Слышу какое-то шебуршание, словно кто-то роется в сумке с вещами, и открываю глаза, щурясь из-за солнечных лучей. Всё тело окутывают усталость и тяжесть, но я заставляю себя приподняться на локтях и понять, где я нахожусь.
Всё в порядке. Я уснула на своей кровати, на ней и проснулась. Опускаю ноги на пол и потираю глаза, пока разминаю затёкшие мышцы. Слышу, что в ванной кто-то возится, а затем оттуда доносится шум воды. Я бы тоже не отказалась от бодрящего душа.
Натянув старую футболку и растянутые во всех местах спортивки, выхожу из спальни и, оказавшись в гостиной, кидаю взгляд на диван, где замечаю спящего Зейна. Положив руки под подушку, он едва слышно сопит, лёжа на животе, а тонкое одеяло совсем не прикрывает его мощную спину. Против воли заставляю себя отвернуться и спешу выпить стакан воды, потому что после вчерашнего во рту так сухо, словно там образовалась пустыня.
Решаю, что стоит приступить к приготовлению завтрака, достаю из холодильника необходимые продукты и в хлебнице нахожу хлеб для тостов, стараясь вести себя как можно тише. Пытаясь ножом не касаться кухонной доски, чтобы не издавать лишних звуков, нарезаю тонкими полосками бекон и сыр.
Когда тянусь за листьями салата, спиной чувствую, что сзади кто-то стоит. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что это Малик. Сжав в руке нож, опускаю его на столешницу и медленно поворачиваюсь, не поднимая взгляд на парня. Не хочу вскидывать глаза, но то, что Зейн стоит передо мной в одних боксёрах, вынуждает меня пробежаться взглядом по накаченному торсу с множеством татуировок и задержаться на чернильном рисунке огромных крыльев на его ключицах.
— Доброе утро, — от хрипотцы в его голосе в животе появляется приятная тяжесть, и Зейн слабо улыбается, поднимая края губ.
— Доброе, — еле выдавливаю из себя, исследуя каждый сантиметр тела парня, пока у меня есть такая возможность.
Он всегда так красиво выглядит по утрам, даже с похмелья? Каштановые волосы лежат в потрясающем беспорядке, мягкую улыбку украшает трёхдневная щетина, а в карих глазах горит огонёк, а я, кажется, больше не дышу. Зейн замечает, что я любуюсь его невероятным видом, и беззвучно усмехается.
— Ты упустила такую возможность, — он оглядывает меня с ног до головы и поджимает губы.
— Смотреть на тебя полуголого по утрам?
— Именно, — ухмыльнувшись, Малик опирается руками на столешницу по обе стороны от меня и лишает возможности сдвинуться.
Он молчит, испытывая меня долгим взглядом, и появляется такое чувство, будто я сейчас упаду в обморок то ли от сильного волнения и трепета в груди, то ли от его красоты. Моё сердце бьётся так громко, что, кажется, заглушает шум воды в ванной.
— Что я сделал не так? — вдруг спрашивает Зейн, и в его глазах появляется сожаление.
Вроде знаю, что сказать, но в итоге получаются непонятные движения губами, и я, опустив взгляд, подхватываю края футболки и сжимаю пальцами мягкую ткань.
— Ничего.
— Почему ты убегаешь от меня, Хилс? — парень наклоняется чуть ниже и спрашивает полушёпотом, а я уже чувствую его дыхание на своих губах.
Моё тело необычно реагирует на его близость, что немеют пальцы на ногах, а коленки предательски подкашиваются. Малик не касается меня, словно держит дистанцию, которой уже почти нет, но я остро ощущаю его тепло, отчего мне становится очень жарко.
— Зейн, — на выдохе выпустив его имя, встречаюсь с потемневшим взглядом и понимаю, что если сейчас немного приподнимусь на носочках, то поцелую его.
Хочется в руки взять его красивое лицо, ощутить кончиками пальцев лёгкую щетину и прильнуть к пухлым губам, но дверь ванной комнаты открывается, и все желания куда-то улетучиваются. Зейн резко отстраняется, а я поворачиваю голову и встречаю Пейна в одном полотенце на бёдрах. Появляется мысль немного подтянуть это полотенце, потому что кажется, что ещё чуть-чуть и оно свалится.
Волосы парня влажные после душа, по прессу скатываются маленькие капельки и теряются в махровом полотенце. Какая бы атмосфера не была вокруг двух полуголых парней, во мне кипит разочарование, и я совсем немного злюсь на Лиама.
— Чего так долго? — набрасываюсь на него, делая вид, будто только что ничего не происходило. — Ты всю мою воду слил.
— За недоброжелательное отношение к гостям ты не получишь чаевые, официантка, — говорит тот, который не обиделся.
Пейн демонстративно пробегается пальцами по коротким волосам и направляется к дивану, где находится его сумка с вещами.
— Хотя бы прикрылся, — ворчит Зейн, провожая друга недовольным взглядом.
— Если ты не заметил, на мне есть полотенце.
— Тогда это меняет дело.
— Ты сам в одних трусах, — улыбаясь, задеваю Малика локтём и возвращаюсь к завтраку, что остался незаконченным.
— Что ты там не видела, — фыркает он и опирается одной рукой на столешницу рядом со мной. Ничего не отвечаю, потому что я видела всё. — Только не говори, что в темноте ничего не было видно.
— Даже в кромешной тьме было бы сложно не увидеть, — тут же кусаю внутреннюю сторону щеки из-за своей болтливости.
— Вот как, — Зейн расплывается в довольной улыбке, а может он просто хочет рассмеяться.
— Я имела в виду не то, о чём ты подумал, — очень увлечённо раскладываю листья салата на хлеб, пока мои щёки горят, и думаю, Малик это видит. — Если бы здесь была Холли, она бы не позволила ходить вам в неглиже.
Переводим тему, срочно переводим тему, потому что мне сейчас придётся очень много оправдываться, чего делать я не умею.
— Она ангел воплоти, — восклицает Зейн. — Мне даже кажется, что у неё с Найлом никогда не было секса.
— Зато у них всё хорошо.
— Не то, что у нас.
— Не то, что у нас, — соглашаясь, повторяю слова парня и, вздохнув, обхожу его, чтобы достать из ящика сковородку и поставить на плиту.
Нам необходимо всё обсудить и выяснить, что между нами происходит, но сейчас самое неподходящее время. Да и Малику в такой момент лучше быть одетым.
— Мне кажется, — Лиам, уже в футболке и джинсах, облокачивается рукой на стойку, — или мы вчера спокойно провели вместе время и легли спать?
— Ты что, ничего не помнишь? — Зейн удивляется, поднимая брови, а мы с Пейном хмуримся. — Ты забыл, как мы вчера тебя в фонтане ловили?
Теперь пришла очередь Лиама удивляться, я бы даже сказала, что он ошарашен. Поджав губы, стараюсь не издать смешок, чтобы не спалить Малика и его ложь, и усердно жарю бекон и яйца, словно эта миссия по спасению человечества.
— Я купался в фонтане?
— Кажется, ты не помнишь события именно с того момента, как мы решили выпить Отвёртку.
— Что мы решили?
— Видимо, — подключаюсь я, — ты не помнишь, что у нас появилась водка.
— А ещё ты голый убегал на набережную, — продолжает Зейн нести этот бред, во что Пейн, на удивление, верит.
— Я был полностью голый? — в его голосе чувствуется волнение вперемешку с паникой.
— Брат, — Малик кладёт ладонь на плечо друга, — твоего стоящего солдатика увидели улицы Сан-Диего.
Лиам закрывает лицо руками, а я смеюсь в голос, потому что после слова «солдатик» мне уже не сдержаться.
— Может не нужно было с ним так жестоко? — шепчу, наклонившись к уху парня.
— Он не даёт мне отгулы.
— Ты их и не заслужил.
Открыв рот, Зейн с возмущением смотрит на меня, но Пейно снова возвращается к вопросам:
— Почему вы меня не остановили?
— Прости, Ли, я был занят: снимал всё на видео.
— Твою мать, есть видео? — кажется, Лиам в шаге от инфаркта. — Удалите его.
— На ютубе оно в свободном доступе, — осторожно шепчет Малик и, видимо, даже не думает прекращать эту затянувшуюся ложь.
Выключив газ, встаю между парнями и выставляю руки, собираясь остановить это, пока у Пейна не замерло его очень ранимое сердце.
— Ли, мы действительно просто посидели, вспомнили прошлое и легли спать, — уверяю парня, приложив ладонь к груди. — Мы просто пошутили.
— Ну и шутки у вас, — вижу, как плечи Пейна опускаются и он с облегчением выдыхает.
Схватившись за живот, Зейн смеётся, на что Лиам посылает ему злой взгляд. Возвращаюсь к приготовленному завтраку, заканчивая с бутербродами, и переношу посуду на стойку.
— Уже можно завтракать, — приглашаю парней за стол. — Вам чай или кофе?
— А есть зелёный? — интересуется Пейн, усаживаясь на высокий стул.
— Да.
— Тогда я буду зелёный чай.
Сев напротив друга, Зейн только собирается озвучить свой ответ, но я останавливаю его, выставив ладонь вперёд.
— Кофе с молоком и одной ложкой сахара.
— Всё верно, — Малик мягко улыбается и кивает.
Стараясь унять глупую радость, отвлекаюсь от беседы парней и, включив чайник, варю кофе.
— Если здесь так каждый день, я останусь здесь жить, — с набитым ртом говорит Пейн, налегая на сэндвич с беконом.
— Обычно здесь не бывает завтрака, — помешиваю кофе в турке и тянусь к верхнему шкафчику за кружками. — Чисто себе готовить мне лень.
— А Аврора тебе не готовит? — интересуется Зейн.
— Пары в универе начинаются очень рано, из-за чего мы порой не видимся по утрам. Но она делает вкусную запеканку, если идёт к первой паре, — Лиам говорит с гордостью, мечтательно улыбаясь, и кладёт ладонь на живот.
Поставив парням чай и кофе, присоединяюсь к завтраку, и ребята делятся новостями, рассказывают о случаях в баре, учёбе Хорана и вспоминают свою последнюю пьянку, о которой говорила Пенелопа в магазине. Часто смеюсь, поддерживая шутки Пейна, и постоянно наблюдаю за Маликом, пока он, ни о чём не подозревая, пьёт любимый кофе.
Парень делает мелкие глотки, облизывая губы, и изредка поднимает на меня взгляд, отчего я тут же опускаю глаза на свою тарелку. Я по-настоящему чувствую себя как дома в кругу друзей и невольно задумываюсь, слушая их рассказы, чтобы запомнить это утро.
Допив кофе, беру свою посуду и ставлю в раковину. Решаю застелить постель, где спали ребята, и собрать диван. Парни берут на себя ответственность убрать всё со стола и помыть за собой кружки и тарелки и играют в «камень, ножницы, бумага», чтобы решить, кто будет мыть, а кто вытирать.
Не удивляюсь, когда Зейн проигрывает три раза подряд, потому что он совсем не умеет в это играть, хоть вряд ли можно вообще уметь, дело случая. Малик всегда убирал дальние столики и барную стойку, ведь я обыгрывала его в два счёта.
Сложив постельное бельё на край дивана, устало сажусь, после чего раздаётся звонок в дверь. Знаю, что это пришли Гарри и Пенелопа, поэтому даже не встаю.
— Входите!
Из коридора доносится смех, а после на кухню входят Стайлс и Скотт. Девушка здоровается со всеми, желая доброго утра, и бесцеремонно открывает холодильник, рассматривая содержимое. Когда Пенелопа, выбрав себе питьевой йогурт (как она его там нашла?), садится за стойку, Гарри кидает удивлённый взгляд на друзей и садится рядом со мной на диван.
— Эти двое храпели? — Стайлс кивает в сторону парней, которые принялись обсуждать любимые марки йогурта.
— Вроде нет, я спала, как убитая.
Мы замолкаем, я слушаю, как Лиам доказывает, что клубничный вкус самый отвратительный, и размахивает кухонным полотенцем, словно так у Пени появится предпочтение к фруктовому йогурту. Зейн старательно вымывает кружку, вставляя пару слов, что не любит питьевой йогурт, и я мысленно соглашаюсь с ним, потому что тоже терпеть его не могу.
— Найт, — тихо зовёт Гарри, и я поворачиваю голову. — Нужно поговорить.
— О чём?
— Прости меня, — он смотрит мне в глаза и словно ищет в них прощение, но я лишь усмехаюсь.
— Опять ты за старую шарманку, — откинувшись на спинку дивана, поднимаю взгляд к потолку. — Ты постоянно извиняешься с похмелья. В прошлый раз из-за того, что вы с Найлом случайно уронили в унитаз мой шампунь, хотя я не понимаю, что вы там делали вдвоём.
— Дело не в этом. Я правда виноват перед тобой.
— Я не понимаю, как ты можешь быть виноватым. За что?
— Мне Пенелопа рассказала, что ты не знала всё это время, а всё произошло из-за меня, — никогда не видела Стайлса таким взволнованным. — Если бы я только знал, я бы туда никогда в жизни не пошёл.
— Гарри, ты о чём? — сажусь к нему в полоборота, останавливая поток его непонятой информации.
— В тот вечер, — тихо говорит Стайлс и опускает взгляд на свои руки в татуировках, — я повёл Томмо в клуб, потому что больше никто не согласился. Он не хотел, но я его заставил, ведь очень хотел оторваться после рабочей недели под одной крышей с отцом.
— Вы часто выпивали непонятно где, это ваш смысл жизни, — хмурюсь, пытаясь понять, к чему парень ведёт. — То, что ты водил Луи по клубам, меня больше не волнует.
— Нет, Найт, не перебивай. Мы напились, что я мало чего помню с того вечера. К нам, а точнее к Томмо, подошла брюнетка, она стала клеиться к нему, а после они уехали или ушли. Честно, я уже плохо помню тот вечер, Хилс. Но знаю одно, что я их не остановил, я позволил Томлинсону уйти с той возможной обладательницей сифилиса. Прости меня, всё должно было быть иначе.
— Гарри, не извиняйся за поступки других людей, — кладу ладонь на предплечье парня и прочищаю горло, когда там образуется ком. — То, что у Луи мог быть сифилис, только его вина.
— Если бы я его туда не потащил, он бы сидел дома или даже был с тобой. Как я вообще мог спокойно смотреть, как та шлюха клеится к моему другу? Найт, я должен был сделать хоть что-нибудь, но я просто сидел с бокалом виски и думал, фортанёт ли мне так.
— Гарри, всё в прошлом, — кладу ладони ему на плечо и немного встряхиваю парня. Если он будет продолжать, я разревусь. — Да, это очень неприятная ситуация, но она случилась слишком давно, и ты ни в коем случае не виноват.
Вряд ли кто-то из нас видел Стайлса в таком виде. Он не просто встревожен, даже слегка напуган. Теперь я понимаю, почему никто никогда не пытался сказать правду. Никто не хотел вспоминать, что случилось, а Гарри чувствовал вину передо мной.
— Он мне позвонил на следующее утро, — в зелёных глазах волнение сменяется на лёгкую грусть, но Стайлс становится более спокойным. — Луи раскаивался, говорил, что сожалеет, сорвался на крик и назвал себя ублюдком. Я сказал, что мы можем сделать так, чтобы ты ничего не узнала, и вы бы продолжили встречаться, но Томлинсон был против. Он понимал, что сделал самую ужасную ошибку, и также понимал, что теперь не достоин тебя. Мы долго разговаривали, а после Луи принял решение, что расстанется с тобой, ничего не рассказывая, когда наберётся смелости, тогда скажет.
— Он так и не сказал.
— Почему-то я предполагал, что Томмо в тот же день тебе признался.
— Ну, — пожимаю плечами и вздыхаю, прогоняя слёзы, — он не смог.
— Мы закончили!
Мы с Гарри отвлекаемся, вздрагивая от неожиданности, и разворачиваемся, обращая внимания на друзей. Лиам стоит с важным видом, скрестив руки на груди, словно спас Землю от атаки инопланетян, а Зейн ставит последнюю кружку в подвесной шкафчик, отчего я засматриваюсь на его идеальное тело, необычные татуировки и сильные руки. Он единственный, кто не удосужился одеться.
— Молодцы, — я встаю с дивана. — А теперь оденьте Малика.
— А что не так? — возмутившись, Зейн разводит руками, а Пейн толкает его в сторону сумки, чтобы заставить надеть хотя бы штаны.
Пенелопа сползает со стула и, остановившись в проходе, указывает взглядом на мою спальню, предлагая уединиться. Обернувшись, встречаюсь со Стайлсом, и он показывает мне большой палец вверх, на что я, слабо улыбнувшись, киваю.
Зайдя в другую комнату, нахожу Пени, сидящей на углу кровати, и закрываю за собой дверь, оставляя парней одних в гостиной. Скотт молчит, разглядывая браслет с нашей подвеской, но так как она решила поговорить, я не задаю первая вопросы. Всем сегодня утром нужно со мной пообщаться на личные темы. Почему это нужно делать утром на несвежую голову?
— Секс по пьяни считается? — она поднимает на меня заинтересованный взгляд, что окончательно сбивает меня с толку.
— Если измена, то да, это в любом случае считается.
— Нет, я не об измене.
— А кто с кем переспал? — подхожу ближе, облокачиваясь на стену. — Ты с кем-то переспала? Ты с Гарри переспала?
— Господи, Найт, куда тебя понесло?
— Не знаю, ты задала странный вопрос, мне в голову разное приходит.
— Да, у меня был секс с Гарри, — на одном дыхании говорит Пенелопа и крепко зажмуривается, словно готовится получить удар.
— Когда? — схватившись за стенку, таращусь на подругу.
— В смысле когда? Сегодня ночью.
— Ну, а вдруг, — неопределённо пожимаю плечами, — этим утром.
— Это было ночью, Хилари, ночью, — Скотт как-то отчаянно вздыхает и опускаю веки.
— Если секс был, то это считается.
Присаживаюсь перед Пенелопой и, ободряюще улыбаясь, кладу руки на её колени, после чего она сжимает мои пальцы.
— Что мне делать? — тихо спрашивает Пени.
— Что за глупый вопрос? — легонько её толкаю, чтобы оживить. — Вы наконец это сделали, вечно бегали друг от друга, делая вид, что всё так и должно быть. Есть разница переспать с кем-то и заняться любовью с той девушкой, которая тебе не безразлична.
— Ты хочешь сказать...
— Чёрт, конечно, я хочу сказать, что ты нравишься Стайлсу, — я восклицаю, пытаясь объяснить самые очевидные вещи. — Я вас шипперю с момента знакомства.
Пенелопа смеётся, пихая меня в плечо, и молча принимает сказанные мной слова.
— А ты? — она с интересом смотрит на меня. — У вас что-то было?
— Нет, — усмехаясь, качаю головой. — Лиам бы в любом случае не позволил, да и они уснули слишком быстро.
— Во что мы с тобой ввязались?
— Мы влюбились в двух бабников, которые затащили в постель каждую вторую девушку Нью-Йорка.
— А мы тогда кто?
— Точно не те первые.
Мы прыскаем от смеха, но очень осторожный стук в дверь останавливает нас, и в проёме показывается голова Стайлса.
— Девочки, — он оглядывает нас, проверяя, чем мы занимаемся, — есть желание прогуляться?
— И куда вы нас потащите? — откинувшись назад на прямые руки, Скотт вопросительно вскидывает бровь.
— Вы нам покажите город, а потом сходим на набережную. Всё равно в ваш ресторан мы пойдём только завтра.
— Хорошо, мы будем собираться, — кивнув, жду, когда Гарри оставит нас вдвоём. — У меня к тебе просьба.
— Валяй.
Поднявшись на ноги, кусаю губу и заправляю волосы за уши, придавая себе загадочности. Пенелопа ухмыляется, предвкушая то, что я попрошу, и я подхожу к шкафу, оттягивая момент, чтобы подразнить.
— Можешь сегодня Лиама оставить у себя?
— Ах ты, — её губы ещё больше растягиваются в довольной улыбке. — Этого стоило ожидать.
— Совсем нет, просто так удобнее будет.
— Ну да, конечно, — поджав губы, Пенелопа кивает.
— Иди ты, — хватаю подушку и кидаю в подругу, отчего Скотт начинает громко смеяться, ловко увернувшись.
— Девочки! — хором кричат парни из соседней комнаты.
— Идём! — отвечает им Пени и останавливается около двери, взявшись за ручку. — Окей, заберу я Пейна.
***
— Тебе не кажется, что у тебя странный вкус? — снова наезжает Гарри на Лиама, а Зейн, улыбаясь, качает головой.
— А тебе не кажется, что твой плейлист максимально скучный? — отвечает Пейн, тыкая пальцем в грудь Стайлса.
— Иногда я задумываюсь, — наклонившись ближе ко мне, тихо говорит Пенелопа, — как мы могли начать с ними общаться, а потом понимаю, что мы такие же.
По дороге к побережью мы купили себе напитки и спустились поближе к океану. Из маленького магазинчика доносилась музыка, услышав её, парни стали спорить о своих музыкальных предпочтениях, что происходит всегда.
Попивая милкшейк, иду рядом с Пени чуть позади ребят, чтобы не быть впутанной в их бессмысленные разборки. Скотт размышляет вслух, на что я лишь изредка киваю, поддерживая беседу, который толком нет, и фотографирует красивый пейзаж, словно видит пляж впервые.
Всё время нашей прогулки Гарри и Пенелопа держатся друг от друга на расстоянии, почти не разговаривая между собой, и я их понимаю, как никто. Лиам постоянно рассказывает шутки или жалуется, но все мы знаем, что он просто хочет, чтобы рядом была Аврора. Нас всех отделяет недосказанность, которая висит в воздухе, накаляя дружескую атмосферу. У каждого в голове есть волнующий вопрос, но никто не пытается затронуть больную для всех тему.
— Знаешь, — задумчиво начинает Пени, вырывая меня из мыслей и втягивая через трубочку лимонад, — у меня давно была идея, точнее это не идея, просто мысль, — она пожимает плечами, взмахивает рукой, словно отмахивается, — что меня здесь ничего не держит. Не знаю, понимаешь ли ты меня, Хилс. Просто... Ну, мы жили в Нью-Йорке, учились, там остались наши друзья, а мы вдруг оказались здесь, где всё приходится начинать с нуля.
Понимаю, о чём говорит Скотт, возможно, она даже хочет сказать, что готова уехать обратно в большое яблоко, ведь я тоже над этим думала. Наверное, я уезжала с мыслью, что когда-нибудь вернусь, ведь в Сан-Диего меня никто не ждал, а теперь никто не пытается задержать.
— Я понимаю, Пени, и знаю, что ты никогда не горела большим желанием покидать Нью-Йорк. Это была моя идея, и ты как подруга меня поддержала.
— Ничего лишнего не подумай...
— Пени, всё в порядке, — останавливаю её. — Но согласись, нам нужны были перерыв, некоторые перемены и изоляция, чтобы прояснить ситуацию и то, что происходило.
— Безусловно, — Скотт разводит руками, соглашаясь со мной. — Я кое-что выяснила для себя.
Разговор прекращается сам собой, и мы стоим молча, каждый в своих мыслях, и наблюдаем за парнями, переваривая затронутую тему. Зейн и Гарри, нагнувшись и схватившись за животы, смеются, а Лиам всем своим видом излучает обиду и раздражение. Кажется, снова музыкальный вкус Стайлса оказался в приоритете у большинства, а точнее друга поддержал Малик.
Наблюдаю за глупой картиной и не замечаю, как широко начинаю улыбаться. Также понимаю, что в данный момент я смотрю только на одного человека и слушаю только его мягкий и приятный смех. Его усмешка, как сладкая мелодия для ушей, кажется, я бы всю жизнь шутила, чтобы слышать, как он смеётся.
— Попса не такая уж и плохая, — Пенелопа вступается за Пейно, положив ладонь на его плечо, и всё это, чтобы позлить Гарри. — Мелодия всегда на слуху, и это та музыка, под которую можно потанцевать.
— Ещё скажи, что ты любишь Бибера и Джонасов, — Стайлс, скрестив руки, закатывает глаза и фыркает.
— Людей за вкусы не осуждают, — Скотт протягивает кулак Лиаму и победно ухмыляется.
Что-то мне подсказывает, что их секс был наполнен ненавистью, а начался из-за очередной ссоры, которую они устроили на пьяные головы.
— А ты что скажешь? — Гарри переводит взгляд на меня и ждёт, чтобы я встала на его сторону. — Только не говори, что любишь рэп.
— Я похожа на человека, который обожает рэп? — вскинув брови, развожу ладони, как бы требуя посмотреть на меня.
— Ты тоже на их стороне?
— Нет, Гарри, я слушаю музыку из детских мюзиклов.
— Ты тоже любишь песни из Классного мюзикла? — обрадовавшись, Пейн улыбается, словно его бару вручили три звезды Мишлена.
— Видишь, Стайлс, — киваю на Лиама, — человек тоже в курсе.
— Твою мать, — Зейн вскидывает ладони вверх и шагает назад. — Я вас не знаю.
***
Мы возвращаемся домой поздно вечером после ужина в ресторане с мексиканской кухней и расходимся по двум квартирам так, что я остаюсь с Зейном. Открываю дверь, и вслед за мной входит Малик, задерживаясь у зеркала в коридоре.
— Я бы предложила тебе чай, но думаю, после слишком острой сальсы ты вряд ли хочешь что-то сладкое.
— Сейчас мне хочется в душ, а потом в постель.
— Сегодня ты один на огромном диване, — зайдя в гостиную, нахожу рукой выключатель и семеню к кувшину со свежей водой.
— С Лимо спать крайне неловко, — Зейн опирается рукой на стойку и оглядывает комнату, будто видит впервые.
— Почему?
— Он очень любит обжиматься во сне.
— Да? — сделав глоток, ставлю стакан на столешницу и облизываю влажные губы.
— Представляешь, он такой наглый, — Малик осторожно обхватывает моё запястье и притягивает к себе. — Пейн завалился на мою часть дивана, а после закинул руку, — он обнимает меня одной рукой, показывая действия Лиама, отчего я смеюсь. — И это ещё не всё, затем он прижал меня к себе, словно я его подушка.
Зейн, обхватив мои плечи руками, прижимает к груди и опускает подбородок на макушку, пытаясь повторить то, что делал Пейно этой ночью. Возможно, Малик выдумал всё это, чтобы заключить меня в такие тёплые объятия, но я совсем не возражаю.
Из меня вырывается смех, я утыкаюсь носом в плечо парня и машинально обвиваю руками его спину. От Зейна приятно пахнет ментоловым дезодорантом и облепихой, потому что сегодня утром он взял мой гель для душа. Прикрываю веки, втягивая головокружительный запах, и пальцами сжимаю мягкую ткань его серой байки.
— Удивляюсь, что он тебя не задушил, — чувствую, как от тихого смеха трясётся грудная клетка Зейна, и это меня успокаивает.
— Это было сложно, но я смог от него отбиться.
Скользнув руками вниз, парень опускает ладони на талию и обнимает ещё крепче, словно я буду сейчас вырываться, как он делал это ночью.
Мне всегда нравилось, что в любом разговоре с Зейном у нас никогда не было неловких пауз, а молчали только потому, что наслаждались в тишине компанией друг друга. Он знает, что нужно сказать, всегда подберёт подходящие слова или заставит меня просто смеяться.
Зейн оставляет одну руку на моей талии, а второй зарывается в волосах и рисует невидимые линии вдоль позвоночника, посылая блаженную волну мурашек по всему телу. С сожалением понимаю, что мы не можем стоять так вечность, как бы мне этого не хотелось, поэтому немного отстраняюсь и поднимаю голову, заглядывая в большие карие глаза.
— Можешь принять душ, пока я расстелю тебе постель. И если ты всё-таки захочешь чай или что-то ещё, только скажи.
— Спасибо, Хилари, — он бережно касается моей щеки и проводит кончиками пальцев вверх, убирая с лица волосы. — Я ничего не хочу.
— Ладно, — киваю, поджимая губы, и бегаю взглядом по комнате, чтобы определиться с чего начать.
Мягко усмехнувшись, Малик находит в своей сумке вещи и уходит, запираясь в ванной. Я достаю постельное бельё и застилаю диван, стараясь закончить быстрее, чем справится со своими делами Зейн. Положив ему две подушки, ухожу в спальню, чтобы найти ночную футболку и шорты, и получаю сообщение, отчего телефон вибрирует в заднем кармане джинсов.
Пенелопа: Пошали этой ночью, Найт!
Хилари: Мы просто ляжем спать.
Пенелопа: В одну кровать и в обнимку!
Хилари: Нет, совсем нет.
Пенелопа: Не скромничай, я тебя знаю. Только не скрывай потом от меня целый год, как ты классно провела эту ночь.
Я бы послала ей средний палец, но только закатываю глаза, путь Скотт этого не видит, и оставляю мобильный на тумбочке.
Когда Зейн выходит из ванной комнаты, я замечаю его в проходе и делаю вид, что лажу в своём шкафу. На нём надеты только белые спортивные штаны, низко сидящие на бёдрах, а через плечо перекинула футболка, которую он вряд ли наденет. Парень скрывается в гостиной, и я быстро проскальзываю в ванную, захватив свою одежду.
Стараюсь не тратить много времени на горячий душ, быстро заканчиваю водные процедуры и выхожу, переодетая в своеобразную пижаму, собранную из обычной домашней одежды. Мельком заглядываю в гостиную, где уже не горит свет, и вижу тусклое освещение, исходящее от экрана телефона.
— Спокойной ночи, — говорю почти в темноту, но благодаря маленькому свету вижу, как губы парня трогает улыбка.
— Спокойной ночи, — он дарит мне короткий взгляд и ложится на диван.
Возвращаюсь в спальню, когда на телефон приходит оповещение. Думаю, что Пени желает мне удачи сегодняшней ночью, но я сильно ошибаюсь.
Зейн: Сладких снов.
Наверное, я выгляжу, как полная идиотка, с такой широкой улыбкой до ушей, но меня, собственно, не волнует, как я сейчас выгляжу. Зейн находится всего лишь за стенкой и мог мне сказать это, когда мы желали друг другу спокойной ночи, но так получается более… интимно.
Зейн: Найт, ты что, в обморок упала?
Также могут происходить такие вещи, но я тихо усмехаюсь.
Хилари: Нет, Малик.
Хилари: Добрых снов.
Ещё несколько долгих секунд, а может быть минут, смотрю на экран телефона и жду, не знаю чего. Какое-то время спустя значок «онлайн» гаснет — Зейн вышел из сети — и сообщает, что ждать мне больше нечего.
Ложусь спать с надеждой, что у меня получится уснуть, и заматываюсь в одеяло, крепко зажмуривая глаза. Вчера мне помог уснуть алкоголь, сегодня мой сон отгоняют разные мысли, большинство из которых зациклены на парне, что, наверное, уже спит в гостиной. Сначала переворачиваюсь на другой бок, но в силах пролежать так пару минут, затем ложусь на живот и прячу руки под подушкой.
Я не знаю, что со мной не так, и я сейчас не о том, что не могу уснуть. Я не знаю, зачем убегаю и почему прячусь. Даже сейчас у меня есть возможность исправить некоторые ошибки, но считаю более правильным разглядывать зашторенное окно, через которое пробирается слабый лунный свет. Ведь ничего ужасного не случилось, мы всё такие же друзья, пережившие долгую разлуку, и всё так же нуждаемся друг в друге, а я в нём даже больше, чем когда-либо.
У меня настолько не получается уснуть, что я уже устала ворочаться. Скинув одеяло, опускаю ноги на пол и сажусь, устремляя взгляд в окно, не до конца закрытое шторой. В голову закрадывается мысль сходить за стаканом воды или сделать вид, что посреди ночи на меня напал голод, сделать что угодно, лишь бы выйти из этой комнаты по веской причине.
Нельзя спокойно сидеть, уж тем более спать, когда в твоей гостиной находится человек, встречу с которым ты ждала долгое время, с которым вас связывает слишком многое, с которым ты бы провела ночь, болтая обо всём на свете, только чтобы быть рядом.
Вздрагиваю, потому что дверь позади меня открывается, и медленно поворачиваюсь, словно только призрак мог открыть эту дверь. В дверном проёме стоит Малик, опустив ладони в карманы штанов, и я же говорила, что он не наденет ту майку. Улыбаюсь только от одного полусонного вида и взъерошенных каштановых волос и получаю слабую улыбку в ответ. Зейн молча проходит по комнате, пальцами поправляя чёлку, и садится рядом на кровать, упираясь локтями в колени.
— Не спится? — шёпотом спрашивает он, краем глаза поглядывая в мою сторону.
— Совсем.
— Сидишь в темноте, потому что лампочка не работает?
Перевожу взгляд на светильник на прикроватной тумбочке и усмехаюсь, качая головой.
— Есть такое.
— Я видел у тебя на холодильнике заметку «купить лампочку», — Зейн едва сдерживает смешок, и я тоже.
— Не знаю, как у других работают эти дурацкие заметки.
— Помнишь, как в подсобке бара перегорела лампочка? — мы оба смотрим на выключенный светильник, будто больше не на что смотреть, и у Малика появляется ностальгическая улыбка. — Мы постоянно включали фонарики, заходя туда, и написали заметку, чтобы заменить лампочку. Но в итоге это сделал Пейно, потому что мы привыкли светить телефоном.
— Однажды там закрылась дверь, и ты не мог найти ручку, чтобы открыть, потому что думал, что справишься без фонарика.
— Мне повезло, что ты услышала, как я кричу.
— Когда я открыла дверь, ты был таким потерянным.
— Я действительно потерялся, Хилс, — разведя ладони, возмущается Зейн.
— Та подсобка метр на метр, — кусаю губу, но всё же не сдерживаюсь и начинаю смеяться.
Малик слабо толкает меня локтём, нежно улыбаясь, и я начинаю любоваться им, рассматривая в полумраке его красивое лицо. Тусклый свет из окна оттеняет скулы, а ресницы кажутся более длинными, что мне сложно отвести взгляд.
— Неужели тебе было так сложно? — внезапно спрашивает Зейн, и первые секунды я теряюсь, а затем хмурюсь.
— Сложно с чем?
— Сложно со мной.
— Зи, дело не в этом, — поднимаюсь с кровати и прохожу по комнате, перебирая пальцами волосы. — Я просто боялась, что всё окажется выдуманной мной неправдой.
— Хилари, — поднимаю на парня взгляд, а он встаёт и подходит ко мне, — ты не хотела, чтобы у нас что-то было?
— Я боялась, что ты... Что для тебя это ничего не значит, — переходя на шёпот, выдаю я и опускаю голову.
— Нельзя было поговорить со мной? — Зейн подхватывает мой подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза. — Можно было всё выяснить.
— Я похожа на того человека, который будет в чём-то разбираться. Я даже с прошлыми отношениями не разобралась.
— Хилс, послушай меня, — Малик осторожно проводит большим пальцем вдоль нижней губы, заправляет прядь за ухо и оставляет ладонь на моей щеке. — Кажется, я потерял голову, когда впервые увидел тебя, тогда в баре. Но, ты же знаешь, я бы никогда я отнял девушку у своего друга, и если ты счастлива с ним, то я вообще не имею права вмешиваться. Я старался вести себя с тобой как с сестрой, потому что только так мне было бы проще находиться рядом с тобой. Признаюсь, порой я завидовал Томмо и даже иногда ревновал, за что просто ненавидел себя.
Зейн бережно касается пальцами моей щеки и поглаживает скулу, заглядывая в глаза, отчего у меня спирает дыхание. Его голос тихий, но очень уверенный, и по спине идут мурашки от низкого тембра. Я не двигаюсь, словно превратилась в каменную статую, и смотрю в карие глаза, которые в темноте обретают совсем другой, загадочный оттенок.
— Я хотел сделать всё, чтобы тебе никогда не причинить боль, — парень продолжает почти шёпотом. — Когда я узнал, как Луи поступил с тобой, я возненавидел всё вокруг. Я так орал на него, словно всё это действительно касалось меня. Я готов был разнести его квартиру, но всё же у меня есть голова на плечах. Он всё мне рассказал, абсолютно всё, Томмо даже извинился передо мной, но легче мне не стало. Я хотел ему врезать, Хилс, честно. Я был в шаге от того, чтобы ударить его по лицу. После всего я старался помочь тебе, но никогда не давил на тебя, я знал, что ты переживаешь. Просто хотел, чтобы ты видела во мне поддержку и заботу.
— Зи, я видела...
— Не перебивай меня, — Зейн опускает большой палец на губы и заставляет замолчать. — Когда я увидел, что ты смогла пережить прошлое, я решил осторожно делать шаги тебе навстречу. И, видимо, в какой-то момент сделал слишком большой шаг, чем напугал тебя. Ты уехала, и я всерьёз думал, что всё из-за меня, поэтому дал тебе время и свободу.
Нахожу его тёплую ладонь и крепко сжимаю, на что Малик мне отвечает. Позволив себе сделать вдох, прикрываю веки, поддаваясь ласке, когда Зейн гладит большим пальцем щёку.
— Зейн, я сама настоящая трусиха, — признаюсь с закрытыми глазами. — Пройдя испытание расстоянием, я поняла, что я нуждаюсь в твоём присутствии, в твоих шутках и даже в простом взгляде. Я зря боялась, что все мои чувства не взаимны, и слишком долго думала, что мы с тобой просто друзья.
— Секс по дружбе? — Малик вскидывает брови. — Думаю, это не в моём стиле, — он усмехается, и горячее дыхание опаляет мою кожу.
— Хватит шутить, когда я пытаюсь признаться, что ты мне нравишься.
— Прости, — улыбаясь, Зейн выпускает мою ладонь и опускает руку на талию, слабым рывком притягивая к себе. — Не могу не шутить. Я люблю, когда ты улыбаешься.
Не успеваю выдать самую счастливую улыбку, как парень двумя руками сжимает мои щёки и накрывает мои губы своими. Земля уходит из-под ног, и я опускаю ладони на крепкие плечи Малика, чтобы не упасть от головокружения. Зейн перемещает руки на талию и, сжимая ткань огромной футболки, заключает меня в объятия, в которых меня накрывает новой волной тепла и уюта одновременно с лёгким волнением и трепетом.
Протянув руки, обвиваю его шею и поднимаюсь на носочки, чтобы получить чуть больше и ответить таким же напором, каким целует меня Зейн. Мы незаметно начинаем пятиться назад, пока мои ноги не спотыкаются о кровать. Задрав края футболки, Малик касается обнажённой кожи, отчего узел в животе становится ещё туже, и эти прикосновения напоминают нашу последнюю ночь, словно мы переживаем её заново.
Зейн осторожно опускает меня на постель, нависая сверху, и прерывает наш долгий поцелуй, заглядывая в глаза. Моё сердце колотится, я вся горю, требуя продолжения, но его взгляд заставляет замереть. Касаюсь пальцами широкой груди, выводя контуры татуировок, спускаюсь ниже и оставляю ладонь на краешке штанов.
— Ещё одно движение, — страстным шёпотом говорит Малик, — и я потеряю контроль, Найт.
Закусив губу, ухмыляюсь и провожу рукой вниз, отчего парень шумно выдыхает. Он припадает губами к моей шее, прокладывая влажную дорожку от подбородка до ключицы, и тянет футболку вверх, оставляя на мне одни шорты. Тяжело дышу, прикрыв веки, когда парень целует плечо, затем изгиб шеи и возвращается к губам, не давая вырваться моему протяжному стону наружу.
— Что ты со мной делаешь?
— Малик, меньше слов.
Развязываю шнурок и тяну штаны за резинку вниз. Зейн ловит мою ладонь и заводит руку за голову, переплетая наши пальцы. Во мне буквально горит огонь, а любое прикосновение сопровождается электрическим током, и я выгибаю спину, чтобы уничтожить мучительное расстояние.
Если я говорила, что та ночь была самой лучшей в моей жизни, то я очень ошибалась. Потому что эта показала мне невозможное.
