musique ou sexe?

Si on vit sans but, on mourra pour rien.

— Вы можете хоть что-нибудь сами? — кричит Жиру в трубку чуть не срывая голос, — Ещё одна такая выходка и ты уволен, Бенжамин — говорит он и гневно сбрасывает звонок. Люди думают, что жизнь бизнесмена это легко, это для ленивых. Нет. Нервы Оливье уже на исходе. Каждый день кто-то делает что-то не так и все катится в никуда, так, что руки опускаются. И успокоение найти сложно. Единственное его успокоение осталось в Лондоне. Лоран обещал приезжать каждый день, но за три года так даже и не позвонил. А Жиру, в любовь небывалую поверил. Идиот. А успокоение всё же существовало. Жиру находил счастье в классической музыке, которая исполнялась на рояле, что присутствовал в его немаленьком доме. После очередного срыва он звонил на уже до боли знакомый номер и к нему приезжал каждый раз новый человек. Каждый играл на рояле. Каждый по-своему. Кто-то ужасно. Кого-то Жиру даже интеллигентно выгонял. Кто-то же цеплял ранимую душу, такого взрослого мужчины с внушительной бородой. Но он всегда слушал. Внимательно. Каждая нота, что вылетала из под нежных или грубых, светлых или тёмных, холодный или горячих пальцев откликалась эхом в его сердце. Но у каждой монеты две стороны. Проблемы окутывали мужчины с ног до головы. Каждая ошибка неумелого сотрудника, каждая выходка отрывала по одной нервной клетке. И он срывался. Брал каждого из этих сраных пианистов. И было похуй кто он. Лишь имя узнавал, ради приличия и чтобы шептать его потом. Благодарить. А они соглашались, с Жиру сложно не согласится. Он слишком прекрасен. От пресса до самого кончика идеальной причёски. Они соглашались, а что-то внутри Оливье — нет. Рассудок, наверное. Но он делал это. Вдалбливаясь своим членом в их, до одури узкие, задницы. Так проблемы из себя выжимал. Оставлял их всех в этой постели, с этим человеком, которого никогда больше не увидит. И эти парни. Имя каждого он помнил. Лучше бы забыл. Они оставляли все эти эмоции в той спальне, пропитаной потом, сексом и болью. Жиру был не самой популярной личностью, но все же известной. Лучше никому не знать, что он перетрахался с половиной района. Иногда он сидел в кресле у камина, вспоминая, как у такого же камина они сидели в обнимку с Лоло, в Лондоне. Он скучал по тем временам. Боялся, что больше не будет таких дней в его жизни. Такого человека. Но если ты не живешь для чего-то, ты умрешь ни за что.