Starset - Unbecoming Eyes in the dead still water Tried but it pushed back harder Cauterized and atrophied This is my unbecoming Knives in the backs of martyrs Lives in the burning fodder Cauterized and atrophied This is my unbecoming
Для Питера следующие пару дней были, как в тумане. Навязчивая идея о том, чтобы снова наведаться к Ванде, не давала покоя. Мальчишка не мог спать и есть спокойно, каждую секунду мысленно возвращаясь к этому. Из простой мысли желание узнать ответы на свои вопросы переросло в настоящую потребность. Манию. Ломку. Ведь… черт. Свалившись на пол с кровати, Паркер сжал голову руками и тихо завыл, как бешеный зверь. Да что уж там, он действительно сходил с ума. Ведь в голове было столько вопросов, столько пробелов, которые так сильно, до дрожи в кончиках пальцев, хотелось заполнить. Это было слишком, сильно много, тяжело, невыносимо. Подросток буквально с ума сходил от мысли, что, стоит ему прийти к ведьме — он получит ответы на все свои вопросы. Полностью. Вообще все-все-все… Это было сродни чувству эйфории, но когда ты ещё только думаешь о предстоящей дозе, представляешь ощущения и кайф, что вот-вот заструится по коже, когда волоски становятся дыбом и ты наконец хочешь пустить холодную тонкую иглу под кожу — но она выпадает из дрожащих рук. Предвкушение. Смешанное с яростью и жжением в крови от невозможности прочувствовать всё прямо сейчас. Убивающе прекрасное чувство. Наслаждение на лезвии ножа. Именно так сейчас чувствовал себя Питер. Ответить на все, что мучает его изнутри, стало своеобразной «идеей фикс». Более того, это также было якорем. Думая о том, что скоро все встанет на свои места, парень держался, чтобы не сорваться. Не впасть в темноту снова. Он пережил за эти месяцы слишком многое, чтобы ещё хоть что-то в его жизни могло казаться нормальным. А это желание, потребность, — единственная ниточка, что ещё сплетает все его естество воедино.I lost myself into the night And I flew higher
Но была одна небольшая проблемка. Мэй. О ней-то подросток не подумал, когда планировал свой очередной побег. О том, чтобы женщина отпустила его просто так, даже и речи не шло. После всех недавних событий, тетя чуть ли не в туалет его за ручку водит, почти что не отпускает гулять самого и вообще контролирует каждый шаг. Поэтому самого Мэй племянника не отпустит. С ним тоже не пойдет — подросток был уверен в этом, — так как даже она, видимо, почувствовала связь между ведьмой и похищением Паркера. Поэтому остаётся единственный вариант — сбежать. Но, как же, черт возьми, он это сделает, если его контролируют почти что гребаных двадцать пять часов в сутки? Нужно было выждать подходящий момент. Когда тети не будет дома достаточно длительное время, чтобы он успел скрыться из города. В идеале — ещё и вернуться обратно. Но мальчишка понимал, что это нереально. И от этого снова хотелось выть, ибо безысходность и бездействие сейчас казались самым ужасным, что только можно было придумать. Так, что Паркер буквально чувствовал, как бурлящая от предвкушения кровь застывает в жилах. Так же, как застывает вся его жизнь.Than I had ever But I still felt small
От этого дни текли медленнее. От Стива больше не было ничего слышно. Баки тоже не появлялся. Подросток чувствовал себя парализованным и бесполезным. Лёгкое, временное облегчение приносила лишь луна — она буквально питала парня силами, когда тот долгими бессонными ночами сидел на крыше, собирая себя по частям. *** Возможность предстала случайно. Утром, после очередной бессонной ночи, Питер спустился вниз довольно рано. Остановившись на лестнице, он услышал, что Мэй уже не спала и говорила с кем-то по телефону. — Я не знаю… Я все понимаю, конечно, но я не могу оставлять его на целые сутки! — оправдывалась женщина. По заломанным пальцам и беспорядочным шагам по кухне, было видно, что тетя нервничала. Ответа с телефона слышно не было. — Я понимаю, что это внештатная ситуация, да, дело не в оплате… Хорошо, я подумаю. Сообщу вам вечером. До свидания. Не долго думая, малыш спустился вниз и кашлянул, привлекая внимание. — Ох, милый, ты проснулся? Я тебя разбудила? — Нет, все нормально. Мне захотелось пить, — отозвался подросток, проходя к столу. — А… кто звонил? — Стейси, главврач больницы, просила выйти завтра на дежурство. На сутки… Глаза Паркера вспыхнули огнем, услышав это. Неужели… неужели, ему может так повезти? — Так это же отлично! — воскликнул парень и тут же стушевался под хмурым взглядом тети. Нужно было исправлять ситуацию, пока она ни о чем не догадалась: — Ам, ну, в смысле, ты сможешь же так больше заработать, и потом не брать смены так часто… — Хм, возможно, ты и прав, но я не могу оставить тебя одного так надолго. — Да брось, Мэй! Что со мной может случиться? Это же всего сутки… — старался парень, смотря тете в глаза. Сейчас нужно было быть максимально уверенным и непринуждённым. — Тем более, ты всегда можешь позвонить мне. — Ну я не знаю, — ответила женщина, задумчиво потерев переносицу. — Все будет хорошо, я обещаю, — он решил использовать свой последний аргумент. — Если что-то случится, я позвоню Алексу. — Ну хорошо. Но, молодой человек, если вы только попробуете не брать трубку… — Все, все, Мэй, я понял, — племянник поднял руки в примирительном жесте и постарался уверенно улыбнуться. — Сдаюсь. *** К вечеру Паркер уже не находил себе места. Он успел собрать рюкзак, взяв лишь самое необходимое: ножик, фонарик и воду. Хотя, в прошлый раз ему это не помогло… Нервно усмехнувшись, ребенок сел на пол и положил голову на колени. Его сейчас душило такое сильное чувство дежа вю, что холодный пот собирался на кромке волос на затылке. Ему было страшно, да. Но, больше того, было любопытно. Неужели, ещё немного, и он узнает всю правду?I clipped my wings and fell from flight To open water
План мальчишки был довольно прост: рано утром, когда тетя уже уйдет на дежурство, позавтракать и отправляться в путь; найти автобусную остановку в нескольких километрах от поселения, доехать как можно ближе к тому загадочному лесу тире полю. И там уже найти дом Ванды. Звучало предельно просто и одновременно чертовски сложно. Но для начала нужно было заставить себя заснуть. Ему понадобится много сил завтра, тем более, если он будет добираться домой пешком. Голова уже начинала болеть от мыслей и переживаний, поэтому мальчишка пошел путем наименьшего сопротивления: стащил у Мэй таблетку успокоительного со снотворным эффектом. Это помогло, и стоило голове Паркера коснуться подушки, как его начало рубить. Теперь, главное — не проспать. *** — Тони! Питер, подрываясь с кровати, кричит до боли знакомое имя. Тело подростка трясло, глаза, опухшие от слез, болели, а горло саднило от громкого крика. Он не знал, что произошло, где он и кто. Лишь тупо пялился на окно и, как он сам осознал позже, держал ладонь на щеке — где горело чужое прикосновение. Чтобы прийти в себя понадобилось довольно много времени. Питер дома, в своей комнате, он спал. Значит… это просто был сон? Сердце мальчишки билось слишком быстро, а в голове была пустота. Сон… А что ему, собственно, снилось? Весь ужас был в том, что Паркер не помнил. Ну, от слова совсем. Были лишь остаточные ощущения чего-то жуткого и темного, звериного. И больше ничего. Ах да, его кто-то трогал. Он был уверен в этом, так как правая щека все ещё горела. Парень не помнил, ни кто, ни как, но факт оставался фактом. Он просто знал. А ещё… Он кричал имя Тони. Блять.And floated farther Away from myself
Было раннее утро, солнце ещё еле заметно касалось корней деревьев, а в целом было темно и туманно. Обняв себя двумя руками, мальчишка встал и босыми ногами пошлепал к окну. Открытому. Чувство паники било внутри, заставляя зубы стучать. «А закрывал ли я его?» Подросток не помнил. Он подошёл к окну и тупо уставился на лес. Внутреннее чутье подсказывало — за ним наблюдают. Из комнаты Паркер решился выйти только через три часа. Все это время он сидел на полу и смотрел в стену. Под открытым окном, пока комната не наполнилась солнечным светом, растворяя в душе подростка густой панический страх. Но чувство реальности этого ужасающего сна было не просто навеяно фантазией и мыслями — в подтверждение, на щеке проступила явная такая царапина. От когтей. И вряд ли мальчишка поцарапал себя сам. *** Стоило спуститься вниз, как все планы и надежды рухнули с противным скрипом — Мэй была дома. — Молодой человек, а куда это вы собрались? — окинув подозрительным взглядом подростка, который был одет и держал на спине рюкзак, спросила женщина. — М-мэй? Ээ… я… — растерянно залепетал парень, бегая глазами по комнате. В голове набатом стучала паника. — Да та-а-к, прогуляться решил. Не спалось и вот… А ты почему дома? Наверное, это звучало грубовато, но Питер не мог ничего поделать с собой. Тетя не должна была остаться дома, нет, только не сейчас! — У меня появилось более важное дело, — гордо произнесла тетя и самодовольно добавила: — Сейчас мы с тобой пойдем к психологу! — Ч-что? К кому? — мальчишка вскрикнул от шока, не замечая, как уронил рюкзак. — Психологу. Я решила, что тебе это нужно. После всего пережитого, — буднично ответила женщина, наливая себе ромашковый чай. — Ты решила? М-мэй, я, конечно, все понимаю, но не кажется ли тебе, что это слишком? — ребенок смотрел на нее широко раскрытыми глазами и даже начал слегка размахивать дрожащими руками. — Разве это не мое дело?And I swam in the wakes of imposters Just to feel what it's like to pretend
— Конечно же нет. Это наше дело. А так, как я за тебя отвечаю, я лучше знаю, что тебе лучше. — Но почему ты не спросила меня? Разве мое мнение не имеет значения? — потерянно пискнул он. — Нет, — просто ответила тетя, приводя этим племянника в ступор. Он замолчал, просто смотря на родного человека, который сейчас растаптывает все теплое, что было в его душе. — Ты ещё ребенок, Питер. Ты бы не смог принять сейчас правильное решение. Ты можешь думать, что хочешь, но я хочу, чтобы ты рос норма… гм, здоровым человеком… Будто бы пощёчина.There's no dreams in the waves only monsters And the monsters are my only friends
… — поэтому, ты должен слушать меня. Мистер Одри профессионал. Он поможет тебе забыть обо всем произошедшем. И мне не придется больше просыпаться от твоих ночных криков и кошмаров. Ещё одна пощёчина. Паркеру стало больнее, чем если бы его били на самом деле. Он не знал, за что тетя так с ним. Почему ведёт себя так, будто бы Питер ничто? Никто? Будто он лишь ненормальный больной ребенок, нуждающийся в том, чтобы кто-то вправил ему мозги? Возможно, так и было на самом деле. Но, разве, родные люди не должны всегда быть на твоей стороне? Любить и принимать таким, какой ты есть? «Ты слишком многого хочешь, Паркер…» Слезы падали, цепляясь за ресницы. Он вдруг понял для себя, что сейчас тетя считает его лишь обузой, проблемой, которую нужно исправить. А то, что он столько времени заботился о Мэй и был рядом, когда помощь была нужна ей… это ничего.They're all that I was And never could be
И нет, Питер не будет заставлять ее так напрягаться. Больше нет. Мальчишка делает пару шагов назад, разворачивается, последний раз смотрит на тетю, которая, не замечая ничего, продолжает разглагольствования о том, какой этот психолог распрекрасный, и просто выбегает из дома. Даже не хлопая дверью, тихо, но быстро. Бежит как можно дальше, глотая липкие горькие слезы и просто тихо воет. От боли, обиды, сжимающей грудную клетку. От того, что этим своим побегом остаётся теперь на самом деле один. Хотя, если так подумать, была ли Мэй когда-то тут для него? Или только делала вид? *** Когда подъезжает автобус, Питер ещё в сотне метров от остановки. Собирая последние силы, он добежал, задыхаясь, и заскочил в него в последний момент. Понимание, что так и оставил рюкзак дома, заставляет чертыхнуться. Благо, в кармане джинс есть парочка смятых купюр. И на том спасибо. Сиденье мягкое, но кожаная обивка горячая от палящего солнца. Паркер устроился, морщась, и прикрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание. Это тяжело, учитывая, что бег и слезы буквально разодрали ему горло. Но эта боль приятная, ибо она перекрывает мысли, оставляя внутри лишь спасительную пустоту. Питер растерян, он не знает, что делать, и как жить дальше. Да черт, даже то, где ему сегодня переночевать, становится вопросом. Единственная четкая мысль, которая окутывает его мозг, это потребность найти ведьму. Узнать все. И это последний якорь что цепляет его сейчас. *** Кто-то пихает его в плечо, и Паркер понимает, что вырубился. Солнце стоит уже высоко в зените, значит, что проспал он минимум часа два. К счастью, его толкнули на очередной остановке, иначе он бы проспал. До нужного места они ехали ещё минут двадцать. Питер вышел, потягиваясь и даже немного улыбается от хруста косточек. Удивительно, но ему стало немного легче. Будто бы тяжёлый груз сдвинули с плеч. Нет, он все ещё там, но давит уже не так сильно. Мэй здорова. Ну, по крайней мере, подросток сделал все возможное, чтобы это стало таковым. Она снова говорит и приступы невроза стали редкостью. Так же, у нее теперь есть Алекс. Хороший мужик, который сможет о ней позаботиться. Это значит, что Питер ей больше не нужен. По крайней мере, больше не необходим. Без него будет легче, проще. Мэй справится, он уверен. Идти по полю было тяжело. Солнце припекало, от чего и без того тяжёлая голова подростка начала болеть. Но мальчишка продолжал уверенно пробираться сквозь высокую жёсткую траву, то и дело вдыхая приятный, терпковатый аромат ростков овса и непослушного бурьяна. Поле было заброшенным, поэтому в округе было тихо. Так, что парень слышал, как стучат его виски и буквально чувствовал, как горячее небесное светило посылает жар по его крови. Чтобы не отключиться, Питер держал в голове примерное расположение дома ведьмы — не сказать, что он досконально запомнил дорогу. Но он надеялся лишь на то, что Ванда знает о его прибытии. И, главное, позволит найти себя. Через время перед Паркером раскинулся густой хвойный лес, что означало, что он на правильном пути — и это не могло не радовать. Но в темном, многолетнем лесу было сложнее ориентироваться. Мальчишка полуприкрыл глаза, втягивая в себя свежий, еловый запах с нотками мха и шел, надеясь, что в тени и относительной прохладе леса пульсация в его голове утихнет. Он почти что не смотрел на дорогу, лишь шел вперед, отдавшись своим ощущениям и инстинктам. Но домика все не было и не было, хоть солнце уже и начало крениться к горизонту. Питер топил в себе лёгкие волны страха и паники, но, все же, с каждым шагом усталость, истощение и сомнения брали верх, не давая ребенку нормально сосредоточиться. Подросток не хотел сдаваться, ведь, в конце концов, он должен быть сильным! Он докажет, что достоин найти ведьму, достоин ответов на свои вопросы! Даже несмотря на то, что сил почти что не осталось… В конце концов, ноги подкосились, и он, не выдержав, просто осел на прохладную землю, прижавшись спиной к стволу ели и прикрыл глаза. Сознание начало медленно покидать разум, и Паркер, пока ещё мог, успел лишь чертыхнуться, что не позавтракал сегодня. Силы ему уж точно бы пригодились. Чтобы не чувствовать весь этот яд в груди сейчас. Не разочаровываться в себе ещё больше… — Помоги мне… прошу… — заплетающимся языком, еле слышно прошептал он, прежде чем поддаться темноте. *** На этот раз пробуждение было более приятным. Не было ощущения, что голова сейчас расплавится или же он просто подавится своим сухим языком. По ощущениям, он лежал на чем-то мягком и удобном, а воздух приятно окутывал своей прохладой. Правда, внутри была такая пустота и неопределенность, что все ранние событие не казались просто сном. Веки открылись тяжело, но приятная темнота успокаивала. Вообще все казалось каким-то нереальным, лёгким, и лишь напряжение в ногах давало понять, что он не спит. — Почему ты ещё жив? Мальчишка вздрогнул, дернувшись всем телом и, конечно же, свалился на пол, больно приложившись затылком. Но и это не остановило Питера от того, чтобы испуганно попятиться назад, врезаясь спиной в стену и сжав руками свои колени. — К-кто вы? — Ох, малыш, ты знаешь, кто я, - раздалось спокойным женским голосом, немного лукаво. Мальчишка замотал головой по сторонам, но источника голоса не видел. — Ты сам меня искал. В голове щелкнуло. — В-ванда? — стоило подростку произнести имя ведьмы, как из тени показался хрупкий силуэт девушки. Лица видно не было, но стало не так страшно, так как он был уже не один. — Да, Питер. Ты вернулся, — ответила ведьма и, наконец, вышла из тени. Одета она была в неизменную красную накидку поверх лёгкого черного платья и высокие кожаные сапоги. Красивые красные локоны и неизменная лукавая улыбка делали ее такой, какой парень видел Ванду в прошлый раз. Но, несмотря на это, внутри, почему-то, набатом стучало сердце. — Почему? Такой простой вопрос… но Питер не знал, что ответить. Вроде бы, все очевидно. Но имеет ли он право сейчас просто вывалить на это милую, невинную девушку свои вопросы, а потом снова уйти в закат? Шумно выдыхая, подросток окинул ведьму более внимательным взглядом. В голове сразу же всплыли воспоминания о том, о чем мальчишка не задумывался уже давно. Не вспоминал. Ванда… это же она, сестра Наташи. Та самая, что обрекла Тони на вечные страдания. Вселила забвение в души людей. Лишила Старка самого главного. «Не такая уж она и невинная» — подсказал внутренний голос, от чего ребенок поморщился. Ведьма, будто бы читая его мысли, усмехнулась и просто добавила: — Он рассказал тебе, да? — Да. Паркер не знал, что ещё сказать. Девушка, скорее всего, догадывалась, что теперь-то подросток не питал к ней теплых чувств. С другой стороны, благодаря ей, Мэй поправилась. Ведь именно она рассказала Паркерам про чудо цветок. Питеру стало тяжело от этой неопределенности, но, в конце концов, сейчас ему нужна помощь. Поэтому ненависть и обиды стоит засунуть куда подальше. — Мне нужны ответы, — честно произнес парень и посмотрел Ванде в глаза. — Я знаю, — простой ответ. — Но тогда ответь и на мой вопрос. Почему ты ещё жив? Питер непонимающе уставился на девушку. Жив? «Я столько раз уже мог сдохнуть, что теперь даже не знаю, о чем она конкретно» — усмехнулся мальчишка. — О чем вы? — Почему он отпустил тебя? Ты должен был умереть, — видимо, заметив шок на лице подростка, ведьма добавила: — Ты оттолкнул свою пару, Питер. Такое не прощают. Он должен был убить тебя!Eyes in the dead still water Tried but it pushed back harder
Подросток замер, как громом поражённый. Он вспомнил, как зверь говорил ему это. Но не отнёсся к этому с должной серьезностью тогда. Видимо, зря? — Стоп-стоп-стоп, подождите, я ничего не понимаю! Объясните мне, пожалуйста. Что происходит? Что это за «пара» такая? О чем вы вообще? — Пара — это истинная половинка чьей-то души. Самый близкий и родной человек. — Эм, а разве наши души не целые изначально? — непонимающе спросил Питер. — Внутренний зверь Тони — это волк. А у них все немного сложнее, чем у людей. И нет, ребёнок. Не всем в нашем мире везёт родиться «целым». — Что это значит? — Подумай сам, ты можешь назвать себя полноценным счастливым человеком? — казалось бы, простой вопрос, но мальчишка пораженно замолчал. Хотел было ответить, но слова просто не хотели слетать с языка. — Я так и думала. С самого детства ты живешь, окружённый утратами и горем. Душа — это то, что даёт человеку надежду. Что помогает держаться в трудную минуту. Но иногда она не выдерживает — разбивается на сотни маленьких осколков. И с каждой новой потерей теряется очередной осколок души. Часть самого себя. Раны заживают со временем, а душа нет.Cauterized and atrophied This is my unbecoming
— Ох… — только и смог выдать ребёнок. — Хоть вселенная и довольно жестокая штука, все в ней стремится к равновесию. И справедливости. Поэтому и появились родственные души. — Но как это связано с нами? И с тем, что Тони… волк? — Ты терял слишком многих в своей жизни, Питер. И ты это знаешь. Ты не чувствуешь себя счастливым, полноценным — тем более. Что это, если не признак того, что ты потерял часть себя? Необходимую часть? — казалось, что ведьма смотрела ему прямо в душу. — А Старк? Он тоже лишился слишком многого, был разбит бесчисленное количество раз. Остался полностью один… Разве это не показывает, что ваши души разделены пополам? И стремятся друг к другу, чтобы снова стать чем-то целым? Питер молчал, ибо возразить не мог. Он давно чувствовал, что лишился в своей жизни чего-то важного. Что он не такой, как все. Так что, это многое объясняет. — Родственные души, это самое редкое явление во всей вселенной. Лишь единицы за всю историю существования людей могли найти ее. Это дар, самый ценный и щедрый. Родная душа всегда поймёт тебя, поддержит. Никогда не отвернётся. Она не бросит, будет рядом всегда, что бы с тобой не случилось, кем бы ты ни был. Независимо от твоего материального положения или же внешности. Это просто самый родной человек, часть твоей души. Даже ваши чувства и эмоции разделены пополам, и когда одному плохо — второй это чувствует. Тот, кто понимает, кто может стать нужнее, чем воздух.Knives in the backs of martyrs Lives in the burning fodder
Питер слушал, но поверить не мог. Неужели у него действительно был тот, кто предназначен ему судьбой? Родной человек, тот, кто бы любил и не бросил? Нет, разве он заслуживает этого? Простой несуразный мальчишка… В любом случае, он сам лишил себя этого. Когда ушёл. — У волков немного другая иерархия, — продолжила ведьма. — Пары у них, это более частое явление, нежели у людей. А все потому, что волки умеют любить сильнее. Они влюбляются раз и навсегда. И никогда не изменяют, или не бросают свою пару. Они жизнь за неё готовы отдать, и это у них на уровне инстинктов. А теперь представь просто, какой сильной была бы ваша связь, объединяя в себе самые чистые человеческие и волчьи чувства? Какой глубокой и нерушимой? По щеке мальчишки скатилась одинокая слеза. Он старался не думать о том, чего лишил себя. Старался не верить. Но внутри трясло так сильно, что кончики пальцев дрожали. — П-почему он должен был убить меня? — дрожащим голосом прошептал парень. — Потому, что ты оттолкнул пару. Это хуже, чем предательство; страшнее, чем убийство. Ты пошёл против природы. За это вселенная наказывает. Ты должен был умереть от рук своей отвергнутой пары. Ведь две половинки одного целого не могут существовать друг без друга. Он бы убил тебя, после чего и сам бы погиб с горя. Равновесие, не забывай…Cauterized and atrophied This is my unbecoming
Паркер не ответил. Он лишь обнял свои колени руками и мелко затрясся. Шок, смятение, боль, тоска. Эти чувства не были новыми. Все это он ощущал, когда смотрел в глаза зверю в прошлое полнолуние. Только теперь он, наконец, понимает природу этих чувств. Их глубину. Тяжесть. Заметив обреченность и печаль мальчишки, а также его бледность и слабость, Ванда произнесла: — Пойдем, тебе нужно поесть. Понимая, что это был не вопрос, подросток поднялся на ноги и, борясь со слабостью в теле, пошлепал босыми ногами за ведьмой. Дом ее был просторным и светлым, но, как Паркер и представлял, то и дело в глаза бросались какие-то пучки трав, амулеты, кора деревьев и прочие магические атрибуты. В доме стоял запах леса, земляники и мяты. На кухне был все тот же большой круглый стол, покрытый тяжёлой бордовой скатертью, за который мальчишка уселся. Перед ним сразу же появилась кружка чего-то похожего на чай и ароматный пирог с лесными ягодами и орехами. Во рту Питера начала скапливаться слюна, но начать есть он не решался — все-таки, инстинкт самосохранения в нем ещё не окончательно сдох. — Не бойся, не отравлено, — ответила девушка и, тоже села за стол, сделала глоток дымящейся жидкости и ободряюще улыбнулась. Питер, решив, раз он хочет чего-то добиться, будет примерным гостем. Поэтому мальчишка послушно сделал глоток, отмечая, что это что-то довольно приятное на вкус. Ванда молча отрезала ему кусок пирога и Питер, будучи очень голодным, откусил большой кусок, торопливо жуя его. — С-спафибо, вкуфно. — Я рада, — улыбнулась ведьма, но после этого ее лицо стало серьезным. Она добавила: — Ну, а теперь рассказывай. Питер замер, смотря куда-то под стол. Он хотел сказать так много, задать вопросы, но сейчас слова будто бы разбегались, и схватить нужную мысль было сложно. Выдыхая, подросток прикрыл глаза в попытке сосредоточиться. Так было проще… Паркер снова мысленно перенёсся в то время, когда был со зверем. Вроде бы мужчина рассказал ему многое, но совершенно точно недостаточно. Поэтому сейчас ребенок пытался понять, где именно пробелы во всей этой истории. Конечно же, начинать постепенно, с наводящих вопросов, это не про Питера. Если в омут, так с головой: — Что было с Тони после того, как в-вы заколдовали его? Когда все забыли, а он оказался заперт в замке? В-все эти годы… — голос дрожал, ибо парень неволей снова погружался во все это, буквально своей кожей ощущая реальный вес своих слов. Реальность того, что именно Тони мог пережить… — Можешь на «ты», это во-первых, — голос Ванды звучал холоднее, но, при этом, немного удивлённо. — Неужели он не рассказал тебе? Я думала, что Тони сразу же начнет жаловаться, какой он бедный и несчастный, чтобы получить твое расположение. Ну, или жалость, как минимум. Питер с трудом сдержал в себе волну неприязни по отношению к ведьме. Она обрела Старка на вечные страдания, а теперь ещё и смеётся с этого! — Он рассказал только то, что провел около двухсот лет в замке. Сам. Один. Благодаря тебе, — не особо вежливо хмыкнул парень. — Поэтому, пожалуйста, ответь на мой вопрос. — Он защищал цветок, — просто ответила ведьма. — Защищал? — Да. Каждое полнолуние кто-то пытался сорвать его. А Тони, имея возможности выйти из замка только когда полная луна освещает землю, должен был охранять цветок. — Н-но… Зачем? — это был единственный вопрос, возникший в голове подростка. Зачем было Тони пытаться отбить цветок из чужих лап? Почему он продолжал делать это, вместо того, чтобы сбегать с леса хоть на время, чувствуя себя человеком? — Для того, чтобы не умереть. Тони и цветок связаны. Потеряв семь цветков папоротника, сердце Старка перестанет биться. — Ч-что? — тонким из-за шока голосом вскрикнул мальчишка, не заметив, как пролил горячий чай на свои штаны. — Он и об этом промолчал? О чем вы вообще разговаривали, Питер? — искренне удивилась девушка. — Я не поверю, что ты ничего не спрашивал у него. В этот момент Паркеру стало стыдно. Мальчишка опустил взгляд, с неподдельным интересом рассматривая ложечку в чашке. Да, он пробыл в замке два месяца. Он видел Тони чуть ли не каждый чертов день, но не удосужился спросить даже это! Мужчина бы ответил, ребенок в этом не сомневался. Но это даже не попытался… Говорил о своих проблемах, о себе, лишь изредка слушая Тони. — Я н-не спрашивал, — ответил он, чувствуя, как щеки заливает румянцем. Но через секунду в лёгких исчез весь воздух, а зрачки парня резко расширились — до него, наконец, дошел смысл сказанных Вандой слов. — То есть как, умрет? Почему? «Она же шутит, ведь так?» — Это его плата за то, что погибла моя сестра, — после большой паузы, во время которой ведьма молча сверлила парня взглядом, ответ, все-таки, прозвучал. Взгляд девушки стал холоднее, а слова перестали излучать мягкость и понимание — видно было, что она так и не смогла смириться со смертью Наташи. — За всю свою жизнь Тони никого не любил. Родители не в счёт. Он был законченным эгоистом, эдаким плейбоем, гением и «первопроходцем» девятнадцатого века. Ничего, кроме славы и признания его не волновало. Такие светлые чувства, как любовь и сострадание не были ему знакомы. Да и зачем, если у тебя есть деньги, а вокруг всегда толпы тех, кто могут согреть твое ложе? — невесело улыбнулась Ванда, а в ее глазах сверкнул красноватый огонек. — Поэтому он воспользовался Наташей и, получив желаемое, выкинул ее из своей жизни, как поломанную устаревшую игрушку. Такое не прощают, Питер! — Но он же не знал! — возразил подросток. Он не думал, что когда-нибудь будет защищать того, кто пытался его убить, но слова сами рвались наружу. — Он не знал, что твоя сестра была беременна. Я уверен, что Тони не поступил бы так, если бы она сказала ему. — Сейчас я признаю, что Наташа тоже была виновата. Что скрыла правду, не сказала. Но она не хотела быть обузой, как ты не понимаешь? Старк не из тех, кто стал был примерным отцом и семьянином. Питер не знал, что ответить. Ванда была права, тогда Тони явно не горел желанием менять подгузники и приносить кому-то кофе по утрам. — Н-но, разве он заслужил такого жестокого наказания? Это… это хуже смерти! — выкрикнул Питер, не замечая, как сильно завелся, защищая его. — Тогда я считала, что смерть слишком лёгкое наказание для него. За всю ту боль, те смерти, причиной которых является он, — угрожающее пламя снова мелькнуло в глазах ведьмы, но она взяла себя в руки. — Мое наказание было не просто нацеленно отомстить ему. Как бы сильно не разбила тогда боль от утраты единственного родного человека, я не могла слепо поддаваться эмоциям. Я ведьма, и на мне лежит ответственность. Поэтому, я наложила на него такое бремя, которое давало ему шанс побороть свои пороки. Спастись. — Что ты имеешь ввиду? — Он не умел любить. Не ценил того, что имел. — Поэтому ты облачило его в тело зверя? — догадался мальчишка, широко распахнув глаза. Он почувствовал прилив воодушевления от того, что некоторые пазлы в голове начали собираться в картинку. — Потому, что душа его ранее была темной, а облик прекрасным? Да? И ты решила наказать его, изменив все? Сделав его ужасным снаружи, чтобы никто и не хотел узнавать его настоящего? — Да, Питер. Меня радует то, что ты начинаешь понимать. Так будет легче, — девушка подлила им чай, делая вид, что они просто приятно беседуют. — Но, небольшая поправка. Не я его обратила зверем. Я просто наложила на него заклинание, которое сделало его облик соответствующим душе. Он сам облачил себя волком. Ужасным зверем. Вся его грязь и пороки сделали его таким. Питер молчал, медленно переваривая информацию. Он не думал, что Тони сам предопределил свою судьбу так. С другой стороны, разве бывают совершенно «чистые» душой люди? Далее ведьма поведала ему, что связала душу мужчины с сущностью цветка. И он стал тем единственным, что Старк должен был хранить, оберегать ценой своей жизни. Понять, наконец, что такое ответственность, обязанность перед кем-то или чем-то! Рассказала, что цветок обладает дивной силой — он может исполнять самые тайные желания, вершить судьбы тех, кто будет обладать им. Цвет папоротника может быть проклятьем и благословением, в зависимости от того, в чьи руки попадет. Поэтому так важно охранять его. — Что-то мне подсказывает, что это не все… — готовясь к худшему, прошептал Питер. — Ты прав, малыш. Сердце Тони переплетено с цветком. Так же тесно, как человечья сущность мужчины переплетена со звериной. Оно, сердце, разделено на семь равных частей, так же как и семь смертных грехов. И с каждым потерянным цветком часть сердца Старка отмирает. — Н-но… как люди вообще прознали про этот чудодейственный папоротник? — Из-за своей силы, на цветок велась охота. Каждый, кто узнавал о таком лёгком исполнении желаний, хотел заполучить его. Узнать было не сложно… Ты и сам видел, как ярко сияет папоротник в полуночном свете. Он буквально притягивает к себе каждого, кто в нем нуждается, — ведьма перевела взгляд на окно и Питер, будучи в прострации от услышанного, не заметил, что она опустила глаза. Ведь не сказала, что сама натравила охотников на цветок. — Соответственно, так как изначально охотились на цветок, со временем, люди переключились на ужасное существо, что папоротник этот охраняло. На Тони. И тогда охота началась на него. — Т-то есть, как, охота? — внутри мальчишки все в раз похолодело, когда до него дошел смысл сказанного. — Его пытались убить? Нападали? — Да, Питер. Лишь единицам удалось достичь цветка, остальные же полегли от лап зверя. Изначально Тони лишь защищался: охранял цветок и себя. Не убивал. Но люди становились все настойчивее, а набеги все чаще. Желанной добычей стала голова Старка, а не волшебный папоротник. И в один день все изменилось. Когда люди подожгли часть его замка. — О боже… Но как это вообще возможно? Замок же неприкасаем! — Тони был ранен, слишком слаб для того, чтобы оборонять замок. Люди выследили его и подожгли часть замка. Замечая, что Паркер находится в какой-то прострации, Ванда прикрыла глаза и через секунду открыла. Взгляд ее полыхал алым пламенем, а от кончиков пальцев исходило слабое красное марево. Ведьма склонилась ближе к подростку и дотронулась кончиком пальца его лба. Красное свечение заструилась вокруг головы мальчишки и взгляд его затуманился. Питер замер, осознавая, что он проваливается куда-то, липкий красный туман окутывает его, а виски давит. Захотелось сдавить голову руками, чтобы избавиться от этого давления, что он и сделал. Через секунду все пропало, так же резко, как и началось. Вот только находился парень не в комнате, а в темном, ночном лесу. Шок так сильно сдал лёгкие, что, казалось, у него сейчас начнется паническая атака. Он не мог снова оказаться там, нет-нет-нет! Но, прежде чем поддаваться соблазну просто-напросто задохнуться, Питер обратил внимание на мелочи. Такие как крики людей, запах дыма и треск огня. А так же он увидел Тони. Израненного, в запятнанной кровью одежде, что висела на его теле беспорядочными лоскутами, и с диким, горящим безумием взглядом. Картинки мелькали будто бы в замедленном действии. Вот на Старка нападают разъярённые люди, пытаясь проткнуть его вилами и копьями; вот мужчина отталкивает их, яростно отбиваясь; люди окружают, их слишком много, а сил у зверя все меньше. Питер видел, как на его теле появлялись все новые и новые раны, но так быстро, что мальчишка едва успевал следить за этим. Паника давила и Паркер, особо не ведая, что творит, хотел было привлечь внимание людей. Но тут картинка меняется, и он уже в замке. Дышать становится нечем, кожу начинает жечь от сумасшедшего жара, глаза слезятся от густого едкого дыма. Комната, в которой он оказался, горит. Ее подпалили люди, пока Тони был отвлечен выживанием. Секунда, и зверь оказывается в помещении. Он бросается к вещам, которые медленно, но верно превращаются в пепел. Странно, но Питер видит их ещё целыми. Это вещи родителей Тони, понимает он. Старые вырезки с газет, редкие фотографии. Одежда мамы, ее любимые духи и украшения. Рукописи отца, его личные вещи. Все то, что хранило воспоминания. Все, что напоминало о прошлой жизни, о родителях. Единственное, что у него осталось.Knives in the backs of martyrs Lives in the burning fodder
Все это превратилось в пепел. Прямо на глазах мужчины. Рык, наполненный болью и отчаяния, громкий такой, протяжный, разрывающий барабанные перепонки, Питер не забудет никогда. Как и боль во взгляде, слезы того, кто, по идее, не умеет чувствовать. Не способен априори.Cauterized and atrophied This is my unbecoming
Паркер снова хотел ринуться к нему, сделать хоть что-то, чтобы облегчить страдания мужчины, но картинка сменилась. Они опять на поле у замка. Там, где проходила битва. Но теперь оно усыпано лишь безобразными телами, плохо напоминающими бывших охотников. Земля искрилась, впитывая в себя густую, алую кровь, разнося по воздуху едкий запах меди. И Старк, стоящий на коленях и буквально залитый этой кровью — чужой и своей. И эта обречённость в взгляде, без капли удовлетворения от совершенной мести. Разбитый, дикий, но такой родной… У Питера задрожали колени, и он опустился на землю. По щекам мальчишки текли горячие слезы, бесконтрольным потоком. Только сейчас он осознал, что с силой сжимает руками свои волосы, оттягивая их. Паника пробрала, но лишь сейчас парень позволил себе выпустить хоть что-то — настолько мало он вообще думал о себе, наблюдая за зверем. Еле сдерживая тихий скулёж, Паркер буквально пополз к Старку. Тот все также сидел на земле, невидящим взглядом смотря перед собой. Ещё никого и никогда Питер в своей жизни не видел таким разбитым. Останавливаясь перед мужчиной, ребёнок буквально кричать хотел от того, как же сильно сейчас хочется коснуться. Просто дотронуться, хоть на пару секунд, на мгновение, но чтобы Тони ощутил его присутствие. Понял, что не один, что не брошен.You found me drifted out to sea It's automatic It's telepathic
— Черт возьми, я рядом, Тони! — прохрипел он, буквально захлёбываясь своими слезами. Дрожащей рукой мальчишка потянулся к нему, но боязливо замер — Старк ведь не увидит, не почувствует, не ответит. Питер возненавидит себя за эту чёртову беспомощность, вместе с тем и Ванду, которая обрекла зверя на такое. Это просто, ну, слишком.You always knew me And you laugh as I search for a harbor
— Ты же сильный, пожалуйста, ты же справишься. Ты должен справиться! — шептал подросток, не особого различая, кого именно сейчас успокаивает. Просто что-то внутри него надорвалось, что-то, что сдерживало его холоднокровие, отстранённостью и апатичность эти долгие месяца. Он больше никогда не будет прежним, хотя, казалось, меняться больше некуда. Чужая боль иногда бьет похлеще своей. Особенно, когда боль эта, кого-то столь родного. Рука сама тянулась вперёд. Буквально в сотой миллиметра от кожи, но он провёл по лицу мужчины. Мягко так, бережно, будто бы и правда касается израненной плоти. Тихо скуля, он улыбался, ибо не рассчитывал даже и на такое касание. Больше не рассчитывал. И желать боялся, если честно. Все вокруг начало медленно размываться. Уже откровенно рыдая, мальчишка положил свою ладонь на щетинистую щеку Тони, и вздрогнул всем телом, ощутив тепло. Взгляд Старка прояснился — буквально на секунду — и Питер снова захлебнулся в этой преданности и тоске любимых янтарных глаз. А потом Тони рассыпался, словно пеплом, оседая на кончиках пальцев. Голова взорвалась болью, а картинки вокруг замелькали так быстро, что еле удавалось их различать.As you point where the halo had been But the light in your eyes has been squandered
Скуля от ноющей боли в висках, мальчишка был ослеплён вспышками, от которых шли мурашки по коже: вот охотники делают ловушку для Тони; вот целая орава разъярённых людей с копьями и вилами нападает на него; мужчина отбивается, убивает противников. И после, более крупным планом: ослабленный Старк не успевает увернуться, и острое, ржавое копье входит в его грудную клетку. Кажется, Питер кричит в этот момент, но звуков не слышно. Он будто бы оглушенный, смотрит, как мужчина падает на колени, как с губ его стекает капелька крови. И как его тело, бездыханное, бледное такое, привязывают к огромному дубу. И поджигают. Просто так, будто бы заживо сжигать живого человека, зверя, это нормально. Паркер не может уже даже всхлипнуть от шока. Просто тупо смотрит, как языки пламени настойчиво разгораются, поглаживая бледную кожу мужчину. Как пожирают его, безжалостно так. Видимо, от боли он приходит в себя — и кричит истошно, пытаясь вырваться. Задыхается от боли, что даже слёзы текут по щекам. Питер не видит, что происходит дальше. Он просто скулит от своей беспомощности и слабости, видя страдания Тони. Ненавидит себя за это. Картинка снова тает. И вот уже ребёнок сидит на стуле в доме Ванды, обхватив колени руками и мерно покачивается из стороны в сторону, застревая где-то глубоко в себе. Он вспоминает, как видел шрамы Старка. Видел уродливые рубцы на его теле, местами ожоги. Но не придавал этому должного значения. Ведь он даже и подумать не мог, что мужчина перенёс такое. Что испытал так много боли. А Питер все равно бросил его, не давая даже второго шанса… Эгоистично думал только о себе, сбегая. Предавая. Именно в этот момент Паркер понял, как же был не прав. И что-то, что пришлось пережить зверю, может оправдать любые действия мужчины.There's no angel in you in the end
Пелена перед глазами рассеялась, от чего парень сразу же впился своим заплаканным, гневным взглядом в ведьму. И хрипло выдал: — Поменяй нас местами. Отпусти его, и мучай дальше меня. Только не его. На лице девушки промелькнуло удивление. Лукаво улыбнувшись, она ответила: — Ты действительно готов принять на себя такое бремя? Ради него? — Да. Мне некуда больше идти. Нечего терять. Так что я… да.And all that I was I've left behind me
— Боюсь, малыш, это невозможно. У тебя уже был шанс помочь ему. Но ты им не воспользовался. — Ч-что? О чем ты? — внутри подростка все похолодело от этих слов. Страшно стало, слишком, и сердце сбилось с ритма. — Единственная возможность спасти его — это остаться с ним. Но ты ушёл, — без тени грусти отвечает девушка и делает глоток чая. Замечая панику и замешательство в чужих медовых глазах, ведьма тяжело вздохнула, понимая, что придётся объяснять и тут: — Хоть мое наказание и довольно жестоко, у всего есть предел. Вот и у Тони он был. Двести лет. Ровно столько времени зверь должен был нести наказание. И следить за сохранностью цветка. Если он лишится семи цветков — погибнет. Если сохранит их — чары зверя падут, и он снова станет обычным человеком. Но, как я уже говорила, вселенная требует равновесия. И даже я не могу сделать человека бессмертным. — Т-ты… Ты же не хочешь сказать, что… ох… — до Питера, наконец, начал доходить весь пиздец ситуации. Нет-нет-нет… — Да, ребёнок. Он умрет, но в обличии человека, как только последняя за эти двести лет Луна коснётся его своим светом. Проклятье кончится, и его жизнь тоже. Пару секунд подросток просто молча хлопал глазами, открывая и закрывая рот. После чего выдал, хрипло, как после истерики: — Ты же говорила, что я мог его спасти. То есть… выход есть, не так ли? — Да. Питер, я наказала его за то, что он не умел ни ценить, ни любить. Чтобы научить его. А как лучше проверить, усвоил ли он урок? — усмехнулась Ванда, в глазах которой снова полыхнуло красное пламя. — Дождаться, что кто-то полюбит его в ответ. Да-да, малыш, как бы банально это не звучало, но Старка может спасти только истинная любовь. — Я… я же… — хрипло проговорил парень, желая сказать, что он любит, но не смог. Ведь все ещё не может позволить себе это. — Вот именно, малыш. Ты не уверен, поэтому ты упустил свой шанс. Доказать любовь можно поступками, а не словами. Тони совершил поступок — он позволил тебе уйти, зная, что это убьёт его. А ты отказался дать ему шанс. Единственное, что он просил от тебя. Мальчишка заметно побледнел. В голове набатом зазвучали слова ведьмы: «… зная, что это убьёт его…» Старк отпустил его, несмотря ни на что, обрекая себя на верную гибель, отпустил. Питер вдруг вспомнил тот момент, когда они со зверем сидели на крыше и Тони, прижимаясь губами к его виску, судорожно просил дать ему ещё немного времени. Дать один чертов шанс. А Паркер кивал, соглашался, зная, что все-равно вскоре покинет замок. Сбежит, предавая. Слёзы скопились на длинных ресницах. Странно, а ведь мальчишка думал, что ещё больнее за сегодня ему быть не может. Неправда. Видимо, у боли нет предела. — Н-неужели, шанса больше нет? — К сожалению, я не могу тут помочь тебе, ребёнок. Это зависит уже не от меня… Питер понял посыл. Только он мог спасти зверя. Но разве есть ещё шанс что-то исправить? Даже если Тони бы и принял его обратно, то вряд ли простил бы за предательство. Да и, простил ли его сам Питер? Заставляя друг друга быть рядом, они бы точно не смогли снять древнее проклятие. Вдруг, ещё один — один из последних — пазл в голове парня дрогнул, просясь встать на своё место. Он задал вопрос, заранее выжигающий все внутри. Холодным, бесцветным голосом: — Сколько… цветков уже потеряно? — Вижу, ты и так догадываешься… — улыбнулась девушка, будто бы от предвкушения. — Шесть, Питер. Шесть цветков. Трёх он лишился из-за охотников. А остальные три Старк отдал тебе. Боль резко обожгла ладонь. Только тогда парень понял, что сжал в руке чашку так сильно, что она лопнула. Осколки впились в тонкую кожу, а пара алых капель упала на белоснежную скатерть. Но боль перестала чувствоваться почти что сразу, когда мальчишка осознал слова Ванды. Три. Тони лишил себя трёх частей своего сердца ради него, Питера. Да черт, он почти что сам кровью подписал себе приговор! И все ради кого? Чтобы простой мальчишка, который предал его, был счастлив. Чтобы его тетя была жива. Чтобы… «Нет-нет-нет, я же не достоин этого! Зачем… Боже, Тони, ну зачем же ты это сделал? Я не стою того…» — Я не достоин его… — простые слова срываются с губ, а ведьма удивленно хмыкает. Несогласная. Все ещё не простившая. Все встало на свои места. Питер так сильно злился на зверя, проклинал, ненавидел. Думал, что Старк испортил ему жизнь. А на деле… Кто кому сделал больнее? Кто кого убил сильнее?Now I wait This metamorphosis
Мальчишку перестало трясти и рыдания больше не рвались с искусанных губ. В глазах появилась холодная расчетливость и твердость. Да, именно этого он хотел. Получить ответы на свои вопросы. Но стало ли легче? Нет, нихрена не легче. Все перевернулось с ног на голову. Питер понял главное — не только он жертва в этой истории, как он считал ранее. Услышать все с другой стороны полезно, оказывается. «Жаль только, что я не поговорил с Тони ещё в замке… Многого этого удалось бы избежать»All that is left is the change Selfish fate
А сейчас мальчишка не знал, что ему делать. Остатки ненависти к зверю сошли на нет. Ведь все то, что Старк выдержал, пережил… нет, оно не оправдывает, но объясняет. Объясняет, почему мужчина стал таким. И почему ему вообще нужен был Питер. Так же парень прекрасно понимал, что изначально зверем руководил холодный замысел. Влюбить в себя разбитого мальчишку и разломать чары. Но нужно быть слепым и вообще, мертвым, чтобы не понять, что Старк изменился. Что он чувствовал, научился чувствовать. Возможно, благодаря Питеру. Паркер не хотел пока что разбрасываться громкими словами, что зверь его полюбил. Это казалось таким глупым, и, одновременно, это слово такое ничтожно маленькое, чтобы описать все то, что между ними происходило. Все же, каждый из них действовал, думая о себе, и вот куда их это привело. Они оба виноваты, и, несмотря на жестокое, болезненное отношение зверя к нему и лишение свободы в целом, причин для ненависти больше не было.I think you made me this Under the water I wait.
— Питер, тебе нужно возвращаться домой, — женский голос прервал поток его раздумий. Парень перевёл взгляд на Ванду, чьё лицо выглядело серьезным и сосредоточенным. — Сейчас же. Ты нужен там. — Ч-что? О чем ты? — Ты нужен в своём поселении. Чем скорее, тем лучше… Не успев договорить, Питер почувствовал, как его виски сдавило. Так сильно, что захотелось кричать. Но звук потонул в алом водовороте, что закружил его. Подростка замутило, а почва из-под ног будто бы ушла. Казалось, что он падает куда-то, в липкий густой туман, явно алый — он не сомневался. Горькая мерзкая жижа забивалась в рот и нос, а глаза нещадно жгло. Единственным выходом казалось задержать дыхание, но Паркер не знал, насколько его хватит. К сожалению, другого выхода не было. Спертый воздух жег легкие, и темнота уже подбиралась к сознанию. Единственная мысль, что успела пронестись в его голове, была о том, что он, Питер, испортил все сам. И хищная улыбка Ванды, увиденная напоследок, лишь подтверждала догадки. *** Все закончилось внезапно. Судорожный вдох, будто бы выныриваешь из воды; боль в сжавшихся легких, судорожный стук сердца; и свет, яркий, противный белый луч, точно раздражитель, повлёкший за собой пробуждение. Постепенно стали слышны голоса. Питеру удавалось лишь распознать отдельные фразы. И то, что он слышал, явно воодушевления не приносило. — … нашли его… да, без сознания, — голос был мужской и казался смутно знакомым. — …доставили сюда, как только нам сообщили. Ребёнок зажмурился, шумно втягивая носом воздух. Пахло медикаментами и, едва различимо, хлоркой. От обилия запахов мальчишка чихнул, и голоса сразу же умолкли. Свет нещадно палил глаза, но, все же, Питеру удалось проморгаться. Когда зрение нормализовалось, он увидел уже такие знакомые белые стены. Больница. «Неужели я снова тут?» Хотелось смеяться или плакать, Паркер не разобрал. Лишь перевёл взгляд на тех, кто находился в палате вместе с ним. Мэй, какой-то неизвестный доктор и… шериф Роджерс. Ещё пару секунд на осмотр палаты и парень обнаружил ещё одного «посетителя» — помощника шерифа, Барнса. «Что он тут делает?» Но подумать об этом мальчишка не успел. Мэй, заметив, что племянник очнулся, кинулась к нему и крепко обняла. После пары секунд тесных объятий со стороны женщины она чуть отстранилась и смерила его строгим взглядом: — Питер Бенджамин Паркер, потрудитесь объяснить, что произошло?! — Я… эм, не знаю? — получилось хрипло и вопросительно, но ребёнок реально не понимал, что происходит. Эта злость и волнение тети выглядели так комично, что парень еле сдержал презрительного смешка. Не чувствовалось искренности, ни капли. Это было… больно. Но это не главное сейчас. Казалось, ещё пару минут назад он был в доме у Ванды, а теперь… в больнице, в своем поселении. Питер перевёл взгляд на окно. Темные краски сгущались над ночным небом, будто бы в предшествии бури. «Странно… когда я был у Ванды, было же утро…» — Давайте я объясню, — вмешался Стив и, будто бы с легким раздражением добавил: — Ещё раз объясню. Нам поступил вызов с местной автобусной станции. Водитель автобуса заметил, что какой-то мальчишка уже долго не шевелиться. Предположительно, он потерял сознание из-за солнечного удара. По описанию мальчишка показался мне знакомым, и я решил приехать лично. Как оказалось, не зря. Это был Питер. Подросток смотрел прямо на шерифа. Тот был в своей привычной форме, идеально выглаженной, и с такими же идеально уложенными волосами. Он прямо светился этой приторной идеальностью, и сейчас Питер понял, что смущало его раньше. Это выглядит неестественно. Слишком. Так же, как и манеры мужчины. То, как он снимает фуражку при приветствии или же слегка кланяется девушкам и женщинам. На нем вечно однотипные рубашки в клетку и до блеска начищенные чёрные ботинки. Другой одежды подросток на нем не видел, так же как и другой, более современной обуви. Глаза Паркера широко распахнулись. «В-вот оно!» Роджерс выглядел слишком старомодным. Будто бы жил не в двадцатом веке, а ранее! Он выглядел, будто бы вышел из другого времени. Прошлого… как и Тони. «Ох, черт… Я же… я же хотел спросить про него у Ванды!» — А… какой сегодня день? — Все тот же, что и утром, Питер! — ответила Мэй. — После нашего… разговора, ты сбежал. И вот через несколько часов ты оказался тут! Мальчишка в шоке приоткрыл рот, после чего сразу же закрыл его. Этого… этого просто не может быть! Он целый день искал Ванду, заснул в лесу, когда уже смеркалось. А проснулся рано утром следующего дня! Так как тут могло пройти всего пол дня? Он же точно был у ведьмы! «Ведь был же?..» Вкупе с мыслями о шерифе, этого всего было слишком для воспалённого детского сознания. Шериф, будто бы прочитав внимательный, оценивающий взгляд мальчишки, продолжил: — К счастью, твоему здоровью ничего не угрожает. Просто переутомление и легкий солнечный удар. Ты быстро поправишься, — усмехнулся мужчина, прищурившись. — Это очень хорошо, ведь завтра ночью ты нам понадобишься… После этой фразы, и взгляда леденяще голубых глаз, у Питера прошли мурашки по спине. Но мужчина просто вышел из палаты. За ним помчалась Мэй, что-то выискивая в кипе медицинских бумажек. Медсестра, копошившаяся возле мальчишки, быстро вколола Паркеру что-то. От чего тело довольно быстро стало ватным. Беспомощный, ребёнок просто смотрел по сторонам, не зная, что и думать. Что делать. И… почему Баки все ещё тут. Тот, будто бы прочитав мысли Питера, встал с кресла и угрожающе медленно подошёл к койке. Залез рукой в карман своей кожанки и, пока ребёнок успел задержать дыхание из-за волны страха, достал… шоколадку. Теплые, медовые глаза Паркера расширились ещё сильнее, когда мужчина протянул ее подростку. Просто пихнул ее в руки Питера. — Ешь, — немногословно. — Ам… спасибо? — снова вопросительно воскликнул мальчишка, когда заметил, что Барнс просто развернулся и решил уйти. И произнёс первее, чем подумал: — Б-баки? Мужчина остановился и ответил лишь вопросительно выгнутой бровью. Питер не знал, что вообще говорить, поэтому: — П-почему шоколад? — Восполняй глюкозу, — отозвался Барнс, — она тебе ещё понадобится. — П-пожалуйста, — тихо проскулил ребенок, обессилено откидываясь на подушку. Он просто не выдерживал больше. — Расскажи мне, что происходит? Прошу… мне… я… мне страшно, Баки… Мужчина несколько долгих секунд смотрел в глаза подростку, которые медленно, но верно спешили заблестеть слезами. После чего тяжело вздохнул и оперся плечом на дверь. — Мы нашли следы. Зверя. Завтра в полночь мы пойдём за его головой. Стук двери известил о том, что Баки покинул палату. Вместе с тем и сердце подростка, казалось, остановилось. Просто перестало биться. И лишь одна мысль отчетливо отпечаталась в сознании, пока тело медленно погружалось в сон: «Я должен предупредить его. Вернуться в замок и предупредить. Это и есть мой последний шанс…»