Переломный момент

Асока всё рассказала Энакину, до самого последнего слова, он отреагировал как положено, сперва бурно, а потом сдержано. — Вот же стерва! — сказал он со злостью, едва тогрута закончила говорить — И чего ради она полезла к тебе? Ну я ей сейчас! Давай её контакт! Но Тано его энтузиазм не поддержала, а наоборот, взяла за руку и поднеся её к губам ласково попросила: — Не надо, Эни, прошу тебя, она этого не стоит. Её Сила скоро накажет так, как мы не сумеем. Уже начала, ведь видел бы ты, как она упрашивала меня, здесь явно дело нечисто. И Энакин уступил, ещё бы, когда его так называли. Он даже и забыл уже, когда последний раз слышал своё имя в этой краткой и нежной форме. Так до сих пор его звали лишь трое: мама, Квай-Гон и Падме. А вот в последние несколько лет вообще никто. И так как это делала Асока. Так мягко и с такой любовью. За это он простит ей всё, что угодно, даже государственный переворот. — Ну, хорошо, убедила, не стану марать руки об эту грязь — кивнул он ей, снова садясь рядом — Только пообещай мне, что не будешь больше об этом переживать. — Не буду! — ответила Тано решительно, взяв его за обе руки — И вообще, давай договоримся так: никакого Лакса в моей жизни не было. Ты моя не только первая, но и единственная любовь. Всё было так и точка! — Давай, — легко согласился Скайуокер и придвинулся к ней, мягко укладывая обратно на подушку и самовольно оказываясь поверх неё — А сейчас я окончательно сотру тебе память! Чтобы и следов нашего прошлого больше не оставалось. Асока не стала возражать, да и не смогла бы, ведь губы ей тотчас же закрыл страстный горячий поцелуй, а руки плавно пошли с боков, поднимаясь вверх, пробравшись под тонкую футболку, а когда они сомкнулись на груди, мысли и вовсе улетучились, уступая место чему-то другому, приятно щекотавшему изнутри заставляя дыхание сбиваться, а сердце в разы увеличивать бег. Она и не заметила даже, что футболки давно уже нет, а сейчас её поспешно, хотя и аккуратно, избавляют и от брюк тоже, случайно или нет, захватив трусики. Опомнилась тогрута лишь тогда, когда губы возлюбленного спустились от её лица вниз и пошли дальше, обозначая и другие чувствительные зоны. Когда они дошли до грудей, все чувства совсем расплавились и растеклись по душе сладким и липким нектаром, а уж потом... Да, весь остаток вечера и половину ночи Асока вообще ни о чем не думала и уж тем более о Лаксе и о той, кто так нагло и бесцеремонно вклинилась в её едва устоявшееся мирное существование. Но едва погасив свет и устроившись головой на плече Энакина, закрыв глаза, Асока снова вспомнила сегодняшнее утро и всё то, что тогда случилось с небывалой живостью пронеслось перед её глазами. *** Асока проснулась поздно и пользуясь тем, что заданий для неё сегодня не было, решила прогуляться. В парк, помня недавний опыт, девушка идти не решилась, как-никак рядом здание сената. И хотя Райо и сказала ей, что Лакса сегодня там не будет, рисковать всё же не следовало. Поэтому Асока пошла в торговый центр, присмотреть себе что-то к приближавшемуся лету, а вместе с ним и отпуску. Энакину обещали тоже его предоставить и Тано улыбнулась, представив как они его проведут. Она уже знала, где — на Шили. Ведь как ей по секрету сказала Алини, Рекс сейчас жил именно там, больше того, выкупил бывший дом семьи Асоки и поселился в нем, став фермером. И потому возможно ей даже удасться его увидеть, ведь Тано скучала по дружбе с ним и очень хотела узнать как он поживает. — Понимаю теперь, как сильно ты мучалась без Энакина — сказала ей тогда Алини — Вот и я тоже теперь мучаюсь без Рекса. — А где он сейчас? — спросила Тано, не надеясь на ответ. — Улетел на твою родину, уподобляясь своему товарищу-дезертиру, что сейчас живет на Салукемае с какой-то тви’лечкой по имени Суу — неожиданно охотно рассказала ей пилот — Плохо, что только один. И в этом месте она тяжело вздохнула. — Жаль, что у вас с ним так и не сложилось — понимающе сказала тогрута. — Видимо до сих пор не может забыть тебя — без всякой злобы, а лишь с горьким сожалением произнесла Родс, а Асока подумала, что непременно навестит его, как только выдастся возможность. Она и сейчас, глядя на витрины магазинов, думала об этом, а ещё и о том, какая летом погода на Шили. Скорее всего опять будет жарко и солнечно, вода в озёрах тёплая и прозрачная. И там всегда ужасно красиво. «Вот бы и свадьбу там устроить» — подумала Асока, как раз подойдя к витрине со свадебными нарядами — «Прямо возле озера. Священник стоит в беседке, увитой цветами, а рядом я и Энакин, и на мне тоже цветы. Розовые. Надо будет подать ему эту идею». Откуда же ей было знать, какие мысли она может вызвать у Энакина и с чем провести невидимую параллель. Тано ведь не видела его первой свадьбы и не знала того, что было после. Но это будет потом, а пока тогрута с восторгом рассматривала свадебные платья. Они были очень разные. Длинные, короткие, пышные и прямые, белые и разных его оттенков, розовые, голубые. Тано даже прикинула на себя одно — цвета шампанского, с длинной, прямой, но широкой юбкой, с отдельными руками и закрытым верхом, но на плечах прозрачным. В нем она показалась себе очень красивой и с большим сожалением снимала его, чтобы вернуть продавцу. Ещё она зашла в несколько торговых точек, купив себе новый купальник синего цвета с рисунком из серебристых блёсток и легкое платье из розовой ткани, специально для походов на пляж, поэтому мыслями девушка пребывала уже в отпуске, который, скорее всего, совпадёт и со свадьбой. Не на это ли Энакин намекал, сказав, что прямо перед отпуском сделает ей предложение перед всем Советом? Так, что обратно она не шла, а просто летела и потому не сразу услышала как у самого храма её кто-то уже не первый раз настойчиво звал. Тогрута остановилась и посмотрев на этого человека, почувствовала, что радостное настроение понемногу испаряется, споткнувшись об это немолодое, но ухоженное лицо. То, которое она надеялась никогда больше не увидеть. Той, которую всей душой хотела бы не знать. — Асока, здравствуй, подожди, мне надо с тобой поговорить — послышалось снова, влезая в мысли. И голос, такой мягкий и умышленно ласковый, так несвойственный этой женщине в последние дни их общения. Тогрута хотела уже пройти дальше, сделав вид, что не заметила Грэйс, стоявшую возле ворот и судя по всему давно ожидавшей именно её, но та опередила Тано и ухватила за руку: — Асока, девочка моя, прошу, выслушай меня, да, я знаю, что поступила плохо тогда с тобой, но я готова искупить вину. Я сделаю всё, что ты скажешь, что только попросишь, если выслушаешь меня. Асока поняла, что та не отстанет и решила отделаться малой кровью: — Ну хорошо, пойдёмте, только не сюда, поговорим в кафе, но недолго. — Хорошо, девочка, как скажешь — легко согласилась Грэйс — Нам правда надо поговорить. Асока выбрала ближайшее к храму кафе, дешевую забегаловку с фаст-фудом. То, что надо для неприятного разговора и словно желая поиздеваться над этой напыщенной интеллигенткой, заказала себе чизбургер, картошку фри с кисло-сладким соусом и стакан колы, всего того, что на дух не переносили в доме Бонтери, считая плебейской едой. Но Грэйс ничего не сказала на это, а лишь молча отпила кофе, взятый для себя и глядя на Асоку, невозмутимо потягивавшую колу, начала свой тяжёлый разговор: — Асока, я прилетела сюда, чтобы просить тебя о том, чего ты не ожидаешь, но поверь я этого действительно хочу. Девочка, вернись к Лаксу, он очень страдает, ему совсем плохо, ты одна можешь ему помочь. Только ты, больше никто. Говоря это, Грэйс ненавязчиво коснулась руки собеседницы и накрыла её своей. Сухой и холодной, как кожа змеи. И это прикосновение, такое желанное прежде, сейчас вызвало такую дикую брезгливость, что Асока пришла почти в бешенство. И вместе с тем ей захотелось ещё сильнее уесть эту старую дуру, возомнившую себя вершителем судеб. Но орать и кидаться посудой она не стала, джедай всё же, а не баба базарная. И потому, храня на лице невозмутимое выражение, тогрута слегка улыбнулась, одними уголками губ, и скосив на собеседницу чуть прищуренные глаза, покручивая в пальцах соломинку от колы, произнесла ровно и небрежно спокойно: — Вы знаете, уважаемая, ваше преложение очень интересное, и я сама, быть может, и приняла бы его, да только вот прежде спрошу у моего мужа, а так же посоветуюсь с детьми, и если они дадут мне добро, то я с радостью пообщаюсь с вашим милым чудесным внуком, ведь редко когда встретишь столь сильного, волевого и мужественного человека. И глядя на неё, слушая этот невозмутимый и болезненно-равнодушный ответ, Грэйс со всё большим трудом удерживала приветливое и затаскивающее выражение лица. С каждым словом ей всё сильнее хотелось встать и схватив эту наглую гордячку за эти кишки, висящие на голове и изрыгая проклятия, отлупить головой о стол. Ведь как это так, она, взрослая женщина из высокородной семьи, стелится перед этой девчонкой, которую невзлюбила с первой секунды, терпя лишь ради внука и выгнав из дома при первой возможности, а той сейчас казалось бы и вовсе плевать на это. Сидит, улыбается. Как ненавидела сейчас Грэйс эту улыбку. Просто как никогда. Но поскольку к базарным бабам она себя так же не относила, постаралась ответить как можно спокойней и вежливей: — А ты разве замужем? И этим вопросом невольно всё-таки выдала себя, подразумевая под ним нечто вроде: «ну вот, а я-то думала, ты тут по Лаксу моему страдаешь, места себе не находишь, только и ждёшь, когда он обратно позовёт, а тут»... Поэтому Тано, прочтя этот скрытый посыл, ответила спокойно и чуть насмешливо: — А я вам, что, игрушка, чтобы валяться там, где меня швырнул избалованный ребёнок и невозмутимо ждать, когда он вспомнит обо мне и поднимет? Этот ответ и этот невозмутимый тон сумел сбить её с толку и Грэйс лишь смогла просипеть: — Нет, я так не считаю. — Ну вот, и я тоже не думаю, что меня можно сравнить с вещью, — произнесла Тано в той же манере — Которую можно по желанию брать и бросать. Хоть в этом мы поняли друг друга, и если это всё, то я пойду, меня ждёт любимая семья. Всего вам...наилучшего! И пока Грэйс собиралась с ответом, Тано, бросив на стол горсть кредитных чипов, выскочила из кафе, оставив собеседницу заживо гореть в огне собственной злобы. К счастью ей позвонила Райо, встреча с которой немного успокоила нервы. К счастью тогрута смогла за этим убедиться, что с ней рядом есть те, кто её любит и никогда не даст в обиду. И покрепче обняв спящего Энакина, Асока тоже крепко заснула. До поры, до времени. Очень недолгого времени.