Переломный момент

Долго ещё Асока думала о встрече с Грэйс и каждый раз с отличными друг от друга эмоциями. Она пообещала Энакину больше не говорить о Лаксе, но вот не думать о нем упорно не получалось. Вот только теперь в ином контексте, чем раньше, поскольку сейчас Бонтери виделся ей таким, каким он был, а не принцем из выдуманной сказки. Очень жаль, что Тано так поздно поняла всё о нем и их отношениях. А ведь между прочим, звоночки о том, что Лакс вовсе не так хорош, как показалось ей при первой встрече. И иной раз это и не звоночки были даже, а набаты колокола. Взять хотя бы то, как он вёл себя на утро, после их близости. Как эгоист, как последний трус, которому важна была лишь собственная шкура. А до этого, когда они общались лишь как друзья. Тоже ведь было немногим лучше. Лакс мог повести себя с ней очень непредсказуемо. Мог общаться очень тепло, а на следующей встрече стать вдруг равнодушным и даже грубым. И притом безо всякой подготовки. А уже на другой встреча снова был веселым и доброжелательным. И так постоянно, Асока даже не могла отследить динамику таких эмоциональных скачков и их причину. Ведь на все вопросы об этом Лакс отвечал примерно одно: — Во всем виновата моя проклятая сущность, взывающая к таким делам. Наследство отца. В чем именно это заключалось, Бонтери пояснить не мог, а точнее, просто не договаривал. Асока и не настаивала, думая, что ему тяжело говорить об этом, ведь придётся упомянуть отца, убитого на войне. Она всё понимала и изо всех сил старалась относится к Лаксу с должным сочувствием, но он от этого не менялся, а кажется наоборот, чем лучше относилась к нему она, тем больше он ощущал свою волю над ней. Иной раз и до того доходило, что юноша в открытую обижал Асоку в присутствии своих товарищей, а потом как ни в чем ни бывало, писал ей и звал вчтоетиться. И Асока шла, мигом забыв обиду и то, что до этого проплакала всю ночь. Не от унижения, нет, в боязни того, что Лакс теперь навсегда отказался от неё и никогда не захочет с ней больше общаться. Даже как друг. Хотя, обидеться бы следовало, особенно, когда он бросал ей в сердцах: — Ну и чего ты всё за мной ходишь? Чего тебе надо от меня? Влюбилась, что ли? Он будто бы знал все слабые точки Асоки и безжалостно бил по ним. Так продолжалось всё время их знакомства, да, впрочем, когда он, казалось бы, наконец ответил ей взаимностью и их отношения обрели, наконец, желанный для тогруты статус официальной пары, лучше они не сделались. Наоборот, только лишь хуже, ведь одно дело, когда тебя прогоняют как друга и совсем иное, когда это делают с той, с которой ещё пару часов назад лежал в одной постели, обнимая, целуя и клянясь в вечной любви. Это же ужас просто, насилие над личностью какое-то! И как она могла терпеть столько времени. Ведь никто из тех, кого Асока знала, никогда не позволил бы так с собой обращаться. Та же Падме. Вот у кого гордости выше её высокой причёски. Вот обозвал её однажды Кловис, переиначив её имя на Падла, когда они ссорились, так она с тех пор и подойти ему к себе не позволяла. Кстати, что там с ней сейчас? Давно уже не слышно. И Райо как-то подозрительно молчит, когда Тано спрашивает, а ведь они коллеги и явно в курсе жизненных перипетий друг друга. Надо будет самой попробовать узнать, хотя Падме и поступила ужасно, бросив такого человека как Энакин, всё же они с Тано долгое время дружили и было бы интересно узнать как она поживает. Хотя то, что из сената уволилась было очевидно, ведь Набу там представлял теперь Бинкс — тот самый гунган-непоседа, умевший из любого события сделать шум. Однако и он на все вопросы о своей предшественнице предпочитал отмалчиваться или отделываться коротко-презрительным: — Моя не знать предателя. Моя не дружить с предателем. Моя не любит такая пройда. Скорее всего тоже не мог ей простить развода и измены, что являлось тёмным пятном на репутации политика и поводом для вотума недоверия. Впрочем, ладно, о Падме узнает потом, сейчас надо поспать, а то завтра миссия. И не простая, кстати, на ней, помимо Асоки и Энакина, будут ещё Оби-Ван и Мейс. Отправятся они на место крушения корабля, которое устроил давно сбежавший из тюрьмы Боба Фетт, снова решив уничтожишь кого-то из неугодных. Джедаям следовало обыскать обломки и найти следы преступника или его тело, а потом отыскать подельников Бобы и придать их суду. Вроде бы тут было скорее не сложно, а напряжно, ведь территория, которую надо исследовать была большая и покрытая частично завалами, наверно именно поэтому думалось Асоке сейчас совсем не о ней, а о встрече с Грейс, хотя с её момента прошло больше недели. «Вот, значит, как получается» — думала она, переворачиваясь на другой бок, Энакин давно спал, а Тано почему-то не находила покоя — «Когда мне было плохо из-за Лакса, причём, не надуманно, как ему, а на самом деле, да так, что я едва не умерла из-за него, попав в больницу, так ни одна тварь даже не почесалась. Никто не вызвался мне помочь. А как у него крыша едет от того, что девушки отказывают, так сразу вынь да положь! Не выйдет. Ни на ту напали». Она могла с уверенностью так думать, поскольку видела Лакса совсем недавно и могла поклясться, что тот был в добром здравии. По крайней мере, силы на то, чтобы зайти в сенат, а потом гулять по Корусанту и говорить с Асокой у него были. Не слишком ли шикарно для немощного больного, каким его преподнесла ей Грэйс. Ну уж нет, вот пускай сама с ним и возится, она больше не будет. Слишком хорошо Тано запомнила, как ей сказала его тётушка: «Девочка, ты мне никто и возиться с тобой я не стану». Всё верно, искать помощи у родных парня — последнее дело. Они любят тебя ровно до тех пор, пока любит он. Ведь Лакс, как ни крути, навсегда останется для них внуком и племянником, а Асока чужой. И этого не изменить. И зачем вообще это вспоминать, не лучше ли облегченно вздохнуть, подумав о том, что теперь это всё позади и она сама наконец счастлива. Да и поспать всё же надо, Винду не любит, когда зевают. Асока повернулась обратно и неловко задела Энакина за плечо. Тот проснулся и уставился на неё с удивлением: — Шпилька, ты почему не спишь? — Да так, волнуюсь просто — не стала она пояснять истинной причины. — Ничего, всё будет отлично, ведь мы же в деле — успокоил её мужчина и слегка притянул к себе — Иди сюда. Асока незамедлительно исполнила это, устроившись на его груди и обняв одной рукой за плечо, другой взялась да его руку. Да, именно руку, похожую на настоящую, ведь технический прогресс не обошёл и Энакина, который не преминул им воспользоваться, сменив свой грубый металлический протез на более современный — синтетический, полностью повторяющий анатомическую структуру, покрытый снаружи биологической кожей. И самое главное, он соединялся с нервной системой и обеспечивал почти естественную чувствительность, а так же был с первого взгляда не отличим от родной, живой руки и можно было теперь не прятать её в перчатке. Асоке это тоже понравилось, хотя она любила Энакина любым, даже наполовину киборгом. Куда как важнее было то, что его душа теперь находилась рядом с её и сердца играли одну мелодию на двоих. Поэтому, наверно, Асока сейчас успокоилась и до самого утра не думала о плохом, она просто заснула, чувствуя на своей спине тёплую, надежную руку. *** Сама по себе новая миссия оказалась такой, как и предполагали участники, простой, но энергозатратной. Ведь много пришлось облазать завалов покорёженных конструкций и мусора. Впрочем, не стоило и расслабляться, ведь преступники — это не малые дети, они в любой момент могли подкинуть любой сюрприз. Например, вот такой... — Мандалорский шлем, как тогда! — воскликнул Мейс Винду, притягивая к себе покорёженный шлем, похожий на тот, что носил Боба. Энакин услышал и не только, а ещё кое-что вспомнил. Что-то случившееся несколько лет назад. И обстоятельства похожие были. — Нет! Не трогать! — заорал он, что было мочи, но поздно, шлем уже был у Винду в руке и бросить его получилось недалеко и потому взрыв, что прогремел через долю секунды, свалил стену разрушенного корабля, оставшуюся относительно целой. Как раз ту, где было лобовое стекло. Мейс тоже кое-что помнил и потому успел сгруппироваться и заползти под какой-то ящик. Стекла брызнули во все стороны в том числе и туда. Потом всё стихло, но Винду не спешил вылезать. Пришлось Энакину, предчувствуя недоброе, подойти и Силой сдвинуть конструкцию. Что же там было? Ничего утешительного — Мейс сидел, привалившись к ящику, голова свалилась на грудь, вся светло-коричневая роба усеяна каплями крови, а возле него впитывалась в землю, натекала яркая лужа липкой жидкости. Неужели, погиб? Неужели убило? Так нелепо и так легко? Но нет, живой, в Силе пока ощущается, вот только кровь...почему так много? Энакин склонился над ним и приподнял голову Мейса, он был без сознания, лицо землисто-серое, зрачки очень узкие, явно контузия. Так, а вот и источник бед — рваная рана в области шеи, очевидно туда попал острый осколок. Кровь продолжала вытекать. Энакин снял перчатку и вывернув, крепко прижал, используя Силу, чтобы уменьшить кровавый поток и другой рукой связывался с Оби-Ваном: — Магистр Кеноби, скорее сюда, в бывшую кабину пилота. Быстрее! Нужно скорее на Корусант! Мейс ранен. Кеноби не нужно было повторять и позвав с собой Асоку, бывшую поблизости, он направился к месту трагедии. Энакин коротко пояснил, что случилось, и сделав импровизированные носилки, все трое понесли Винду в медицинский отсек корабля. Дроид-медик, принявшийся за работу, сказал, что Магистру повезло, ведь ещё немного и кровопотеря стала бы уже критичной, хотя и так была слишком большой, чтобы организм справился с ней сам. Тут даже заменители крови не помогут, нужна была именно живая кровь. Но, как все понимали, в аптечке корабля такое не держат, а лететь до Корусанта было ещё далеко... — Ранение не слишком серьёзное, успели вовремя и я наложил швы, опасность состоит только в потере крови. Нужно немедленно её восполнить. Третья отрицательная группа. И не успел дроид закончить речь, как в медотсек ворвался один из сопровождавших Мейса и решительно закатав рукав рубашки, сказал твёрдым и уверенным голосом: — И так. Крови у нас нет и ближайшие часы точно не будет. А группа у нас одна. Так, что, вот... — Энакин, ты ума лишился? — тут же подступил к нему Оби-Ван — Ты никак забыл о своём сердце? — Да помню я, что оно у меня есть — с досадой отмахнутся Скайуокер — И у тебя и у Мейса тоже, а ещё почки, печень и много чего ещё, и что с того? Вперёд — скомандовал он уже дроиду. Спорить никто не осмелился и механический медик начал подсоединять необходимые приборы и трубки, по одной из которых уже через минуту струилась красная жидкость, дающая Силы и жизнь. Проблем никаких не возникло и уже через полчаса Энакина устроили в соседней каюте с медотсеком, с ним вместе осталась Асока, узнавшая обо всем. Она сидела на узкой кушетке, устроив Энакина головой на своих коленях и прилаживала его чуть растрепавшиеся волосы. Он был немного бледным, чувствуя небольшое головокружение, однако это было нормальным явлением после сдачи крови. — Вот — сказал вошедший к ним Оби-Ван, ставя на тумбочку чашку с крепким и сладким чаем — Проследи, чтобы он выпил всё. — Будет сделано, Магистр — бодро отрапортовала Асока, зачерпнув ложкой из чашки и подув на неё, осторожно поднесла к губам Энакина. — Мейс должен гордится своими товарищами — сказал Кеноби перед уходом — Не все готовы ради него себя на части разобрать. — Это мой долг — пояснил Энакин Асоке в перерывах между двумя ложками чая — Однажды он так же спас меня. Тогда я тоже потерял много крови... Асока не ответила, а вместе этого положила руку ему на грудь, прямо на шрам, задавая несказанный вопрос. — Да, это было в тот день — понял её Энакин, целуя ей пальцы. Долг платежом красен, а чувства вообще бесценны. Особенно, если знать, что этот вечер будет надолго последним в череде таких вот, мирных и спокойных...