Синяя ведьма

      В некотором мире, в некоторой стране под названием Фиор, в некотором граде стояла книжная лавка. Ни какая-нибудь знаменитая, ни захудалая. Обычная, в общем. И принадлежала она обычной, в общем, семье МакГарден: мать, отец, сын и дочь. Но давайте подробнее остановимся на девочке. Имя её было Леви. Откуда старший сын взял его в полтора года, никто не знал, но всем понравилось. Ребёнком она росла непоседливым, упрямым и добрым. С самого детства Леви была фантазёркой. Ей читали вслух, и эти истории моментально находили отражение в причудливых играх. А уж когда Леви научилась читать... Взяв в руки книгу, девочка навсегда была потеряна для людей. Посторонних. Брат никогда не скучал с ней: собирал из волшебного конструктора то замки для кукол, то магомобиль для них же, то ещё что-нибудь... Мальчику нравилось находить решения под запросы сестры, он любил мастерить, и родители не могли нарадоваться его таланту. Цена конструктора их не волновала, пока им играли дома, а соседские дети не завидовали. И не только дети. Беда пришла, откуда не ждали. Лавочников городка начали обирать залётные тёмные маги. МакГардены отказывались выкидывать в пустоту деньги, которые могли потратить на своих детей. И дорогой конструктор, замеченный алчным взглядом, сыграл с ними злую шутку. Одна бутылка масла. Одна спичка. Даже без магии. Много ли надо бумаге и дереву? Тогда Леви поняла, что люди такие же хрупкие, как книги. А ещё стала бояться огня. Девочку спасло две вещи: она опять зачиталась на заднем дворе, и на личных полках в задних комнатах лавки были магические книги. Магия манила её, как всё неизведанное. Она в тайне мечтала стать волшебницей, искать приключения и отгадывать всевозможные загадки. Магия же требует только упорства и воображения! С этим был порядок. В очередной раз придумывая "...способ воздействия на мир, который должен быть у каждого мага свой...", Леви долго не замечала нарастающий гул и треск. Она почувствовала жар, когда было уже поздно. Дом полыхал. Родители бились изнутри в запечатанные барьером окна и дверь. Брат пытался спастись через окно. Ужас погрузил девочку в оцепенение. Мама и папа были ей безумно дороги, но... братик... Он был только её, и ничто не смело отнимать то, что принадлежало ей. Ничто... В отчаянии она крикнула, придавая голосу неизвестную ей ранее силу, значимость, вес: "Луксор: Извлечение!" И потеряла сознание. ...Брат не выбрался живым из огненной ловушки. Но навсегда остался вместе с сестрой... Утром весь город шептался о трагической гибели семьи. И о том, что не платить опасно. Никто не хотел себе смерти, а детям - приюта. Где девочку все обходили стороной, как прокаженную. И не только потому, что боялись навлечь гнев новых теневых хозяев. Просто... Смотреть в её глаза было страшно. Цепкость взгляда переросла в бритвенную остроту, проницательность скакнула на неестественный уровень. Язык стал болезненно честен и ядовит. Общительность исчезла. Одно любопытство осталось. Леви стала прятаться в укромных углах, наблюдая за играми других детей, иногда листая толстый талмуд по теории магии, с которым никогда не расставалась. Она могла сутками молчать, но завидев драку - прекратить одним своим присутствием и парой фраз. Её ненавидели. За синие волосы, за ценную личную вещь, за асоциальное поведение, но больше всего - за то, что не смели ей противиться. Слов Леви на ветер не бросала - все её слова имели тот или иной вес: слово "Связь" не позволяло никому другому незаметно прикоснуться к бесценной книге, а просьба решить спор миром, подкреплённая взглядом, любого хулигана заставляла повиноваться. Драки она ненавидела. Особенно по пустякам. Потому, что хотела попросить прощения у брата за все их стычки... и не могла. Уже не сможет. И каждый раз, вспоминая это, она смотрела сквозь пространство и время, а её оппонент видел, как сквозь карие глаза девочки на него смотрят голубые глаза мертвеца. Её боялись. Леви не замечала. Ничто во внешнем мире не трогало её, а всё, что её не касалось, девочка предпочитала игнорировать. Зато она подолгу могла вести мысленный или даже вербальный диалог с братом, сущность которого Леви умудрилась в ту страшную ночь извлечь из материального мира и запечатать в себе. Она тысячи раз просила прощения за свою глупость, что не позволила подобрать другое слово для спасения, и эгоизм, который не давал ей отпустить Лукси на волю. Брат прощал её, ведь иначе девочка осталась бы совершенно одна. Леви не имела божества. Она предпочитала верить в добро напрямую, без посредника в виде религии. Но брату она практически молилась. Иногда она спрашивала: "Как там мама и папа? Они сердятся на меня?". На что Лукси отвечал: "Они не могут. Им должно быть спокойнее от того, что я остался с тобой. Они любят нас. Тебя. И никогда не осудят. Они подождут нас на той стороне..." За недостатком общения Леви стала воскрешать в памяти свои старые фантазии. Те, о которых раньше не говорила даже брату по ночам в их общей комнате, чтобы не обидеть. Те, в которых она имела другое имя, другую семью, жила в другом мире, где самая настоящая и обыденная магия является фантазией. Зато там существует книга из картинок - манга - вспомнила она странное слово, в истории которой можно было узнать привычный мир, окружавший её с детства. При определённой доле безумия, разумеется. Да, безумие её не миновало. Как известно, маги рано или поздно сходят с ума, сохраняя сдвиги по фазе, чаще всего, почти не влияющие на быт, на всю жизнь. Она и сходила. В тишине своего отчуждения (брат не в счет), маленькая Леви погружалась в свои фантазии - нет, воспоминания - до невозможной глубины, и уже не отделяла их от реальности. Теперь у неё было целых три жизни вместо одной: та, что предыдущая, та, что до пожара, и та, что ещё не свершилась. А может, уже и не свершится... Она еще подумает... Девочка была довольна и безмятежна - как ни крути, приятно знать, что тебя ждёт за поворотом. Но, что бы ни ждало, нельзя не готовиться. И она готовилась. Днём с жадностью поглощала любые доступные знания: математика, география, магия, законы - не важно! Ранним утром и вечером, когда никого нет, до потери пульса бегала вокруг двора приюта с перерывами на метание камней в дерево и растяжку. В дневные часы, которые большинство детей проводили на свежем воздухе, то есть, занимали площадку, девочка карабкалась на то самое дерево у дальней стены и то пыталась медитировать, собирая и удерживая как можно больше магии, чтобы растянуть резерв, то выплёскивала в простейших и безобидных словах, чтобы увеличить скорость восстановления. "Пособие по магии для начинающих", её бесценное сокровище, помогало с теорией, но больше Леви полагалась на воспоминания из обоих миров, которые становились всё более родными. Они тускнели со временем, но всё ещё были с ней. Были её. Но те, что не принадлежали этому миру, Леви старалась похоронить в глубине своего сознания и сердца, чтобы никто о них не узнал. Они только её. К девяти годам у Леви окончательно оформились моральные принципы и жизненное кредо. Благодаря постоянным увещеваниям Луксора, она разучилась себя ненавидеть. Просто потому, что это разрушало. Леви уяснила для себя, что является очень гордым и жадным человеком, особенно в вопросе обладания чем-либо. Она не принимала обладания наполовину: либо что-то принадлежит тебе, либо нет. То же самое девочка переносила на отношения. Она бы не признала мимолётную дружбу приютских детей, даже если бы предложили. Просто не понимала, зачем называть кого-то другом, чтобы через пол-года разойтись по разным семьям (да, иногда детей усыновляли) и никогда не встретиться? Какой смысл? А если на день? На час, проведённый на одной площадке? Она не считала это дружбой. Она не видела в этом удовольствия. Её привязанности были абсолютны. Поэтому она не привязывалась ни к кому и ни к чему в приюте. Она знала свой путь. И всем сердцем стремилась к месту и людям, что станут частью её жизни, нет, самой жизнью! Её семьёй. Уж с чем точно проблем не возникнет при вступлении - слово "семья" в искореженном, но гармоничном мире Леви было священным. Она готовилась. Она ждала подходящего возраста и удобного случая. И дождалась. В качестве подарка на день рождения любой воспитанник приюта получал скромную сумму денег. Одна новая вещь, не шикарная, но приличная. Или один билет на поезд до - слава всему сущему! - недалёкого города. Сердце, казалось, отстукивало цветочное название азбукой Морзе на всех ныне известных Леви языках (а таких набралось уже три!). Магнолия. Магнолия. Магнолия! Простенький, сшитый из обрезков крепкой ткани заплечный мешок на верёвочках. Книга, деньги, немногие личные вещи, документ, удостоверяющий личность девочки. Земля с пепелищем была продана почти за бесценок, чтобы оплатить проживание в приюте до тринадцати лет, так что на неё документов не было. Как и эмоций по этому поводу. Всё, что было в том доме, Леви уносила с собой в воспоминаниях. Отдельным пунктом списка шла заточка, сделанная из сломанного кухонного ножа. За голенище ботинка. Вокзал. Билет. Электричка. Самая ранняя - так дешевле. Гудок. Самый красивый рассвет в короткой жизни. Хорошее начало. Магнолия. Магнолия. Магнолия! Жди меня. Я скоро.