Рев Дракона. (The Dragon's Roar)

Эйемон лежал в постели и наблюдал за тем, как постепенно светлеет небо за окном его покоев. Он не ожидал, что после захода солнца станет так холодно, и сразу почувствовал себя уютно. В отличие от Королевской Гавани, где ночи оставались жаркими и душными, Дорн остывал так, что он начинал чувствовать, что вновь вернулся в Винтерфелл, когда там была середина лета. Эйемон слышал, как Призрак беспокойно расхаживает по комнате, и когда он сел, чтобы посмотреть на своего лютоволка, Призрак издал низкий вой. — Тебя небезопасно выпускать, Призрак, — сонно ответил он. — Мне придется договориться с принцем Дораном, чтобы он разрешил тебе свободно разгуливать по ночам. Заснуть ему удалось не сразу. Он знал, что с Дорном будет трудно, и они вряд ли облегчат ему задачу, но он не ожидал, что будет руководить судебным процессом. Это был нехарактерный для него шаг — просто арестовать и доставить сира Григора Клигана и сира Амори Лорха в Дорн, как пару шутов. Они не заслуживали никакого милосердия или даже суда, как и Рамси Сноу. Но теперь ему предстояло их судить, как подобает королю, так же, как он собирался сделать это с Бейлишем. Никто не мог отрицать преступлений Горы, Лорха или Рамси и того, что они заслуживали смертной казни. Преступления лорда Бейлиша были совсем иного рода. Хотя он был связан со смертями, они не были совершенны с той же жестокостью, которая была дарована его сводному брату и сводной сестре. С Бейлишем придется разобраться так же, как и тот со своими врагами — хитростью. Эйемон надеялся, что ему удастся загнать Бейлиша в угол, как только Дорн согнет колено. Он был единственной серьезной угрозой для всего Вестероса, пока оставался жив. Эйемон должен был разобраться с ним, прежде чем тот обнаружит причины карантина в Орлином гнезде; кроме того, он боялся, что и он, и Джейме будут убиты в последующей борьбе за власть. В конце концов, лорд Джон Аррен был убит ядом. Яд. Просто невозможно было предвидеть такую угрозу. Будет ли он считаться таким же параноиком, как король Эйрис, если прикажет слуге пробовать его еду до начала трапезы? Но было бы жестоко потенциально пожертвовать жизнью другого человека, чтобы защитить свою собственную, даже если он действовал из лучших побуждений. Большую часть своей прошлой жизни он прожил среди мелкого люда из-за своего незаконнорожденного статуса. При одной мысли о том, что слуга попробует его еду, Гренн тут же возник перед его мысленным взором. Если бы дело дошло до этого, был бы он готов пожертвовать той целостностью, которую он изо всех сил пытался построить, чтобы избавиться от Бейлиша? Ответ должен был быть утвердительным, но они еще не настолько отчаялись, чтобы прибегать к таким крайним мерам. В любом случае, хуже в глазах своего дяди он уже не станет. «Остановить Долгую Ночь — вот что по-настоящему имеет значение. В пекло предубеждения дяди, плевать, что он не может смириться с тем, что нужно сделать», — с горечью подумал Эйемон. Именно он сделал накануне мирное предложение, чтобы ослабить напряжение между ними, но его раздражала сдержанность дяди. Стало ясно, что видеть — значит верить. Как только все увидят вихта, которого Ночной дозор привезет из-за Стены, это станет для всех облегчением. Этого недостаточно, чтобы заставить всех сплотиться вокруг него — что прекрасно подтверждала его прошлая жизнь, — но существование мифа уже никто не сможет игнорировать. Джейме предположил, что лорд Тайвин, увидев вихта, только убедит его в неспособности Эйемона возглавить королевство, когда война за Стеной настигнет их. Они должны были быть готовы к его возмущениям, когда придет время. Эйемон рассудил, что солнце уже достаточно высоко поднялось в небе, и позвал слугу, чтобы для него наполнили еще одну ванну. Он приготовился к жаркому солнечному дню, хотя и был уверен, что суд состоится в закрытом помещении. Он выбрал красный камзол с черным трехглавым драконом на груди и коричневые кожаные штаны. Черный цвет был просто слишком гнетущим и неподходящим для жары Дорна. Он кивнул каждому из своих гвардейцев: сиру Торрхену Карстарку и Псу; они последовали за ним. Слуги поклонились и направили его в сторону столовой. Там был только принц Доран, сидевший за столом и читающий свою корреспонденцию. Он одарил Эйемона улыбкой и приветственно кивнул ему. — Доброе утро, ваша светлость. Надеюсь, вы хорошо спали. — Благодарю вас, принц Доран. Я нахожу подземные комнаты наиболее удобными, — ответил он, искренне надеясь, что ванна смыла усталость с его лица. — Надеюсь, я вас не побеспокоил. — Конечно, нет, ваша светлость. Остальные мои родственники не особенно любят раннее утро. — Понятно, — ответил Эйемон, усаживаясь на то же место, что и накануне вечером. Тут же в комнату ворвался слуга и положил перед ним письмо. — Ваша корреспонденция, ваша светлость, — сказал слуга, кланяясь и отступая назад. Еще один слуга подошел к ним и предложил воды и козьего молока. — Воды, пожалуйста, — ответил Эйемон, хотя голос его звучал как будто издалека. Он нахмурился, изучая письмо. Неужели оно прибыло только сегодня утром? Что-то в нем подсказывало ему, что Мартеллы решили не отдавать ему письмо, пока не сочтут нужным. Это было еще одно напоминание о том, что, несмотря на все свое гостеприимство, они все еще питали к нему неприязнь. Он внимательно посмотрел на печать Ланнистеров, но она была совершенно целой. Он сломал ее и развернул пергамент. Сообщение было коротким: Все хорошо. Старые Львы могут появиться при дворе, но лжецов больше здесь не будет. Эйемон нахмурился. Хотя было вполне предсказуемо, что Тайвин сочтет уместным вылезти из своего укрытия только тогда, когда его не будет в Королевской Гавани, но все же… это было как-то гнусно. И опасно. Джейме не стал бы даже упоминать об этом, если бы сам так не думал. Уже не в первый раз Эйемон поразился тому, как беспомощно он чувствовал себя в Дорне, сидя в своем змеином гнезде. «А что там насчет лжецов? Что же он уже успел сделать?» — с немалым раздражением подумал Эйемон. У него было такое чувство, что это связано с новыми способностями Джейме. Неужели он вычислил нечестных негодяев? Бейлиш в чем-то провинился? У него было такое чувство, что он бы сослался на Мизинца, если бы это было так. — Новости из Королевской Гавани? — спросил его дядя, садясь рядом с ним. Эйемон отложил письмо и позволил ему откатиться назад. — Да, все хорошо, — ответил он, улыбаясь дяде. Он не делился своей перепиской с дядей дома и не видел необходимости менять это сейчас. Едва ли было желательно вести этот разговор в открытую. Он бросил быстрый взгляд на принца Дорана, но тот, казалось, был занят тем, что намазывал хлеб маслом. Пока он изучал письмо, были расставлены тарелки, и он с удовольствием принялся накладывать себе яйца-пашот и колбасу. Стол медленно заполнялся вокруг него и его дяди. Принцесса Арианна широко улыбнулась Эйемону, усаживаясь напротив него. Ее брат Квентин кивнул ему и пробормотал что-то почтительное. Принц Оберин и его любовница Эллария Сэнд прибыли последними, как раз когда Эйемон доедал последний кусок со своей тарелки. — Принц Доран, когда начнется суд? — спросил Эйемон. — Он состоится за час до полуденной трапезы. Пленные будут допрошены. Сначала они дадут свою версию событий, а затем их будут допрашивать. — А свидетели допускаются? — спросил Эйемон и нагло повернулся к дяде. — Ах да, лорд Старк, вы ведь присутствовали, не так ли? Как удачно, что вы решили взять его с собой, — сказал принц Оберин. — Жаль, что вы не захватили с собой еще и Цареубийцу. — Лорда Джейме Ланнистера, — поправил Эйемон, косясь на принца Оберина. — Он был помилован, так что я не стану устраивать суд над ним. — Я никогда не предлагал ему предстать перед судом, — продолжал принц. Хотя он и улыбался, Эйемон заметил злобный блеск в его глазах. Он не ответил, но высокомерно склонил голову в сторону принца Оберина. «То, что тебе пришлось притихнуть, вовсе не означает, что я стал тебе доверять», — подумал Эйемон. Он снова повернулся к своему дяде, чей лоб был нахмурен, а лицо сурово. — Вы будете свидетелем, лорд Старк? — спросил принц Доран. Эйемон заметил, как он перевел взгляд на брата и обратно. — Я буду счастлив засвидетельствовать события этого дня, — ответил дядя хриплым голосом. — Простите меня, лорд Старк, но вы не выглядите счастливым. — Это был мрачный день, принц Оберин. В этом было мало радости. — Но вы же победили! «Принц Оберин вполне мог бы играть в труппе», — подумал Эйемон. Вне всякого сомнения, принц уколол его дядю почти так же сильно, как его уколола обида, нанесенная матери. — Победа, купленная кровью невинных, не стоит того, чтобы ее праздновать, — ответил дядя. Оберин открыл было рот, чтобы продолжить, но тут вмешался принц Доран: — Должен ли каждый ваш разговор быть на ножах? В этот день будет много темноты. Давайте радоваться тому немногому, что у нас есть. Король Эйемон, лорд Старк, вы прибыли поздно вечером. Может быть, вам понравится экскурсия по нашему дворцу при свете дня? Арианна, не согласитесь ли вы сопровождать короля? — Конечно, отец, — скромно ответила принцесса Арианна и посмотрела на Эйемона из-под ресниц. Эйемон мысленно вздохнул. По крайней мере, с ним будет его дядя, чтобы ничего плохого не случилось. Он наверняка будет настороже все это время. Возможно, ему позволят взять с собой Призрака, чтобы его волк мог хотя бы размять ноги. — Принц Доран, мой лютоволк, Призрак, любит бегать в холодные ночи, но я держал его в своей комнате в целях безопасности. Может ли он свободно бегать по ночам, не опасаясь вреда? — Вы говорите об огромном белом волке, с которым гуляли, да, ваша светлость? Я не вижу причин, почему бы и нет. Я постараюсь сделать так, чтобы ему не причинили вреда. — Благодарю вас, принц Доран. Принцесса Арианна схватила его за руку и, казалось, твердо решила не отпускать. Хотя она и не пыталась повиснуть на его руке, как некоторые дамы в Красном замке, она все еще держала его, как тисками. Его дядя и охранник Арео Хотах сопровождали их, к его большому облегчению. Он не совсем понимал, что делать с принцессой Арианной. Она была элегантна, но возбудима. Он почувствовал в ней какое-то беспокойство, которое напомнило ему об Арье, и задумался, не хочет ли она выйти замуж больше, чем пытается показать. В отличие от Арьи, она, казалось, была готова исполнить свой долг. Было ли это желание занять место королевы или нечто большее? «Жаль разбивать ей сердце»,  — подумал Эйемон. Он осознал, что больше не чувствует вину перед леди, которым разрушил мечту стать королевой. В конце концов, он объявил о своем намерении обручиться с принцессой Дейенерис; если они будут упорствовать, это будет их собственная вина. По крайней мере, леди Маргери быстро сообразила и отступила. Она выглядела по-настоящему счастливой на своей свадьбе, и он надеялся, что теперь это касается и ее, и Робба. Он вздохнул с облегчением, когда их наконец позвали обратно, чтобы подготовиться к судебному разбирательству. Эйемон остался в той же одежде, но добавил корону и черную накидку с серебряной отделкой. Эскорт из северных и дорнийских солдат сопровождал его и дядю к месту слушания. Три ряда резных каменных сидений выстроились вдоль стен для зрителей. Крышу по периметру поддерживала линия колонн. Пол был из белого мрамора, отполированного до зеркального блеска, окаймленного кирпичами из песчаника. Странное кресло, сделанное, по-видимому, из того же мрамора, стояло на возвышении с одной стороны. Хотя и не столь грозное, как Железный трон, оно служило той же цели — дать почувствовать, что он один в еще более враждебном окружении. В центре комнаты находилась еще одна деревянная платформа, которая была установлена лицом к трону. Он подозревал, что именно там должны были предстать перед судом те, кто находился под следствием. — Ваша светлость, добро пожаловать на суд, — сказал принц Доран, широко раскрывая руки, когда его телохранитель Арео Хотах отодвинул свой стул. — Вам еще не пришло время представиться. Наша церемония требует, чтобы вы вошли, как только все будут присутствовать. Лорд Старк, поскольку вы свидетель, вы будете ждать здесь. — Хорошо, — ответил Эйемон и позволил отвести себя в боковую комнату. Он был рад, что у него было время осмотреться, прежде чем войти. Он сел на диван в боковой комнате, так как не хотел, чтобы его видели расхаживающим, и остался наедине со своими мыслями. «Просто говори о своих убеждениях», — приказал он себе. Он знал, чего от него ждут в Дорне, но вот чего он не понимал, так это того, почему сир Амори Лорх и сир Григор Клиган («Мне нужно вычеркнуть рыцарское звание из их имен», — с горечью подумал он) захотели, чтобы суд проходил под его надзором, когда именно он приказал сопровождать их в Дорн. Было ли это неизбежно? Настаивали ли принц Доран или принц Оберин на том, чтобы они потребовали суда? Это был единственный вопрос, который он не мог задать, не посеяв еще больше недоверия между собой и Дорном. Поймет ли это Джейме? Джейме не слишком ценил свои политические познания, но и от него, вероятно, ускользнуло бы это объяснение. А Тирион? У него определенно была более ясная голова для понимания мотивации человека, которая не имела ничего общего с войной и сражениями. В дверь постучали, и Эйемон встал. — Приветствуйте его светлость, короля Эйемона Таргариена, первого своего имени, законного правителя Семи Королевств, короля Андалов, Ройнаров и Первых Людей, — провозгласил церемониймейстер. Теперь зал был заполнен людьми, вставшими при его появлении, все три ряда трибун были заняты. Вся семья Мартелл находилась в правой части комнаты. Рядом с ними стоял его дядя. Больше он никого не узнавал среди людей, одетых в пестрые и яркие одежды Дорна. Сир Торрхен и Пес заняли позиции по обе стороны от трона. Взгляд Эйемона упал на убийц. Когда он в последний раз встречался с сиром Григором Клиганом, тот был чудовищем, закованным в металл с головы до ног, и ни один дюйм кожи не был открыт дневному свету. Теперь на нем была простая белая рубашка и коричневые брюки. Рубашка развевалась вокруг него, как палатка, и ему показалось, что он заметил дряблость кожи на его руках. Как пленник, он был заключен в камеру на весь день и всю ночь, его запястья и лодыжки украшали тяжелые цепи. Обжигающий взгляд, брошенный на него Горой, говорил о том, что он по-прежнему опасен. Сир Амори Лорх полностью погрузился в свои мысли. Он был одет точно так же, но лицо его было одутловато, а мускулы, казалось, совсем съежились. Даже с такого расстояния Эйемон видел, как блестит пот на его лице. Лицо Лорха было полно беспокойства. Молчание затянулось. Эйемон медленно оглядывал толпу. — Вы можете сесть, — спокойно объявил он. Он сосредоточил свое внимание на Лорхе и Клигане. Первый выпрямился и попытался выглядеть уверенным, но поведение Горы не изменилось. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы судить сира Амори Лорха и сира Григора Клигана за смерть принцессы Элии Мартелл, принцессы Рейнис Таргариен и короля Эйгона Таргариена VI. В толпе раздался шепот. Краем глаза он заметил, что принц Оберин наклонился вперед, а дядя удивленно заморгал. По лицу Лорха пробежала короткая тень, и на его щеке задергался мускул. — Да, ваша светлость, мы понимаем. Эти обвинения, такие же фальшивые, как и… — Я сам должен решить, законны эти обвинения или нет, — прервал его Эйемон. — Вы находитесь под арестом, а это значит, что вы еще не признаны виновным. Лорх фыркнул. После этого воцарилась тревожная тишина. Он облизнул губы и сказал: — Прошу прощения, ваша светлость. — Вы оба будете вести себя уважительно, иначе суд над вами пройдет без вашего участия. Это понятно? — Да, ваша светлость, — ответил Лорх сквозь стиснутые зубы. — Хорошо. Теперь вы расскажете свою версию этой истории, а сир Григор Клиган — свою. — Если позволите, ваша светлость, — сказал Лорх. Когда Эйемон кивнул, он продолжил: — Я и сир Григор Клиган решили, что я буду говорить за нас обоих. — Неужели это так? Признает ли он ваш авторитет в этом вопросе? Глаза Эйемона метнулись вверх, к Горе. Неподвижный и непроницаемый, тот только резко кивнул. — Хорошо. Начните с того момента, как вы вошли в Королевскую Гавань. Ничего не упускай из виду. — Во-первых, я хотел бы поблагодарить вас, ваша светлость, за то, что вы даровали нам возможность доказать свою невиновность. Вы проявили мудрость, превосходящую ваши годы, и я уверен, что этот суд подтвердит нашу невиновность. Я уже давно являюсь верным слугой лорда Ланнистера и короны. Я доблестно сражался во время восстания железнорожденных, убив пятнадцать человек, когда мы вторглись на Пайк. Сир Григор Клиган убил двадцать человек от имени короны. Эйемон с трудом удержался от смешка. «Пятнадцать человек? Да неужели?» Он был уверен, что Лорх намеренно преувеличивает свои «подвиги». Возможно, у Клигана на счету может быть столько убийств, но только в легендах могли убивать столько за раз, а Лорх определенно не являлся героем подобных баллад. — Это было не при мне, так что меня мало интересуют ваши подвиги во имя короля, который уже не у власти. Не говоря уже о том, что это не имеет отношения к данному инциденту. Пожалуйста, продолжайте, — сказал Эйемон. Мужчина выглядел ошеломленным, как будто его ударили, но затем он неуверенно кивнул. — Да, ваша светлость, как пожелаете… Когда мы вошли в город, там царил хаос. Горожане бежали и кричали; армия Ланнистеров пыталась контролировать ситуацию… Эйемон заметил, что дядя заерзал на стуле, и открыл было рот, чтобы заговорить, но лишь для того, чтобы встретиться с ним взглядом и застыть на месте. Его дядя снова уселся. — Лорд Тайвин приказал нам отправиться в Красный замок, чтобы обезопасить его для доброго короля Роберта. Несмотря на свой ровный голос, Лорх вспотел еще больше, и его глаза, казалось, дернулись в сторону. Этого было достаточно, чтобы вызвать гнев Эйемона, и ему потребовалось все его существо, чтобы не вцепиться в подлокотник кресла тисками. — Продолжай, — холодно произнес Эйемон. — Да, ваша светлость. Я, сир Григор и еще несколько человек отправились в Красный замок, чтобы обезопасить короля и его семью. Принцесса Элия Мартелл и ее дети находились в покоях королевской семьи. Когда мы прибыли, принцу Эйгону уже проломили голову. Принцесса Элия держала окровавленный нож, а принцесса Рейнис была распростерта на кровати принца Рейегара с кровавыми дырами в груди. Когда мы попытались поймать принцессу, она бросилась с балкона и разбила себе голову о нижнюю террасу. — Лжец! — крикнул принц Оберин и вскочил на ноги. — Принц Оберин, вы останетесь сидеть и молчать, пока вам не дадут слово, — отрезал Эйемон. Принц резко повернул к нему голову, молча закипая, но Эйемон не обращал на него внимания, и Оберин наконец сел. Усевшись, он стал похож на свернувшуюся кольцами змею, ожидающую новой возможности нанести удар. — Мы завернули младенца и девочку в простыни и вручили их лорду Тайвину. Он представил их королю Роберту Баратеону. С этими словами Лорх замолчал. Эйемон на мгновение задумался и спросил: — И это все? Он снова попытался сохранить нейтральное выражение лица. Поскольку прямых свидетелей их зверских деяний не было, они, по-видимому, полагали, что могут солгать, чтобы снять с себя вину. Он докажет обратное. Лорх склонил голову набок и наконец кивнул: — Да, ваша светлость. — Кто-нибудь из вас присутствовал, когда лорд Тайвин Ланнистер представлял тела короля Эйгона Таргариена VI и принцессы Рейнис Таргариен? — Нет, ваша светлость. — Очень хорошо, ступай туда, — сказал Эйемон и кивнул налево, туда, где в решетчатой половине стены находилась камера для пленников, куда их уводили с трибуны. Стражники подошли и сопроводили их туда. Сир Григор Клиган смотрел на них со злобой, но сдержался. Затем Эйемон повернулся к собравшимся и увидел, что принц Оберин ерзает на стуле, как кошка-тень, готовая к прыжку. Его челюсти были сжаты, а из глаз летели искры. Принц Доран протянул руку и положил ее на плечо брата, а затем прошептал ему что-то на ухо. Что бы то ни было, это заставило принца Оберина расслабиться, но он все еще свирепо смотрел на него. Эйемон перевел взгляд на дядю. — Лорд Старк, пожалуйста, займите свое место и назовите свое имя для протокола. — Я — лорд Эддард из дома Старков, лорд Винтерфелла и Хранитель Севера. — А теперь опишите, что произошло с вашей точки зрения, когда вы добрались до Красного замка, — приказал Эйемон. — Да, ваша светлость, — ответил Нед. — Когда мои войска достигли Красного замка, город уже был разграблен. На улице было несколько пожаров, люди гибли… — Продолжайте, лорд Старк. Что было в Красном замке? — Конечно, ваша светлость. Солдаты лорда Тайвина уже были в Красном замке, когда мы прибыли. Я направился прямо в тронный зал. Там я увидел сира Джейме, сидящего на Железном троне, а король Эйерис II Таргариен лежал мертвый у его ног. Я столкнулся с ним лицом к лицу… — Лорд Старк, речь идет о короле Эйегоне, принцессе Элии и принцессе Рейнис. Имеет ли этот разговор отношение к ним? Дядя нахмурился. — Да, это так, но не совсем. — А что вы о них говорили? — Я спросил его, где они находятся. — И что же он сказал? — Он сказал мне, что они были в безопасности в своих комнатах. — А что потом? — Он ушел. — Вы знаете куда? — Он пошел проведать принцессу Элию и детей. — Откуда вы это знаете? — Потому что он вернулся в сопровождении лорда Тайвина с их телами. — А где был Роберт Баратеон? — Он еще не приехал. До его появления оставалось еще два дня. — Вы говорили с лордом Тайвином? — Я спросил его, ради чего была совершена подобная жестокость. Он сказал, что важно обеспечить безопасное правление Роберта до того, как оно начнется. — Значит, вы видели тела? — Да, — едва слышно прошептал лорд Старк. — Вы можете их описать? — Череп при… короля Эйегона был разбит. Его лицо было обезображено, неузнаваемо. Он был лишь младенцем. Принцесса Рейнис была одета в то, что, я думаю, было желтым платьем. Трудно было сказать, потому что оно было пропитано кровью от полусотни дыр, которые были в нем. Там было так много дыр, что это едва ли можно было назвать платьем. — Вы говорите полуправду, лорд Старк, — крикнул Лорх со своего места. — Заключенные будут молчать во время дачи свидетельских показаний, — отрезал Эйемон. Стражник угрожающе ткнул острием копья в Лорха, отчего тот пригнулся. — Продолжайте, лорд Старк. — Тела принцессы Элии там не было. — Вы видели там сира Амори Лорха и сира Григора Клигана? — Нет, ваша светлость. — Вы знаете, где они были? — Нет, ваша светлость. — Кто обвинил их в убийстве короля Эйегона, принцессы Элии и принцессы Рейнис? На какое-то мгновение его дядя, казалось, вспомнил тот день, а затем Эйемон увидел, как его глаза заблестели, когда до него дошла истина. — Это сделал сир Джейме. Краем глаза он заметил, как напрягся Лорх, и Эйемону потребовалось некоторое усилие, чтобы скрыть улыбку. Предыдущие слова Лорха, а теперь еще и эта реакция выдвинули на первый план его собственные рассуждения: он не может клеветать на своего верховного лорда — или его сына! — без страха перед возмездием. Тайвин был слишком хорошо известен тем, что плохо переносил подобные оскорбления, и даже Лорх был достаточно мудр, чтобы не переходить ему дорогу. Эйемон с трудом удержался, чтобы не спросить о реакции Джейме. Хотя он и слышал рассуждения Джейме об убийстве Безумного короля, но тот ничего не говорил о своих мыслях по поводу смерти принцессы Элии и ее детей. Всякий раз, когда они упоминались, лицо Джейме омрачала темнота, и в остальном тема обходилась стороной. — Я думаю, что пока этого достаточно. Суд должен собраться снова после полуденной трапезы. Охранники, отведите заключенных обратно в камеры. Эйемон не вставал, пока пленники не вышли из комнаты. Затем он встал, и толпа поднялась вместе с ним. Дворяне собрались в отдельной столовой. Принц Оберин подошел к нему и попытался заглянуть в лицо сверху вниз. Эйемон выпрямился, но почувствовал, как дядя дернул его за локоть. — Ваша светлость, я должен сказать, что разочарован вашим выступлением, — прошипел принц Оберин. — Какая жалость, — ответил Эйемон. — Все-таки именно я привез их сюда. Вы должны хранить верность, принц Оберин. Но если вы будете продолжать мешать суду, я вышвырну вас вон. Это понятно? — Оберин, Оберин, пожалуйста, возьми себя в руки! Ты разговариваешь с королем, — прошептал Доран и схватил брата за руку, после чего попытался стащить его со стула. — А что бы сказала наша мать о твоем неуважительном тоне? Пошли. Отсюда. Когда Эйемон наконец сел, он повернулся к своему дяде и прошептал: — Джейме обвинил их? — Ч-что? Это… это мне и в голову не приходило, зачем он это сказал. Это люди его отца, но сейчас я помню гнев на его лице. Это было справедливо… Он убил короля. Я думал, что все их смерти были связаны между собой, это было частью преднамеренного плана. А может, и нет? — прошептал дядя и с надеждой посмотрел на него. — Джейме не получал приказов от своего отца, дядя. Подумайте об этом: он должен был бы получить ворона намного раньше, а воронов легко перехватить. Король убрал бы Джейме или приказал убить его, если бы заподозрил, что он — предатель, — сказал Эйемон. Он нахмурился, вспоминая то далекое время. Он слышал от Джейме и других людей из своей прошлой жизни о зверствах, совершенных Безумным королем. Джейме был бы сожжен заживо Безумным королем Эйерисом, если бы Тайвин попытался приказать ему убить короля. И тут его так внезапно осенило, что он даже перестал дышать: Лорх и Клиган не попросили суда поединком, потому что хотели проверить, не сошел ли он с ума, как его дедушка. Джейме сказал ему, что Эйерис объявил чемпионом дома Таргариенов Огонь. Победить такое было невозможно. Очевидно, что они предпочитали решить свою судьбу на суде, чем бороться с пламенем, если бы дело дошло до этого. Он содрогнулся, вспомнив о другом своем дедушке, горящем в его доспехах. Этого было достаточно, чтобы он с отвращением отодвинул тарелку. Боль принца Оберина, отчаянная жажда справедливости в семействе Мартеллов, а также гнев его самого и дяди нависли над ним, как пелена. Он чувствовал, как глубоко внутри него поднимается печаль из-за смерти сводных брата и сестры, которых он никогда не узнает. Они заслуживают справедливости, и он даст ее им. — Ваша светлость, вы хорошо вели себя там, — мягко сказал дядя. — Хм? Спасибо, дядя, — сказал он. — Я всю ночь думал о том, как буду вести суд. Надеюсь, я не подведу. — Вы не подведете. Эйемон попытался есть и общаться с другими дворянами. Один человек с седыми волосами, суровым лицом и таким же свирепым взглядом, как у принца Оберина, представился сиром Герольдом Дейном, из второй ветви знаменитой линии Дейнов. Хотя сир Герольд вел легкую беседу, его вопросы о правлении в Красном замке были достаточно резкими, чтобы вызвать гнев Эйемона. Он отвечал коротко и отрывисто. Его не волновало, что он ведет себя невежливо. У него было достаточно причин для беспокойства по поводу суда. Это было почти облегчение, когда они вернулись в комнату, где проходил суд. Лорха и Клигана снова вытащили наружу. Клиган все еще хмурился, но Лорх, казалось, был еще мрачнее, чем в самом начале процесса. Они, вероятно, догадывались, что Эйемон не был в снисходительном настроении. — А теперь, сир Амори, я задам вам несколько вопросов относительно вашего рассказа, и вы ответите на них правдиво. Это вам понятно? Лорх не сводил с него глаз, но облизнул губы и сказал: — Да, ваша светлость. — Начнем с самого начала. Почему вы направились к покоям, где, по слухам, находились король Эйегон VI, принцесса Элия Мартелл и принцесса Рейнис? В конце концов, чтобы обеспечить безопасность королевства, вы должны обеспечить безопасность короля. — Оу… потому что сир Джейме был в тронном зале. Лорд Тайвин знал, что сир Джейме должен был убить Безумного короля. — Да неужели? Как ему удалось передать это сообщение сиру Джейме? Насколько я понял, сир Джейме всегда находился рядом с Безумным королем в качестве заложника. Конечно же, у Безумного короля найдутся перехваченные письма к Джейме. Я сомневаюсь, что лорд Тайвин рискнет головой своего любимого сына ради простого письма. — Я… Я не знаю, ваша светлость, — ответил Лорх. Пот теперь уже заметно струился по его лицу. — Но вместо того, чтобы идти прямо к королю, чтобы убрать его с трона, вы пошли туда, где находились остальные члены семьи. Почему именно они были первыми? — Мы хотели убедиться, что они не смогут сбежать. — Сбежать куда? Город был разграблен. — Я не знаю, ваша светлость, — процедил Лорх сквозь зубы. — Мы должны были их обезопасить. — Кто дал вам этот приказ и можете ли вы передать его мне слово в слово? — Ваша светлость, прошло уже шестнадцать лет! Я не могу точно вспомнить, что это был за приказ. — И вы не помните, кто вам его отдал? Лорх сердито посмотрел на него. Эйемон чувствовал, как в нем нарастает гнев, и ему казалось, что пленники видят его ярость. — Вы — рыцари, которые воевали под командованием лорда Тайвина. Может быть, я и не очень хорошо знаю лорда Тайвина, но его репутация идет впереди него. Никто под его командованием ничего не делает без его явного разрешения. Вы хотите сказать, что отправились за принцессой Элией Мартелл, королем Эйгоном VI и принцессой Рейнис, а когда вам это не удалось, лорд Тайвин не наказал вас? — Я же сказал вам, принцесса Элия убила их и себя! Это была не наша вина! — Я никогда не слышал, чтобы лорд Тайвин был понимающим человеком. Так что либо он велел тебе обеспечить их безопасность, но вы потерпели неудачу и он не наказал вас за это, либо лорд Тайвин сам дал вам приказ убить двух принцесс и нового короля. Дыхание Лорха теперь было неровным, и он кипел в тишине. Эйемон склонил голову набок и почувствовал, как на его губах расползлась легкая улыбка. — Вы не смеете обвинять своего сюзерена. Потому что, если вы каким-то образом выберетесь из этого испытания с целыми головами, он устроит вам гораздо худшую судьбу. — Да кто ты такой, по-твоему?! Какое ты имеешь право судить меня? — плюнул в него Лорх. — Ты даже не должен быть королем, бастард! Король Эйегон VI должен быть королем! Жар его гнева наполнил вены Эйемона, и он сжал подлокотники кресла. — Ты позаботился о том, чтобы он не стал королем, — сказал он, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал ровно. — Да и к чему этот разговор? Я не был бы королем, если бы Роберт Баратеон не отправился на север, где я сверг его и занял свое законное место. Но он сделал это, и теперь я здесь. Точно так же, как ты не решил бы свою собственную судьбу, если бы не убил принцессу Рейнис полусотней ударов ножом. — Я требую суд боем, — крикнул Лорх. Эйемон замер, и чувственное удовлетворение, которое он испытывал, испарилось, как туман в жаркий летний день. — Я требую суда боем, — повторил Лорх. — Сир Григор Клиган будет защищать нас обоих! — Я принимаю его от имени короны, — прокукарекал принц Оберин, вскакивая на ноги со своей злобной улыбкой. Эйемон знал, что он должен выглядеть как кролик, застывший под взглядом хищника, он даже не мог дышать. Ему показалось, что его сердце дрогнуло в груди. — Э-э… Корона признает права заключенных на суд поединком. Принц Оберин будет представлять корону, — сказал он монотонно, но его голос прозвучал далеко в его собственных ушах. «Дурак, — ругал себя Эйемон. — Если бы я только сдержал свой нрав!.. Тогда, может быть, и не было бы никакого испытания боем! Ну почему напоминание о моем давнем статусе бастарда так меня бесит?» Он и Джейме разрушили все, но каким-то образом история все еще умудрялась в некотором роде повторяться. Его глаза остановились на Оберине, который злобно глядел на Гору и не замечал застывшего в шоке короля. Переговоры о вступлении Дорна в состав Семи Королевств провалятся, если Оберин умрет так же, как и в прошлый раз. И все же он не мог отказать Оберину в чести служить королевским судьей: это вызвало бы гнев Оберина и увеличило бы и без того большой разрыв с Дорном, который он так стремился преодолеть. Так или иначе, он должен был найти способ спасти его на этот раз, или королевства никогда не будут полностью объединены снова.