драбблы по мирам О.Громыко

— Полторы серебряные, госпожа, — улыбка торговца истекала таким же мёдом, как и яблоки, золотистой пирамидой высящиеся на его прилавке. Рьеса сунула руку в поясной кошель и поморщилась: пяток медных бусин. Всего-то. Придётся с браслета снимать. Ей, конечно, могли отпустить в долг, а то и подарить — дочь управляющего, как-никак. Но прозванная ледяной стервой гордячка терпеть не могла одолжений, подачек и масленого подобострастия. Ещё и вспоминать потом, кому сколько задолжала? Нет уж, к Иггру. Надо просто больше бусин в кошель ссыпать в следующий раз. Однако яблок хотелось сейчас, и Рьеса с вежливой улыбкой взялась за браслет. И, конечно же, едва она успела расстегнуть замок, браслет у неё тут же выхватили. Быстро и со знанием дела — сама девушка даже не почувствовала прикосновения, а с браслета не упало ни единой бусины. — Простите, уважаемый, — Рьеса всё так же равнодушно кивнула торговцу, ничуть не расстроившись: достаточно будет записки Хорву, чтобы браслет ей вернули, как минимум треть рынка перевернули вверх дном, а всей оритской обережи икалось с семерик, раз уж спят на службе и ворон считают. Но обережь, как оказалось, бдила. Не успела Рьеса поудобней перехватить корзинку с покупками, как рядом нарисовался не в меру серьёзный белобрысый парень в форменной куртке и сурово вопросил: — Ваше? Рьеса внимательно изучила предъявленного ей щуплого, битого жизнью мужичонку неопределённого возраста, прихваченного за потрёпанный воротник немалым обережьим кулаком, покачала головой: — Это — нет. А вот это, — ловко выхватила из грязной ладони браслет, — моё. Спасибо, господин обережник, можете делать с этим, — пренебрежительно указала на вора, — что хотите. — Э, ты нашёл, у кого красть! — проснулся торговец, кажется, только сейчас понявший, что его покупательницу ограбили. — Ни у кого красть не надо, — внушительно сообщил обережник, свободной рукой подхватил с прилавка гирьку, повертел в пальцах, подбросил и поставил обратно. — Э, Джай, ты что же, думаешь, я людей обвешиваю? — горестно всплеснул руками торговец. — Ты — нет, — обережник нахмурился ещё больше, повернулся к Рьесе: — Вас сопроводить? — Сопроводите это, — пожала плечами девушка, вновь указав на воришку. — А я сама справлюсь, — и повернулась к прилавку, — семерик отмерьте, пожалуйста. — Удачи, — буркнул обережник и ушёл. Рьеса проводила краем глаза обтянутые курткой широкие плечи, усмехнулась в ответ на причитания, что этот «шибко честный, не подкупишь!» подпиленные гири, не иначе, на глаз определяет, и, осчастливив торговца отказом от сдачи, направилась домой. Джай, значит. Суровый. Честный. Что ж, мужчин в форме Рьеса всегда любила, а Тарий, кичащийся принадлежностью к Храмовой обережи, ей уже надоел. Тем более что примечательной в Тарии только форма и была.