***
Смеркалось. В сторону конюшни скользила тень. — Llygoden fawr? И даже больше, чем сугубо одна. То и дело показывались всё новые и новые крысы. Средние, крупные и совсем крошечные. Иностранец глядел, как зверьки подскакивают к огромадному крысаку на — ни больше, ни меньше! — соломенном троне, почтительно кланяются и что-то быстро-быстро пищат. Крыс на троне воздел передние лапы с мрачным видом, что-то коротко высказал… И немедленно все остальные крысы, сколько их было, уставились на человека в дверях, который пришёл стащить коня и умотать от греха подальше, а то что-то предчувствие у него, и… По ноге перспективного вора скользнул кто-то пятнистый и хвостатый, зажав в зубах щепочку, на кончике которой танцевало пламя. Человек взглянул. Такие крысы приносят несчастье, он с детства знал! Тот, кого местное человеческое начальство обозвало Гренделем, оступился и уронил в сено пятнистого зверька со щепкой.***
Они почти закончили чертёж на полу. — Сэр Эдмонд, вас действительно не смущает то, что эти методы, возможно… — Ральф отпил из кубка. — Не одобрит церковь? Рыцарь по ту сторону чертежа не притрагивался к своему вину, сверяясь с одной из книг юного дарования. — Гай жив и его душа в порядке, хотя его и превратила в крысу одна сволочь? — Да. — То, что вы намереваетесь устроить, продлит его жизнь, вернёт моему сыну человеческий облик и не разрушит его душу? — Да. Милорд Гизборн встал, отряхивая пылинки с коленок, и захлопнул старинную книгу. — Так когда выдвигаемся за шкурой графа? Ральф Хантингтон любил свою работу. И применять дар, худо-бедно унаследованный от матери, ему тоже нравилось, вот только не в тех случаях, когда… — Простите, сэр, вы немного не так поняли: для ритуала мне потребуется кровь отца Гая. — А разве Хантингтон не… Ральф грустно улыбнулся. — Кровь человека, который поступал, как следует отцу, которому дорог его сын, — ИО шерифа выпил ещё, задумчиво погладил белого крыса, притихшего рядом с полупустой чашей, простенькой такой, деревянной… — Кровь того, кому дорога жизнь этого сына. Гай рассказывал, вы спасли его на пожаре. Вы помните тот случай, милорд? Эдмонд Гизборн молча выпил. Он перепугал мальчика до полусмерти, перепугался и сам, едва не поседел, было! А какой-то плащ с дыркой, будь он трижды любимый, сшитый первой женой… Кому какое дело до плаща? Слишком много куда более ценного отнял у него огонь, чтобы беспокоиться о такой ерунде, как шмотьё. Если б только он мог успеть раньше, когда его первая леди Гизборн!.. — Она была прекраснейшей женщиной на свете. — Виноват? Гизборн-старший встряхнул головой, прогоняя воспоминание, которое нет-нет, — и всё ещё мешало как следует выспаться или откушать жареной дичи с полнейшим удовольствием. — Неважно. Как меня будем резать, куда лить?***
— Воды!!! Он не знал, что дряхлый, полудохлый даже крыс может так быстро бегать, и что бедное животное вопило то же самое, что и люди, которые тушили пожар. А ведь он дождался, пока уведут почти всю экстра-рабсилу в каталажку, не считая полоумного старика, который упрашивал стражу помочь ему найти какого-то Артура, когда он скользнул мимо. И теперь гибкий, как змея, сильный, как молодая крыса, и никому почти ничего не должный, как человек, валлиец скользил, будто и до того как, то есть — тенью. На этот раз в сторону, которая располагалась в противоположном направлении от вдруг вспыхнувшего пожарища. Он стал богаче на целую лошадь, и был не то чтобы очень виноват (пятнистая, это всё она!), и скоро… — Артур! Где ты, Артур?! Древний старикашка в лохмотьях метался по двору и звал кого-то, и в зове том было много страха за неведомого кого-то, который всё никак не находился. Запах палёной шерсти отвратительно лез в ноздри. Иностранец перешагнул было очередной источник запаха, но… старик только что сбил с ног очередного же тушителя, едва не налетев и на иностранца, ведро с водой рухнуло, теряя драгоценную влагу, даже краденую лошадь забрызгало. Конюх выругался и отпихнул старика. Тот пополз прочь, и всё звал своего Артура, а старый крыс у ног валлийца горел, адски страдая, и молодой, уматывающий из этого дурдома человек решил, что капля милосердия не задержит его чересчур надолго, а помочь бедняге — ему не в лом. Он подобрал ведёрко, в котором ещё оставалось немного воды, и опрокинул его на древнего, очень древнего крыса. — Diolch yn fawr… — отозвался тот человечьим голосом и обернулся стариком, наверное, ещё боле древним, чем тот, который искал Артура. Ещё более древним и значительно более голым, то есть полностью. А потом сдох и оперативно сделался кучкой праха. Валлиец, которого Ральф обозвал потомком Каина, сглотнул, карабкаясь на своё богатство. — Symud! На такие страсти он не подписывался. …По всей Англии, а ещё кое-где в Уэльсе, Шотландии, Ирландии и даже Франции тем временем обращались в людей пенсионного возраста крысы и немедленно умирали от старости. А в аббатстве Рейвенскар некто Питер Верделе на следующее утро не обнаружил в келье своей госпожи, что зачем-то велела накануне изготовить деревенскому плотнику детскую кроватку, о которой Питер и собирался доложить. Но вместо своей повелительницы он разыскал бездыханное тельце пятнистой крысы. Крыса лежала на лавке, отчаянно впившись зубами в кончик своего не менее пятнистого, чем она сама, хвоста, а рядом с крысой разлагалась насквозь гнилая щепка.