Конечно же, Машка была тут.
Зараза рыжая… Еще и рукой машет, показывая на свободное место рядом с ней.
Перед глазами тут же всплыла физиономия Мамаева, а рука засаднила отголоском болезненной хватки.
Да-да, родная, я как раз хочу с тобой поговорить за твои обещания, которые, вообще-то, надо выполнять.
Раздражение и злость, так внезапно улегшиеся, пока рядом был Волк, с новой силой всколыхнулись в душе. Видимо, что-то в моем взгляде было такое, что Машкина приветливая улыбка медленно сползла с веснушчатого лица. Брови нахмурились. Она явно не понимала, что случилось.
Едва получив от Тамары Дмитриевны, активно молодящейся женщины постбальзаковского возраста, ведущей у нас статистику, разрешение войти, я тут же ужом скользнула на пятый ряд и, достав тетрадь, сделала вид, что вообще тут сижу с самого начала пары. Общаться что-то резко перехотелось. Правда на Машку мое хотение/не хотение совершенно не распространялось.
— Ну, что, как все прошло?
Горячее дыхание подруги опалило ухо в тот момент, когда Тамара повернулась к доске, записывая новые определения.
— Прошло?
То есть, извиняться за то, что бросила меня одну она не собирается?
— Значит, сейчас это тебе интересно? Маш, а вот почему бы тебе было не задержаться у дверей аудитории, чтобы сразу узнать, как прошла моя беседа с Волковым? А?
Нервно выстукивая ручкой по тетради какую-то сумасшедшую морзянку, смотрела в глаза подруге, пытаясь отыскать там хоть капельку вины.
— Погоди, — Маша накрыла мою нервно дергающуюся руку своей, заставляя выпустить ручку. — При чем тут Волков? Я тебя про Мамаева спрашиваю.
— В смысле, про Мамаева?
Что-то не выходит у нас с ней разговор. Вроде и об одном говорим, а как будто на разных языках.
Бросив быстрый взгляд в сторону Тамары, все еще что-то активно записывающей на доске, Машка пригнулась чуть ниже, спрятавшись за спины впереди сидящих, и зашептала.
— Ну, я стояла тебя ждала, как и обещала. Тут Артем подваливает. Помоги, говорит, несчастному влюбленному сердцу. Оставь с Ритулькой наедине. Нравится она мне, говорит, а при всех подойти стесняюсь. Ну я и вошла в положение.
По мере того, что рассказывала мне Машка, мое лицо буквально вытягивалось от изумления. Это что, вот так нынче проявляется у парней симпатия? Да мне впору гипс на пострадавшую конечность идти накладывать, а не на свидание. О чем тут же подруге и сообщила.
— Вот же, скотина… — с чувством прошипела Машка, закатывая рукав моей кофты и осматривая ссадины. — Больно, да?
— Очень, — скривилась, когда Машка прикоснулась к саднящей коже.
— Больной совсем… Конченный…
Машка вертела мою руку и так и сяк, оценивая нанесенный ущерб.
— Ну, хоть мозгов хватило отпустить.
— Не хватило, Маш, — аккуратно отобрала руку назад и прикрыла начинающие наливаться синяки рукавом.
— А как ты тогда? Сбежала?
Отрицательно помотала головой, показывая глазами, что Тамара уже вовсю приглядывается к нам, и сделала вид, что конспектирую. Машка тоже засопела, усиленно водя ручкой по тетради. Через секунду она, легонько толкнув локтем, пододвинула ко мне свою тетрадь, где на пустом развороте было написано несколько слов.
«А как тогда?»
Вот же ей неймется.
Пододвинув тетрадь ближе, быстро написала ответ и вернула ее обратно.
«Волков помог. Уходил домой, а тут Мамаев меня под дверью мучает. Он и вступился»
«ДА ЛАДНО!!!»
Эмоциональность Машки была не только на бумаге, она открыто читалась на ее лице, сверкая в глазах искорками любопытства. Подталкивая девушку вызнать как можно больше подробностей.
«И как? Что он сделал? Что сказал?»
Да-а-а… зная подругу, ей надо вываливать все, иначе она как тот дятел будет долбить меня без остановки на сон и еду, пока не решит, что ее душа удовлетворена.
«Сказал, что так вести себя с девушками нельзя. Сказал, чтобы отпустил меня. Ну, Мамаев, конечно, возмутился, что это наше дело и пусть Волков идет своей дорогой. Да только на Волкова подобное не действует. Что ему тот Мамаев…»
«И что, Артем тебя отпустил?»
«Нет. Он меня выдернул»
Надеюсь, на этом допрос будет закончен? Ага… как же…
На лице Машки отразилось полнейшее непонимание. Прищурив зеленый глаз, она быстро настрочила новый вопрос.
«В смысле, выдернул? Мамаев выдернул? Как это?»
Тяжело вздохнув, глазами показала на доску, мол, может уже писать будем что-то полезное? В ответ Машка лишь закатила глаза и требовательно подтолкнула тетрадь в мою сторону. Пришлось писать.
«Да не Мамаев, а Волков! Просто протянул руку, хоп и я уже стою за его спиной. Потом спросил, хочу ли я остаться с Артемом. Я ответила нет, вот он и проводил меня до аудитории, чтобы Тема снова не привязался»
«ОН ТЕБЯ ПРОВОДИЛ СЮДА???»
В Машкиных глазах уже вовсю летали купидоны, длинный шлейф белой фаты и коляска с очаровательными близнецами.
«Ритка-а-а-а-а!!! Ты ему нравишься!!!»
Блин… и вот что ей написать? Да, Маш, знаю? Знаю, что нравлюсь, потому что он сам мне сказал об этом? Не-е-е-ет. Упаси, Боже! Иначе уже завтра Машка приступит к написанию сценария для моей свадьбы с выкупом, тостами и идиотскими конкурсами. Да и не значит это ничего на самом-то деле. Он же сказал, что я для него слишком молода, да и вообще студентка. А понравиться мало ли кто может, от этого никто не застрахован. Как понравилась, так и разонравилась.
Однако память опять и опять упорно подкидывала образ Волкова, прячущего меня за своей спиной. Его лучащиеся теплотой глаза и тихий смех. Рука сама собой нащупала в сумке мягкие листы книги и бережно погладила корешок.
«Нет, Маш!»
Немного резче, чем хотела, написала я поперек листа.
«Не сходи с ума. Он преподаватель и гораздо старше меня. Просто не смог пройти мимо. Или теперь любая помощь от противоположного пола должна трактоваться как заигрывание?»
«Ритка! Ну, это же совсем другое!»
«Маш, завязывай. Или я пожалею, что тебе все это рассказала.»
Сделав суровое лицо, отодвинула от себя переписку, и углубилась в конспект, показывая, что больше на эту тему общаться я не собираюсь. Машка еще немного подергала меня за рукав, и, наконец, не получив никакого ответа, насупившись, улеглась на парту. Купидончики из ее глаз уныло разлетались в разные стороны, повесив носы и луки со стрелами.
Обиделась…. Ну ничего, отойдет. Лучше так, чем ее восторженное «ты ему нравишься!»
А вечером я в полной мере смогла прочувствовать ценность сделанного Волковым подарка. Это не просто учебник, это — кладезь полезной информации! Почти на каждой странице мелькали сделанные от руки записи, транскрипции, переводы и уточнения. Аккуратный, слегка наклонный, почерк был наполнен чуть резковатыми, острыми буквами. Но читался легко и я просто выпала из этой реальности, очнувшись глубоко за полночь.
Я словно наяву видела, как Сергей сидит, склонившись над учебником, и при свете настольной лампы быстро записывает на полях то, что ему кажется важным, нужным или непонятным. Как морщит лоб, закусывая кончик карандаша. Интересно, а борода у него уже была? Или это недавнее приобретение? Хотя… такую шевелюру как у него за год, наверное, не отрастишь. Да и выглядит это все как законченный, привычный стиль, а не порыв забросить бритву далеко на шкаф.
Книжку я бережно обернула белой бумагой, чтобы не истрепалась еще сильнее и убрала в тумбочку, чтобы на нее ненароком ничего не пролилось и не просыпалось. Я, вообще, аккуратная, но такие вещи, как правило, и происходят, когда их совсем не ждешь.
Несмотря на мои опасения, Мамаев в общагу не завалился. Я, конечно, попросила девчонок предупредить, если он появится на горизонте, чтобы у меня было время затеряться где-то на этажах, но все равно было тревожно. Надеюсь, ему одного раза хватит, чтобы понять, что я с ним никуда не пойду. И хотя предложение Сергея Даниловича обращаться за помощью выглядело крайне притягательно, мне совершенно не хотелось, чтобы такая ситуация вообще возникла.
«Врешь» — тут же предательски зашептало сердце.
«Может, только чуть-чуть» — робко отозвался разум, и я уплыла в объятия Морфея.
***
Черный латекс обтягивает стройное тело, выгодно подчеркивая все изгибы и выпуклости. Приятно холодит кожу теплый ветер, залетающий в открытое окно, смешивающийся с бликами света от высокой стекляшки напротив и танцующий в солнечных лучах мириадами легких пылинок.
Волк.
Он смотрит на меня, хищно раздувая ноздри. Красивые руки сцеплены в замок на груди, отчего рубашка натянулась, очерчивая внушительные бицепсы. Русая челка упала на глаза, почти прикрыв глубокие серые омуты. Они гипнотизируют, затягивают. Заставляют тонуть в них, не оставляя ни малейшего шанса на спасение. А он все смотрит и смотрит.
Вот зачем смотрит? Я и так еле на ногах держусь.
Опершись спиной о парту, смотрю на мужчину, застывшего с мелом у доски. Не сводящего с меня пламенного взора бездонных серых глаз.
Не смотри! Не смотри!
«Смотри… пожалуйста… смотри…»
Отложив мел в сторону, Волк неторопливой, плавной походкой уверенного в себе хищника приближается ко мне, заставляя прогнуться, откинуться еще больше. Словно, пытаясь сохранить расстояние необходимое для моего душевного спокойствия. Но нет… С каждым его шагом я ощущаю, как учащается мое дыхание, заставляя грудь аппетитно вздыматься.
Нет, я не лягу перед ним, как какая-то!..
Выпрямляюсь, смело встречая его взгляд, пропуская через себя колким током, отдающимся в кончиках пальцев.
— Гретхен, Гретхен, и в кого же ты такая умная уродилась? — чуть растягивая слова, оглядывает меня с ног до головы.
Вот только таким взглядом на учениц не смотрят, таким взглядом соблазняют. И у меня внутри все сжимается от этого низкого вибрирующего голоса. Он словно оголенный провод бьет по моим нервам, заставляя мелко дрожать. Внизу живота уже давно горит огонь, заставляя внутренности скручиваться спиралью желания.
Стой! Стой! Остановись!
«Иди же ко мне. Ближе…»
Он читает меня, словно раскрытую книгу. Или и сам желает этого.
Подходит вплотную, нависая сверху. Разглядывая лицо, будто хочет запомнить его в самых мелких деталях. И я, завороженная этим взглядом, пропускаю момент, когда его сильные руки подхватывают меня за талию, усаживая на парту перед собой. Его ладони горячие, словно сам огонь. Жар его пальцев заставляет сознание плавиться, и, прикрыв глаза, вскинуть голову вверх, открывая зверю шею. И он, пользуясь этим разрешением, мгновенно припадет к ней в долгом поцелуе, вырывая из моего сердца тихий стон наслаждения. Покусывает тонкую кожу, пробует языком ее мягкость и вкус, проводит носом от уха до ключицы и обратно, заставляя податься к нему навстречу, невольно распахнув ноги. И он не упускает шанс использовать это, придвинувшись вплотную. Притянув меня еще ближе к себе, так, что даже сквозь плотную ткань джинсов я ощущаю его твердый член именно тем местом, которое уже, кажется, давно жаждало его ощутить.
Лавина мурашек пробежалась по телу, поднимая волоски, заставляя издать еще один стон, гораздо более чувственный.
***
— Эй, Вербицкая! Тебе что, плохо?
Толчок в плечо и громкий шепот над ухом одним махом вырвали меня из сна, оставившего после себя лишь учащенное сердцебиение, да горящую жаром промежность.
— А? Что?
Спросонья я никак не могла понять, где нахожусь. Мне все еще казалось, что я сижу на парте, а мою талию сжимают крепкие, сильные руки.
Попыталась повернуться и поняла, что талию мне действительно сжало. Вот только не руки, а перекрутившееся одеяло.
— Я спрашиваю, тебе что, плохо? Ты стонала.
Ну, конечно, Надя — соседка по комнате. В свете луны были отчетливо видны ее обеспокоенные глаза. Ох, Надюша, знала бы ты, насколько мне плохо…
От осознания того, ЧТО именно мне приснилось, тело прошиб холодный пот.
— Да, Надюш, что-то мне нехорошо. Наверное, съела что-то не то.
Мой покрывшийся испариной лоб, учащенное дыхание и, расширенные до предела, глаза и Надя, конечно же, верит мне. Вскакивает и в три секунды находит у себя в сумке какие-то таблетки. После чего тянется за бутылкой с водой, стоящей на тумбочке у кровати и с готовностью, протягивает это все мне.
— Вот, выпей! Это и боль снимет и спазм уберет. Мне всегда помогает.
Ох, Надюша… Боюсь, от таких спазмов, до сих пор сжимающих мое лоно, не помогут никакие таблетки.
Но, я все равно вежливо улыбаюсь и беру предложенное лекарство. Еще не хватало, чтобы она догадалась.
Сделав вид, что пью, спрятала таблетку за щеку.
— Спасибо, Надь, ты настоящий друг, — благодарно сжав ее пальцы, вернула бутылку. — Иди, ложись, мне сейчас станет лучше.
— Точно? — ее участие неподдельно и это так приятно и стыдно одновременно, что я опускаюсь на подушку и плотно закрываю глаза.
— Точно. Сейчас полежу и все будет хорошо.
— Ну ладно.
Слышу, как шлепают ее босые ноги по ламинату, как скрипнула, прогнувшись под ее весом, кровать, как зашуршало расправляемое одеяло.
Выплюнув таблетку, спрятала ее под подушку и… распахнула глаза. Потому что перед внутренним взором вновь стоял Волк, жадно втягивающий в себя запах моих волос и кожи. Тело, будто наяву, вновь ощутило прикосновение его рук и губ, и я уткнулась лицом в подушку, сдерживая стон, рвущийся из груди.
Да что это такое?! Почему? Зачем? Как?
Я не хочу!
Или…
Рита, вот что у тебя в голове? Ты же в его сторону смотреть не хотела, он же взрослый, умудренный опытом, состоявшийся мужчина, а ты? Кто ты? Да, никто… Подобное точно ничем хорошим не кончится, и ты это понимаешь!
Ведь… понимаешь?..
Понимаю.
Но, вновь смежив веки, опять вижу серые омуты глаз и отголосок тихого смеха ласкает сознание, заставляя выгнуться дугой, сжав плотнее ноги. Мне бы сейчас в душ, но я точно разбужу Надю. А стоит ей включить свет, и она непременно догадается, что я возбуждена до предела.
Да уж…
Аккуратно повернув голову в сторону соседней кровати, прислушалась. Вроде спит. Грудь мерно вздымается, дыхание размеренное и спокойное. Надеюсь, я не ошибаюсь, потому что, если нет… позора не оберусь.
Медленно просунула руку между ног и легонько прошлась пальцами по промежности. Еле-еле, совсем невесомо. Но, даже этого хватило, чтобы жар возбуждения нахлынул вновь, перебивая дыхание, и заставляя чуть шире развести ноги. Провела пальцами еще раз сверху вниз, чувствуя, как мокнет ткань трусиков, как, легонько сжимаясь, пульсирует лоно, требуя заполнить его чем-нибудь.
Ну уж нет, это будет слишком. Мне просто нужна разрядка, а не продолжение сна.
Сдвинув трусики чуть вбок, аккуратно коснулась подушечкой безымянного пальца набухшей горошины, жаждущей ласки и прикосновений. Клитор тут же отозвался легким покалыванием, туманя голову и отключая тормоза. Заставляя все интенсивнее втирать в него выделившуюся влагу.
Зажав зубами край одеяла, чтобы не стонать, нарастила порхающий темп пальцев и спустя несколько секунд тело прошила молния. Прижав руку к пульсирующему клитору, вдавила ладонь в промежность, пытаясь поймать сокращение мышц, продлить это невероятное наслаждение. Тело била сладкая судорога, побуждая провести ладонью по складкам влагалища. И я, повинуясь инстинкту, медленно погружаю два пальца внутрь себя, оставляя их там. Словно это… Словно…
Нет, Рита! Прекрати! Не нужно! Тебе же потом будет больно. Не совершай ошибку!
Но… мои пальцы внутри меня, а с губ еле слышно срывается его имя…
— Сергей…
