Горячая слеза, скатившись по ресницам, упала на стол. Юля качнула головой, стряхивая слабость. Вот уже час она сидела за обеденным столом с листком бумаги и карандашом и отчаянно высчитывала месячные расходы. Квартира, коммуналка, проезд до работы и еще надо на еду что-то оставить.
- Ладно, на работу можно и пешком ходить, - она вычеркнула проезд из списка.
На пару копеек больше. В который раз она радовалась, что у них с Ромой не было детей. Себя бы обеспечить. Хотя Юля и очень хотела. Но сначала помешало устройство новой жизни, покупка квартиры в жилищном кооперативе, учеба, поиск работы...Несмотря на то, что многие их одноклассники это успешно совмещали, Роман торопиться с детьми категорически не хотел.
- Подожди, монголка, успеем. Давай хоть выучимся для начала, работу найдем, квартиру.
Он был едва ли не единственным человеком в семье, который не спешил с детьми. Хотя их родители и ждали внуков. Тут, однако, Романа поддержал тесть, дядя Володя.
- Слушайся мужа, - говорил он улыбкой, - этот плохого не посоветует.
И озорно подмигивал Ромке. Тот многозначительно кивал в ответ, уважительно принимая жест мужской солидарности. Но время шло, Роман закончил институт, где и оправдалось его нежелание иметь ребенка: время, проведенное в больнице, сильно ударило по знаниям. Несмотря на свой цепкий ум и математический талант, Ромка с трудом сдал выпускные экзамены и едва не пролетел на вступительных в МИЭМ. Желание-то было, но Роман, в отличие от Юльки не питал иллюзий по поводу семейной жизни. Детей у них не было, а потому отсрочки от армии Роман не получил и пошел служить. Еще два года тяжкого ожидания, которые едва не убили Юльку. А там еще Афганистан, куда Ромка даже собирался подавать заявление...
Юля провела ладонью по волосам, поднялась, прошлась по квартире, размяла затекшую шею. В коридоре взглянула в зеркало. Как была маленькой, так и осталась. Да только от прежней красоты и птичьей легкости мало что осталось. Из зеркала на нее смотрела рано постаревшая женщина с пустым взглядом и уже начинающими проявляться морщинами на лбу. Да, вот она семейная жизнь. Особенно теперь, в новых реалиях. Вот уже третий раз за два года ее сокращают. Заводы закрываются пачками, зарплаты люди ждут месяцами. А ей даже однажды не выплатили после очередного сокращения...Что тут скажешь, частная собственность! Приватизаторам же нет никакого дела до того, что людям нужна работа и нужны деньги. Свой карман набил и счастлив. Те, кого еще десять лет назад сажали в тюрьму, теперь пользовались большим уважением и назывались гордо "бизнесмены". Те же, кому и честь, и почет при былой власти, при нынешней разом стали никому не нужны. И чем чаще Юля думала об этом, тем резче становились морщины на ее лбу...
А рядом с черно-белой фотокарточки, сделанной еще в школе на старенький "Зенит" отца Ромки, улыбалась другая Юлька. Глаза горят, рядом молодой Ромка. Выпускной. Красные ленточки через плечо, счастливые взгляды, полные надежд. Весна того самого года, когда все и случилось. Перелом в жизни обеих семей. О, она хорошо помнила тот день. Его кровь на побледневшей коже, вой "скорой", истеричный вопль старухи из окна...
Да, кричала ромина бабушка. В тот миг, когда он уже прыгал, она все же смогла вломиться в комнату и увидеть его отчаянный прыжок. Увидела, как Роман ударился о трубу, как упал на руки Юльке, как его увезла "скорая". "Предынсультное" состояние сменилось инсультным. Только уже настоящим. Как увидела карету, так и упала прямо возле окна. Непонятно, как ей хватило сил добраться до телефона и вызвать неотложку. Уже себе.
Юлька рассеянно смотрела на вторую медицинскую машину, мелькнувшую во дворе, не зная, кого она увозит.
Вера Васильевна примчалась в Ленинград в тот же день ближе к ночи. Как ее саму не хватил удар, осталось загадкой. А только по приезду она узнала, что ее мать в тяжелом состоянии, а сын в реанимационной палате. Игнорировав персонал, она все же прорвалась к обоим. Роман был под наркозом и ничего сказать ей не смог. Зато всё сказала бабуля.
- О-а, - скривившимися губами мычала она, - Э-о хё о-а...
- Что? Мама, не понимаю! - плача бормотала Вера Васильевна.
- О-о...н-н..н-н-а...
- Она! - почти закричала дочь, - это все она!
Конечно. Из-за неё Роман прыгнул в окно, из-за неё плохо стало бабушке. Семья нашла крайнего, а вернее крайнюю. И заступиться за беззащитную Юльку Роман был не в силах. Врач увел Веру Васильевну из палаты, а в ее глазах до сих пор стоял образ матери с вытянувшимся в предсмертной жуткой гримасе лицом.
Второй раз к Роману ее уже не пустили, пригрозив рукастыми санитарами. Без сил она опустилась на скамейку в коридоре.
- К нему не пускают...
Услышав тоненький голос, Вера Васильевна подняла глаза. Это была Юля. Она стояла у двери палаты с красными глазами. Пальчики заметно подрагивали, теребя синюю сумку. Вера Васильевна поднялась с места, приблизилась к Юльке, взглянула сверлящим взглядом в ее глаза. Именно сейчас хрупкая девочка ощутила свою слабость. Перед грузной и по истине в тот миг устрашающей ромкиной матерью она осознавала, какая она маленькая и беззащитная.
- Никогда. Больше. Не. Приближайся. К. Моему. Сыну. - она ткнула пальцем Юле в грудь и отбила такт каждому слову.
Сказав это, она шумно развернулась и ушла, не сказав больше ни слова. Юлька гневно посмотрела ей вслед и для себя решила, что вот теперь она Ромку точно не бросит. Если даже смерть не смогла отнять его у нее, то и эта женщина не сможет. Всем миром их брали, а она одна. Не возьмут! Руки коротки! Пусть Ромка и в больнице. Пусть! Но он жив! А раз жив, значит еще можно побороться. На смену слабости пришла сила. В конце концов, что ей сделают? Выгонят? Будут кричать? Выталкивать? Или снова отошлют Ромку за тридевять земель?
А на следующий день бабушки не стало. В тот день Вера Васильевна пришла в палату сама не своя. И нужно же было такому случиться, чтобы в тот же миг Юлька сидела возле Ромки. Обдав ее ядовитым взглядом, Вера Васильевна в бессильной злобе осела на стул. От нее не ускользнули ни счастливые улыбки Ромео и Джульетты, ни рука Юльки, гладившая любимого по волосам, ни полная ромкина беспечность, с которой тот смотрел на свою возлюбленную.
"Мою мать погубила, дрянь. И тебя, дурака, погубит. А ты и не видишь, и не поймешь ничего"
- Милуетесь? - подобно змее прошипела женщина.
- Мам... - начал было Роман, но она его опередила.
- Почему она здесь? - тем же шипящим тоном черной мамбы продолжала его мать.
- А почему не должна? - Роман приподнялся на постели. Сморщился: сломанные ребра отдавали болью при каждом движении, - она моя будущая жена и как раз она имеет полное право здесь находиться.
- Ах имеет, - усмехнулась Вера Васильевна, - в такой-то день уж точно.
Роман встревожился.
- Мам, что-то случилось.
Нелегко ей дался ответ. Она хотела произнести его так, чтобы эта Джульетта в полной мере ощутила то, что сделала, кого она забрала. Желала вложить в это всю свою боль, всю свою ненависть к этой семье в целом и к этой девчонке лично.
Но не смогла.
Слишком уж тяжелым было это слово, что попросту застряло у нее в горле. Она смогла лишь выдохнуть из себя:
- Бабушка... - а затем комок в горле подкатил к самому нёбу, не дав вырваться последнему, главному слову, даже без которого все было и так понятно.
И Роман всё понял. Озорной огонек исчез из его глаз, а рука сжала юлькины пальцы так, что костяшки побелели. Сжали и тут же отпустили.
- Юль, выйди пожалуйста, - почти шепотом попросил он.
Юля осторожно кивнула и молча покинула палату. Она не слышала, о чем они говорили. Из-за двери были слышны лишь приглушенные шумы голосов, которые она и не стремилась подслушивать. Но по интонации она догадывалась, что в смерти бабушки ромина мать обвиняет именно её, а он упрямо защищает её. Лишь одна фраза донеслась до её ушей. Это почти закричал Ромка:
- Не надо было лгать!
...Она приходила к нему почти каждый день в течение недели, пока не приехала Людмила Сергеевна и с тяжким трудом не уговорила ее вернуться в Москву. К тому времени Ромку уже перевели в обычную палату.
- Не кручинься и не плачь, - даже гипс на груди не мешал ему выдавливать из себя шутки и улыбки, - буду выходить, позвоню. В Москву покатим вместе на свадебном самолете-карете!
И действительно. За два дня до выписки в квартиру Шевченко позвонил одноклассник Романа по ленинградской школе и сообщил дату выписки. В Ленинград Юлька неслась как на крыльях. Фантазия рисовала яркие образы их встречи. Надежда, покинувшая ее осенью, теперь грела ее так же, как и его руки в декабрьские морозы. Но радость от долгожданной встречи быстро рассыпалась о гранит правды. Ромка выходил из больницы с матерью. Увидев их, Юля застыла, не зная как реагировать. Она думала, что прямо сейчас бросится к нему на шею и не отпустит до самого поезда, но теперь, когда на нее вновь смотрели ненавидящие глаза Веры, она понятия не имела, что делать.
К счастью все разрешил сам Роман. Увидев ее, он сам бросился к ней. Юлька сама не заметила, как оказалась у него в руках.
"Вылитый отец - с горечью подумала Вера Васильевна, - как и не было больницы"
А Роман крепко прижимал к себе Юлю и никак не мог оторваться
- Пришла-таки, да? - с издевательской ухмылкой процедила выросшая прямо за спиной Романа Вера.
- Мама, ну хватит. Сколько раз уже говорили об этом.
Но Веру Васильевну было уже не остановить. Смерть матери довела ее почти до сумасшествия.
- Это она во всем виновата! Она! - она вновь тыкала указательным пальцем в Юльку, будто пытаясь продырявить ее насквозь.
Но Юлька теперь не боялась ни бога ни черта. Не боялась она и Веру Васильевну. Она шагнула ей навстречу с целью убрать ее руку в сторону и хотя бы попытаться образумить. Но куда там! Исступленная горечью и ненавистью женщина не хотела ни слушать ее, ни замечать ее жестов.
Тут вмешался Роман. Он встал между матерью и Юлькой, загораживая ее собой.
- Мама, переста...
И в этот момент Вера Васильевна с силой ткнула пальцем в грудь Романа, целясь при этом в Юльку. Роман качнулся, зашипел от боли. Едва сросшиеся косточки отдались глухой, но весьма ощутимой болью в груди. Это подействовало на мать словно ледяной душ.
- Ромик! - она испуганно прижала ладони к лицу, - больно? Врача? Господи, да что ж это я...Сынок, прости меня, дуру...Господи...
Роман, держась за грудь, отрицательно покачал головой.
- Ром, может правда врача позвать? - сбоку возникла Юлька, - только-только ведь вылечился...
- Не надо, все уже нормально, - выдохнул сквозь зубы Роман, а затем обратился к матери, - мама, что в самом деле творится? Хватит обвинять Юлю во всех наших бедах. Мы сами во всем виноваты. В конце концов, из окна я прыгал, никто меня не выталкивал. Я бабушку до инсульта довел, не она. Так что ты на нее срываешься?
Вера Васильевна молчала, едва сдерживая слезы.
- Одного человека уже потеряли, я чуть коней не двинул. Какие еще жертвы мы должны принести? Я Юлю не оставлю. А уж теперь тем более. И я не хочу, чтобы моя жена и моя мать жили как кошка с собакой. Миритесь!..
***
"Где же вы теперь, юные деньки?" - вздохнула Юля мысленно.
Какие они были по отношению друг к другу, а какими стали? Куда делось нежное и трепетное чувство? Годы ли забрали или же бедность? Кто ответит?
***
- Лавочкин, на землю!
Роман рухнул на сырую, пропитанную запахом пороха и пепла землю. И вовремя. Заряд РПГ пронесся совсем рядом, врезался в ближайшее здание. Грохот взрыва. Звон в ушах. Автомат...Где автомат?! Вот он. Роман подтянул к себе АК-74, упавший при взрыве, за ремень, вновь занял позицию.
- Духи прут! - заорал сержант Мелешко, - Уже в зоне поражения! Лавочкин! Свитко! Работаем!
Роман подполз к детонатору и нажал на рычажок. То же за соседним бруствером сделал и Свитко. Снова грохот. Снова звон...И острая боль в груди. Осколок...Откуда? В том самом месте. Кровь на форме.
Роман ощутил, как горизонт повернулся на 90 градусов, а земля ударила по голове.
- Лавочкин! Мать!.. Медика сюда! Живо!..
Афганистан. Знал бы Ромка тогда, что ждет его в будущей семейной жизни, он бы наверное не стал бы возвращаться оттуда...
