***
К полному и абсолютному восторгу Фрэнка, когда отец высаживает его у церкви, Алекс стоит у её ворот. Фрэнк так счастлив, что ему хочется плакать, ему хочется броситься в объятия Алекса и заобнимать его до смерти, но это, на самом деле, не помогло бы ситуации. Вместо этого он слабо улыбается, и Алекс отвечает ему той же улыбкой, и медленно идёт к воротам. Его отец уезжает, не сказав ни слова. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Фрэнк, заламывая руки. — Моя мама типа заставила меня. Она сказала, что это будет хорошо смотреться в моих заявках в колледж. А ты? То же самое? — Фрэнк кивает, — У тебя проблемы? — спрашивает Алекс после минутной паузы. Фрэнк повернулся к нему с удивлением. — Как ты... — Моя мама, — перебивает Алекс, — Она услышала о телефонном звонке миссис Филипс и увидела, как твоя мама тащит тебя домой. Вся наша улица знает, Фрэнк. Это только вопрос времени, когда и весь город узнает... — Фрэнк стонет и ударяется головой о ворота, — Ты в порядке? Фрэнк не знает, плакать ему или смеяться, но он просто качает головой. — Нет, — шепчет он, — Не в порядке, — Алекс протягивает руку и быстро сжимает руку Фрэнка, — Моей жизни пришёл конец... да? — спрашивает Фрэнк, глядя на Алекса, но тот не отвечает. — Так, вы двое, — раздаётся голос позади них, — Прекратить свою болтовню, у нас есть работа.***
Никто не смотрит на Фрэнка, когда они красят ограду, но это не значит, что они не будут смотреть завтра. Алекс прав, думает Фрэнк, потому что пройдёт совсем немного времени и весь город узнает. Алекс и Фрэнк вместе с двумя другими людьми красят ограду в задней части церкви, но, к счастью, они достаточно далеко друг от друга, чтобы Фрэнк мог кратко рассказать Алексу о том, что произошло, не беспокоясь, что их подслушают. Алекс сочувственно улыбается, кивает, слушает и смотрит Фрэнку в глаза, когда он говорит что-то особенно важное. — Я боюсь, что он ненавидит меня, — тихо говорит Фрэнк, даже не глядя на тот участок забора, который он красил последние полчаса. Алекс качает головой, хмурясь. — Чувак, как ты можешь такое думать? — Фрэнк пожимает плечами, — Он, наверное, ужасно беспокоится о тебе... Фрэнк осматривает забор. — Я не знаю. — Фрэнк, прекрати. Перестань винить себя в этом, хорошо? Потому что это не твоя вина, это не чья-либо вина, — говорит Алекс, указывая кистью прямо на Фрэнка. Губы Фрэнка изгибаются в лёгкой, но настоящей улыбке, потому что Алекс, возможно, самый удивительный человек, которого Фрэнк только знает — кроме Джерарда, конечно. Фрэнк кивает. — Да, — шепчет он. — Подобные ситуации возникают не слишком часто, — объясняет Алекс, — И когда они возникают, они всегда разрешаются. — Я вообще не представляю, как это может разрешиться, — вздыхает Фрэнк, опуская кисть обратно в банку. — Я под домашним арестом, ни ноутбука, ни телефона... Алекс прерывает его, подняв руку. — У меня есть телефон...***
Мужской туалет, на самом деле, не та обстановка, которую Фрэнк имел в виду, когда представлял, как снова разговаривает с Джерардом, но у Алекса есть телефон, и Фрэнк вряд ли в том положении, чтобы быть придирчивым. — Ты уверен? — Фрэнк спрашивает в тысячный раз, потому что это действительно может навлечь на Алекса большие неприятности. Тот отмахивается и заталкивает парня в туалет. — Просто позвони ему, хорошо? Дай ему знать, что с тобой всë в порядке. Здесь полно туалетов, в которые меня может стошнить, если станет слишком сентиментально. Фрэнк смеётся, прежде чем посмотреть на телефон в своей руке. Его ладони внезапно потеют, когда он роется в памяти в поисках номера Джерарда. Он столько раз смотрел на него в своём списке контактов, что теперь должен был читать это как стихи. Он делает глубокий вдох, отворачивается от Алекса и набирает номер.***
Когда у Джерарда звонит телефон, он вскакивает как подстреленный. Он не звонил с тех пор, как Фрэнк в последний раз писал сообщение. Он хватает его со своей подушки, и сердце замирает, когда он видит «неизвестный номер» на экране. Он фыркает, испытывая искушение бросить его обратно, и пусть звонит сколько влезет. — Наверное, какая-то фигня с опросом, — бормочет он себе под нос, но всё равно закусывает губу и позволяет большому пальцу зависнуть над кнопкой ответа. Наконец, он отвечает. — Джерард? — и в этот момент Джерарду хочется плакать. Ему так сильно хочется плакать, что он чувствует, как слёзы начинают подступать к горлу. — Фрэнк? — хрипит он в ответ. — Да... это я, — говорит Фрэнк, и его голос звучит тонко и тихо. — Где ты? — Мужской туалет в церкви. Моя мама записала меня в какой-то общественный проект. Так приятно слышать голос Фрэнка. Джерард закрывает глаза, представляя, как брови Фрэнка хмурятся, когда он говорит о своей маме. — Ты в порядке? — Да, — выдыхает Фрэнк, хотя это прозвучало так, как будто он имел в виду «нет». — Что сказала твоя мама? Насколько всë плохо? — а затем Фрэнк слегка смеётся. — Как ты думаешь, насколько всё плохо? — говорит он, и желудок Джерарда сжимается, — Мои родители особо ничего не говорили мне... вообще. У меня нет ни ноутбука, ни телефона… Я не могу выходить из дома, кроме как в церковь. — Чей это телефон? — Алекса. Он сказал, что я могу позвонить тебе. — О, что ж, передай ему спасибо... — Передам. Слушай, мне нужно идти, но я попробую позвонить тебе завтра, хорошо? — Джерарду хочется скулить. Он не хочет, чтобы Фрэнк уходил, не так скоро. — Хорошо, конечно. Фрэнк, только... — Джерард останавливается, чтобы снова зажмуриться, обнаружив, что ему трудно произносить слова, — Только держись, хорошо? — Да... — и Джерард слышит, как дрожит голос Фрэнка. — Я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю. — Я знаю, — шепчет Фрэнк. — Я тоже тебя люблю. Скоро позвоню. — Пока, Фрэнки.***
Прошлой ночью Луи пришлось полчаса бегать по маленькому заднему двору миссис Гринфорд, и поэтому сегодня он в два раза бодрее. Миссис Гринфорд вразвалку идёт за его поводком к вешалке, и он следует за ней, игриво покусывая её за пятки. Женщина смеётся, когда он прыгает на её ногу, царапая леггинсы. — Успокойся, Лу-Лу, — улыбается она, когда маленькая собачка взбудораженно бегает по кругу. Младший сын Уэев, Майки, застенчивый, но невероятно милый мальчик, позвонил ей прошлым вечером, чтобы сообщить, что Джерард заболел. Она достала пакетик куриного бульона в порошке, который, кажется, всегда помогает, когда её мужу нездоровится. Когда раздаётся звонок в дверь, Луи вскакивает и крутится в очередном взбудораженном круге. Она снова смеётся и закатывает глаза, бормоча что-то о глупых собаках, когда тянет его к двери. — Джерард, — она мило улыбается, обнаружив его неловко стоящего по другую сторону двери, — Ты чувствуешь себя лучше? Он слабо улыбается и кивает. — Да, намного лучше. Луи бросается к ногам Джерарда, радостно тявкая, когда миссис Гринфорд передаёт поводок. Затем она протягивает ему порошкообразный суп. — Теперь можешь называть меня сумасшедшей старушкой, — начинает она, — Но это штука — волшебная. Джерард мгновение смотрит на пакет, прежде чем рассмеяться. — Спасибо, миссис Гринфорд. Она улыбается и протягивает руку, чтобы коснуться его руки. — Береги себя.***
Это совсем другое — быть на железной дороге с кем-то другим, помимо Фрэнка. Как будто это был их мир, построенный только для них двоих, который никто другой не мог видеть. Теперь пузырь лопнул, и, когда Рэй и Майки тихо следуют за ним, Джерард не может не чувствовать, что часть его ушла. Луи, уткнувшись носом в землю и быстро принюхиваясь, бежит впереди, таща за собой Джерарда. Он пробирается по рельсам, принюхиваясь к металлу, грязи и камням. Когда он перебирается через рельсы и поднимается на вершину насыпи, он садится и лает на другой город. — Луи, — шипит Джерард, дëргая поводок собаки назад, — Луи, хватит, — строго говорит он, но Луи тянется к насыпи, скуля и задрав хвост. Джерард вздыхает, в то время как Луи продолжает скулить, звуча страдальчески и потерянно — как будто он близок к тому, чтобы завыть. — Луи, пожалуйста, — шепчет Джерард, — Не усложняй. Луи на мгновение оглядывается на Джерарда, прежде чем опустить голову и поджать хвост. — Он выглядит не очень хорошо, — признаёт Рэй, когда они наблюдают за происходящим с другой стороны рельс. Майки закусывает губу и кивает. — Я знаю... — говорит он, смотря, как его брат переминается с ноги на ногу, глядя на крыши. То, что Майки стоит здесь, на рельсах, вызывает у него какое-то сюрреалистическое чувство, как будто ему снова восемь лет. Рэй осторожно просовывает свою руку в руку Майки и мягко сжимает её. Майки смотрит вниз и улыбается. — Спасибо. Улыбаясь в ответ, Рэй наклоняется и быстро целует Майки в щёку, прежде чем оглянуться на Джерарда, который смотрит на город, выглядя таким безнадежно потерянным. — Мы разберëмся с этим, — говорит Рэй, в последний раз сжимая руку.***
Сидя между вытянутых ног Фрэнка, Рози смотрит на своего хозяина, слушая, как он говорит. Для неё это всего лишь тихий голос и нежные движения рук, но она всё равно сидит и внимательно слушает, сидит тихо и терпеливо, потому что он выглядит таким грустным. — Я думаю, ты, возможно, единственная здесь, кто меня понимает, — тихо говорит Фрэнк, зарываясь пальцами в мягкий мех на груди Рози, — Хотел бы я доверять всем так, как я могу доверять тебе, — Рози наклоняет голову и тычется носом в его руку, — Я люблю тебя, девочка, — и она ещё сильнее прижимается мордой к руке Фрэнка.***
Линда бросает пакет с продуктами у раковины и прижимается обеими руками к кухонному гарнитуру. Она медленно дышит, закрыв глаза, пытаясь проглотить желчь, которая, она чувствует, поднимается к горлу. Начались взгляды, как она и предполагала. Она не винит их, ни одного, потому что, если бы это был кто-то другой, она бы стояла там и смотрела вместе с остальными. Это внешнее спокойствие, которое она унаследовала от своей матери, позволило ей пройти мимо них, но удивительно мягкий характер её отца заставляет её сейчас чувствовать, что ей хочется упасть на пол и разрыдаться, уткнувшись в ладони. Но она этого не сделает. Она не может. Руки были созданы для молитв, а не для того, чтобы прикрывать свои слёзы. Когда Линда впервые вышла замуж и завела семью, подобные вещи никогда не приходили ей в голову. С чего бы они вообще должны были приходить? Вы никогда не думаете о плохои и не планируете трагедию, потому что не ожидаете, что это случится с вами. Качая головой, она начинает убирать продукты. В кухонный ящик она кладёт новую упаковку батареек рядом с поводком Рози. Она проводит пальцами по толстому материалу. Её мужу придётся снова выгуливать Рози сегодня вечером, и следующим вечером, и всеми последующими вечерами, пока она не почувствует, что может снова выпустить своего сына из его комнаты. Прерывисто вздохнув, она быстро закрывает ящик.***
Лёжа без сна, Джерард смотрит на потолок сквозь темноту. Он слышит храп Майки оттуда, где он растянулся на кровати, завидуя тому, как легко его младший брат может заснуть. Глаза Джерарда отяжелели, и его тело устало, но его мозг не хочет давать ему отдохнуть. Вместо этого он хочет, чтобы перед его глазами мелькали образы Фрэнка и наполняли его уши тёплым голосом парня. Джерард думает обо всём, начиная с их первых переписок и заканчивая последним поцелуем. Он засовывает руку под подушку и достаёт телефон, листая меню и сообщения, пока не добирается до последнего сообщения. Фрэнку так и не удалось позвонить ему сегодня, но он отправил сообщение — снова с того неизвестного номера. Я не переставал думать о тебе. Я не думаю, что когда-нибудь смогу перестать ххх Джерард читает, пока его усталые глаза не начинают щуриться и все слова не расплываются в одну странную неразбериху. Со вздохом он закрывает телефон и засовывает его обратно под подушку. Он переворачивается на бок и натягивает простыни так, чтобы они закрывали его уши. Он точно знает, что имеет в виду Фрэнк.***
Когда Фрэнк на следующее утро встаёт с постели, он слышит, как его мать топает мимо его спальни, сердито бормоча что-то себе под нос. Раздается стук во входную дверь, и Линда быстро спускается по лестнице. — Да, я уже иду, — бормочет она. Фрэнк даже не услышал первого стука. Он натягивает толстовку и тихо шаркает по полу своей спальни, прежде чем осторожно приоткрыть дверь и высунуть голову в коридор. Линда распахивает дверь, и сердце замирает, когда она видит, что её мать стоит и смотрит на неë. Она постукивает тростью по полу и кивает головой в сторону дома. Линда открывает дверь шире и позволяет своей матери войти. — Где Чарльз? — спрашивает она, снимая свои чёрные кожаные перчатки и бросая их на кофейный столик. — На собрании, — отвечает Линда, стоя у двери, сложив руки перед собой и чувствуя себя отчитанным подростком, — Он должен быть дома к обеду. — Ты знаешь, почему я здесь? Линда облизывает пересохшие губы и медленно кивает. — Да, есть предположение, — отвечает она, и её мать прищуривает глаза. — Почему ты не пришла ко мне раньше, Линда? Почему ты позволил этому дойти до такого? Мне позвонил мой сосед по поводу моего собственного внука... — Я не знала, — перебивает Линда, — Я узнала об этом только несколько дней назад. — Когда было слишком поздно, — рявкает её мать, — Подобное поведение нужно выявлять на ранней стадии и пресекать при первой же возможности, Линда. Одному богу известно, каким он теперь вырастет. — С ним всё будет в порядке, — говорит Линда с ровным дыханием, — С моим сыном всё будет в порядке, — повторяет она, как будто ей нужно сначала убедить в этом саму себя. Её мать усмехается. — Я думаю, что ущерб уже нанесён, Линда. Всё, что ты можешь сейчас сделать, это отправить его на исповедь и молиться о лучшем. — Я не собираюсь просто бросить своего сына в церковь, мама. Он мой сын, и я несу за него ответственность, — Линда чувствует, как её охватывает гнев, чувствует его в своих венах, когда её руки сжимаются в кулаки, и она подходит ближе к своей матери. — Ты не можешь сделать это в одиночку. Фрэнку нужна помощь, больше, чем просто быть запертым в своей комнате. — Я могу сделать это сама. Я и Чарльз, мы можем это сделать... — Линда пытается объяснить. — Да, потому что ты отлично справлялась до этих пор, — говорит она с сарказмом и насмешкой. Линда стискивает зубы. — Фрэнк хороший мальчик, — тихо говорит она, — У него хорошие оценки, и он никогда раньше не доставлял мне неприятностей. Он просто... немного потерялся. — Да, он потерялся, и мы должны ему помочь. Он нуждается в наставничестве и поддержке. — Я могу дать ему это, я его мать. Она качает головой и вздыхает. — Ты его мать, Линда. И как его мать, ты должна делать то, что лучше для него. Отведи его к отцу Блэку, он может дать наставления, которых ты не можешь. — Он мой сын, — отрезает Линда, — Я знаю, что для него лучше. Я создала его, я вырастила его... — Линда, прекрати, — говорит её мать, протягивая руку и заставляя дочь замолчать. — Просто остановись прямо здесь. Я знаю, ты защищаешь Фрэнка, но тебе нужно перестать быть такой эгоисткой и признать, что твоему сыну нужна помощь, которую ты не можешь оказать. — Эгоисткой? Я эгоистка? — говорит Линда громким и резким голосом, — Я не из тех, кто думает, что если бросить своего внука в церковь, то можно спасти свою репутацию. — Линда! — рявкает та, — Иисус умер не для того, чтобы ты растила своего единственного ребёнка пидорасом! Линда даже не осознаёт, что она делает, пока она это не сделает и её мать не схватится за щеку, а звук пощëчины всё ещё эхом разносится по гостиной. — Убирайся из моего дома, — шепчет она, уставившись в пол, пока не видит, как мимо пробегают ноги её матери. Она слышит, как дверь открывается, а затем снова закрывается, и подносит руки к лицу, чтобы издать один дрожащий всхлип. Но это всего лишь один всхлип, и после этого она берёт себя в руки, потирает лицо руками и снова выпрямляется. Когда она оборачивается, то ахает, потому что Фрэнк стоит на полпути вниз по лестнице. — Мам, — тихо говорит он. — Нет, — она качает головой, — Не сейчас, Фрэнк. Возвращайся в свою комнату. — Ты заступилась за меня, — продолжает Фрэнк, — Ты понимаешь, да? Ты же знаешь, я не просил этого делать. — Фрэнк, — предупреждает она, — Иди в свою комнату. — Ты знаешь, что со мной всё в порядке, мам. Меня не нужно исправлять, правда? Скажи мне, что меня не нужно исправлять. — Нет, иди в свою комнату. Фрэнк, просто уходи, — её глаза покраснели, а голос срывается, но Фрэнк по-прежнему не двигается. — Бог хочет, чтобы я был счастлив, помнишь, как ты мне это говорила? Ты знаешь, что это правда, несмотря ни на что. Ты знаешь, что любовь к нему делает меня счастливым, и ты знаешь, что Бог не против этого, знаешь же? — Иди в свою грëбанную комнату! — Линда визжит, и скорость её слов быстро толкает Фрэнка обратно вверх по лестнице.