Рев Дракона. (The Dragon's Roar)

— Арья, смотри, это Ров Кейлин! — воскликнул Эйемон, обращаясь к девочке. При нормальных обстоятельствах Арья подпрыгивала бы в седле от безудержной радости. Однако сейчас она сидела молча, как могила, и источала холодный гнев, сравнимый с гневом Белых Ходоков. Она намеренно остановила лошадь и отступила, чтобы поехать рядом с отцом, а не с ним. Хотя дядя Нед и отчитывал ее за то, что она ведет себя с королем не как настоящая леди, она по-прежнему смотрела на него холодным взглядом и не испытывала угрызений совести, когда он пытался заговорить с ней, а она молчала. Эйемон вздохнул. Он действительно надеялся, что подарок в виде клинка смягчит ее гнев, но она продолжала на него злиться. Нетрудно было понять, почему. «Я знал, что она возненавидит идею этого брака», — подумал он про себя. Отправляя ее в Дорн, он надеялся, что, возможно, там ее дикий и свободный дух не будет безжалостно задушен, но это только рассердило ее еще больше. Дядя Нед, конечно, говорил с ней о том, что она, как леди из знатного дома, все равно должна будет выйти замуж, но это только превратило ее гнев из лесного пожара в достаточно холодный шторм, чтобы вызвать обморожение у любого, кто осмелится подойти к ней достаточно близко. Эйемон искренне желал, чтобы дядя ничего не говорил. Он знал, что это только ухудшит его отношения с Арьей, ведь все выглядело так, будто он послал дядю разобраться с его проблемами. Влюбится ли она в Джендри так же, как в прошлый раз? Для девушки, которая настаивала, что никогда не влюбится, это был один из самых неожиданных и теплых моментов Долгой Ночи. Арья, конечно, яростно отрицала свою любовь к нему, но практически всем было прекрасно видно, что это не так. Как ни странно, именно Бриенна сказала ей, что в любви нет ничего плохого. Ведь она сама любила Джейме, чего никто не мог понять. Она была единственной, кто мог заставить Джейме улыбнуться, и все, что ей нужно было для этого сделать, это быть с ним в одной комнате. Совет, который дала ей Бриенна, казалось, сделал свое дело. В следующий раз, когда она увидела Джендри, она без колебаний поцеловала его в щеку, но в свойственной ей манере: после этого она ударила его в плечо и крикнула, что он заставил ее влюбиться в него. Джендри на это только криво усмехнулся, но потом его улыбка исчезла, и он сказал, что между ними ничего не может быть, потому что она леди, и она слишком важна для него. Сиру Давосу пришлось постараться, чтобы вразумить его и заставить перестать вести себя как идиот. Это было тяжело, но в конечном итоге Эйемон узаконил Джендри как Баратеона. Через несколько недель они поженились под чардревом Винтерфелла. День выдался очень холодный, и публика пробыла на улице ровно столько, сколько понадобилось, чтобы произнести клятву, а потом все поспешили внутрь замка. Был приготовлен скромный пир, и счастливую пару тихо поздравили. Свадебные подарки могли подождать до конца Долгой Ночи. Но, с учетом обстоятельств, счастье новобрачных длилось недолго. Сансу нужно было отправить в Орлиное Гнездо, так как там было безопаснее. Джендри настоял, чтобы Арья поехала с ней. Это была громкая ссора, но в конце концов упрямство Джендри каким-то образом одержало верх над упрямством Арьи. Они расстались. Не прошло и года, как погиб Джендри. Эйемону казалось, что его сердце разрывается. Он послал гонца к Сансе с этими печальными новостями, но не получил ответа. Он надеялся, что хотя бы если Арья умрет, то они встретятся и насладятся своим счастьем в загробной жизни. Он не был уверен, что почувствовал бы, если бы Арья встретила Джендри и влюбилась в него и в этой жизни. С одной стороны, это дало бы ему надежду, что они с Дейенерис тоже смогут влюбиться и воссоединиться, как и в первый раз. С другой стороны, чтобы осознать свои чувства, им понадобились годы, а предстоящая помолвка может все только усложнить. Если бы он мог, он бы оставил Арью в Винтерфелле, но она была здесь так же, как и Санса. Бывший король Роберт тоже участвовал в их марше, точнее, его тащили в телеге, закованного в кандалы. Пес, преклонивший колено, путешествовал среди других северных лордов. Эйемон подумывал о том, чтобы назначить его личным охранником Сансы, так как в прежней жизни Пес питал к ней странную привязанность, но подумал, что это немного самонадеянно, и решил не вмешиваться. Он взглянул на ясное голубое небо, где почти ожидал увидеть Дрогона, летящего среди облаков с маленькой сереброволосой фигуркой на спине. Его сердце на миг забилось быстрее, стоило ему вспомнить Дени, сидящую на шее Дрогона с полными решимости и огня глазами. Она всегда производила на него неизгладимое впечатление, когда ездила верхом на драконе. Они были так близки друг к другу, что казалось, будто Дрогон — это ее сердце, без которого она не могла бы дышать. Однажды она позволила ему сесть на спину Дрогона. Это было после того, как Рейегаль принял его в качестве всадника. Она сидела перед ним, а он держал ее за талию, жалея о том факте, что стоял сильный холод, из-за чего на ней было слишком много толстых и теплых мехов. Это было настоящей пыткой — сидеть позади нее и не думать о том, что ему ничего не хочется так сильно, как исцеловать ее до потери сознания, а потом изнасиловать прямо здесь, в снегу, как только они снова коснутся земли. Она, будто зная о его мучениях, повернулась к нему с лукавой улыбкой на лице. — Могу я поинтересоваться, Ваша Светлость, что такого интересного вы увидели в облаках? — перебил его мечтания Робб. Эйемон раздраженно фыркнул и искренне понадеялся, что жар, который он почувствовал на своем лице, не вылился в настоящий румянец. — Я наслаждаюсь погодой, кузен. Ведь сегодня такой прекрасный день. — Как скажете, Ваша Светлость, — ответил Робб, но на его лице появилась озорная усмешка человека, явно довольного тем, что застал его за мечтаниями. Снова. Поскольку проводить тайные встречи было негде, Эйемон их не проводил, поэтому ему только и оставалось, что мечтать и размышлять. В последнее время он все больше погружался в мечты. Было так заманчиво взять отряд солдат и приказать своему дяде завоевать трон для него, пока он будет путешествовать в Пентос, чтобы найти Дейенерис и помешать ей выйти замуж за своего Кхала, но в глубине души он знал, что не может этого сделать. Хотя она почти не говорила о своем первом муже — или, как она его называла, «мое солнце и звезды» — он видел, что вспоминания о нем делали ее счастливой. Он просто должен смириться с тем, что в какой-то момент жизни она будет любить другого мужчину. Кроме того, он не знал, как вдохнуть жизнь в ее драконов. Конечно, Дени рассказывала ему о том, как они появились на свет, и только сейчас он пожалел, что не стал настаивать на подробностях. Неужели, чтобы вылупились драконы, ей обязательно нужно было потерять Кхала и нерожденного ребенка? Он отчаянно хотел избавить ее от этой боли, но они нуждались в драконах. Этот мир будет потерян без них. Если ему удастся убедить ее вернуться до того, как драконы вылупятся, смогут ли они еще каким-то образом повторить ритуал? Насколько он знал, у них не было туземцев, которые использовали дикую магию с Востока, за исключением, возможно, Тороса из Мира, который в этот момент был, скорее всего, в Королевской Гавани. Он еще раз стиснул зубы при мысли об упрямстве Тайвина Ланнистера. Он получил от Джейме письмо, в котором тот сообщал, что его отец проигнорировал королевский приказ и предпочел устроить Джейме свадьбу, а не идти маршем в Королевскую Гавань. Когда Эйемон закончил читать письмо, он скомкал его и бросил в огонь, на мгновение пожелав, чтобы это была голова Тайвина Ланнистера. У него была прекрасная возможность опередить Ренли, и он намеренно проигнорировал ее. Дядя Нед воспользовался этой возможностью, чтобы снова начать говорить о том, что Джейме ненадежный, и так далее… Едва услышав это, Эйемону пришлось приложить все усилия, чтобы не вышвырнуть его из своей комнаты. Однако не все новости были плохими. Эйемон невольно усмехнулся, услышав, что Джейме взял Подрика Пейна в оруженосцы в качестве компенсации за смерть кузена. По крайней мере, такова была официальная причина. «Иногда ты такой сентиментальный дурак», — подумал он, представляя себе Пода и Джейме вместе. Бедный мальчик, но Джейме не из тех, кто принимает «нет» за ответ. Это было частью его наследия, как Ланнистера. Это также заставило его задуматься о других людях, которых он знал в течение многих лет и которые боролись с ним плечом к плечу во время Долгой Ночи. Он на мгновение вспомнил о Бронне и поморщился при мысли о том, что, скорее всего, тот сейчас стоит на вершине стены в Королевской Гавани. Учитывая, что он был наемником, это, несомненно, то место, где он вероятнее всего был, так как Ренли теперь искал любых солдат, готовых ему служить. Но Эйемон надеялся, что наемник сбежит или сдастся, как только увидит мощь его армии. Он знал, что Бронн не любит участвовать в заранее проигранных битвах. Они с Бронном не были особенно близки, и одной из причин тому был постоянный скулеж наемника о его жалованье, но Джейме и Тирион любили его и доверяли ему, поэтому Эйемон неохотно его принял. В конце концов, тот пал в неистовом сиянии славы, и Эйемон не мог отрицать, что это был весьма мужественный человек. Берик Дондаррион был Повелителем Бурь. Он, несомненно, сейчас находился в Королевской Гавани вместе со своим лордом-сюзереном, и Эйемон еще раз помолился за то, чтобы старый рыцарь образумился и преклонил колено, когда его об этом попросят. Он был странным и в тоже время предпочитал не следовать за королями, но он, по крайней мере, понимал угрозу Долгой Ночи и был верен их делу до конца. «Чего бы я только сейчас ни отдал, чтобы моим советником был сир Давос, а не дядя, — подумал Эйемон. — Но он со Станнисом». При этой мысли он снова поморщился. Из того, что Тирион, Джейме и его дядя смогли рассказать о нем, Эйемон понял, что ему понадобится невероятное чудо, чтобы заставить Станниса преклонить колени. Однако, прочитав о происхождении домов Вестероса, он обратил внимание, что Владыки Узкого моря, Селтигары и Веларионы, когда-то были верными сторонниками Таргариенов, и они были единственными вассалами Станниса. Интересно, может ли он рассчитывать на их помощь? Может, им сначала нужны доказательства его происхождения? Он еще не совсем знал, как это доказать. Если он захочет получить Драконий Камень, то он будет вынужден взять его силой так же, как и Королевскую Гавань. Эйемону было больно даже представить, что ему, возможно, придется убить сыновей сира Давоса. По крайней мере, он был полон решимости во что бы то ни стало не использовать Дикий огонь. Джейме этого не допустит. Мощный звук рога вырвал его из своих мыслей. Наконец они добрались до края лагеря. Луга к северу от Рва Кейлин были довольно ровными, и теперь, насколько хватало глаз, они были заполнены палатками. Его армии. Он почувствовал, как его сердце наполнилось гордостью, и невольно выпрямился. Когда они проезжали через лагерь, солдаты выходили из своих палаток или, если они уже находились снаружи, бросали свои дела, чтобы посмотреть на приближение процессии и громко поприветствовать. Через некоторое время они наконец достигли высоких стен Рва Кейлин. Ворота старого форта были распахнуты настежь, а во внутреннем дворе виднелась упавшая каменная кладка и сгнившие деревянные конструкции. Некоторые из них были убраны, на расчищенном месте поставлены палатка и стол, чтобы создать безопасное место для собраний и военных советов, но Эйемон не хотел бы здесь ночевать. Ров Кейлин остро нуждался в новом лорде-управляющем, который занялся бы его ремонтом. Эта крепость может стать решающим форпостом во время Долгой Ночи, даже в таком запущенном состоянии. А если ее восстановить, это может стать решающим фактором в битве против Белых Ходоков. Он отогнал эти мысли на задний план; к ним он может вернуться позже. — Ваша Светлость, мы польщены вашим присутствием, — сказал Маленький Джон Амбер, кланяясь и выглядя одновременно мрачным и встревоженным. Он то и дело поглядывал на группу невысоких людей, одетых в зеленую одежду, с сумками и копьями. Один из них стоял впереди остальных и следил за каждым его движением. Его поклон был самым глубоким из всех. «Должно быть, это Хоуленд Рид», — подумал Эйемон. В первой жизни ему так и не довелось встретиться с этим человеком. Король Ночи послал своих вихтов, чтобы те уничтожили болота, и с замерзшими водами болотные жители оказались в ловушке. Мира Рид сообщила, что ее отец с гордостью повел их войска в бой, но потерпел поражение. Чтобы замедлить вихтов, Хоуленд поджег свое любимое болото. Оно поглотило как жителей болот, так и мертвяков, но их жертва не была напрасной. Эйемон и Джейме смогли вывести своих людей на более защищенную территорию, как только Ров Кейлин пал. — Ваша Светлость, для меня большая честь познакомиться с вами. Прошу прощения, что не приехал в Винтерфелл, чтобы присягнуть вам на верность. Если вы позволите, я дам свои клятвы прямо сейчас, — заявил Хоуленд Рид, опускаясь на одно колено. Эйемон спешился. — Я с удовольствием приму ваши клятвы, лорд Рид. Пожалуйста, окажите мне честь разделить сегодня вечером со мной ужин. Мой дядя говорит, что именно вас я должен поблагодарить за то, что вы защитили меня, когда я был младенцем. Когда Хоуленд встал, его глаза сияли. — Ваша мать была необыкновенно храброй и отважной женщиной. Она помогла мне в час нужды. Это было самое меньшее, что я мог для нее сделать. — Благодарю вас, милорд. Давайте пройдем внутрь. Нам нужно многое обсудить, — сказал Эйемон, проходя мимо них всех; Призрак последовал за ним. Его лютоволк все еще был в самом разгаре щенячьего возраста, но за последние два месяца он значительно вырос и теперь был ему чуть ниже пояса. Северные лорды, хотя и были суровыми и бесстрашными людьми, все же предпочитали обойти волка стороной, чтобы войти в палатку за Эйемоном. Призрак тут же залез под стол и свернулся калачиком. — Конечно, Ваша Светлость, но сначала, я думаю, вы бы предпочли освежиться и отдохнуть после путешествия, и… — начал Маленький Джон, но замолчал, когда Эйемон посмотрел на него. Эйемон покачал головой. — Я и так слишком долго задержался. Я ожидаю, что армия будет готова к переезду через два дня. Он направился прямиком к карте, разложенной на столе, и начал расставлять на ней фигурки. Остальные лорды собрались вокруг него. — Я получил сообщения, что Ренли Баратеон сумел собрать армию в Штормовых землях и уже оккупировал Королевскую Гавань. Тайвин Ланнистер идет маршем к Королевской Гавани, но пройдет месяц, прежде чем он доберется до нее. Простор и Дорн пока еще не объявили о своей верности кому-либо, хотя я получил сообщение, что Лорас Тирелл пытается убедить свою семью присоединиться к лорду Ренли. Среди лордов раздалось недовольное бормотание. — Тиреллы не должны следовать за своим сыном, — сказал Домерик Болтон. — Это было бы неразумно с их стороны. — Мейс Тирелл — дурак. Он может быть достаточно глуп, чтобы именно это и сделать, — проревел Большой Джон. — Возможно. Я получил письмо от Тиреллов, в котором они сообщили, что все еще хотят выслушать мое предложение. Лорд Джейме уже должен был прибыть в Простор, так что если Боги будут добры, по прибытии в Риверран я уже получу сообщение о том, как прошли эти переговоры. «Вы действительно настолько доверяете Ланнистеру, что он не предаст вас?» Этот вопрос практически повис в воздухе, но никто не осмеливался озвучить его. Король уже не раз отчитывал их за то, что они сомневаются в его решении назначить Джейме Ланнистера королевским Десницей. — Были еще какие-нибудь новости? — спросил Эйемон у Маленького Джона Амбера. — Нет, Ваша Светлость. Пока все тихо. — Понятно, — ответил Эйемон. Прошло два месяца с тех пор, как он разослал письма во все самые значимые дома Вестероса, и вполне вероятно, что большинство лордов все еще обдумывают свои действия. Он надеялся, что проявление твердой решимости и быстрый сбор армии помогут другим лордам определить, кому они окажут свою поддержку. Он больше ничего не мог сделать для привлечения союзников, поэтому он обратился к следующему неотложному вопросу: — Я хочу обсудить захват Королевской Гавани. Где лорд Тирион Ланнистер? Оглушительная тишина воцарилась вокруг нахмурившихся северных лордов, пока его дядя не нарушил эту тишину. — Неужели совет молодого Ланнистера действительно настолько необходим? — Пожалуйста, дядя, расскажи мне, исходя из твоих обширных знаний о Королевской Гавани, как мы можем ее захватить, — ответил Эйемон. Он знал, что это ребяческий ответ, но дядя только и делал, что испытывал его терпение, каждый раз заводя одну и ту же шарманку, когда дело касалось любого из Ланнистеров. Эйемон был чертовски близок к тому, чтобы обвинить его в измене за постоянное сомнение в словах своего короля, но поскольку Север в настоящее время был его единственным союзником, ему приходилось много раз прикусывать язык. Но один резкий комментарий не повредит. Нед покраснел от обиды, а затем тихо сказал Роббу, чтобы тот привел молодого лорда. Тирион вошел, не обращая внимания на лордов, которые при виде него нахмурились, и, поклонившись, сказал: — Ваша Светлость?.. — Тирион, я хотел бы услышать от тебя всю информацию о Королевской Гавани, которой ты владеешь. Я хочу начать планировать нашу стратегию. Возможно, что-нибудь полезное о людях, живущих там, структуре, распорядке дня — любая информация сейчас будет полезна. — Ну, я не знаю, чем могу вам помочь. Я никогда не был в осажденной Королевской Гавани. Однако я могу рассказать вам о некоторых лордах, которые в ней были. Станнис все еще на Драконьем Камне? — Да, никаких сообщений о том, что он собирается присоединиться к брату, не было. По крайней мере, пока. — Не думаю, что захватить Королевскую Гавань будет слишком сложно. Оба брата пренебрегли Ренли. Он довольно симпатичный и обаятельный, но умом не блещет. У него нет опыта ведения войны, и, поскольку Роберт презирал Станниса, Станнис не потрудился поделиться своими военными знаниями с младшим братом. Я думаю, в военном вопросе Ренли полагается исключительно на своего друга сира Лораса Тирелла. Но сир Лорас хотя и является довольно грозным бойцом, но он никогда прежде не участвовал в реальных боях. Он зеленый, как первая трава. Сомневаюсь, что кто-то из этих дураков знает, что делает. Будет ли это полная осада в комплекте с блокадой на воде? — Пока нет… поскольку на Севере нет флота, они все еще будут иметь доступ к торговле по морю. Тирион потер подбородок. — Тогда какое-то время их положение будет не таким уж ужасным. Если мой отец послал корабли, то пройдет почти полгода, прежде чем они прибудут. Морить их голодом — это лучший выбор. — Скажем так, у нас нет времени морить их голодом. Есть что-нибудь еще, что вы можете нам посоветовать? Тирион постоял немного, глядя на карту. — Если вы получите верность Простора и Дорна, что, как я подозреваю, как раз и обеспечивает мой брат, пока мы говорим, то скоро у вас будет самая большая армия, которую Вестерос видел со времен Эйегона Завоевателя. Одного запугивания может быть достаточно. Лорд Тирелл, конечно, всегда может встать на сторону своего сына Лораса. В таком случае вам нужно как-то обезопасить себя от этого. — Да, да, я все это знаю. Есть ли быстрый способ пробиться за стены города? — Постройте осадные машины, и тогда ваша армия достаточно легко одолеет их. Я думаю, что Ренли не окажет особо долгого сопротивления и склонит колени. Эйемон вздохнул. Он надеялся услышать более свежие идеи, но ползти по стенам и сокрушать Ренли с помощью чистой силы было в настоящее время их единственным жизнеспособным вариантом. Он надеялся, что у Станниса не проснутся внезапные родственные чувства к его брату Ренли, и он не ударит вместе с Тиреллами им в спины. Все зависело от переговоров, которые уже должны были идти. Он молча помолился за успех Джейме, а затем взглянул на Робба. Из троих детей Старков, которым сообщили об их предстоящей помолвке, Робб, к его удивлению, воспринял это довольно хорошо. Он был немногословен, потому что хотел сам выбрать себе невесту, но тем не менее он сказал дяде, что знает свой долг. Санса не понимала, за кого выходит замуж, но поняла, куда едет. Одно дело — отправиться на юг и выйти замуж за наследного принца, ведь власть притягивала. На мгновение Эйемон увидел в ней Серсею и содрогнулся, но теперь, когда она отправляется на юг без надежды править чем-то большим, кроме как крупным замком, казалось, что она начала вянуть. Кроме того, теперь ей казалось, что она никогда больше не увидит Север и свою мать. Несмотря на это, она продолжала сохранять радушный вид. Он объявил, что к лорду Фрею должны быть посланы гонцы, которые предупредят их о его скором приезде, и еще одного гонца он отправил с письмом к лорду Тайвину, чтобы тот воздержался от нанесения вреда невинным и запретил кому-либо въезжать в Королевскую Гавань или выезжать из нее. Затем он прервал заседание Совета и направился к своей палатке, чтобы привести себя в порядок. Словно тень, за ним последовал Призрак. На столе стояла миска с чистой водой, и он с удовольствием умылся, проведя руками по щетине на щеках. Он надеялся, что, отрастив бороду, мальчишеский жирок, все еще не ушедший с его лица, будет скрыт под ней. Он оглядел палатку и поморщился, глядя на зеркало, кровать, роскошный сундук и красивый серо-черный ковер, который, должно быть, символизировал его наследие как Старка и Таргариена. Он знал, что во времена изобилия даже Север будет позволять себе излишества, но от этого избытка роскоши его передернуло. Слишком долго он спал на грязных полах и ел ту же лагерную кашу, что и все остальные. Теперь он чаще всего ел среди своих лордов и больше не общался с простыми солдатами. Это заставляло его чувствовать себя отчужденно, и неприятная правда зудела, как колючая шерсть. Он знал, что невозможно познакомиться с каждым солдатом, но ему придется найти способ показать простому народу, что он слышит их заботы так же хорошо, как заботы лордов. У его кровного отца были схожие представления об управлении страной. Рейегар писал мейстеру Эйемону не только о пророчествах, но и о своих разочарованиях в отношении собственного отца. Народ Королевской Гавани жил в полном ужасе перед Безумным королем. Дворяне и крестьяне одинаково страдали при короле Эйерисе. Эйемону очень хотелось, чтобы его отец дожил до того дня, когда народ сможет спокойно жить и не трястись от одного упоминания Безумного короля. Однако, когда речь заходила о пророчествах, Рейегар казался зацикленным на родословной Таргариенов. Он был уверен, что Принц, который был обещан, будет одним из его сыновей, но ему было трудно определить, кто будет матерью и было ли это вообще важно. Рейегар, казалось, был убежден, что у него должно быть трое детей и что именно они будут теми самыми тремя головами дракона, о которых говорится в пророчестве. Рейегар написал еще множество противоречивых сообщений, и после прочтения нескольких из них Эйемон отчаянно жалел, что не получил вторую половину переписки от своего двоюродного прапрадеда. Было бы полезно прочитать их переписку целиком, но Эйемон был вынужден уйти, прежде чем смог снова поговорить со своим двоюродным прапрадедушкой. Возможно, он сможет возобновить с ним переписку, как только завоюет трон. «Примерно к тому времени Сэм уже должен стать помощником мейстера Эйемона», — размышлял он. Всю дорогу до Рва Кейлин Эйемон молча молился о том, чтобы им на пути попался Сэмвелл Тарли, направляющийся к Стене. К сожалению, этого не произошло. Сэм никогда не рассказывал ему, как конкретно он добрался до Стены, поэтому Эйемон подозревал, что вместо того, чтобы проделать долгий путь по Королевскому Тракту, он приплыл на корабле прямиком в Белую Гавань. По всей вероятности, они просто разминулись. Он подошел к пологу своей палатки и приказал стоявшему на страже гвардейцу: — Сир Меррин, пожалуйста, сопроводи ко мне леди Дейси Мормонт. Я хочу поговорить с ней. Рыцарь поклонился ему со словами: — Ваша Светлость, — и ушел. Эйемон внимательно наблюдал за ним. До сих пор он не видел ни предательского, ни жестокого поведения этого человека. Несколько раз, когда Эйемон был в его компании, сир Меррин был вежлив и почтителен. Ничто не указывало на то, что под этими суровыми чертами скрывалось жестокое чудовище. Тем не менее Эйемон не был готов доверить ему что-то более серьезное, чем охрана его дверей. Призрак заскулил, лежа на ковре, и умоляюще посмотрел на Эйемона. — Не могу поверить, что ты все еще здесь. Давай, вперед! Я уверен, что твои брат и сестры ждут тебя, — сказал он, махнув рукой в сторону выхода. Призрак мгновенно вскочил на лапы и выскользнул за дверь. Эйемон понятия не имел, чем занимаются волки, но у него было чувство, что они проводят большую часть ночи, вынюхивая добычу и выслеживая ее. Через несколько минут вошел сир Меррин и объявил:  — Леди Дейси здесь и ожидает вашего разрешения войти, Ваша Светлость. — Спасибо. А теперь я попрошу вас послать за лордом Хоулендом Ридом. Рыцарь поклонился и снова ушел. — Спасибо, что пришли, леди Дейси. Я хотел бы получить отчет о вашей миссии по сопровождению Серсеи Ланнистер на место ее пожизненного заточения. — Ваша Светлость, я не завидую своей младшей сестре. Она кричала день и ночь в течение первой недели или около того, в основном угрожая всем подряд. Через несколько дней нам пришлось заставить ее поесть. Она была несчастна. А потом она заболела и едва могла смотреть на еду, но, видимо, голод победил, и она снова начала есть. Со временем она стала тише, но не упускала случая сказать резкое словцо людям, приносившим ей еду и сопровождавшим ее в бани и уборную. Однако ничего плохого не произошло. На дороге было тихо. Мы заперли ее в самой малообитаемой части замка. Только женщинам разрешено ее обслуживать и охранять ее двери. Никто из тех, с кем она контактирует, не посмеет предать вас и не купится на какие бы то не было подачки от нее. Эйемон улыбнулся и кивнул: — Хорошо. Спасибо за вашу службу. — Для меня большая честь, Ваша Светлость, — ответила Дейси, склонив голову набок. — Вы свободны. Едва он отвернулся после ее ухода, как голос сира Меррина снова объявил: — Пришел Хоуленд Рид, Ваша Светлость. Эйемон заметил, как у Королевского гвардейца дернулся мускул на лице. — Благодарю вас, сир. Вы свободны на ночь. Лорд Рид, благодарю вас за то, что присоединились к моей трапезе. Надеюсь, вы не возражаете, что я пригласил своего дядю присоединиться к нам. Я слышал, что вы хорошие друзья.  — Благодарю Вас, Ваша Светлость. Я с нетерпением жду этого, — ответил невысокий житель болот с поклоном, его лицо сияло от счастья. — Но прежде я бы хотел спросить вас о вашем сыне. Его зовут Жойен Рид, верно? Хоуленд на мгновение заколебался. — Да, Ваша Светлость. — Он все еще планирует отправиться в Винтерфелл, чтобы поговорить с Браном? После этого вопроса воцарилась тишина. Эйемон обернулся и увидел, что Хоуленд смотрит на него так, словно на карту поставлена его жизнь. Его дыхание участилось, но он не двинулся с места. — Д-да. Откуда вы знаете? — Старые Боги одарили меня видениями, похожими на те, что видит ваш сын. И я знаю, что Бран должен стать Трехглазым Вороном. Хоуленд медленно кивнул и сглотнул. — Д-да, мой сын предвидел это. Грядет Долгая Ночь, и Бран должен научиться контролировать свои способности, они могут решить исход битвы с мертвецами. Он должен быть готов. — Ясно. Думаю, вам будет нелегко оторвать его от юбки леди Кейтилин, но если понадобится, я прикажу сопроводить его и Жойена Рида в логово нынешнего Трехглазого Ворона. — Это было бы очень любезно с вашей стороны, Ваша Светлость, — шепотом ответил Хоуленд. Затем он сказал: — Итак, вы знаете, что Жойену придется заставить Брана проявить свои способности? Эйемон резко повернул к нему голову. — Что это повлечет за собой? — Боюсь, я не знаю, но его внутренний глаз должен быть открыт. Эйемон поморщился. — Я надеюсь, для это он не должен становится калекой? — Я не уверен в этом. Жойен сказал мне, что Бран должен пережить какое-то травматическое событие. «О Боги, умоляю вас, не забирайте ноги Брана снова. Ведь ему будет намного легче, если он сможет ходить, чтобы заботиться о себе», — безмолвно помолился он. После чего он спросил лорда Рида о его людях, которых тот привел с собой. Естественно, их лучше всего было бы использовать для защиты пути на Север, но так как сейчас угрозы на этом направлении не было, Эйемон настоял, чтобы их отряд присоединился к его регулярной армии. — Вряд ли справедливо, что все остальные лорды должны собрать всех своих людей и идти на войну. Я понимаю, что у ваших людей есть очень важная цель, но я думаю, что вы могли бы быть столь же полезны в другом месте. — Возможно, Ваша Светлость, но мой народ не приспособлен для открытых сражений. — Не бойтесь, их не будет на поле боя. Я намерен провести грядущие битвы с наименьшей пролитой кровью. Нам понадобится каждый человек, когда придет Долгая Ночь. Я хотел бы, что мы могли использовать некоторых ваших людей, чтобы те открыли нам ворота в Королевской Гавани. Я бы предпочел не бросать тела на стены. Хоуленд на мгновение задумался и кивнул. — Хорошо, Ваша Светлость. Я приведу с собой на юг два десятка моих людей. Я бы предпочел не рисковать. — Этого должно быть более чем достаточно. Ах, дядя, спасибо, что присоединились к нам! Скоро прибудет наш ужин. После этого Эйемон почти не разговаривал с Недом и Хоулендом. Впервые за вечер суровый житель болот улыбнулся. Им подавали жареных перепелов с початками кукурузы и нарезанными овощами. Эйемон поморщился, подумав о том, что остальные его люди вынуждены есть бесконечное рагу. Нед и Хоуленд решили поделиться с ним некоторыми историями времен Восстания Роберта. К счастью, ни один из них не упомянул битву на Трезубце, где умер его отец, однако они решили угостить его рассказом о том, как они его нашли. Он внутренне поморщился, когда речь зашла о битве с Королевскими гвардейцами, в том числе о том, как сир Артур Дейн был готов проткнуть его дядю мечом, когда Хоуленд ударил его сзади. Сердце Эйемона дрогнуло. Он был благодарен за то, что его дядя жив, но лишнее напоминание о том, как герой и наставник Джейме был подло убит, получив кинжал в спину самым бесчестным образом, вызывало в нем необъяснимую злость. Он надеялся, что у дяди хватит такта никогда не рассказывать в присутствии Джейме, как сир Артур Дейн на самом деле умер. А когда рассказ его дяди дошел до того, что он увидел, поднявшись в Башню Радости, Эйемон начал ловить каждое его слово. — Первое, что я увидел, — это твою мать, лежащую в постели. Она была бледна и дрожала, но, несмотря на слабость, настаивала на том, чтобы самой держать тебя. Лихорадка стремительно сжигала ее силы. Она могла лишь шептать от слабости, поэтому я опустился на колени рядом с ней. Я видел горе на ее лице, когда она передавала тебя мне, но она не пыталась вернуть тебя. «Его зовут Эйемон. Пожалуйста, Нед, защити его». Это были последние слова, которые она мне сказала. Эйемону пришлось постараться, чтобы сдержать слезы, его горло словно онемело от переполнявших эмоций, и он не мог вымолвить ни слова. Дядя смотрел на него с сочувствием. — Она любила тебя, Эйемон. Каждый ее жест с момента твоего рождения и до самой смерти был жестом любви к тебе. Теперь ты понимаешь, почему я скрывал от тебя твою истинную личность? — Конечно, дядя. Я понимаю. Но я не понимаю, почему ты скрывал это от меня даже после того, как я достиг совершеннолетия. Я заслуживал знать, кто я, — ответил Эйемон, наконец-то оправившись от переизбытка эмоций. — Я всегда хотел для тебя только лучшего. «Тогда почему ты позволил своей жене так ужасно обращаться со мной?» — хотел спросить Эйемон, но не было смысла вспоминать старые обиды. Вся его кампания по возвращению трона затевалась только ради подготовки королевства к Долгой Ночи. Он должен стать более ответственным и отпустить старые обиды, лелеяние которых ни к чему хорошему не приведет. Когда Хоуленд и Нед покинули его, он лег в постель и почувствовал боль от отсутствия Джейме и Дени. Он очень хотел, чтобы его друг сейчас был рядом с ним, даже если Джейме не всегда был лучшим из советчиков. Он скучал по Дени, по ее теплу и мягкости, хотя у нее часто было свое собственное мнение о том, как править, и она никогда не боялась высказывать свои мысли. Каждую ночь перед сном он молился о безопасности Дейенерис. Как только я получу трон, Дени, я приду за тобой. Умоляю вас, Старые Боги и Новые, присмотрите за ней. Она гораздо важнее, чем думает.