Палата номер два

      Грызет ногти от волнения, наворачивая круги по комнате. Съела весь ужин, сорвалась, черт возьми на эту противную гречку с овощами. Ела это так, словно у нее на столе лежала последняя еда на земле, уминая за обе щеки содержимое тарелки. Плохо пережевывала, иногда давилась, но продолжала уничтожать все съедобное. Медсестра похвалила, забрав тарелки и пожелав спокойной ночи. Но она явно будет ужасной.       Этот страх. Сколько она съела? Калорий так на пятьсот? Может больше, меньше? Это не важно. С ужасом в глазах смотрит на свое отражение в зеркале, сдерживая слезы. Жир казался везде, где только мог быть. Щеки были огромные, а приподняв край пижамы, вместо плоского, впалового животика увидела большие, мерзкие, до тошноты уродливые складки. Без сил упала на холодный пол, ударившись тазобедренной костью. Эту боль заглушала подступившая истерика, которую она не смогла больше контролировать. Катя доползла до своего комода и открыв ящик, начала выкидывать оттуда все свои вещи. Ненужные тряпки, которые называют одеждой, наушники, плеер, косметика, черт, сейчас это казалось таким ненужным и бесполезным. — Где таблетки?!       Кричит, пиная свои мятые футболки и огромные, старые джинсы, которые были разбросаны по всему паркету. Встаёт на две шатающиеся спички, но в народе их называют ноги, стараясь не упасть и сохранить равновесие. В глазах сразу же темнеет, кажется, словно щас упадет в обморок, как тогда в первый раз. Помнит четко, как ударилась головой об холодный кафель и отрубилась. Нельзя это повторять, начнут опять откачивать и звонить родственникам, она больше не сможет видеть их слезы.       Вспоминает, как впервые в жизни села на диету. Конечно, это был голод, на котором она продолжалась успешные шесть часов. Срыв. Истерика. Ненависть к себе.       Все продолжалось по кругу, пока она не начала вызывать рвоту. Один раз, начитавшись пабликов в разных социальных сетях, Кищук засунула в рот два пальца, надавливая и извергая всю еду из желудка. Тяжело откашливалась, плакала, но все таки с гордостью разлепив голубые омуты глаз, девушка улыбнулась, вытирая остатки пищи с губ.       Отлично, кажется я нашла способ есть и не толстеть.       Но оказалось это далеко не открытием, а болезнью, которую заработала она спустя полтора года. Волосы выпадали клочьями, язык был вечно белым, словно песок на пляже, а когда она съедала что-то, то еда сама лезла назад, даже без помощи Кати. В истории болезни мелкими буквами было выведено слово булимия, а рядышком, ниже строчки обновлено спустя пару недель: расстройство пищевого поведения или РПП. Так же анорексия, куда же без нее. Кищук тяжело вздохнула, от этих слов потемнело в глазах. Она не хотела этого, просто старалась похудеть и быть идеальной. Мать ахнула, крепко прижимая к себе дочь, но по-прежнему боясь переломать ее хрупкие косточки.       В этой больнице она находится три недели. Каждый день ей привозят все приемы пищи в палату, которые готовят специально для таких же девушек как и она. Выкидывает в пакеты, прячет в салфетках, выпивает изредка зелёный чай или черный кофе без сахара. Когда отказывается есть, в нее пускают специальные трубки и кладут под капельницу. В желудок вводят пищу с помощью новых аппаратов, и все это из-за ее упрямости.       Сейчас она быстрым шагом идёт по коридору, оглядывая вокруг людей и медсестер, улыбаясь им. Прикрывает рот пальцами, ощущение, что сейчас вырвет прямо на пол, нужно держаться. Привыкла к такому распорядку, обычно без проблем проникала в ванную комнату извергая остатки пищи, но не сегодня. — Добрый вечер, Екатерина, вы куда? — Катя была так близка у цели, если бы она протянула руку, вполне могла дотронуться до заветной дверной ручки. С тяжестью проглатывает подступивший комок рвоты, от чего становится противно от самой себя. Сжимает костяшки до побеления, оглядывая припятсвие. Женщина, лет сорока на вид аккуратно обхватила ее запястье, разворачивая в другую сторону. — Светлана, какая встреча! Я захотела в туалет сходить, можно?       Света рассмеялась, а Кищук непонимающие подняла брови. — У вас только что был ужин, я тебя давно знаю, Катенька.       Черт, откуда? Катя выдернула свою худую ручку, надувая губки. Ей просто нужно очистить организм, и чем быстрее это произойдет — тем лучше.       Раньше, когда она ещё находилась дома и мама узнала о ее «блев-пати», то тоже запирала ванную комнату на ключ после всех приемов пищи, поэтому переходилось выбегать на улице и извергать пищу там, благо жили на окраине городе. — Но я правда хочу в туалет! Я не буду блевать, ты же знаешь, что я завязала!       Какая наглая ложь. От этого невозможно так легко отмыться, а врачи — не глупые люди, понимают. — Проблема не в твоем организме, Катя, а проблема в твоей голове, и только ты сам сможешь себя вылечить, ты помнишь про это? Блевать — последнее по полезности для твоего желудка, будем честны, — Светлана замолчала, но продолжил, проведя рукой по ее плечу, — возвращайся в палату.       Катя нервно дышала, пыталась сдержать в себе эти ненавистные чувства гнева и сожаления к самой себе. Она подбежала к туалету, когда увидела, как женщина завернула в левое крыло, но ручка не поддавалась. Топнув из-за всех сил ногой, Кищук громко всхлипнула. Казалось, что все люди в коридоре обернулись в ее сторону, и убрав руки от лица увидела ту самую шатенку, которая следила за ней на протяжении двух дней. Желудок неприятно заныл от благодарности за еду, но был благополучно проигнорирован. Блондинка ещё раз взглянула на незнакомку, и обхватив живот бросилась в свою палату, оставив ее одну.       На утро желудок урчал, а боль словно пронзала его насквозь. В горле стояла тошнота, и поднявшись с кровати Катя тут же упала на пол, пытаясь придти в себя. Ноги стали ватными, в глазах все затянуло темнота и голова неприятно зудела. Подползла к своему рюкзаку, вытаскивая из него блестящую упаковку обезболивающего. Закидывает в себя две пилюли проглатывая их без воды. Прикрывает глаза, но реснички все ровно подрагивают от лёгкого раздражения. — Чтобы я ещё раз съела хоть кусочек, — оперевшись об тумбу, Кищук ели-ели поднялась на стройных ногах, удерживая исхудавшее тело, — никогда.       Заползла на кровать, доставая свой любимый журнальчик с худыми девушками, моделями. Переворачивает страницу, стараясь заглушить боль положительными эмоциями. Вот они, красивые и прекрасные. Их ребра приятно выпирают, ключицы, тазобедренные косточки, острые плечи, которые грустно тянутся к земле. Все девушки в купальниках, выглядят просто изумительно, словно русалки из океана, как в мультиках из детства. Деснеевские принцессы такие изящные и прекрасные...       Подушечками пальцев проводит по одной из них, улыбаясь самой себе. Когда-нибудь Катя тоже станет моделью, которую будут печатать в таких же журнальчиках. Все девушки будут ей восхищаться, она сможет стать чьим-то идеалом, примером для подражания.       В дверь постучали, и в комнате появилась шатенка. Она заглянула в палату, просунув голову между дверным проёмом и поняв, что выгонять ее не собираюсь, заходит, мило улыбаясь и махая блондинке. Катя устало опускает журнал, исподлобья поглядывая на достаточно пухленькую в ее глазах даму. — Привет, я Оля. Твоя соседка сказала, что к тебе можно зайти и… — Кто?       Серябкина приподняла брови, удивлённо почесав затылок. — Полина. — Сучка, — Катерина усмехнулась, откидывая журнал на другую сторону кровати, — ну… что хотела? — Просто…       Ольгу оттолкнула медсестра, которая на каталке привезла завтрак специально для блондинки. Когда она увидела поднос с набитой едой, лицо резко побледнело, а во рту снова появился привкус рвоты. Молодая девушка в белом халате вальяжно виляла бедрами, подкатывая специально приготовленный пир для Катеньки. Мило улыбнулась ей, протянув нежно-голубые салфетки,и прошептав чуть хриплым голосом: — Доброе утро, Катя. Вот твой завтрак.       Кищук проглотила ком в горле, устало взглянув на девушку, в непонимании разведя руки. — Но я же съела вчера весь ужин. Почему… — Катенька, — медсестра наклонилась, покосившись на Олю, но понизела тембр, — ночью твой организм тратил калории, когда переваривал вчерашнюю гречку. Ну, а сейчас тебе нужно набраться энергии. Пожалуйста, будь добра.       И все также улыбаясь скрылась за дверью. Оля осторожно присела рядом с Катей, которая брезгливо осматривала свой завтрак. Три идеальных оладушка лежали друг на друга, а сверху виднелись небольшие ягодки, которые только добавляли красоты в эту картину. На другой тарелке, но уже чуть меньше по ширине лежало порезанное яблочко, с красным отливом, а правее стакан с чаем и долькой лимона. От всей этой красоты Серябкина невольно расскрыла рот. — Вау, да у тебя не завтрак, а целый шведский стол! А вот в нас по утрам запихивают овсянку на воде и стаканом испорченного какао.       Рвотный рефлекс стал все сильнее, и прикрыв рот рукой Катя проглотила все в себя. На глазах выступили слезы, но она незаметно их смахнула, потеряно оглядывая еду. Переварив слова Оли, она улыбчиво повернулась к ней. Сейчас шатенка показалась достаточно красивой, у нее были приятные очертания скул, розовые щёчки и глубокие карие глаза, как Кищук раньше не замечала ее? — Хочешь? — Но это же твой завтрак, ты разве не будешь?       Блондинка устало вздохнула. Наивная девочка, она все ещё ничего не поняла. Но вместо ответа молча подвинула тарелку к гостье, любезно отдавая вилку и ножик. Конечно, отказаться от такого пира было бы глупо и нелогично, поэтому Ольга за обе щеки уплетала спасение для Кати.       Кищук с замиранием сердца смотрела, как девушка кладет в рот новую порцию оладушек, тщательно прожевывая и спокойно, без всяких усилий прогалтывая. Оглядывала и не понимала, как люди могут так умеренно есть, даже не переживая о калориях и тошноте после, чтобы очистить организм. Ведь так правда легче, ты чувствуешь облегчение в области желудка, словно ничего и не было? Неужели, они этого не понимают?       Вся еда это сплошное десятиминутной наслаждение, которое совсем не приносит пользы. Мы наполняем желудки, чувствуем тяжесть, а затем идёт валяться на диване, попивая пиво и смотреть в ящик. В чем смысл? — Почему ты не ешь? — Внезапно спрашивает шатенка, выводя из своих мыслей голубоглазую. Она слегка дёргается, покрываясь лёгким румянцем. — Я не голодна, вчера много съела. — Опускает глаза вниз, рассматривая свои тощие пальцы и выпирающие косточки на руке. Какие красивые и прекрасные кисти, именно о таких она и мечтала всю свою жизнь.       В классе так седьмом она встала на весы, увидев цифру в шестьдесят восемь килограмм. Маленькая и глупая девочка перепугалась, бросилась гуглить разные диеты и искать упражнения, словно раньше не замечала своей полноты.       Все шло, словно по маслу, Катя сбрасывала от четырёх килограмм в неделю, каждый раз уменьшая порции и выбирая тип питания жёстче. Так дошло до голода, на котором она просидела успешные четыре дня, а дальше упала в обморок. Безжизненно, худое, но тот момент тело упало на кафельный пол в ванне, после того, как она вышла из душа. Сразу же начались походы по врачам, кормления с «ложечки», но ничего не помогало.       С мурашками по всему телу Кищук вспоминает первые дни в больнице, как мальчики тыкали в нее пальцем, называя дистрофиком. Она не хотела этого, у нее просто был свой идеал, к которому девочка стремилась. Это как смотреть, как ломается твоя мечта на две части.       Оля устало выдохнула, откинувшись на подушку девушки и обняв себя за живот. Подняв голубые глаза на тарелки они были полностью пусты, вот это голод. Только в кружке остался нетронутый чай, который Катя решила сделать своим завтраком. Там калорий пятнадцать, может двадцать и долька свежего лимона столько же. Достаточно неплохо и вроде как сытно.       Катя обхватила кружку тонкими пальцами, сделая из нее один глоток. Обожгла язык, но ей понравилось, этот пряный вкус… Давно не чувствовала его. — Так почему ты не ходишь в столовую?       Глупышка. — Для меня готовят отдельно и приносят в палату, там мне делать нечего. — Почему так? — Оля правда словно строила из себя глупую дурочку, что блондинку начало немного подбешивать. Она устало вздохнула, подняв левое запястье вверх, указывая на красную нить. — У меня расстройство пищевого поведения.       Ее лицо не показывало абсолютно никаких эмоций первую минуту. Затем опустила карие глаза куда-то в угол палаты, неуверенно почесав затылок. Ольга погрустнела, казалось, словно сообщили диагноз ей, а не блондинке. — Прости, — фыркнула шатенка, вставая с кровати девушки, — я зря съела твой завтрак. Зря, черт, черт, прости.       С этими словами, проговаривая их под нос она выбежала из палаты. Только Катерина спрыгнула с койки, перед этим поставив кружку горячего чая, ринулась за Серябкиной, как в глазах резко потемнело, и схватившись за ручку двери молча повисла на ней, приходя в себя.       Что ты натворила?       Опять отпугнула от себя человека, одним только словом. Теперь Оля будет ненавидеть себя за то, что съела ее «лекарство», будет избегать ее и больше не одаривать восхищенными взглядами в коридоре.       Постояв пару минут облокотившись на дверь, девушка наконец-то пришла в себя. Вышла из палаты, захлопывая за собой вход в ее комнатку. Яркий свет ударил прямо по глазам, и появилось небольшое головокружение. Сообразив что да как, ринулась в палату напротив, без стука заходя.       Брюнетка оглядывает зелёные яблоко, которое с интересом вертит в худеньких руках. Думает о том, что будет если желание съесть его все же возьмёт вверх. Живот противно урчит, убеждая, что самый лучший вариант это поскорей избавиться от него.       Полина имела такую же проблему как и Катя. Впалый живот, острые ключицы, тазобедренные кости, тонкие ноги, пижама на два размера больше... Были похожи, как две капли воды, имея при этом одинаковые болезни. Однажды даже какой-то симпатичный мальчик спросил не сестры ли они. А девчонки рассмеялась, ответив, что из родного у них только загоны в голове и по сей день.       Ненавидеть свое тело даже в худом и истощенном виде, наблюдая при этом жир везде, где только можно. Иногда даже казалось, что если взять самую толстую сардельку и подставить к хрупкому мизинцу — разницы не будет.       В то время Фаворскую впервые привезли сюда, Катерина заметила ее, когда девушка забыла закрыть дверь, и с таким же разочарованием в карих глазах с грустью копалась вилкой в тарелке. Не придав этому особого значение ушла, но через пару дней увидела, как брюнетка вертится у зеркала, разглядывая свой впалый животик с выпирающими ребрами.       Она п р е к р а с н а.       Первые мысли в голове были именно такие. Девочки смотрят друг на друга и видят в другом человеке идеала, даже не подозревая, что сами выглядят точно так же. — Полина, нужна помощь!       Брюнетка с радостью откидывает яблоко, понимая, что вернётся к нему ещё не скоро. — В какой палате лежит Оля? — Так, Оля, Ольга, Олечка, — она задумчиво отвела взгляд в потолок, вспоминая внешность девушки. Длинные, темные волосы, карие глаза, небольшие щёчки, припоминает ее, — а, точно. Я не спрашивала, но она вроде как из правого крыла.       Катя устало вздыхает. — Ты бесполезна. — Подкалывает подругу и удаляется из помещения соседки, слыша позади ее смех. Ни капельки не задело. Всегда подшучивают друг над другом, так что это в привычных вещах для обеих.       Блуждает по белому коридору, заглядывая в каждую открытую палату, но нет.       Не находит.       Возвращается в серую комнату, наблюдая, как медсестра забирает пустые тарелки. Светлана улыбается девушке, рукой подзывая ее к себе. Аккуратно и медленно подходит, ожидая похвал и подбадривающих слов в ее сторону. Так случается всегда, когда Катя съедает еду.       Вспоминает, когда эмоции взяли вверх и она опрокинула весь суп и салат на свою кровать, с истерикой забившись в угол. Ее воротило даже от банального запаха, который моментально овеявал всю палату, словно специально заставляя Катю зажимать нос. Тогда санитары забрали ее, буквально схватили под руки, притащив в кабинет психолога. Этот мужчина был очень добр к ней, но ни черта не помогал. Только мешал, Кищук заставляли посещать его каждый день, пока она не пошла напоправку. А точнее, пока она не стала хитрее, так будет правильнее.       Вычитала в интернете, как другие девушки прятали еду у себя в комнате, а потом выкидывали. Но блондинка иногда забывала про спрятанный шоколадный кекс, который убрала в комод с вещами недели две назад, а вспомнила, только после тухлого запаха в палате.       Это помогало, пока медсестры не начали сидеть и следить как она ест, но позже и это надоело.       Как же все достало. — Ты съела вчерашний ужин, честно, даже не думала, что осилишь и завтрак! Хорошие результаты, моя дорогая, — она приятно улыбнулась голубоглазой, а та только кивнула сама себе, — думаю, можно назначить тебе взвешивание на завтрашнее утро.       Катю передёрнуло.       Каждый такой день — словно ад для худощавой красотки. Приходится выпивать максимальное количество воды, подкладывать небольшие грузики в бюстгальтер, чтобы вес был больше. Удивительно, что врачи до сих пор не заметили эти маленькие уловки. — Завтра? Но, я же взвешивалась неделю назад! — Да, но я думаю за эти семь дней результат нас удивит! Ладненько, завтра я зайду за тобой, а ты отдыхай, набирайся сил.       Женщина испарилась за дверью быстрее, чем Катя успела возразить. — Черт!       Устало упала на кровать, прикрыв лицо руками. Ужасные мысли по поводу ее жизни снова осторожно окутывали разум, подлезая в самые тайные уголки мозга, выискивая информацию жёстче предыдущей. Эта девушка засела глубоко в груди, и не желает уходить. Звали эту беловолосую красавицу Ана, прекрасное Катино воображение.       В тяжёлые моменты, она всегда рядом с ней. Ложиться так близко, что Кищук чувствует ее дыхание у шеи, хрупкие руки и тонкие пальцы, которые проводят по ее талии, наклоняясь к уху. Шепчет, насколько блондинка прекрасна, что справляется со всем этим дерьмом, и не даёт себя в обиду. Обещает, каждый Чертов раз, что будет рядом и это оказывается так.       Понимает, что сходит с ума, что ей тут самое место, среди таких же.       Прикрывает глаза руками, тихо всхлипывая.       Поганое чувство. ***       Тонкими пальцами цепляет сигарету из новой пачки, зажимая ее между пухлых губ поджигая. Снова пробралась в курилку для рабочих, надеясь, что ее не найдут тут как всегда. Выдыхает едкий дым, вздыхая полной грудью запах весеннего ветра. Насколько прекрасная погода, но ведь ей нельзя даже находится на улице. Вдруг обморок или потеря сознания, рядом должны быть врачи, это одно из правил, на которое Екатерина плюет.       Смотрит на пепел, который аккуратно стряхивает под ноги. Улыбается сама себе, припоминая, как ругает ее брат, закупает эти самые сигареты и приносит любой сестричке, рассказывая свежие новости, которые происходят за пределами больницы. Как с усмешкой говорил про маму и отца, которые без нее себе места не находят. Все это заставляло чувствовать себя нужно, пока и он перестал приходить. Теперь пачки яда таскает ее подружка Лена, которая любезно представляется сестрой Кати у поста охраны, и почему-то всегда работает.       По телу разбегается холод цепляя за собой волну мурашек, заставляя Кищук обнять себя за плечи, слегка дернувшись от резкого холода. Апрельские вечера дают о себе знать. Не оборачиваясь чувствует горячее дыхание где-то возле затылка и тяжело вздохнув протягивает девушке косяк с травой. <      Пальцами перехватывает фильтр поднося к губам. Катя узнала этот запах приторно сладких духов, который несколько часов назад овеял всю ее палату. Этот аромат лесных ягод и цветов, которые вбились в голову не выходя из нее, как и эта шатенка. Выдыхает пару колечек плотного дыма, возвращая наркотик его владельцу. — Ты прости меня за то, что случилось утром, — хриплым голосом прошептала Оля, откашливаясь от неправильных слов, — точнее прости меня за такую реакцию. Мы все-таки в больнице и… Блять, я не умею извиняться. — Ничего страшного, я поняла. Все нормально.       Серябкина поддается чуть вперёд, заглядывая в лицо блондинке. В свете луны ее большие, впавшие голубые глаза казались ещё ярче, чем когда-либо, а скулы острее, словно ножи. Она выглядела как девчонка из фильма. Эти небрежные локоны светлых волос, слегка растрёпанных, но прекрасных, толстовка размера так на два больше и милый кулончик на шее. Будто вылезла из американских сериалов про подростков или каких-нибудь сумерек, которые Оля так любила смотреть в детстве.       Делает последний затяг, а шатенка наблюдает, как сигарета тлеет до фильтра. — Разве тут не запалят врачи? — Могут, — девушка кидает бычок в сторону, выдыхая никотин из своих легких, кивая сама себе, — мы тут ненадолго. Как ты вообще сюда зашла? — Полина. — Выплевывает Оля, усмехаясь этой болтовней брюнетки, которая докладывает чуть ли не все о своей подруге по несчастью. — Ну, Фаворская, — смеётся. Этот великолепный смех напоминает приятную мелодию, словно пение ранних весенних птичек на ветвях деревьев, — ты ее особо не слушай. Я то не знаю, что она про меня тебе рассказывает. — Только хорошее, не волнуйся, Кищук. — А, даже фамилию уже сказала, — хмыкает девушка, разворачиваясь всем телом, — может ты знаешь и где деньги лежат?       Оля мгновенно отводит взгляд к звёздам, делая задумчивый вид. Взгляд Кати проходит от ее шеи до кончика носа разглядывая шатенку в лунном свете. Темно-карие глаза, цвета шоколада сейчас выглядят намного ярче, словно два кристаллика, в которых отражаются целая вселенная. — В шкафу на третьей полке?       Кищук смеётся, прикрывая белоснежные зубки ладонью. — Не угадала, — отрицательно качает головой, прикрыв глаза, — на второй, между прочим.       Так забавно, что буквально несколько часов назад они проходили в коридоре, кидая бесчувственные взгляды в сторону друг друга, а сейчас уже курят один косяк на двоих и смеются с шуток. — Кстати, хотела спросить, — голубоглазая перебирает в руках край своей пижамы, не поднимая глаз, — можешь сходить завтра со мной на взвешивание? Просто, я очень боюсь и... — Конечно.       Перебирает девушку, мило улыбаясь. Естественно, упустить шанс и не побыть рядом с этой тихой девочкой из второй палаты? Ни за что в этой жизни. — Такое прекрасное звёздное небо, правда? — Оля задирает свой курносый нос, вытягивая руку вперёд и указательным пальцем указывая на самую яркую звезду, — смотри, если провести туда, то это похоже на созвездие малой медведицы. — Не вижу, — признается голубоглазая, продвигаясь ближе к подруге, и прищуривая один глаз пытается высмотреть порядок звёзд, — вау. Знаешь, я редко смотрела на небо. Ну, я не знала, что там можно действительно увидеть что-то красивое. — Звёзды, луна, ты… Что может быть прекрасней?       Дыхание сбивается, на щеках блондинки появляется лёгкий румянец, что незаметно в вечернее время. Улыбается сама себе, стараясь унять все теплые чувства в груди. Они же совсем незнакомы, чужие друг для друга люди, но к этой шатенке так тянет, словно магнит. Искра пробежала между ними, тогда, за завтраком, и которая не отпускает уже весь день. Хотя даже и не хочется, Кищук нравится присутствие Оли, и если раньше все люди, не считая Полину бесили ее, то Серябкина… Черт.       Аккуратно кладет голову на ее плечо прикрывая глаза. По телу снова пробегает очередная партия мурашек, а изо рта идёт небольшой холодок. Серябкина неуверенно обнимает ее одной рукой, боясь надавить на слабые косточки. Сидят так пару минут просто наслаждаясь тишиной и спокойствием, пока Катерина не отстраняется. — Почему я? — Два слова, а было все ясно, как солнечный день. Оля улыбается сама себе, облизывая нижнюю губу. — Я заметила тебя в коридорах, ты была такой таинственной незнакомкой, как в русских романах, понимаешь? И почему-то я решила, что обязана с тобой познакомиться. Понимаешь? — Кажется, понимаю…       Тяжело сглатывает, переводя взгляд на пухлые, блестящие губы, намазанные бальзамом. Интересно, какой у них вкус?       Проговаривает под нос ещё раз последнюю фразу, слегка поддаваясь вперёд. Сердце бешено стучит, словно готово вырваться из груди, и Катя на несколько минут даже забывает о своих проблемах, полностью растворяясь в вкусно-пахнущей шатенке.       Серябкина не теряет секунды и так же поддается вперёд, быстро взвешивая все за и против в голове, но наплевав на все аккуратно касается пальцами ее щеки, прикрывая глаза.       Сейчас это случиться и они станут больше, чем соседями по болезням. — Серябкина, Кищук! Что вы тут забыли?! — Девушки, словно пули отлетают друг от друга, потерянно оглядываясь. Никита Степанович встаёт между ними, и сведя брови к переносице, устало вздыхает, — быстро разошлись по палатам. Сейчас же!       И не успев даже пожелать друг другу сладких и спокойных снов разбегаются по разным секциям больницы, даже не пересекаясь на лестнице.       Катя заходит в палату, громко хлопая дверью и утыкается лицом в подушку тяжело всхлипывая. Слишком трудный день выдался, нужно отдохнуть. Завтра взвешивание, и все надежды только на поддержку шатенки.       Надеется, что не наступит на те же грабли.