Но главным может быть лишь рок-н-ролл

      Уныло бреду по людной улице, засунув руки в карманы. Чехол с гитарой висит на плече. Чистые, вымытые до блеска витрины магазинов. Яркий свет фонарей режет заплаканные глаза. Слёзы ручьями текут по щекам, капая на рубашку. Вытираю их рукавом. Остался ровно день. Текст есть. Эмоции есть. Всё есть. Только вот дома больше нет. Именно того дома, про который англичане говорят «Home». А он должен быть. Закусываю губу, чтоб не разреветься в голос. Что я делаю не так? Почему те, кого я считала друзьями, дружно выталкивают из квартиры, лишь я прихожу. Почему, когда я спрашиваю "в чём дело?", они говорят про каких-то парней и угрозы. Я хлюпаю, ещё сильнее надвигая капюшон на глаза. «От тебя всё равно толку нет, » — со злорадством сказал Ярик, захлопывая передо мной дверь. От него, да и от всех них, несёт спиртным. Набухались, как не знаю кто, а проблемы расхлёбывать мне.       Неужели они не пустят меня на концерт? Нет, пустят, успокаиваю я себя. Всё же бас-гитара им нужна, а за день ни с кем так не сработаешься. Всё же мы вместе уже два года. Два года мы поём песни, поднимаем чарки за успех и работаем, работаем, работаем. Пашем, как мулы.       Они даже не дали мне взять свою одежду. «Тебе она не пригодится, — отрезал Сэм, вырывая у меня из рук ключи. — Ты же маленькая шлюха, не так ли? Уверен, тебя всем обеспечат.» Я не шлюха, мудак, хотела крикнуть я. Только вот промолчала. Наверно, вспомнила тот злополучный вечер, когда я пришла в мотель растрёпанная и раскрасневшаяся. Дело было к утру. Меня не было всю ночь, и у них были веские причины обвинять меня в вольном поведении. Только какое им до этого дело? Рик приревновал? А что, он может.       И вот теперь я иду в толпе совершенно одна, без единой надежды на светлое будущее. Всхлипываю, ощущая на себе любопытные взгляды прохожих, и закрываю лицо руками.       Не видя ничего вокруг, я благополучно прохожу ещё пару шагов. А потом натыкаюсь на кого-то. Отшатываясь, я спотыкаюсь о чью-то миниатюрную собачку и теряю равновесия, взмахивая руками и стараясь не упасть. Визг. Лай. Из-под моих ног выскакивает чихуахуа и кидается на руки к своей хозяйке, дрожащий и испуганный. Его хозяйка, ярко-накрашенная блондинка, смеряет меня недовольным взглядом, но, увидев мой вид, приставать не начинает. Я тихо ругаюсь и благодарю всех, кого вспоминаю, за неудавшееся падение. На улице скользко — недавно был дождь, и мне не очень нравится перспектива упасть в лужу и потом ходить вся грязная и мокрая. И, конечно же, злая. — Поосторожней надо, девочка, — раздаётся смутно знакомый голос над головой. — Смотри куда идёшь. А то потом проблем не оберёшься с такими вот блодинками.       Я резко поднимаю голову, чуть не стукая мужчину затылком по подбородку. Тёмно-карие глаза, светящиеся откуда-то изнутри, саркастично приподнятые брови. Вновь он. Незнакомец. Он обречённо улыбается, узнав меня. Дескать, никуда мы друг от друга не денемся. Закон предопределённости. Я пару секунд просто неподвижно стою и смотрю на него. А потом, повинуясь внезапно нахлынувшим чувствам, утыкаюсь в его куртку и реву. Реву, как тогда, маленькой, смотря на свой лопнувший жёлтый воздушный шарик. Искренне и неподдельно. Я сбивчиво говорю что-то про группу, мотель и предавших меня друзей, а он стоит неподвижно, разве что руки мне на спину положил. Я говорю и говорю, захлёбываясь в рыданьях, а он верно слушает, пытаясь уловить суть в моих жалобах на судьбу и мир. Но, видимо, ему это надоедает. — Хватит реветь, — грубовато говорит он, сжимая мои плечи и отрывая меня от его куртки, чтоб заглянуть в лицо. — Знаешь присказку: жизнь дерьмо, но я с лопатой? — Я молча киваю, хватая ртом воздух. — Твоя лопата: твоя воля к жизни. Не любовь к жизни, как у Лондона, а именно воля. Поняла? — Я вновь киваю. — Идеально. Тогда пошли.       Он хватает меня за запястье и куда-то ведёт, искусно лавируя между людьми. С губ чуть не срывается вопрос «Куда?», но я резонно решаю промолчать. Какая разница. Если уж доверять, то до конца. Всё равно нечего терять. Я было опускаю голову, но сразу поднимаю зоркий и настороженный взгляд с асфальта, оглядываясь. До конца доверять никому нельзя. Догоняю его, чтобы не тащил за собой, как маленькую, и высвобождаю руку. Теперь мы идём на равных. Он удивлённо смотрит на меня, приподняв брови, и пожимает плечами. Видимо его мнение обо мне скачет сверху вниз и снизу вверх ежесекундно. Люблю оставлять после себя неясные ощущения. Пусть я буду девочкой-загадкой, раз желанной быть не получается. Встряхиваю головой, скидывая капюшон. Волосы мгновенно разлетаются от быстрого шага. Я слабо улыбаюсь, чувствуя, как высыхают слёзы на щеках. Воля к жизни. Сильно сказано. И я должна оправдать эту силу. Гордо поднимаю подборок и решительно смотрю на своего спутника. Мы ещё повоюем. Я ещё повоюю.       Автомобиль припаркован на стоянке у небольшого парка с фонтаном. Красивое место. Особенно вечером. Китайские фонарики, кафе с диванчиками и гамаками. Тут можно почувствовать себя по-настоящему дома. In Home. Улыбаюсь. Жутко хочется взять кого-то за руку и прижаться к нему, отдавая всю свою любовь и получая взамен какое-то волшебное, несоизмеримое тепло. Я с грустью окинула Путника взглядом. Он не для этого. Всего лишь друг. Пусть и хороший друг. Наверно, именно такого друга мне не хватало на протяжении всей моей жизни. Все хотели чего-то взамен, а сами не отдавали ничего. А ему все равно. Он просто хочет помочь. Я улыбаюсь ему, теперь намного теплей, и он отвечает мне подбадривающим взглядом.       Мы садимся в машину. Я, как всегда, на пассажирское, а он за руль. Гитара на коленях, а кожаные сиденья пахнут духами. Женскими духами. Я пожимаю плечами, чувствуя, что мне на этот нюанс все равно. Он резко трогает, проезжаясь по луже и окатывая прохожих брызгами. Меня неумолимо клонит в сон, наверное, сказались все переживания и слёзы. После рыданий я в детстве всегда засыпала, и мама просто не могла сердиться на меня, так сладко спящей на диване, положив кулачок под щёчку. Я тогда, верно, была милашкой. Маленькой, беззащитной, не способной постоять за себя, ранимой, хрупкой и такой бесконечно доверчивой… А вот отцу ничего не стоило согнать меня пинками с дивана, наорать и самому плюхнутся на него — отсыпаться после очередной пьянки. Меня охватывает ярость на отца, на мать, на богатую тётю, не отсылавшую нам не копейки. Руки сжимаются в кулаки, ногти до крови продавливают кожу, а закусив губу, просто смотрю в окно. Мне, не смотря на волны гнева, в какой-то мере уже всё равно. Всё равно, всё уже позади. Я с ними никогда не встречусь. Надеюсь. В жизни разное бывает.       А мы всё едем куда-то и едем. Я теряю счёт уличным фонарям, пролетающим мимо нас, и просто апатично устремляю взгляд в никуда, проваливаясь в дрёму. Стеклянные глаза открыты, зрачок устремлён прямо, главное только никого не напугать. А то и вправду ведьма. Только глаза голубые, а не зелёные. Непорядок. Убаюканная тихим рычанием двигателя, я задремала, положив голову себе на плечо.       Меня будят, совершенно бесцеремонно тыкнув в бок. Щурясь, я открываю глаза. Старая парковка. Трава проросла свозь бетон и асфальт. Пусто. Никого нет. Парень уже вылез из автомобиля и теперь стоит, прислонившись к капоту, курит. Я приоткрываю дверцу, чуть ёжась от порывов холодного ветра. Прохладно. Я ставлю ноги в потрёпанных кедах на землю и подхожу к Незнакомцу. Молча достаю сигареты и закуриваю. Стоим рядом. Ветер уносит дым к горизонту. Но зачем мы сюда приехали? Просто чтоб стоять и курить? А что, он может. Но я всё же задаю вопрос. Он молчит, будто и не услышал. А потом снимается с места и идёт к краю стоянки. Покачавшись с носка на пятку, он садится на асфальт, скрестив ноги, устремляет взгляд на город, раскинувшийся над нами. Я было подхожу к нему, но останавливаюсь на пол пути, залюбовавшись его гордым индейским профилем, освещаемым лучами заката. Красивый, чёрт. Я стою, замерев на одной ноге, а он всё сидит и сидит, не двигаясь. Он знает, что я любуюсь им, но ему на это все равно. Как будто он уже привык к восхищённым взглядам и вниманию. А может и в правду - привык. Тогда я не чем не отличаюсь для него от тысячи таких же дурочек. А я не люблю быть такой, как все. Я странная, нелюдимая, эгоистичная, амбициозная, ненормальная, рисковая, но не такая, как все. Сама-себе-на-уме. Поэтому, поборов себя, я делаю пару шагов к нему и сажусь рядом, тоже устремив взгляд вниз. И замечаю, как бы мимоходом: — Ты красивый. — Мне многие так говорят.       Появляется искушение повернуть голову и посмотреть на него, понять, серьёзен он или шутит. Но я игнорирую его, продолжая сверлить взглядом городские огни. — Ты боишься? Боишься проиграть и потерять всё?       Я лишь киваю. Ну да, боюсь, что здесь такого. На моём месте только особо смелый не боялся бы. А я никогда героизмом не отличалась. Взгляд падает на гитару, и я пробегаюсь пальцами по струнам, пытаясь сохранить душевное равновесие. Перед глазами пробегают образы, которые я видела так недавно. Прикрываю глаза, перехватываю гитару поудобнее и резво бью по струнам. Звук пробуждает воспоминания… Воспоминания о песне… Она тихо начинает звучать, отдаваясь в ушах, постепенно набирая мощь. А в конце взрыв, всплеск и…и тишина. — Я вспомнила! — вскрикиваю я и не узнаю свой голос.       Он по-детски радостный, бесшабашный. Последний раз я так кричала от радости в первом классе, когда прыгнула в длину дальше, чем самый крутой парень «на районе», постоянно задевавший и дразнивший меня. Как я тогда прыгала, вертелась, даже кулак ему показала! А потом всегда радовалась молча. И это не потому, что радоваться нечему было. Просто после того случая меня поймали на перемене и обкромсали все мои кудри ножницами. Потому что нефиг зазнаваться. Знай своё место, зубрила.       Медленно провожу по струнам, запоминая, как я они врезаются в пальцы. Слушаю лёгкий звук. Глубоко вдыхаю свежий воздух. И меня несёт. Пальцы порхают над гитарой, отбивая чёткий ритм. Чуть хрипловатым от слёз голосом я вывожу слова песни. Огни впереди расплываются, всё вокруг расплывается. Душа вырывается из сердца, больно дышать. А песня льётся, льётся, умело задевая моё сердце. Английские слова, порой запинаюсь, пытаясь вспомнить перевод. В глазах рябит. Аккорд за аккордом, нота за нотой, я приближаюсь к кульминации. Голос взлетает вверх, чуть дрожа, а потом всё замирает. Отрывисто кричит сойка*. Я улыбаюсь, тыльной стороной стирая пот со лба, и поворачиваюсь к Незнакомцу. Меня терзает один вопрос. Красиво? — Неплохо. Весьма неплохо, — Человек без имени смотрит на меня, не поворачивая головы. Неплохо… Какое гадкое слово. Вроде бы и не плохо, но и плохо, раз не «хорошо» и «отлично». Я грустно вздыхаю, сгорая от неопределённости. Можно взять и спросить прямо, но этот человек… Он сам всё скажет, если посчитает нужным. Партия сыграна, рифы прочно засели в голове. Но пока я ещё не вышла на сцену, мне нужно одобрение. Иначе без него я просто перегорю. — Насколько неплохо? — робко спрашиваю я, трогая мужчину за плечо. — Настолько, чтобы ты вышла на сцену, — Он делает паузу. — Не хочу давать лишнюю надежду. Люди все разные, а я так вообще со странностями, — он усмехается. А потом, медленно повернув голову ко мне, нахмуривается. — Или тебе нужно услышать именно моё мнение?       Я улыбаюсь. Как же он прав. Впервые осознаю, что мне нужно одобрение не толпы, а одного единственного человека. Мне было безразлично мнение Рика, ещё более безразлично решение Ярика и Сэма. Они были просто хорошими знакомыми. А ведь вначале я даже считала их своими друзьями. А на деле они оказались трусливыми, подлыми тварями, отказавшимися от меня, как только ставки стали слишком высоки. Негры наведались нам в хостел. Без проблем узнали, где я живу. А ещё оказалось, что на пароходе Ярослав шутил. И что группы на кону не было. А я, как глупая, маленькая девчонка, повелась на всё это. Я обнимаю колени. Утыкаюсь носом в грубую джинсовую ткань. Прикрываю глаза и наслаждаюсь тишиной, прерываемой лишь стрекотом цикад и редкими трелями певчих птиц. Так тихо, что кажется, будто одна. Незнакомец умеет исчезать, когда это надо. Усталость, слёзы, волнение и недосып сказываются — я медленно проваливаюсь в сон, сидя на холодной траве.       Нос щекочет терпкий сигаретный дым. Чихаю. Кто-то курит рядом со мной. Приоткрываю глаза. Непроглядная темнота. Окрестности освещает лишь луна, выглядывающая из-за перьевых облаков. Тонкая струйка дыма уплывает к звёздам. Я лежу, обнимая гитару, а моя голова покоится на коленях Незнакомца. — Прошло не более часа, не волнуйся, — отвечает мужчина на незаданный вопрос, затушив сигарету об асфальт.       Он как-то сразу понял, что я проснулась. Зеваю и сажусь, скрестив ноги, рядом. Приглаживаю волосы. Разминаю затёкшую шею. Я спала у него на коленях? Недоверчиво скашиваю глаза на Человека без имени. И он даже не разбудил меня? Благодарно улыбаюсь, счастливо щуря глаза. Песня есть, время есть, человек, готовый поддержать, есть. Что ещё надо для хорошего настроения? Незнакомец кивает в ответ, не поворачивая головы. Он целый час смотрел вперёд, на небо? Думал? Тоже дремал? Чувствую себя немного виноватой — он так много сделал для меня, а я ничего не могу дать в ответ. Всё же я не эгоистка. Люди ничего не делают просто так. А я могу только лаконично сказать: — Спасибо, — улыбнуться и смущённо отвести взгляд.       Он пожимает плечами. — Мне не сложно. Я рад понимать, что ещё могу сделать что-то важное просто так. — Хмурится. — Не хочу опуститься до их уровня. — Кого «их»?       Он оставляет вопрос без ответа, лишь вновь легко пожав плечами. Видимо, что-то личное. Ну и ладно. Мне не принципиален ответ. Ветер меняется, неся на меня дым. Вдыхаю его полной грудью. Хорошие сигареты. Из тех, что курят не из-за зависимости, а для удовольствия. Даже как-то противно свои доставать. А хочется… С завистью скашиваю взгляд на сигарету, что элегантно держит Незнакомец, отнеся руку ото рта. Он замечает мой взгляд и с толикой превосходства улыбается. Я хмурюсь. Ненавижу, когда кто-то считает себя выше, чем я. Заметив мой обиженный взгляд, Человек без имени примирительно хлопает меня по плечу и протягивает пачку. Я робко вытягиваю одну сигарету, — надо же, меня кто-то угостил, — и лезу в карман за зажигалкой. — Бери всю, — предлагает он, мягко всовывая мне в руку блок сигарет. Я удивлённо смотрю на него исподлобья, а он насмешливо усмехается. — Пачку? — недоверчиво переспрашиваю я, наивно хлопнув ресницами.       Он медленно кивает, смотря мне прямо в глаза. Непроизвольно хмурюсь. Никогда не любила, когда на меня смотрели впрямую. Сразу появлялось ощущение, что я сделала что-то не то. Неловко. Будто они могут что-то прочитать в зрачках и вывести на чистую воду. Наверное, так чувствуют себя все вруны, поэтому их глаза и бегают туда-сюда, ни на чём не задерживаясь. Ведь порой кажется, что даже самый безобидный шкаф или, предположим, кресло, могут выдать твои сокровенные тайны. Быстро моргаю и отвожу взгляд, чуть сгорбившись. Незнакомец улыбается. Я прямо чувствую, как поднимаются уголки его губ. Сразу становится теплей на душе. Всё же он не все. «От улыбки станет всем теплей, » — припоминаю я песенную строчку и детского мультфильма. Что ж, оказывается, и в кинематографе есть доля правды. Пробегаюсь напоследок пальцами по струнам гитары и, облегчённо вздохнув, кладу голову на плечо Незнакомца. Он приобнимает меня свободной рукой и выпускает дым изо рта, глядя тёмное-тёмное небо. Мы курим, а дым поднимается двумя тонкими струйками прямо к звёздам. — Я так рада нашей дружбе, — шепчу я, выпуская дым изо рта и прикрывая глаза. — Это не дружба, — тотчас поправляет он. — Это несостоявшаяся любовь, которую мы оба не хотели бы.