Крёстная жаба, или Сказка о золотой во многих, но не всех смыслах этого слова жабе

— …Страдал жестоким поносом и позывами к незапланированному мочеиспусканию до конца дней своих, — студенточка-экскурсовод в локонах нежно улыбнулась. — Который изволил не посещать милорда шерифа ещё целых сорок пять лет. А теперь мы пройдём в спальню графини Хантингтон и детскую времён первой креации титула. Не растягивайтесь, пожалуйста. Американцы с фотоаппаратами кучканулись за нею. От охочей до экзотической старины толпы отделилась разве пара — высокая пенсионерка в немного броском, но добротно сшитом костюме золотой кожи и маленький мальчик в аккуратной курточке на меху непонятной родовидовой принадлежности. — Ба, а можно?! — малыш в курточке рванул к сувенирам и схватил два рога для питья сразу. — Посмотрим, чудо моё. — бабушка в коже как бы между прочим облокотилась, метя на прилавок. — Простите… а это правда, что старший сын графини Марион, стоило ей только сказать «Расти большой!» взял да и послушался? Блондин за кассой, тоже, вероятно, студент, осторожно тряхнул шевелюрой. — Бывает, мэм. Сыновняя почтительность и всё такое… — Умоляю вас, — иностранка фыркнула, опуская редкостную и шотландскую купюру в сто фунтов на гладь прилавка. — Прошу… Молодой человек прикарманил денюжку. Сама напросилась, американочка. Его синие глаза вежливо не выражали ничего. — Вероятно, мэм, Дженни слегка… приукрасила фамильные россказни. — Неужели? Спиногрыз в куртке строил рожицы сувенирным зеркалам с искусственными трещинами. — Конечно. Просто… согласитесь, когда мальчика не надо учить размахивать мечом, читать и считать… у людей той эпохи было воображение, нестыкуемое с нашим. — Действительно, — загранбабуля наклонилась в его сторону, и юному продавцу почудился запах тины. — А может… ну, чисто теоретически… эта ваша Марион графиней-то и не успела побывать, а? При тогдашнем людском воображении… обвинили в колдовстве, например? — Молодой продавец вдавил тревожную кнопку под столом, не переставая заинтересованно кивать заморской бабке с тинными духами. — За чадо, которое не по дням или там часам росло, а посекундно вымахало… Такое возможно? — Разумеется, мадам. Говорят, это странное чадо потом искало какое-то чудо-зеркало, да так и не нашло. …Когда дюжая охрана стала надвигаться, угрожая членовредительством и сжигательной порчей золотистого кожаного гардероба, леди улыбалась. Только внука к себе прижала. Но когда студенческий продавец пригрозил разбить античное зеркало («Вот это — то самое, ведьма, настоящее!»), старушенция побледнела. — Может, договоримся? Хотите диплом вне очереди? Грант на проект или… Сомнительный потомок Хантингтонов чёрт бы знал какой креации подступил к одному из тысячи одинаковых зеркал на стене сувенирной лавчонки. — Хочу… счастья. Для всех. Собственными руками, а не даром. И пусть никто не уйдёт обиженный. Дзинь! Американка вскрикнула и растаяла заодно с внучком в объятиях охранников. Только и осталось от них — золотистый костюмчик да курточка со штанишками на каменном полу. По вековой лестнице зазвучали туфельки почти без каблучков. Девушка в локонах сорвалась на первый этаж, обгоняя любопытных туристов. — Всё. — парень за кассой обнимал её трясущиеся от рыданий плечи. — Теперь точно всё… Как бабушка говорила, помнишь?

***

Из рапорта сержанта Смита, составленного 13-го числа сего года: «Собранные на месте осколки загадочным образом исчезли из моего сейфа. Предположительно — ночью. Сторож ничего подозрительного не слышал и не видел».