Рев Дракона. (The Dragon's Roar)

Джейме Ланнистер стоял на носу корабля, наблюдая за приближающимся Ланниспортом. Ветер трепал его черный как смоль плащ, когда корабль качался в бурной воде, но он оставался непоколебимым и неподвижным. Надвигалась буря, как снаружи, на открытом воздухе, так и внутри Джейме. «Я возвращаюсь домой, чтобы занять свое место наследника, а ты хочешь войны, отец?» — подумал Джейме, глядя мимо Ланниспорта в сторону Утеса Кастерли, где можно было увидеть тысячи палаток армии Западных земель. Их там быть не должно. Если бы отец прислушался к его приказам, они были бы на полпути к Королевской Гавани, готовые перехватить Ренли Баратеона и помешать ему захватить трон. И все же вся армия стояла здесь. Более того, в этом месте явно назревал какой-то праздник. Ланниспорт всегда процветал, но с тысячами солдат, находившимися в порту, он теперь просто сиял. Джейме подозревал, что за праздничной атмосферой стояло нечто большее, чем просто кучка солдат в городе, которые тратили свое с трудом заработанное золото. Наконец он оторвал взгляд от города и уставился прямо на пристань, где его должна была ждать приветственная вечеринка. Его отца или кого-либо из членов семьи Ланнистеров нигде не было видно. Это… разочаровывало. Он подписал свое письмо Тайвину как Десница короля, и все же здесь его приветствовал… лишь сир Аддам Марбранд. Не то чтобы он не был рад видеть сира Аддама — он вырос рядом с ним в Утесе Кастерли и считал его другом — но человек в его положении заслуживал гораздо более пышного приветствия. Это было его первое испытание как Десницы. Ему нужно было не только доказать отцу, что он правая рука короля, но и узаконить тем самым правление нового короля. Он не солгал Эйемону, когда сказал, что Тайвин Ланнистер первым встанет на колени и поклянется в верности за спасение своего золотого наследника. Тайвин Ланнистер сделал бы это, но только если бы Эйемон Таргариен был королем, за которым стоит следовать, не говоря уже о том, что это каким-то образом принесет пользу дому Ланнистеров. Трудно будет доказать, что едва достигший шестнадцати лет Эйемон достоин править, не говоря уже о том, что он должен доказать законность своего правления. «Но для отца уже слишком поздно. Я — королевский Десница. Я уже поклялся Эйемону. Дом Ланнистеров уже зашел слишком далеко. Отречешься ли ты, отец, от своего золотого наследника, чтобы избежать этой клятвы верности?» Конечно, Тайвин не станет. У него было чувство, что он может трахнуть каждую шлюху между этим местом и Королевской Гаванью, и это все равно не уменьшит его ценности в глазах его лорда-отца. Это было испытание, и он был готов к нему. Сперва он начал со своего внешнего вида, дела с которым обстояли неважно. Несмотря на то, что на борту его крошечного корабля не было зеркала, Джейме сделал все возможное, чтобы разглядеть себя в ведре с водой. Пребывание на корабле также означало, что ни он, ни его люди не мылись чуть больше месяца. У него было около трех нарядов, и все они имели различные пятна, от рвоты или пота. Сейчас он был одет в четвертый костюм, который взял с собой. Это должен был быть его официальный наряд на переговорах с Тиреллами. На нем была малиновая куртка в цветах Ланнистеров, застегнутая на двадцать пять золотых пуговиц с черной отделкой на плечах, и черные брюки с блестящими черными сапогами. Он вообразил, что из-за этого будет больше похож на Таргариена, чем на Ланнистера, но идея заключалась в том, чтобы запугать собеседника, и, судя по реакции солдат, которые стояли далеко позади него, это было эффективно. Он ненавидел находиться в море и был одним из немногих, кто поддался морской болезни. По большей части море было спокойным, но в те дни, когда вода пенилась и качалась, его новая способность видеть звуки дезориентировала его. От горизонта до горизонта шум океана поднимался из воды, как пузырьки, парящие в воздухе. Именно в это время капитан был в высшей степени вспыльчив, крича на членов своей команды ярко-красными тонами, которые резали его зрение и наносили удар ему прямо в мозг. Во время путешествия ему удалось выкупить у него капитанскую каюту, и именно в эти дни он прятался и сжимал в руках ведро, стискивая зубы от головной боли. Ему удалось избежать припадка, и он до сих пор не был уверен, как он это сделал. Он знал, что опасно не раскрывать свое состояние солдатам, но его собственная гордость боролась против идеи признаться в своей слабости другому человеку, и неудивительно: у него в голове был постоянно бьющийся голос Тайвина Ланнистера, говорящий, что у Ланнистеров не может быть изъянов. Его гнев мог даже превзойти гнев на Джейме за потерянную руку. Несмотря на то, что золотая рука была плохой маскировкой, она все еще была символом богатства дома Ланнистеров. Все золото в Утесе Кастерли не смогло бы ни скрыть, ни исправить его нынешнего состояния, и это уж точно не радовало его отца. Не то чтобы он собирался сообщать об этом Старому Льву. Он и Эйемон пришли к единогласному соглашению скрывать его состояние как можно дольше. Если он будет играть ловко, эта способность даст ему преимущество на переговорах. Он просто должен был пережить головные боли и предупредить возможные припадки. Однако оставалась проблема того, что во время одного из таких припадков его могло вырвать, от чего он мог задохнуться и умереть. Он нуждался в ком-то, чтобы этого не случилось. Кто-то, кому он мог безоговорочно доверять, и, если он не ошибался, этот кто-то в настоящее время проживал здесь, в Ланниспорте. Хорошо ли, что ему не придется играть в азартные игры месяцами, или плохо, что отец выбрал этот момент, чтобы испытать терпение сына? Это было слишком трудно сказать, и он не хотел останавливаться на этом. Арфа Рейегара была перекинута через его правое плечо, и он крепко сжимал единственный ремень, удерживающий ее. Один солдат однажды попытался отобрать у него футляр с арфой, чтобы помочь ему, и едва не получил удар ножом в живот. Никому не разрешалось прикасаться к футляру, и все солдаты после этого инцидента держались от него подальше. Лодка подплыла к причалу, и для удобства был спущен трап. Сир Аддам Марбранд улыбнулся и кивнул ему, когда Джейме сошел на сушу. Он был немного ниже Джейме, с густыми каштановыми волосами, зачесанными назад, и карими глазами. — Сир Джейме. — Сир Аддам, — ответил Джейме, но голос его звучал тихо, и даже следа вежливой улыбки не было на его лице. Его глаза медленно скользнули по окружению, и он был в глубине души рад видеть, как несколько солдат неловко сместились, прежде чем он, наконец, встретился взглядом с сиром Аддамом. — Теперь я — лорд Джейме, — ответил он. Глаза Аддама расширились, и он поклонился. — Лорд Джейме. Приятно видеть вас, и добро пожаловать обратно в Утес, — сказал он слегка дрогнувшим голосом, окрашенным в лесной зеленый цвет. Джейме с трудом сдержал довольную ухмылку. — Сир Аддам, я ожидал, что мой отец знает церемонии, необходимые для приветствия королевского Десницы. Так скажи мне… почему никто из дома Ланнистеров не приветствует меня? Глаза Аддама стали еще больше, если это вообще было возможно. — Ваш отец приносит свои извинения. У него было срочное дело. — Понятно, — сказал Джейме с легкой усмешкой в голосе. Оруженосец сира Аддама уже стоял наготове с тремя лошадьми и поспешно поклонился, когда Джейме подошел к нему и перехватил поводья черной как смоль лошади. Он ехал быстро и плавно, как грациозный Лев. — Очень хорошо. Раз отец не смог лично поприветствовать меня, я не вижу смысла торопиться к нему. Насколько я помню, здесь, в Ланниспорте, есть известный мастер, который работает с музыкальными инструментами. — Да, есть. Позвольте показать вам дорогу. Они сделали крюк по улицам. Люди и солдаты разбегались от них, как овцы от собак. Солдаты стояли по стойке смирно, нервничая, а горожане благоговели. Жители Ланниспорта хорошо знали его еще мальчиком и, по всей вероятности, не ожидали увидеть его снова, после того как он облачился в белый плащ Королевской гвардии. Некоторые даже приветствовали его, когда он проходил мимо. Кто из них знал, что он был на плахе всего шесть недель назад? Когда они подошли к лавке известного в порту мастера, сир Аддам последовал за Джейме внутрь. В мастерской с потолка и вдоль стен свисало множество струнных инструментов. Ремесленником был пожилой мужчина с растрепанными седыми волосами, а рядом с ним был мальчик, который, судя по всему, был его подмастерьем. Джейме не потребовалось много времени, чтобы разобраться со своим заказом, но когда он открыл футляр, мастер увидел печать Таргариенов и чуть не задохнулся. — Пожалуйста, отнеситесь к этому с осторожностью. И я щедро вознагражу вас за это, — сказал Джейме. В его глазах появился опасный блеск. Ему не хотелось расставаться с арфой после того, как он пообещал Эйемону всегда хранить ее, но он чувствовал, что важно вернуть арфе былую славу, как будто это каким-то образом восстановит династию Таргариенов. Ремесленник, естественно, вспылил и принялся осыпать его заверениями, но Джейме не обратил на них внимания. — Она должна быть готова через пять дней, — приказал он и, развернувшись, вышел, чтобы сесть на лошадь. — Лорд Джейме, если вы не возражаете против моего любопытства, это была арфа принца Рейегара? — спросил сир Аддам. Джейме бросил на него испепеляющий взгляд. Ему не нужно было, чтобы весь Ланниспорт знал, что арфа сейчас находится в этой лавке, поэтому он молча кивнул и подтолкнул лошадь вперед. Как только они вышли из города, они тут же попали в палаточный лагерь. Армия Западных земель была настолько велика, что солдатские палатки тянулись от порта до Утеса Кастерли. Кто-то догадался проложить несколько дорог через лагерь, чтобы можно было легко пройти. Когда они проезжали мимо, солдаты указывали на Джейме, после чего следовали приветствующие крики, возвещающие о прибытие наследника Утеса Кастерли. Джейме не обратил на них внимания. Он полностью сосредоточил свой взгляд на Утесе. Он повернулся к сиру Аддаму и спросил: — Скажи, ты верен мне? Его друг выглядел пораженным этим вопросом. — Конечно, милорд. Дом Марбранд всегда будет верен дому Ланнистеров, и… — Нет, — вмешался Джейме. — Не Ланнистерам, не моему отцу… а именно мне. Есть ли у меня твоя преданность? — Я не понимаю, — ответил сир Аддам. — Я не люблю требовать личных клятв. Я бы не делал этого, если бы это не было так серьезно. Если возникнет ситуация, в которой тебе придется выбирать между мной и моим отцом, кого ты выберешь? Сир Аддам вспотел в своих доспехах, но он был уверен, что это не имеет никакого отношения к знойной погоде. Внезапно над головой прогремел гром, поднялся ветер, и вскоре Джейме почувствовал, как дождь хлещет по его голове и рукам, но он смотрел только на сира Аддама. — У вас есть моя верность, лорд Джейме, — наконец тихим голосом ответил его друг, чтобы никто не мог услышать. Джейме кивнул. Ему не нужно было громких клятв. И вообще лучше бы отец не узнал об этом до их приезда. Даже когда дождь начал накрапывать сильнее, Джейме продолжал идти размеренно и целеустремленно. — Если… если вы не возражаете против моего вопроса, лорд Джейме, но как вы получили этот шрам? — спросил сир Аддам. Джейме почти забыл про него. Его улыбка стала далекой, как будто он вспомнил что-то приятное, но на самом деле это было горькое веселье. — Медведь-мамонт на Севере пытался закусить наследником лорда Старка. Я встал между ним и медведем, и… получил этот шрам в виде сувенира. — Вы выглядите весьма грозно, если можно так сказать. — Это хорошо. Как только они вошли в Пасть Льва, Джейме сразу же встретился взглядом с явно свободным сиром Григором Клиганом, пробирающимся сквозь несчастных обитателей подземелья, чтобы утолить жажду крови. Джейме заскрежетал зубами и зарычал. Еще одна пощечина от отца, и еще больше невыполненных приказов. Молодой человек, который поднимался на подъемнике в Утес Кастерли, сглотнул, когда они с сиром Аддамом вошли в лифт. Джейме не обращал внимания на мальчишку, но ему казалось, что его взгляд заставляет того бояться за свою жизнь. Когда подъемник остановился на первом этаже, Джейме вышел и обратил внимание на радугу веселых голосов, доносившихся из Большого зала. Два стражника, стоявшие по обе стороны дверей, шагнули вперед и широко распахнули их, открыв взору всех лордов Запада, их детей и жен, собравшихся вокруг столов с едой, достойной короля. Снаружи бушевала буря; огромное количество свечей было зажжено, чтобы осветить помещение. Войдя в зал, Джейме почувствовал себя почти как в другом мире. Как только толпа увидела его, голоса сразу же смолкли, и все повернулись, чтобы посмотреть на него. — Ах, мой сын Джейме вернулся, чтобы занять свое место наследника Утеса Кастерли, — крикнул Тайвин в зал золотым, как цвета Ланнистеров, голосом. Если бы свет не был таким тусклым, Джейме мог бы увидеть, как улыбается Тайвин — впервые с тех пор, как умерла его жена. Лорды и леди по всему залу зааплодировали, подняв бокалы в тосте. Джейме пошел дальше по залу, остановившись у высокого стола. Теперь, когда он подошел ближе, он обратил внимание на довольно заметное место лорда Леффорда и его дочери Алисанны Леффорд. Это была молодая девушка лет шестнадцати с собранными в прическу темными волосами. Она широко улыбнулась ему. Она была хорошенькой, но это не Бриенна. После тоста Тайвина ему вручили кубок с вином. — На следующий день он женится… Лязг! Джейме швырнул кубок, и вино разлилось по полу и скатерти на высоком столе. Тайвин, казалось, удивился, а лорды и леди изобразили на лицах обиду. — Свадьбы не будет, — твердо сказал Джейме. — Скажи мне, отец, почему ты здесь, а не в Королевской Гавани, где должен был захватить Ренли Баратеона, как я приказал? В зале воцарилась тишина. Тайвин уставился на него, его лицо окаменело, но в глазах горел огонь, словно он был вулканом, готовым взорваться. — Возможно, нам стоит поговорить об этом в другом месте, — сказал Киван, сидевший рядом с братом. Джейме поднял правую руку, показывая дорогу из зала. — Конечно, дядя. Мне бы не хотелось еще больше прилюдно смущать отца, — раскатистым, как гром, голосом ответил он. Он пронесся мимо отца и сира Кивана, а сир Аддам следовал за ним по пятам. Боковая комната, в которую они вошли, оказалась небольшой столовой. В камине рядом со столом горел огонь. Кроме него, здесь тоже было много свечей, как в главном зале, и все они горели теплым оранжевым светом. Его отец повернулся к нему, практически рыча тошнотворным кроваво-красным цветом: — Что, во имя Седьмого пекла, ты делаешь? Глаза Джейме, казалось, светились в свете костра, когда он прорычал в ответ: — Нет. Что ты делаешь? Я знаю, что ты не мог пропустить мою подпись, которая прямо объявляла меня Десницей короля Эйемона Таргариена, первого своего имени, законного правителя Семи Королевств, короля Андалов, Ройнаров и Первых Людей. Его голос отражал пляшущий свет костра, кружась вокруг них в ярко-оранжевых тонах. Сир Киван выглядел ошеломленным. Отец, должно быть, не позволил ему прочесть это письмо. — Твой король еще не имеет полномочий управлять чем-либо, — прорычал Тайвин. — Я не приму Таргариена в качестве короля в обход моего внука. Джейме моргнул, а затем рассмеялся холодным смехом. — Прости, отец, я не знал, что ты впадаешь в маразм. Возможно, я ошибаюсь, но ты не мог пропустить письмо, в котором говорилось, что моя сестра-близнец Серсея объявила своих детей моими. Твой драгоценный внук — незаконнорожденный и не имеет прав на трон. Сир Аддам выпучил глаза от такого откровения. Джейме бросил на него быстрый взгляд: — Они не мои, но они и не Баратеоны. Мы уже разослали письма во все Семь Королевств с известием о низложении Роберта и о том, что он остался без наследников. Королевская власть ненадежна, и сейчас это прекрасная возможность для последнего истинного сына Рейегара Таргариена восстать и занять свой трон. — Я никогда не считал тебя столь преданным Таргариенам, — насмехаясь над ним, ответил Тайвин. — Я служил Рейегару Таргариену, и я обязан служить его сыну. И как все любят здесь говорить, «Ланнистеры всегда платят свои долги». Я обязан ему жизнью за то, что он решил спасти мою голову, когда она лежала на плахе палача. — Ты больше не член Королевской гвардии. — Это правда. Эйемон уволил меня со службы в качестве одолжения тебе, чтобы добиться твоей преданности, хотя спасения моей жизни должно было быть достаточно, чтобы заслужить это. Я возвращаюсь в Утес, чтобы навести порядок и написать еще несколько писем… и я не только нахожу армию томящейся подле Утеса Кастерли, но также вижу совершенно свободных сира Амори Лорха и сира Григора Клигана, когда я дал четкие указания, чтобы их заключили под стражу. Ты смеешь подрывать мой авторитет? — Я не согласен с тем, чтобы передать их Мартеллам. Они все еще могут быть полезны, — ответил Тайвин угрожающе тихим голосом. Красный цвет его голоса, казалось, только усилился. — Им не рады в королевстве, которое строит король Эйемон. Я не хочу, чтобы они насиловали и грабили в сельской местности. Арестуйте их, или я пошлю Мартеллам не их, а тебя, — сказал Джейме, и его собственный голос прозвучал глубоко и гортанно, как львиное рычание. В комнате стояла абсолютная тишина. Сир Киван был ошеломлен угрозой и все время переводил взгляд с Джейме на брата и обратно. Первым отстранился лорд Тайвин и коротко кивнул ему. — Хорошо, забирай их. Джейме склонил голову набок, глядя на отца, затем сунул руку под плащ и вытащил сложенный листок бумаги с печатью Таргариенов. В свете костра трехголовый дракон казался живым. — Пока я привожу здесь все в порядок, этот указ, подписанный самим королем, предписывает мне не заключать брака (или не жениться) до тех пор, пока я не получу одобрения короля. Гнев, который он увидел в его глазах, теперь дрожал на его губах. — Тебе давно пора жениться. Тебе нужен наследник! — Это подождет. Я женюсь, когда и я, и король будем довольны моей невестой, — сказал Джейме и впервые с тех пор, как приехал, улыбнулся. — А теперь, если позволите, отец, мне нужно кое-кого задержать. Сир Аддам. — А что будет с твоей сестрой? Джейме только успел подойти к двери, и в этот момент его триумф был немного подпорчен, но он не смел обернуться, чтобы не показать это отцу. Он ограничился тем, что уставился на дверь. — Ты знаешь, что она со мной сделала, — ответил он. — Если то, что ты говоришь, правда… — От этого никуда не деться. Все королевство скоро узнает, — сказал Джейме, и его внутренности сжались. Он предпочел бы, чтобы его до конца жизни называли Цареубийцей, а не человеком, которого изнасиловала собственная сестра, но предание истории огласке гарантировало, что о ней узнают все в Семи Королевствах, если не во всём мире. Это было то, с чем ему придется столкнуться. — Что с ней будет? — Будь моя воля, она бы умерла или провела остаток дней в черных камерах. Король Эйемон, однако, заключил ее в роскошную тюрьму, как подобает леди. После этих слов он распахнул дверь и вышел. Болтовня гостей в зале снова стихла, когда Джейме вышел из боковой комнаты и неторопливо зашагал вниз той же дорогой, откуда пришел. Даже в тусклом свете свечей нельзя было не заметить торжествующей улыбки на его лице. Только подойдя достаточно близко, можно было увидеть, насколько пустой она выглядела. Когда они снова вошли на подъемник, сир Аддам наконец заговорил: — Лорд Джейме… — Можете называть меня Джейме, сир Аддам. Думаю, с этого момента мы будем проводить вместе достаточно много времени. — Вы уверены, что поступили мудро? Он попытался выкинуть Серсею из головы и снова сосредоточился на победе, которую одержал над отцом. Его глаза заблестели. — Конечно. Теперь я выше отца. Будь что будет, он не посмеет бросить мне вызов. Я — его наследник. Все знают чувства моего отца ко мне. — Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так разговаривал с вашим лордом-отцом. Даже ваша тетя Дженна. — Я единственный, кто может себе такое позволить, — сказал Джейме. — Я ожидаю, что вы будете сопровождать армию в Королевскую Гавань. Не спускайте глаз с моего отца. Когда я вернусь, мне нужен подробный отчет о том, хорошо ли он себя вел. — Он, вероятно, заподозрит меня в шпионаже за ним, — сказал сир Аддам, и его голос дрожал бледно-желтым цветом. — Наверное. Если повезет, это не даст ему сбиться с пути. Не рискуйте понапрасну. Сир Григор Клиган все еще находился на тренировочной площадке, но, судя по распростертым вокруг телам, он как раз заканчивал. Он прорвался сквозь людей, раздетых до пояса; на его теле были видны ручейки крови, стекающие по всем открытым частям его кожи. Джейме вынул меч из ножен и уставился на великана. — Что вы делаете? — спросил сир Аддам. — Я хочу взять Клигана с минимальными потерями. Он знает, что лучше не убивать и не причинять мне боль, иначе это будет стоить ему жизни. — Вы собираетесь послать его к Мартеллам. Это в любом случае будет стоить ему жизни, — истерически прошептал сир Аддам. — Расслабься, Аддам. Я лучший фехтовальщик в Семи Королевствах. Соберите несколько человек и убедитесь, что у вас есть цепи достаточно большие и толстые, чтобы сдержать его. Если нам придется держать его на привязи всю дорогу до Дорна, мы это сделаем. Люди, окружавшие их, уставились на Джейме, когда он проходил мимо с мечом наизготовку, направляясь туда, где находился в этот момент Гора. — Сир Григор Клиган, — объявил Джейме. Огненно-оранжевый цвет его голоса обрушился на Гору, будто в сводах пещеры, а каменные стены придали голосу властность. Гора повернулся и кивнул, заметив обнаженную сталь в его руке. — Вы арестованы за убийство Эйегона и Рейнис Таргариен, а также за изнасилование и убийство Элии Мартелл. Джейме был вынужден поднять меч, когда Клиган ударил его. «Похоже, сир Аддам был прав», — подумал он, но отбросил эту мысль, когда его кровь взревела, а меч запел. Этот танец он знал. Для такого крупного человека Гора был весьма быстр, но он не шел ни в какое сравнение с Джейме Ланнистером. Потребовалось время и дополнительные силы, чтобы победить его, но Гора был уже уставшим после расправы над пленниками. Через несколько минут Джейме ударил его по руке мечом, а потом рукоятью по голове, и тот рухнул на землю бесформенной кучей. Он вложил меч в ножны и, обернувшись, увидел, что дюжина солдат остановилась, наблюдая за происходящим. — Закуйте его в цепи. Утром он отправится в Дорн. Сир Аддам пошел в ногу с ним, снова ступив на подъемник, ведущий к верхним этажам Утеса Кастерли. — Седьмое пекло, Джейме, я знал, что вы хороши, но вы сражались, как живое воплощение Воина. — Я родился, чтобы сражаться, — пробормотал Джейме. — Надеюсь, вы не возражаете, если я немного поработаю здесь. Мне нужно написать пару писем. Найдите сира Амори Лорха и арестуйте его. Он не доставит вам хлопот. И не могли бы вы также поискать молодого оруженосца по имени Подрик Пейн? Когда найдете его, пошлите его ко мне. — Как пожелаете, — пробормотал Аддам, все еще ошеломленно глядя на Джейме, когда тот ступил на подъемник. — Где мне вас потом найти? — В моих старых покоях. Он нашел свою комнату такой, какой покинул ее почти шестнадцать лет назад. Он провел рукой по комоду и обнаружил удивительное отсутствие пыли. Отец, должно быть, приказал убирать его комнату в тщетной надежде, что его золотой наследник будет освобожден от клятвы. Однако в его комнате всегда не хватало стола, и он послал охранника, чтобы тот нашел его. Учиться читать и писать было все равно что вырывать зубы, но лорд Тайвин заставлял Джейме учиться во чтобы то ни стало. К счастью, эти навыки ему пригодились, иначе без них он не смог бы стать Десницей. Его мысли прервал стук в дверь, и он поспешил открыть ее, ожидая, что с другой стороны стоит Подрик Пейн, но вместо него он увидел Алисанну Леффорд. Он надеялся, что разочарование не отразится на его лице. — Что я могу для вас сделать, миледи? — Могу я войти? — спросила она, пристально глядя ему в лицо. Она была одета в небесно-голубое платье, которое соответствовало цвету герба ее дома. В другой жизни брак с Алисанной Леффорд был бы вполне разумным выбором. Тайвин редко устраивал браки среди западных лордов, но Верховный лорд время от времени протягивал руку помощи и возвышал один из их самых верных домов. Алисанна определенно была хорошенькой, с бледной кожей и такими темными волосами, что они казались почти черными, хотя Тайвину вряд ли хотелось портить родовые черты Ланнистеров, такие как светлые волосы и зеленые глаза. Он неохотно открыл перед ней дверь. Как наследник Утеса Кастерли, он должен был проявить добрую волю, и самое меньшее, что он мог сделать после расторжения их помолвки, — это дать ей объяснение такого решения. — Полагаю, вы здесь, чтобы спросить о нашей несостоявшейся свадьбе, — сказал он. — Ваш отец сказал, что по приказу короля только он может одобрить вашу невесту, — осторожно проговорила она. Он не мог не восхищаться тем, что, в отличие от большинства женщин, которые непременно пустили бы в ход обаяние и уговоры, она сразу перешла к сути дела. Ее голос был успокаивающего бирюзового цвета, но дрожь тревоги не могла скрыть рябь. Никто больше не мог скрывать от него своих чувств. — Совершенно верно. У меня есть еще один экземпляр указа, если хотите лично убедиться в этом, — ответил Джейме, доставая еще один запечатанный пергамент. Она осторожно взяла его, но заколебалась, увидев печать в виде дракона. Ее пальцы коснулись эмблемы, и у нее перехватило дыхание. Нельзя было отрицать, что Таргариены за время их правления причинили много боли, и было вполне разумно ожидать, что лорды и леди будут опасаться возвращения династии Таргариенов на трон. Алисанна открыла пергамент, развернула и молча прочитала. Она снова посмотрела ему в глаза и увидела надежду. Ему пришлось приложить усилия, чтобы подавить жестокую улыбку. Было бы почти приятно погасить эту надежду — как затоптать в землю угасающий огонь. Но разве он не поклялся себе в прошлой жизни, что больше не будет обращаться с теми, над кем он имеет власть, как с овцами? Он проглотил жестокие слова, угрожающие сорваться с его губ, и промолчал. — Значит, есть шанс, что этот брак может состояться?.. — Произведите впечатление на короля, и он, возможно, одобрит наш брак. — Есть шанс?.. Для нас? Он не ответил, только склонил голову набок. — Ты любишь другую, — почти прошептала она и отступила к двери, надежда в ее глазах уже угасала. — Есть много молодых мужчин, которые будут лучшей партией для вас. Если вы так настроены на создание семьи, я уверен, король устроит для вас брак. В дверь снова постучали. Джейме открыл ее, и в комнату вошли двое мужчин с письменным столом. Это был огромный дубовый стол, инкрустированный золотом, но в Утесе Кастерли он пробудет недолго. Он повернулся к Леди Алисанне. — Не хочу показаться грубым, миледи, но у меня много работы. Надеюсь, вам понравится в Утесе. Она слабо улыбнулась ему, вернула королевский указ и удалилась. Он бы сказал, что она убита горем, если бы даже не встретил ее. Она думает, что влюблена в него, но это всего лишь ее иллюзия. Или это из-за его статуса лорда Ланнистера, наследника самого могущественного дома в Вестеросе. «Бриенна, мы еще нескоро увидимся», — печально подумал он. Он надеялся, что еще какое-то время никто не узнает о том, что у него на уме уже есть невеста, но не было других причин откладывать или отменять свадьбу, если только не смерть половины гостей. Усевшись за стол, он отпустил охранников и придвинул к себе лист пергамента. Доложить обо всем Эйемону было бы достаточно просто, но он решил, что сначала ему нужно отправить письмо лорду Варису. Во время путешествия на Запад он либо скучал из-за невозможности тренироваться, либо был слишком болен, чтобы даже покинуть каюту, либо слишком боялся заснуть от бесконечных кошмаров, которые бродили у него перед глазами по ночам: в одном из них Серсея превратилась в нежить, пока насиловала его, и этого было достаточно, чтобы он больше не смог заснуть. В эти ранние утренние часы он отчаянно искал что-нибудь, о чем можно было бы подумать, и его ум остановился на проблеме захвата Королевской Гавани. Больше всего его мысли сосредоточились на двух самых опасных людях: Мизинце и Варисе. Он знал, что Варису… не стоит доверять всерьез. Варис заботился о стабильности королевства, поэтому, когда королевство оказалось в опасности из-за Безумного короля Эйриса, он с радостью склонил колени перед Робертом, когда тот предъявил права на трон. К чести Роберта, при нем в королевстве наступил относительно стабильный мир, и только восстание железнорожденных омрачило его, однако ситуация в стране медленно, но верно ухудшалась, особенно с тех пор, как Роберт стал злоупотреблять казной. В данный момент Варису было безопаснее оставаться в союзе с Баратеонами, но он быстро передумает и станет искать новый союз с ним и Эйемоном, как только увидит нового правителя. К счастью для Вариса, он был чрезвычайно ценен благодаря своим знаниям о Красном Замке. Если им придется брать Красный Замок штурмом, то знание скрытых туннелей будет при этом весьма полезным. Джейме уже знал о некоторых из них из прошлой жизни, но не помешало бы узнать еще несколько тайных ходов, на всякий случай. Совсем другой проблемой был лорд Бейлиш. Они с Эйемоном очень тщательно следили за тем, где они разговаривали, и старались говорить потише. У Вариса и Мизинца шпионы были повсюду, и он не удивился бы, если бы они уже знали информацию, которую не знал никто, кроме него, Эйемона, Неда и сира Барристана. Было важно поймать Бейлиша в Королевской Гавани, прежде чем он успеет куда-нибудь убежать, но Джейме сомневался, что Мизинец позволит загнать себя в ловушку в осажденном городе. Джейме понятия не имел, как устранить Бейлиша, поэтому сосредоточился на том, чтобы убедить Вариса. Если кто и мог поймать Мизинца, так это мастер над шептунами. Он наполовину закончил письмо — а он уже дважды его переписывал — когда услышал еще один стук в дверь и крикнул, чтобы тот, кто был за дверью, вошёл. Он обернулся и обнаружил на пороге молодого Подрика Пейна, которому еще только предстояло достичь пика своего роста. Джейме поднял палец, не дав ему ничего сказать, и продолжил писать. Прошло еще десять минут, прежде чем он удовлетворился письмом, сложил его и со вздохом откинулся на спинку стула. Затем он подзывающе махнул рукой, и Подрик осторожно подошел ближе. — Вы — Подрик Пейн, кузен сира Илина Пейна, верно? — Д-да, милорд. Я из младшей ветви, — сказал Под бледно-желтым писклявым голосом и продолжил переступать с ноги на ногу, сжимая и разжимая руки. Если бы он не промок под дождем, то наверняка был бы весь в поту. — Мне очень жаль сообщать вам об этом, но ваш кузен, сир Илин Пейн, умер. В Винтерфелле произошел переворот, и сир Илин, к сожалению, пал, — сказал Джейме, хотя в его голосе не было раскаяния. Если он и любил старого рыцаря, то только потому, что, потеряв руку, тот стал хорошим партнером по тренировкам. Хотя, возможно, это была его работа; Джейме не собирался плакать из-за человека, который пытался его убить. — Спа… благодарю вас, милорд. — Полагаю, король Эйемон уже отправил письмо в дом Пейнов с выражением сожаления и пообещал благополучно вернуть его тело. Тем не менее я думаю, что можно сделать нечто большее, чтобы компенсировать дому Пейн его потерю. Сколько тебе лет? — Четырнадцать, милорд. — И как давно ты служишь оруженосцем? Под моргнул. Мальчик явно был в недоумении. Почему наследник Утеса Кастерли заинтересовался им? — Около шести месяцев, милорд. — Ты не должен говорить «милорд» после каждого ответа, — сказал Джейме, хотя и не мог скрыть своего веселья. — В качестве компенсации за потерю вашей семьи я готов взять тебя в оруженосцы. Мальчик задохнулся. Казалось, что он был на грани обморока, но он взял себя в руки и опустил глаза, густо покраснев. — В… вы оказываете мне честь, милорд. Если бы я мог, я бы с удовольствием принял ваше предложение, но я уже являюсь оруженосцем храброго и благородного рыцаря. Я связан с ним клятвой, — ответил Под. Он сжал губы в жесткую линию и продолжал смотреть на Джейме так, словно стоял лицом к лицу с самим Неведомым. — Твоя верность рыцарю достойна восхищения, но верность — улица с двусторонним движением. Чтобы «купить» тебя у твоего рыцаря, потребуется не больше сотни золотых драконов. Быть верным важно, но выбрать правильных людей, к которым важно быть лояльным, тоже не менее ценно. Я не сделаю тебе ничего плохого, Подрик Пейн. Хотя я назначен Десницей короля, я все равно потрачу время и усилия, чтобы научить тебя сражаться на мечах. Я хочу увидеть, как тебя посвящают в рыцари. Так что скажешь? К его чести, Под выглядел раздосадованным и неохотно отказался выполнять свой первоначальный долг. — Для меня большая честь быть вашим оруженосцем, милорд. — Спасибо тебе. Почему бы тебе не принести тарелки нам обоим? Я закончу писать письмо, и мы обсудим наше соглашение. Под выскочил за дверь, чуть не споткнувшись о собственные ноги, как новорожденный щенок. Как только дверь закрылась, Джейме не смог удержаться от смеха.