Лёд и отнюдь не стальные нервы

      Тебя зовут Элеонора, сегодня твой первый «рабочий день». После второй пары ты отправилась в «Спортивный Клуб Чемпионов». Твой отец кое-как (перепрыгивая через мосты, перешагивая степи и загремев в болото) объясняет тебе, что и как делается. Теперь ты просто сидишь на трибунах и чиркаешь в блокноте. Получается из рук вон плохо, потому что вдохновения у тебя никакого. А ещё ты немного нервничаешь из-за того, что тебе всучили эту странную «миссию» — слежка за незнакомым мальчиком, который вчера допоздна был на катке. Папа ведь даже не дал тебе порыться в мед. картах… — Как его хоть зовут?.. Узнать надо, — говоришь сама себе. Продолжаешь изредка поглядывать на каток. Вдруг там появляется тренер, с которым отец успел тебя познакомить (но его имя ты, разумеется, уже забыла), и беседует с фигуристом, параллельно показывая на тебя. Сначала ты уставилась прямо на них, потом одёрнула себя и вновь уткнулась в скетчбук. Кажется, этот юноша просто кивнул. Фу-у-ух. Надо будет с ним потом поговорить. Интересно, а он в курсе, что за ним слежку установили?..       Ты невольно иногда заглядываешься на фигуристов на льду, в частности, на… Как-то надо его хотя бы в мыслях называть. Хотя, наверное, проще познакомиться… Его катание в твоей голове ассоциируется у тебя с одной безумно вдохновляющей песней*. Ты без понятия, почему. Наверное, в нём присутствует та же лёгкость… и при этом ты думаешь: «Неужели всё это серьёзно?»       Забавно…       Проходят часы. Поздний вечер уже. Ты собираешься домой, папа — тоже. Проходишь мимо раздевалок — одна из них вновь не закрыта. «Почему этот пацан всегда задерживается?» — думаешь ты, разворачиваясь, чтобы пойти на каток. Ведь надо же тебе с ним лично познакомиться. Вообще, глубоко внутри ты искренне надеешься, что он дома. И ты без понятия, почему.       Заходишь в зал. Да, он кружит. Как у него не отваливаются конечности? Он так бледен, почти сливается с белыми бортами. Ты уже уверенно идёшь к нему, но вдруг притормаживаешь: а если помешаешь? Если он что-то неправильно сделает из-за тебя?..       Сомнения вмиг оставляют тебя, ведь на очередном вращении юноша со скрежетом валится на лёд. Ты замираешь в страхе, что он не просто упал. — Эй! — кричишь в полную силу. Дыхание сбивается. — Ты как?! — ответа не получаешь…       Ты мчишься, не помня, как схватила бутылку с водой из его спортивной сумки (или не его), как выскочила на лёд, скользя на подошве кед, добежала (доползла) до парня, схватила его за плечи, выронив бутылку, начала судорожно трясти, говоря про себя (или шепча вслух, ты уже никогда не вспомнишь): «Пожалуйста, очнись!». Никакой реакции… Выливаешь воду ему на лицо. Не помогло, он продолжал лежать без сознания. «Нет, обморок…» — на ум приходит одна-единственная мысль — болевая точка**. Подносишь руку к его лицу, как тебя учил добрый старый учитель ОБЖ в школе, изо всех сил жмёшь. Подержала руку в таком положении несколько секунд, к уголкам глаз подступили слёзы начинающейся истерики. Ты уже готова отчаяться и звать на помощь, в скорую звонить, как вдруг… юноша открывает глаза и в некотором рассеянии смотрит на тебя. Он явно не понимает происходящего. Как и ты, в общем-то. — Что ты творишь?! — максимально громко для своего настоящего состояния через пару минут выдаёт он, тут же хватаясь за голову от боли. — Я… я п-просто… — слова будто не могли сорваться с языка. Ты ничего не могла ответить. В горле стоял мощный комок, не думающий в ближайшее время тебя оставлять. — Уходи со льда, — парень попытался сесть. Такой холодящий кожу и сердце взгляд, а ведь глаза его всё ещё туманны. На секунду ты уловила себя на ощущении, что на катке холодно не из-за постоянного поддержания температуры, а из-за этого фигуриста. Наконец, у него получилось принять сидячее положение. — Уходи, говорю, — его голос стал жёстче. Как сталь лезвий коньков.       Ты молчишь, сидя на льду, смотришь на него испуганными, непонимающими глазами, которые всё ещё наполняли слёзы. — Вали! — хрипло. Так слабо, что ты теперь абсолютно без понятия, как дальше поступать. Парень хочет подняться на ноги, корчится и жмурится от боли, возвращаясь в исходное положение. Наконец, поднимается, держась за голову. — Уходи со льда… Ты что, бессмертная что ли?! — Я-я… У тебя то же хочется спросить! — ты взрываешься. Чёрт. — Погремела колбочками? Шлёпай собирать осколки!!! — произнёс он, а тембр дрожал, и это мог быть крик… Нет. Гнев. Холодный гнев. Ёлки-палки, гнев и холод вообще совместимые вещи?       Ты осекаешься. Без слов, без комментариев, как принято говорить. Поднимаешься и со всей силы бежишь отсюда. — Элька, пора домой! — видя тебя в коридоре, говорит папа. Ты молчишь, тупо уставившись вперёд. В глазах застыли то ли слёзы, то ли капли той самой воды, которой ты пыталась привести в чувства фигуриста. Ты уже точно не знаешь. — Папа, — получается слишком серьёзно, — кто тренируется на катке так поздно? — смотришь на него. — Чего? Что-то случилось? — отец подходит ближе, кладёт руку тебе на плечо (а ты поспешно её убираешь). — Кто он? — Юрий Плисецкий. — Тот самый Ледя… — Да. Ледяной Тигр России.

* * *

      «Юрий, здравствуй!» — кажется, дверь дома хочет произнести это с насмешкой. Ты входишь в квартиру, швыряешь сумку в противоположный угол комнаты и подпираешь спиной стену, глядя на часы. Двадцать три пятнадцать. Похоже, ты правда уже хочешь добить себя.       Добро пожаловать в своё одинокое жилище, Юра.       Упасть, разорваться, исчезнуть. Мышцы сводит, а голова сходит с ума от боли и тяжести отдельно от тебя. Был бы дедушка здесь, он бы сказал: «Иди, приляг… отдохни». — Ага, да вот хоть на рельсы, — усмехаешься ты.       Проходишь на кухню, наспех закидывая две ложки кофе в первую попавшуюся кружку и заливаешь водой из чайника. Ах да, ты же его даже не вскипятил. Досадно, не правда ли? Чертыхаешься вслух, отодвигаешь сосуд со странной получившейся жижой и, только зайдя в гостиную, валишься на диван.       И снится тебе сон. Десятый за неделю… Не стоит думать, как это возможно.       Шагаешь по Хасецу в поисках Виктора. Причём ощущаешь себя того возраста, какого ты сейчас и есть. Но все ощущения — усталость, одиночество — и чувства — боль, злость, гнев — ровно такие же, как тогда. И ходишь по кругу. Потом дорожки городка сменяются льдом на катке, ты продолжаешь кружить и вдруг слышишь смех. Оборачиваешься и видишь Виктора с… Яковом?       Они оба весело катаются, и, о Имбирный Пряник, Яков выполняет прыжки. Ты окончательно запутываешься, катишь к ним, тоже хочешь выполнить прыжок и неожиданно падаешь.       Во сне падаешь, а в жизни просыпаешься. Так и в этот раз. Кое-как ты разлепляешь глаза, яростно трёшь их, тянешься к телефону. И тут понимаешь, что никогда еще дисплей смартфона не действовал на тебя, как отрезвитель. «Да твою мать!!!» — кричишь ты и резко прыгаешь на ноги, тут же теряя равновесие и возвращаясь в положение лёжа. Не самое основное для фигуриста, но находиться в нём оказывается гораздо менее больно, чем только что на нижних конечностях.       Ты ведь вчера вообще-то хорошо приложился вечерком. Ага, ещё та девка прибежала, помочь хотела… даже, вроде как, помогла. Плевать! В конце концов, сама нарвалась. Наверное.       Уже тридцать минут как началась тренировка. Фельцман будет ужасно зол… Подбирая сопли и зажимая в кулаке ломоту в теле, собираешься. Хотя, особо собираться не с чем. Спортивную сумку ты так и не разобрал вчера (хотя коньки стоило бы просушить), а про то, что одежду перед тем, как лечь в кровать, тоже снимают, ты забыл уже давным-давно.       Безотказное холодное метро. Тут хоть чуть-чуть поспишь ещё. Конечно, двадцати минут вряд ли хватит, но тем не менее. Главное — не проспать свою станцию. Но тебе не впервой…       Заходя в здание спорткомплекса, ты чувствуешь какую-то непонятную тоску, вину, а отчего, не понимаешь. Скорее всего, просто боишься теперь зайти на каток после первого грандиозного опоздания. Но других вариантов у тебя нет.       Влетаешь, аки пчёл, в раздевалку, наспех шнуруешь коньки и направляешься к залу. — Выспался? — Яков улыбается? Кажется, ты ещё не отошёл от грёз. — Чего?.. — раскрываешь глаза так широко, насколько это возможно. Отказываешься верить мысли, что на тебя не наорут. И тут осекаешься. — Ой… Здравствуйте, прошу прощенья за опоздание… — Юрка, ты этой фразой мне навеваешь идею отправить тебя домой спать ещё два дня. — Тренер нахмурился и повернулся к катку. — Я не совсем понимаю, чт… — запинаешься, замечая на себе пристальный взгляд. Хм, как иронично. Это ж твоя новая знакомая. Та девчонка-медсестра… Ты точно не понимаешь, что она хочет от тебя, и лишь вопросительно приподнимаешься бровь. Девушка тут же отворачивается, почему-то смущённо уставившись в блокнот. — Чего не понимаешь? — Фельцман оборачивается. — Эй, Плисецкий! — Где выговор за опоздание? — А ты так хочешь его получить? — теперь пришла очередь Якова давиться замешательством. — Не очень. Просто странновато… — Странноватый ты у нас последние полтора года. А теперь, коль пришёл, точнее, приполз, выходи на лёд. Но сегодня ты уйдёшь первым.       Ты так ничего и не догнал. Просто молча снял чехлы с лезвий и ступил на лёд, всё ещё чувствуя на себе прожигающий взор пока что безымянной для тебя девчонки.