Покуда твоя смерть не разлучит нас

Билл никогда столько не плакал. Он снова сидел в этой холодной комнатушке на матраце. Благо было теплое одеяло. Он не представлял, как выбраться. Роберт приходил два раза в день, видимо утром и вечером, потому что свет здесь был только от лампочки, и то, если Грей сильно злился он мог выключить свет, отчего Биллу приходилось сидеть в темноте. Если Билл завязывал снова разговор о доме, Грей его бил. Не так сильно, как до этого, хлестал только руками, но от этого не легче. Наверх он Билла больше не водил. Чтобы помыться притаскивал два ведра воды и ковш. Первый раз, когда Билл отказался мыться в таких условиях, Роберт не стал угрожать или уговаривать, просто окатил его из этих ведер, и ушел, выключив свет. В те пару ночей, что Билл провел, стуча зубами, он думал, что точно умрет, либо от холода, либо от голода. Единственное что у него было — это бутылка воды. Билл никогда не признается, что, когда спустя два дня, Роберт вновь появился перед ним, Билл был рад его видеть. Но это продлилось всего пару минут, так как Грей, все же заставил его вымыться, как хотел он. Гордость пришлось проглотить, сидеть одному, мокрому в темноте не хотелось. Он смирно стоял голый над туалетом, отвернувшись к стене, закрыв пылающее лицо руками, пока Роберт поливал его сзади из ковша. Тогда Билл думал, что еще хуже и быть не может. Как же он ошибался. В одну из ночей, ему снилось, что он дома, лежит в своей кровати вместе с Джорджи, которому приснился кошмар, и он пытается успокоиться рядом с Билли. Но что-то было не так. Комната вокруг стала сгущаться, поглощая его, затягивая в непроглядную бездну, Билл ощутил будто щупальца оглаживают его тело. И вмиг вспомнил где и с кем находится, он резко открыл глаза. Роберт сидел у него на бедрах, расстегивая его рубашку. Билла затошнило. Мальчик попытался вывернуться, когда Роберт перевернул его на матраце и поставил на четвереньки. И как только Роб склонился над ним, Билл, что есть сил, откинул голову назад. Сильный удар затылком в скулу, и Роберт отлетел в сторону, этого хватило, чтобы Билл смог, покачиваясь, от головокружения и разбиваюшей его тело боли сползти на пол, и оказаться в противоположной стороне. Роберт недовольно потер ушибленную скулу, и встал. Из его взгляда исчезла вечная улыбка, которая, однако, сохранившись на неестественно натянутых губах, придавала его лицу жуткую маску бездушного убийцы. Он сделал шаг вперед, сокращая расстояние с жертвой. — Игры кончились, — гортанно прорычал жуткий, низкий голос, и Роберт моментально превратился в жуткого зверя, в мгновение ока оказался рядом с Биллом, и повалил его на пол. — П-пожалуйста… Н-не т-т-трогайте ме-н-ня… — неосознанно мальчик снова перешел на «вы». Его начало трясти, как в лихорадке, он метался из стороны в сторону и скулил: — Нет, не надо… п-перестаньте! Ну, пож-жал-луйста, не трог-гайте… Нет… Но его тело слишком худое, а сил в руках недостаточно, чтобы остановить Роберта, и вскоре белье снято, а мальчишеское тело вновь возвращено, по пути награжденное пинками и ударами, на матрац, перевернуто и придавлено мужчиной. Он сдавленно пищит, но не сдается, вырывается, пытается уползти, цепляясь за матрац. Это идеально, маленький и бессильный мальчишка, не в состоянии вырваться из таких тисков. Роберт тогда делал все мучительно медленно, аккуратно растягивал, добавляя пальцы постепенно. Не забыв при этом облапать в свое удовольствие каждый сантиметр обнаженных, худых бедер. Мужчина наслаждался каждой секундой того, как дрожит хрупкое тело, сжатое сильными руками. Билли, к чести его, не переставал сопротивляться, хотя Роб во много раз сильнее. Но мужчина уже наваливается всем телом, придавив коленями брыкающиеся ноги. Теперь остается только приспустить штаны, достать член и вставить мальчишке. И Билли начинает плакать, в тот момент, когда Роберт входит в него. Но мужчину это не останавливает. Мальчик под ним тесный, упругий, узкий, еще и сжаться пытается, безуспешно задержать, что приходится применить силу. Грей в свое удовольствие втрахивает его еще сильнее, вколачиваясь без всякой пощады. — Еще не вошел во вкус, Билли? — шепчет Роберт, тяжело дыша ему в волосы, погружая свой член всё глубже и глубже. — Все еще хочешь домой? Будешь рассказывать папочке и мамочке какая ты маленькая слабая шлюшка? На грани истерики, Билл не может выговорить ни слова, лишь вертится, напрасно пытаясь убежать. Но слова делают свое дело, достигая цели, раня еще больнее, добивая. Мальчик кусает губы. Стонет. Вскрикивает. Дрожит. Лицо его бледно, волосы прилипли ко лбу, слезы без остановки капают с подбородка, растворяясь в ткани матраца. Роб чувствуя, как близится оргазм, прижимается теснее, вбиваясь еще быстрее, еще сильнее. Он зажимает мальчику рот рукой, пока тот корчится под ним, сдавленно стеная от боли. — Ты заставляешь меня хотеть этого, хотеть тебя, — мужчина последние разы входит как можно глубже и замирает, изливаясь внутрь. Билл лежит не шевелясь, уставившись в стену, чувствуя будто об него вытерли ноги, поплевали и напоследок наложили огромную кучу дерьма. Еще в тот первый раз Билл понимал, что ничего больше не будет прежним. То чувство, когда мужчина овладевает, а затем замирает сверху, пока его семя толчками выливается внутрь, он уже не забудет никогда. Надежда на прежнюю жизнь умерла. *** Каждый день, проведенный здесь был похож на ад. Ведь если мучителя не было, заняться было совершенно нечем, только самокопанием, после которого жить не хотелось. И теперь, неизменным и регулярным в его жизни был секс. Если это можно таковым назвать. Раз в день точно. Сначала Билл сопротивлялся, и вырывался, пока не осознал, что от этого в разы больнее. Поэтому, после лишь закрывал глаза и отворачивался. Лежал трупом в той позе, в какую его укладывал Роберт. Иногда Роб был нежен, даже пытался ласкать его, хорошо растягивал и аккуратно двигался, но Билл не понимал всех этих манипуляций, он ненавидел сей процесс всеми фибрами души. И если Билл о подобном заявлял, Роб бил, кусал, делал всё, чтобы мальчишка пожалел о своих словах. Билл держался, стараясь не кричать. Лишь потом, когда все заканчивалось, сворачивался калачиком и тихо плакал. Сначала Билл ел совсем немного, потом хотел и вовсе отказаться от еды, но Роба такой расклад не устраивал, поэтому кормил мальчишку насильно. Сперва, конечно, думал уговаривать, укладывал на спину и пытался заботливо покормить с ложечки куриным бульоном. Билл принципиально не хотел есть, тем более из его рук. Единственное, от воды не получалось отказаться, это только кажется, что заморить себя голодом легко. Пить хотелось мучительно, поэтому принимал, то что давал Роб. Насчет еды, Роберт не стал настаивать первые дни. Но поняв план мальчишки, без разговоров вливал в него несколько ложек бульона. Билл давился, крутил головой, но Роб фактически насильно скармливал ему целую тарелку. В первый раз после такого Билл едва не захлебнулся в собственной рвоте. Мальчишка на гране сознания слышал, как Роб матерился, кое-как пытаясь обтереть его, в таких условиях. Билл тогда не все запомнил, отключившись. Но видимо у Роба получилось, так как, когда Билл пришел в себя, все было чисто и перестелено. Сколько прошло времени, Билл не знал, он давно потерялся в днях и ночах. Он впал в какое-то странное состояние безразличия и апатии. Элементарно ни на что не было сил. Он вставал только затем, чтобы справить нужду, и дальше целыми днями лежал, не вставая, в стенку глядя. И было не удивительно, что он все-таки заболел. А Роб даже тогда не оставлял его в покое. Билл лежал с закрытыми глазами и молча страдал от боли во всем теле. Боль стала постоянной спутницей — не столь сильная как раньше, но неприятная, ноющая, монотонная, и очень выматывающая. Грей, что удивило Билла, был знаком с медициной, легко мог внутривенную инъекцию поставить. Делал уколы. Ставил ему капельницу, после чего было немного полегче. Проверял пульс, мерил давление. Билл не дергался и не сопротивлялся, молча лежал, уткнувшись носом в сбагренное одеяло. С едой было то же самое. Билл не притрагивался — Роберт заставлял есть насильно — Билла рвало. После чего, Роб ему прокапывал глюкозу и витамины. Помимо проблем с тем как накормить мальчишку, тот еще и разговаривать перестал. Роберту от этого хотелось сделать ему еще больнее, и … извиниться, обнять и приласкать. В итоге он разрывался от внутренних противоречий и окончательно запутался. *** Билли отрешенно пялился в стену. Сегодня Роб не трогал его, помог кое-как ополоснуться и принес ему сменную одежду, правда, как обычно, свою. Грей не рисковал покупать что-нибудь для мальчишки, дабы не вызывать лишних вопросов. Он надел на Билли рубашку, дал плавки и легкие штаны. Еще он принес свой старый свитер, который мальчику точно будет до колен. Они сидели рядом. Роберт копался в аптечке, собираясь перед уходом сделать Билли успокоительный укол. Нет, Билл не бился в истерике, он вообще был последнее время очень слаб, но Роб переживал за его рассудок, оставляя одного на полдня. Благо хоть мальчишка стал сам есть, мало конечно, но лучше, чем ничего. Грей взял его правую руку, но внезапно остановился и посмотрел на мальчика. Тот сидел, опершись о стену, не реагируя. Билли не поднимал взгляд, отказываясь смотреть Роберту в лицо. Поэтому Роб взял его за подбородок, стараясь встретиться взглядом. Но безуспешно. Так что, просто сказал, глядя в упор: — Билли, я не хотел, чтобы было так. Просто ты мне нужен, отпустить я тебя не могу. Не услышав ответа, Роб продолжил манипуляции правой рукой мальчишки. Накинул на неё резинку выше локтя — последовал медицинский запах и укол. Уже чувствуя, как быстро тяжелеет тело и уплывает сознание, Билл внезапно повернулся и посмотрел Роберту прямо в глаза. В этот момент ему стало плевать на последствия, он очень сильно устал. По щеке пробежала одинокая слеза и он выговорил, почти без запинки: — Я н-ненавижу тебя, Роберт, — и отключился, став заваливаться на бок. Роберт успел его подхватить, аккуратно уложив. И что удивило Роберта, эти слова были ему …неприятны. Он невесело улыбнулся, заботливо натянул на мальчика теплый свитер, и прижал его тельце к себе. Билл во сне трясся, иногда поскуливая, как голодный побитый щенок. Но в тепле рук дрожь понемногу утихла. Через пять минут он уже крепко спал, прильнув к мужчине. — Я знаю, малыш, — сказал Роберт, зная, что его не услышат. Он завернул мальчика в одеяло, поправив под подбородком, так что выглядывало только лицо. Стер влажную дорожку со щеки, не прекращая поглаживать ее еще пару минут. Он глубоко вздохнул и тихо покинул комнату, мимолетом взглянув на бледное истощенное лицо своей прекрасной, юной жертвы.