя, ему же хуже будет. Я ведь говорила, что не люблю, когда трогают мое? Или ты еще не поняла? — Пожирательница резко потянула на себя лиф платья, тонкая ткань не выдержала и затрещала. Прохладный воздух коснулся обнаженной кожи девушки, вызывая стайку мурашек. Беллатрикс наклонилась, прикусывая кожу на ключице чуть ли не до крови. Наконец, удовлетворившись результатом, она слегка подняла голову, чтобы прошептать Гермионе в самое ухо. — Думаю, теперь ты наконец поймешь, что ты… Неожиданно Гермиона почувствовала сильную боль в груди. Она согнулась и обхватила себя руками, чтобы хоть немного приглушить ее. Перед глазами все плыло. В какой-то момент земля ушла из-под ног и девушка почувствовала, что теряет сознание. Чтобы тут же проснуться на своей кровати. Гермиона тут же вскочила на ноги и побежала в ванную так быстро, как только могла. Она сняла пижамную кофту и замерла, с ужасом глядя на свое отражение: под огромным фиолетовым засосом на ключице золотым светом горело слово «Моя». В скором времени свечение начало гаснуть, но ни засос, ни буквы не торопились пропадать. Неожиданно, девушка услышала стук в дверь и взволнованный голос Флер: — ‘Ермиона, у тебя все в порядке? — Да, все хорошо, я сейчас выйду, — на автомате ответила девушка, отчетливо понимая, что соврала. Она не представляла, что ждет ее дальше.