Проходя сквозь туман

      Этот день ничем не отличался от других, а если мироздание и подавало ей различные знаки, предвещающие беду, то Василиса их однозначно пропустила. Только Солнце светило ярче обычного, да воздух казался чище и прозрачнее, чем неделю назад. Было даже жалко тратить такой чудесный день на школу, но двойка за прогул испортила бы ту хрупкую иллюзию идеальной ученицы, над которой Василиса трудилась не один год. Было ли это её желанием или очередным требованием, выдвинутым матерью, – девушка уже не помнила.       Василиса сидела на кухне, в окружении брата и отца, и лениво ковыряла вилкой неостывший омлет. Аппетита не было совсем.       - Лиса! Ешь немедленно! – в тарелку с размаху плюхнулся немаленький кусок пищи. Василиса равнодушным взглядом проследила за быстрым полётом и подняла глаза на мать. Что Снежана Холодова однозначно любила – так это командовать.       - Да, мам.       - И завтра пойдём в гости к моей подруге, у неё как раз есть сын твоего возраста, познакомитесь, пообщаетесь, - продолжила женщина, шлёпнув в тарелку новый блин.       Знакомиться с сыном маминой подруги девушке не хотелось абсолютно – единственной подруги и брата с лихвой хватало для общения. Однако мать, отчего-то решившая, что её любимый ребёнок социопат, явно так не считала. И если в детстве девочка постоянно гостила у маминых подруг с дочерями, то с недавнего времени общаться приходилось и с сыновьями. Снежана почему-то не желала мириться с отсутствуещей личной жизнью дочери. И что ей только не нравиться? Может, следовало пропадать на вечеринках до двух ночи и постоянно водить домой парней?       Но, увы, в данной ситуации лучше было согласиться. Василиса не была настроена на утренний скандал. Ходить с матерью в гости раз в неделю – небольшая плата за душевное спокойствие.       - Да, мам, - отозвалась она.       Женщина довольно кивнула, но тут же нахмурилась, переводя взгляд на нетронутую еду.       - Лиса, ешь! – строго. Девушка устало уронила голову на стол.       - Да, мам. ***       Жара, не свойственная апрелю, стояла уже третий день, позволяя прогуливаться на улице только в лёгкой ветровке. Хотя кто-то уже решил, что простой белой майки хватит чтобы защитится от всех болезней и ветров.       Василиса бросила на Колю нечитаемый взгляд. Брат был то ли обычным идиотом, то ли везучим идиотом, ибо сейчас щеголял именно в таком виде, напрочь игнорируя существование обязательной школьной формы. Хотя взгляды, украдкой бросаемые на Настю Виноградову, подсказывали что дело отнюдь не в напускной браваде. Неужели её старший брат наконец-то влюбился?       Впрочем, это не её дело. Единственное, в чём брат с сестрой были похожи друг на друга – они не терпели вторжения в своё личное пространство. Николай казался гораздо более открытым и имел довольно большой круг общения, хотя Василиса не была уверена, что в глубине души брат считает этих людей своими друзьями.       Сзади послышался топот.       - Хей! Лиса! Да подожди же ты! – Николай, схватив сестру за плечо, аккуратно развернул её к себе лицом, но, наткнувшись на недовольный взгляд, картинно сдул с одежды несуществующие пылинки. Девушка вопросительно вздёрнула бровь. Николай мгновенно посерьёзнел.       - Я тут услышал, что вам по литературе задавали большое задание, а ты вчера ничего не делала. Вероника хвасталась, что это ей поручили отнести тебе на дом задание, но она не приходила, верно?       Василиса молча кивнула, на что Коля досадливо поморщился, извлекая из бездонных карманов чью-то мятую тетрадь.       - Вот. Перепишешь последнюю страницу, тетрадь выкинешь, а лучше сожжёшь – главное, чтоб её у тебя не нашли. На счёт её владелицы не волнуйся, она сама виновата, нечего было тебя подставлять. Особенно сегодня, когда у тебя эта твоя выставка, помнишь? Мать говорила, что из дома тебя не выпустит, если вздумаешь словить пару. Всё, бывай!       Николай ободряюще улыбнулся напоследок, и, круто развернувшись, поспешил за своими друзьями с самым непринуждённым видом. Как будто это не он стащил тетрадь у самой красивой девушки параллели. И самой глупой, по мнению Василисы.       Девушка взвесила на руке толстую розовую тетрадь с красивой подписью на развороте и хмыкнула. Василиса так и видела, как Вероника, высунув от усердия язык, тщательно вырисовывает все эти отвратные завитушки, сердечки и цветочки из которых и состояла надпись «В. Смирнова, 9 А». Она не будет сжигать или выкидывать это воплощение мечты любой Барби, нет. Лучше оставит себе как возможный компромат и источник любопытных сведений. Как бы глупо это не было – доверять свои секреты полям обычной школьной тетради, гуляющей из рук в руки, но сейчас это было именно ей на руку.       Раньше девушка не особо обращала внимание на злобные взгляды Смирновы, но теперь, когда она решила перейти к действиям, видимо, придётся – такое внимание может сильно осложнить Василисе жизнь. И что ей неймётся?       А брату она скажет большое спасибо. ***       Не сказала. Это была единственная мысль, посетившая Василису, когда она летела под колёса огромного автомобиля, неожиданно вывернувшего из угла. Сердце сжали душащие тиски страха, бледные руки вцепились в любимое старинное зеркальце, а в мозг въелась нелепая до абсурдности мысль – автомобиль был розовым. Мгновение, когда фары так ярко слепили глаза, а уши болели от грохота двигателя, то самое мгновение, когда она падала, а до встречи с отвратительно-розовым капотом оставались считанные сантиметры длилось бесконечно долго, но закончилось преступно быстро.       А потом Василисе снился сон. Она летела, парила в невесомости за миллионы и миллиарды километров от Земли. Планета была так далеко, и казалась такой маленькой, что при желании Василиса вполне смогла бы обхватить её руками. А вокруг мириадами звёзд, созвездий и туманностей искрилась тёмная галактика с пёстрыми красными, синими и зелёными кляксами. А потом вселенная пошла трещинами, подобно зеркалу с алыми разводами, которое Василиса по-прежнему сжимала в онемевших пальцах. Всё стало рушиться, крутиться, сжиматься, мяться, подобно старому листу бумаги, и сама Василиса рушилась и заново собиралась из осколков вместе с ней, корчась от внеземной боли, раздирающей правую руку. Её бросало от звезды к звезде, перекручивало, как бельё в стиральной машине и волчком вертело вокруг своей оси, заставляя зубы бешено стучать друг от друга.       Внезапный удар о спину выбил из лёгких весь воздух и всё прекратилось, оставляя после себя лишь ноющую боль в руке и лёгкое головокружение. Глаза закатились, и Василиса погрузилась в спасительный обморок.