three point one

      Она стоит перед зеркалом несколько дольше обычного, рассматривая себя в профиль. Чуть больше двух недель, никто ничего не заметит, если только она нигде не проколется. А она не проколется.        В коридоре больницы Клэр забывает о себе моментально — у кого-то заело колесо кресла, кто-то передавил тонкую трубочку капельницы, кто-то просто кричит благим матом, и все они вместе становятся бесконечным потоком лиц, которым она нужна и не нужна одновременно. Пока Клэр доходит до своего пациента, несколько жизней успевают увеличиться и сократиться со скоростью, не уступающей периодичности работы её сердечного клапана. — Доброе утро, — доктор Браун по-дружески улыбается Эмили Диккенс, находящейся здесь третьи сутки.       Мёрфи и Мелендес уже на месте. Первому она кивает с привычной улыбкой, второму — с ней же, но несколько робкой. На лице Нила — сомнение и беспокойство, которое он нервно пытается скрыть. Отчасти правдоподобно. Только не для неё. — Как Вы себя чувствуете? — Пока не понимаю. Доктор Мелендес говорит, что отсутствие инфекции — это хорошо. — Но мы не понимаем, в чём проблема и это плохо, — скрещивая у груди пальцы добавляет Мёрфи уже второй раз за утро.       Клэр только разводит руками. — Инфекция была бы очевидным объяснением, но это действительно хорошо, что дело не в ней. Мы проведём полноценное обследование и выясним, в чём именно дело.       Давление было по-прежнему низким, а кожа Эмили бледной и зеленоватой, будто её разглядываешь через цветущую мутную воду. — Вас вот-вот вырвет, — констатирует Мёрфи и выходит из палаты, прикрыв за собой дверь.       Пока Клэр доставала из ящичка у койки очередной бумажный пакет, доктор Мелендес вышел, старательно избегая зрительного контакта с доктором Браун.       Прогноз Мёрфи подтвердился секунд через шесть, и скоро Клэр уже аккуратно вытирала испарину со лба слабеющей миссис Диккенс. Казалось, на её теле не было сейчас вены, не проявившейся бы с отчаянной синевой на слишком сухой и сморщенной для сорокалетней женщины коже. — Ваш муж хотел передать Вам корзину фруктов, но пока анализы не подтвердили отсутствие инфекции, пускать к Вам посетителей было запрещено. Фрукты всё ещё попадают в стоп-лист, но вот мистеру Диккенсу я позвонила и сказала, что он может заглянуть к Вам с пяти до семи вечера. Думаю, к этому времени с МРТ мы должны разобраться.       Она обнаруживает свою руку на руке пациентки точно в том положении, в котором вчера на её запястье лежала рука Мелендеса. Только в этот раз приём срабатывает, и Эмили накрывает её своей ладонью, улыбаясь устало и слабо. — Спасибо Вам, доктор Браун. Скажите, когда я смогу видеться с дочкой?       Увидеться с Амалией Диккенс в ближайшее время никак не представлялось возможным. Сейчас она лежала этажом выше под чутким надзором докторов Резник, Парка и Лим. Её острый рецидивит, возможно, спас жизнь им обеим, ведь не заподозри Шон что-то неладное в состоянии приехавшей с ней в больницу Эмили, старшая Диккенс могла бы и не дожить до окончания операции младшей. Сейчас обе они ожидали вердиктов врачей, но случаи вряд ли можно было сопоставлять.       Двумя часами позже трое врачей, работавших с Эмили Диккенс, увлеченно рассматривали изображения, появлявшиеся одно за другим на мониторах, и не видя в них решительно ничего необычного. — Не понимаю, — с раздражением заявляет Клэр, приглядываясь к серому пятну, в котором любой врач безошибочно идентифицировал бы желудок, — она говорит, что чувствовала слабость несколько месяцев, но списывала это на недостаток витаминов. А теперь сегодня её рвёт шестой раз с того момента, как она привезла сюда дочь. Не может на этой картинке всё быть настолько…нормально!       Никаких аномалий действительно не наблюдалось. Мелендес и Мёрфи минут с двадцать корпели над своими изображениями, но едва ли были успешнее Браун. Пальцы Мелендеса быстро отстучали привычную комбинацию на клавиатуре, и он наклонился к микрофону чуть ближе: — Миссис Диккенс, вы не могли бы как можно более точно описать нам ту область, где ощущаются самые сильные боли? — Я бы с удовольствием, доктор, но я же говорила: никаких болей у меня нет, только слабость и теперь вот ещё тошнота. Может, это действительно нервы и недостаток витаминов? Амелии было плохо, и я совсем себя запустила… — Спасибо, миссис Диккенс, — прервал Мелендес, потирая виски.       Эмили не помогала. Да и вообще ничего не помогало. Пусто и чисто. Чушь. Он уже собирался отстучать необходимую комбинацию снова, но Клэр прервала его, подойдя ближе к его столу. — Я только что списывалась с лечащим врачом Амалии, миссис Диккенс. Если до вечера ничего не изменятся, её вполне могут отправить домой, — не дожидаясь благодарных ответов, Клэр отбарабанила что-то на клавиатуре, не коснувшись только последней кнопки, над которой выжидающе завис палец Нила. Подняв на неё глаза, он непонимающе прищурился, но последний символ всё же нарисовался в командной строке. — Думаешь, картина станет объективнее, если она будет лежать здесь радостная? — Думаю, картина станет объективнее, если через пару дней её показатели приблизятся к норме. Это же мать, доктор Мелендес. Что, если она и правда слишком волновалась из-за операции? — Это плановая операция, доктор Браун. Амалии через три недели двадцать два, она совершеннолетняя девушка, живущая своей собственной жизнью. — Это её ребёнок. Как двадцать лет назад, так и сейчас.       Клэр закусила губу и торопливо вернулась к своему монитору, изображая крайнюю заинтересованность в не менявшейся с самого начала картинке. — Я думаю, доктор Браун беременна, — прерывая сковавшую мускулы тишину, произнёс Шон тоном… Шона.       Испуганно переглянувшись с Мелендесом, Клэр закашлялась, дважды дёрнула уголками губ, примеряя улыбку, и повернулась к Шону, стараясь выглядеть удивлённой разве что абсурдностью этой гипотезы. — С чего это ты взял, Шон? — Ты каждый месяц один раз отпрашиваешься с работы пораньше и пытаешься незаметно поправлять ткань на брюках, очевидно, проверяя их на наличие или отсутствие следов менструации, что странно, учитывая, что, судя по моим подсчётам, твой цикл составляет ровно двадцать семь дней. Последний раз ты отпрашивалась больше, чем полтора месяца назад, и в твоём настроении не наблюдались резкие перемены. Значит, задержка составляет две недели и два дня, если отсчитывать от первого дня цикла, что выходит за рамки нормы. Думаю, тебе стоит сходит к специалисту, — доктор Мёрфи улыбнулся и повернулся обратно к своему монитору.       Клэр, во время речи по-птичьи вжавшая голову в шею, казалась теперь не столько напуганной, сколько раздражённой, но мысленного счёта до восьми оказалось достаточно, чтобы это исправить. — Я очень тронута твоим вниманием, Шон, но, боюсь, всё куда прозаичнее. Я начала бегать по утрам и довольно сильно увеличила физ. нагрузку. Иногда это влияет на здоровье женщины. Это в порядке нормы. — Нет, — доктор Мёрфи, расплетая пальцы, положил ладони рядом с клавиатурой, удостоверяясь, что расположил их на одинаковом расстоянии, — ты не тронута. И не похудела. Я считаю, стоит в любом случае сходить к гинекологу. Твоя проблема может плохо сказаться на репродуктивной системе, — будильник на телефоне прервал его, но Шон, кажется, как раз закончил мысль, — извините, мне нужно идти на обед. — Нет доктор Мёрфи, мы здесь ещё не закончили, — убирая руку от глаз, диагностировал Мелендес, и Клэр вынуждена была констатировать, что на щеках у него проступил румянец. — Мы закончили, — уверенно кивнул Мёрфи с улыбкой и развернул монитор, проведя ручкой по диагонали вдоль части экрана, — в печени есть полость размером чуть меньше трёх сантиметров. Приятного аппетита.       Не дожидаясь ответной реакции, Мёрфи вышел, пока Клэр и Нил, резко поднявшиеся с мест, рассматривали изображение. Оба молчали. Клэр, дробно дыша, кусала кончик большого пальца. — Ты молодец, Клэр, — почти шёпотом произнёс Мелендес, хотя в комнате их осталось всего лишь двое. — Нет, доктор Мелендес. Это Шон молодец, — она отдернула руку, с той скоростью, с какой надо её отдирать от прибора, который больше не нужен из-за внезапного открывшегося кровотечения и с какой необходимо схватиться за новый, чтобы сразу же устранить последствия, — приятного аппетита. — Готовьте операционную, — на полтона громче, чем следует, отправляет он в спину Клэр, но прежде, чем та выходит, в дверном проёме появляется Лим. — Всё в порядке? — Лим озадаченно глядит на обоих попеременно, — я встретила Шона.       Клэр готова поспорить, что прицепить к ней датчики — аппарат безапелляционно установил бы смерть. — Он сказал, дело в печени. Думаете, это серьезно? — Думаю, случаи бывали и хуже. Мы рассчитываем, что необходимости в пересадке не будет, но выяснить, что это, нужно как можно скорее. На снимке выглядит будто трещина, но сомневаюсь, что такое вообще возможно. Вам не о чем беспокоиться, доктор Лим, — Нил вежливо опускает подбородок, будто кивая в подтверждение собственных слов, и Лим повторяет жест, но с большей амплитудой.       Кажется, ток заставляет сердце Клэр вернуться к работе. — Вас можно поздравить доктор Браун?       Сейчас её потеряют снова. — Простите? — С новосельем. Доктор Резник сказала, вы переехали. — О, не совсем, я помогала перевезти вещи матери, но ей я обязательно передам Ваши поздравления.       Когда Лим выходит, Клэр, откидывается на стену и с нервным смешком выдыхает. Мелендес сбрасывает напряжение с короткой ухмылкой и, выходя, подмигивает Клэр, пожимая плечами. Вроде как не за что. И, в общем, именно так.       У неё на подносе яблочный сок, салат и ягодный маффин. Когда она приходит на обед, ничего из того, что ей бы сейчас хотелось, уже не остаётся. Шон сидит у окна в одиночестве и смотрит по сторонам, приветственно поднимая руку при виде Клэр, но она уже направляется к Морган в другой конец зала. — Как дела у Амалии? — О, — Морган наконец отрывается от завораживающей процедуры перемещения трубочки по дну стакана из стороны в сторону, — всё хорошо. Можешь передать её матери, что вечером будет дома. — Вряд ли я успею сказать ей до операции, но всё равно спасибо, — роняя с вилки салатный лист, отмечает Клэр. — Так ты здесь не из-за того, что я болтаю с главой хирургии? Видела, как они выходили с Мелендесом, — выдаёт Морган, дождавшись пока глаза напротив оторвутся от агрессивно заправленного чем-то белым салата. — Из-за этого, но вопросы у меня были и поважнее. Пусть передаст отцу, что Эмили оперируют, и мы точно не знаем, когда её разрешат навестить, — Клэр улыбается нарочито искусственно и Морган отвечает ей тем же, только в случае последней это вполне обыденно, так что, пожелав Браун хорошего дня, Морган уходит со стаканом под мышкой.       Клэр откидывает вилку на край подноса и торопится к Шону, пока тот ещё не ушел, но обнаруживает, что его стакан и тарелка уже опустели. — Шон, ты ждёшь кого-то? — настороженно спрашивает она, прежде, чем садится напротив. — Нет, но у меня есть ещё три минуты обеда. — Отлично, — улыбается Клэр, с некоторым грохотом опуская поднос на стол и вызывая у Шона привычное раздражение, читаемое в пронизываемых коротким спазмом пальцах, — я хотела попросить тебя не говорить никому о том, что мы обсуждали сегодня, когда делали МРТ. — Я уже сказал доктору Лим о полости в печени, — несколько растерявшись говорит Мёрфи, но Клэр трясёт головой и, кажется, это его успокаивает. — Я говорю о проблемах с моим здоровьем, на которые ты обратил внимание. — Ты пойдёшь к гинекологу? Клэр машинально осматривается, но в радиусе пяти метров не оказывается ни души. — Да, Шон, обязательно. Хочешь маффин? — Нет, я не хочу маффин. Обед это… — Сэндвич с индейкой и молоко, — она улыбается, и он улыбается тоже, утвердительно ей кивая, — вот и прекрасно. До встречи.       Не доев ни одно из блюд, Клэр поднимается с места и ставит поднос на одно из свободных мест в предназначенной для них стойке.       Мёрфи сидит за столом ещё минуту и шесть секунд, потому что пятьдесят три нужны ему, чтобы добраться до пациента.       В палате Клэр успевает рассказать миссис Диккенс последние новости о дочери, зафиксировать слишком низкие показатели и ещё раз печально отметить про себя, что у этой, очевидно, красивой и статной в юности женщины кожа бугристая и тонкая, как лист сухой рисовой бумаги вокруг забытого на кухне тайского ролла.       Она надеется провезти её мимо палаты Амалии, но Мелендес пальцем подзывает её к себе в коридоре, поручая Мёрфи везти пациентку дальше, и тот, разумеется, выбирает оптимальный маршрут до операционной, а не тот, что предполагает петлю в пол больничного коридора.       Мелендес передаёт Браун часть необходимых бумаг, попутно объясняя порядок действий на операции и задаёт уточняющие вопросы не как советчику, но как ординатору, знания которого всё же нуждаются в постоянной проверке. Спектакль длится до лифта. — Как ты, Клэр?       Дожили — контекст ситуации определяется формой имени. Она медлит. — Нормально. Устала дёргаться, думая, что кто-нибудь что-нибудь понял. — Мёрфи не станет об этом повсюду болтать. Думаю, он переключится завтра, если уже не переключился. — Даже если, — она поднимает глаза на светящееся окошко над дверьми, надеясь, что они вот-вот приедут, и утвердившись в том, что заходить сюда больше никто не будет, дотрагивается до ладони Мелендеса слегка сжав пальцы, — спасибо, Нил.       Когда двери открываются, расстояние между ними не менее тридцати сантиметров.       Дальше привычно, отработанно, без эмоций и интереса. Мыло, полотенце, перчатки, холодок металла через тонкий нитрил, легкое и уверенное скольжение острия по коже — почти что мечом сквозь шёлк, только вот в случае миссис Диккенс это сравнение с трудом применимо.       Наизнанку вывернутый фронт — руки автоматически выполняют приказы, не задавая лишних вопросов, в воздухе сквозь запах звучащей скольжением чистоты едва уловим аромат человека. Кровь во всех её проявлениях кажется такой естественной, что очень скоро теряет для них все свои свойства. Занавес среди декораций анатомического театра, о котором не вспоминаешь, пока он не прервёт вдруг действие.       Только вот сегодня Клэр будто не помнит кровь. Она смотрит на неё как на странного незнакомца, продолжает заниматься собственным делом, всеми силами отвлекается от её присутствия, но где-то на фоне она продолжает маячить — запахом, вкусом, алыми и багровыми пятнами перед глазами после того, как посмотришь на свет. Когда нет ничего, для неё остаётся кровь, и доктор Браун хочет быть занятой всё время, чтобы только о ней не думать. Топлёным сахаром на кончике языка, солоноватым льдом по бокам.       Она, напрягая шею, трясёт головой, надеясь развеять всё лишнее, красновато-дымное, закладывающее уши и не дающее слышать ни приказы, ни просьбы. — Доктор Браун?       Клэр быстро осматривает операционный стол, догадываясь, какой сейчас требуется инструмент, и моментально протягивает его Мелендесу. Он продолжает. — Хорошо, теперь сделаем небольшой надрез и слегка раздвинем стенки, чтобы выяснить, в чём там дело. Постарайтесь ничего не повредить.       Нил долго смотрит на Браун, держа в руках скальпель и, наконец, протягивает его Мёрфи. — Это Ваша находка. Доктор Браун, будете зашивать.       Шон смыкает ресницы, визуализируя в голове снимок, прикидывает его масштаб относительно масштаба реального органа, чтобы точно рассчитать, где начинается и заканчивается увиденная ими полость и ни на сантиметр не промахнуться. Иначе они рискуют и вовсе в неё не попасть — настолько тонкая щель, если верить изображению.       Мёрфи медленно погружает кончик лезвия в плоть, держа под прямым углом, чтобы только глубина надреза по всей его длине не менялась. Он концентрируется, выжидая момента, когда нажатие станет едва ощутимо легче, что подтвердить образование пустоты. Должно совсем скоро. Прямо сейчас.       Вместо скольжения в не бесконечное ничто размером двадцать шесть миллиметров, скальпель утыкается во что-то жесткое, как лопата, прошедшая сквозь землю путь то ли до клада, то ли до крышки гроба. — Я что-то нашёл, — констатирует Мёрфи под синхронный выдох коллег, который, впрочем, его не слишком-то отвлекает или тревожит. Он ведёт дальше — теперь быстро, уверенно и спокойно и останавливает руку, держа инструмент всё в том же положении, только на дюйм правее.       Не дожидаясь просьбы, Клэр протягивает Мёрфи пинцет, в то время как Мелендес медленно раздвигает края разреза, обеспечивая возможность добыть артефакт. Умелым движением Шон выуживает крошечный предмет, словно рисуя в воздухе скошенную вправо улыбку. — Это зубочистка, — довольный, он демонстрирует её присутствующим, и Клэр чуть покачивается, теряя равновесие.       Не сейчас ей лишаться сознания. Не от вида окровавленного кусочка дерева. Не смешно. Темнота перед глазами перестаёт сгущаться, и Клэр, часто моргая, старается переключить внимание Нила на происходящее на столе. Внимание Шона, к счастью, сконцентрировано на том, что он держит в руке. — Надо проверить, нет ли там каких-то остатков. Вроде занозы. Судя по длине, это только часть зубочистки, надо удостовериться, что второй здесь нет и никогда не было. — Приступайте, Доктор Браун, — голос чуть сдавливает тревога, — если опираться на снимок, мы вытащили всё, но бдительность будет не лишней.       Она старается как можно внимательнее осмотреть созданную Шоном прорезь на предмет щепок, но, к сожалению себя — ординатора и к счастью себя — человека, ничего не находит. За это время Мёрфи успевает озадачиться нитью и без замедления передаёт нужные приборы Браун, как только та заключает, что оставшаяся полость чиста.       Она зашивает быстро, но дело здесь не в том, что набита рука, а в страхе, что опять станет хуже. С печенью выходит почти идеально. Дальше Мелендес решает продолжить сам.       Клэр выходит из операционной первая, долго моет руки и дышит, считая про себя до шести на вдохе и выдохе, делая паузу на те же шесть счётов. Невыносимо. Непрофессионально. Страшно. Прежде, чем Шон успевает что-то сказать ей, Клэр задаёт несколько наивных вопросах о самочувствии Глассмана, и, кажется, переключает его на нужный канал без особых последствий. Что бы он не хотел ей сказать — неважно. Хорошего вечера, доктор Мёрфи.       Окончание дня знаменует звонкий шорох фольги и явно химический в своей насыщенности аромат шоколада. Операция оказалась простой, а прогнозы — хорошими. Завтра вечером семье Диккенс предстоит поиск сохранившегося фрукта в большой разноцветной корзине. — Доктор Браун, — в холле довольно шумно, но она отчего-то дергается, как от голоса в доме, который всегда был пустым.       Обеспокоенно глядя на Нила, Клэр, вопреки усталости, неожиданно быстро подходит ближе. — Доктор Браун, Вы хорошо справились сегодня на операции, — улыбается. Как и всегда, — но мне кажется, Вам не помешало бы взять выходной. Завтра сделайте паузу. — Я в полном порядке, — отнекивается Клэр, — думаю, мне просто надо как следует выспаться. — Вот и высыпайтесь. Это не просьба, доктор Браун, боюсь, если вы откажетесь, я вынужден буду настаивать. Лишние часы на работе и переезд матери вас, кажется, умотали. Хирургов, конечно, считают героями, вот только геройствовать здесь не нужно. Идите домой, Клэр. Доктору Лим я уже сообщил.       Она растерянно пятится, открепляет бейджик и движется в сторону лифта. Телефон в кармане весело вздрагивает, слегка раззадорив ткань брюк. В сообщении — имя, адрес и время приёма. Приписка постскриптума гласит: только паспорт. Приписка пост-пост, угрожая тремя восклицательными: "сразу же удали!!!"       Клэр на секунду задумывается, как просто было сжигать в камине тайные письма. И, синхронно нажав на две кнопки смартфона, легким жестом смахивает пять строчек в корзину.