Переломный момент

Миссия оказалась не очень трудной, всего лишь разобраться с неизвестно откуда взявшимися сторонниками бывшего канцлера. Они устроили свой лагерь на Эндоре и прячась в лесах, готовили план заговора. В последние годы такое случалось редко, но тем не менее происходило и теперь на эту разборку отправились двое самых отчаянных Рыцарей, молодых и активных, а главное, очень любивших природу. Но не об этом сейчас думала Асока, когда корабль готовился совершить посадку. Она размышляла о том, что же происходит с ней с тех пор, как она вернулась в Орден. Сначала как-то об этом не думалось, всё заслонили первые впечатления о привычном, приходилось же заново привыкать к жизни джедая. Вставать в одно время, ходить в Зал Совета для получения заданий и потом, отчитываться о том, как они прошли. Да и сами задания неплохо бы вспомнить, а прежде повторить навыки владения мечом и Силой, чем Тано и занималась в свободное время. В общем за весь месяц, что Асока провела в Храме, они с Энакином виделись урывками и иногда даже не толком не говорили, а вот сегодня, когда их отправили на общее задание, она получила возможность хотя бы вдоволь посмотреть на него. А так же подумать, что же она чувствует к нему и не является ли проснувшееся чувство к нему всего лишь очередной иллюзий. Нет, не являются, поймёт она, едва устроится с ним рядом в кресле второго пилота. Энакин объяснял ей как они будут действовать, но та его почти не слушала, продолжая жадно смотреть на него, отмечая про себя каждую черту его лица, каждый завиток волос и складку на одежде. Смотрела и не верила, как могла раньше сомневаться в себе и своих чувствах к этому человеку. Напрасно считала его детским и несерьёзным, она же выросла, а чувство никуда не делось, оно только изменило направленность, хотелось уже не просто быть с ним рядом, а сделать его счастливым, любым способом. Вот только нужно ли ему это всё? Едва ли, если Энакин ни разу за весь месяц не нашёл возможности сказать ей об этом. Видно сказать было нечего. Асока так глубоко об этом задумалась и так сильно была уверена в своей правоте, что даже и мысли не допускала о том, что на самом деле она неправа. Энакин сидел за штурвалом и попутно объяснял Асоке что-то про детали миссии, при этом стараясь смотреть на приборную панель, избегая смотреть на Тано. А всё это было лишь для, того, чтобы Асока не поняла, что на самом деле он хочет ей сказать. То, что мучило его целый месяц, но не имело выхода. Потому не имело, что заведомо знало, что ответа вне своего сердца оно не отыщет. Да и могло ли быть по-другому, если Асока за весь месяц к нему ни разу даже не подошла, предпочитая проводить досуг в тренировочном зале или в библиотеке. Совсем не так, как раньше, и совершенно иначе, чем хотелось бы. Ведь то до сей поры подавленное и почти неявное чувство сейчас смогло наконец явить себя миру. Хотело показаться, но чувствуя, что некуда и некому, оно продолжало молчать. А уж как хотелось Скайуокеру вновь ощутить себя любимым и нужным, причём, по-настоящему, таким, как в прежние годы, когда они с Асокой были связаны долгом ученичества. Теперь же она не нуждалась в нем, даже как в учителе, став самостоятельным специалистом, а значит надеяться и вовсе не на что. Значит осталось лишь сосредоточиться на задании и договориться с Асокой о том, как они будут действовать. Энакин предложил, что надо пробраться в лагерь заговорщиков тайком, заходя с двух сторон, а затем попытаться договориться миром, а если не получится, давать бой. Асока, вроде как, поняла план действий и приняла его, так как не возражала Энакину и согласно кивала в нужных местах, правда не отпуская по этому поводу обычных шуток, как раньше. Да она и вообще несколько изменилась за последние три года, стала более сдержанной, вдумчивой, не поддавалась больше наивной восторженности и смотрела на людей и ситуации не однобоко, как ребёнок, а всесторонне, как подобает взрослому. И ещё, она стала ещё красивее. Но об этом лучше не думать, так недолго и миссию провалить. Ведь не знал же Энакин, что Асока его совсем не слушала и лишь когда корабль уже сел и они вдвоём спускались по трапу, Тано с ужасом поняла, что не знает как ей быть и с чего начинать. Девушка начала лихорадочно соображать, вспоминая, хотя бы примерно, о чем говорил ей Скайуокер и с большим трудом нашла в закоулках памяти примерно следующее: им надо проникнуть в лагерь противника. Что ж, не так всё и страшно, с этим Асока справится, главное держаться вместе, а то сложно придётся, враги хитры на подлость. Пока подбирались по лесу, Асока придумала как поступит, призвав на помощь свою любимую импровизацию. Вот только почему же, когда стали видны палатки, Энакин отчего-то не махнул ей рукой, призывая следовать за ним, а ткнул пальцем куда-то в сторону. Асока не поняла этого и привычно устремилась за ним, удивляясь лишь, почему Скайуокер не спешит начать бой, как бывало до этого, а с осторожностью ступает на вражескую территорию. Наверное выбирает момент, подумала Тано и решила в отличие от него не медлить, а мигом активировав мечи, подскочила к первой из палаток и рассекла её по всей длинне. Всё произошло быстро и Энакин не успел понять, чего она задумала, как мысль была уже исполнена и растревоженные заговорщики встрепенулись, поняв, что пришли с войной и схватились за бластеры. Энакину ничего не осталось, кроме как, бросив на Тано уничтожающий взгляд, начать самому защищаться. Понятно стало одно, договориться миром не удастся, теперь-то уж точно. Вот если бы оба джедая зашли с разных сторон и выяснив обстановку, приняли совместное решение, то всё бы закончилось победой, но Асока не усвоила плана и миссия была провалена. Заговорщики сбежали, спалив свой лагерь, оставив обоих джедаев под дымовой завесой, пришлось уходить, с погоней всё равно опоздали. На обратном пути Энакин ничего не говорил, а только смотрел на тогруту с укором, только уже на полете сказал, немного придя в себя: — Ничего, страшного, иной раз бывает трудно угадать мотивы противника, просто слушай внимательнее, что тебе говорит союзник. Сказал и этим дал понять Асоке, что не сердится и всё понимает, но вот только сама Тано никак не могла перестать сердится. На саму себя, за то, что хотя и невольно, но всё же провалила задание. Столько времени не ошибалась, за весь месяц ни одного правда и тут… Вот так нелепо. Впору было пожалеть о возвращении в Орден, всё равно общаться по-прежнему с большинством адептов она не может, только с Энакином и Кеноби, да и то теперь никто из них не захочет с ней разговаривать. Зачем? Что может им сказать такое глупое, бестолковое существо? Асока сидела, низко опустив голову, чтобы Энакин не увидел, что она едва сдерживает слезы, изо всех сил старается не выдать своих чувств. Поэтому не сразу и заметила, что погода на Корусанте испортилась и зарядил сильный, затяжной дождь, который мог не утихнуть всю ночь к ряду. Не было и мыслей о том, чтобы добраться до храма, и Энакин попросил разрешение у Тано, чтобы они остались на эту ночь в её квартире, которая, будучи оплаченной на полгода вперёд, пока ещё оставалась во владении тогруты. Она безучастно кивнула, ей было всё равно, лишь бы только никто не трогал и дал ей спокойно побыть наедине со своими горькими мыслями. На улице уже темнело, а из-за плотной пелены дождя и вовсе казалось, что наступила глубокая ночь. Асока надела капюшон, подходя к знакомому подъеду, Энакин шёл чуть позади и вошёл вслед за Тано в пустую и почти заброшенную квартиру, где, в общем, почти ничего не поменялось, исчезли только любимые вещи Асока, которые теперь стояли в её комнате в храме. — Ты хочешь есть? — спросила она, едва заперев дверь, сказала довольно спокойно, но едва сдерживая дрожь в голосе. — Не мешало бы, а то я почти ничего сегодня не ел — ответил Энакин и вместе с ней начал исследовать холодильник. Там нашлось не очень многое, примерно то же, что и в первый визит Скайуокера сюда. Сыр, хлеб и варёная колбаса, неплохо для вечера, не слишком тяжело, но достаточно сытно. Асока быстро нарезала бутерброды, а Энакин сунул их в микроволновку, потом Асока разлила чай и они пошли в комнату, где устроились на диване. Энакин, кажется, совсем перестал переживать о провале и совершенно расслабился, наслаждаясь теплом, уютом и вкусной едой. Чего об Асоке было никак не сказать, она продолжала переживать из-за проваленной миссии и почти не разговаривала, даже боялась поднять на Энакина глаза, чтобы он не видел, что там продолжают стоять слезы. Им она собиралась дать волю только ночью, когда Энакин уже заснёт. Но не пришлось. Когда они закончили есть и Асока стала собирать посуду, Энакин ей сказал: — Ты больше не хочешь? Я могу сделать ещё. Асока заверила его, что уже достаточно сыта и потянулась рукой, чтобы забрать пустую чашку, но услышав голос Скайуокера, полный такой не поддельной заботы и внимания, что почувствовала прилив новой волны отчаяния, да такой сильный, что стало трудно дышать и Асоке пришлось задержать дыхание, чтобы сдержать вновь прилившие к глазам слезы. Но вот когда Тано наклонилась, чтобы взять пустую чашку Энакина, одна из них всё же не удержалась и сорвавшись с ресниц, тёмным мокрым пятном осела на его кожаной перчатке. Асока резко отдернуда руку, спеша скрыться на кухне, но Энакин среагировал быстрее и требовательно, хотя и мягко, взял Асоку за плечо и развернув к себе, взял за подбородок. Что же он там увидел?