* * *
Тебя зовут Виктор. Но сейчас тебе кажется, что это не очень-то важно. — Этот гадёныш пришёл сегодня так же рано, — пробормотал Яков. Ты опустил глаза. — Кажется, твои слова до него не дошли. Либо дошли, но как-то неправильно. Эх… Когда возвращаешься в Японию? — Не знаю… — протягиваешь ты. Поднимаешь голову. Страшно. За Юру. — Я останусь тут, послежу за ним. — Как?! Он видеть тебя не может! — Фельцман понемногу выходил из себя, ещё чуть-чуть и он сорвётся. — Как ты это себе представляешь? Из-под полы? — Почему нет? — ты пожимаешь плечами и подходишь к дверному проёму, что ведёт к катку. — У меня лично вариантов больше нет. Ты точно знаешь, что тренер и сам хотел попросить тебя понаблюдать за его подопечным, но не знал, что ты можешь согласиться. — А как же Кацуки? — учтиво, что ж скажешь. Но не сегодня… — Спасибо за беспокойство, но… Плисецкому помощь нужна куда больше в данный момент. Ты продолжаешь смотреть за фигуристами на льду, часто улыбаясь и улыбаясь грустно, когда видишь Плисецкого в очередном прыжке. Да, он прекрасен на коньках. Он стал грациознее, эмоциональнее, но он слишком уставший. «У него два пути — либо вперёд, либо… — ты замялся на этом моменте, — либо ногами вперёд». Лутц, следом риттбергер, о Великий Кацудон, он вообще хоть чуть-чуть отдыхал? Ты очень сомневаешься и хочешь крикнуть, чтобы он валил с катка домой и просто лёг спать, но не имеешь права себя выдать. Пускай он думает, что ты в Японии. — Виктор, к нам устраивается новый медик, мне нужно… — ты киваешь. За Юрием присмотришь, но врача сюда бы тоже не помешало пригласить. Этого белобрысого дистрофика срочно нужно показать доктору.* * *
Ты Василий Серебрянский, сегодня твой первый рабочий день. Большая радость для тебя. Сколько времени пришлось ждать это место?.. Видимо, тот, кто умеет ждать, действительно дожидается… Да, ты обычный спортивный врач. Но разве не этого ты хотел? Зато в Питере. В самом Санкт-Петербурге. «Сплошное болото…» — бурчала твоя дочь. Ты лишь улыбался и хихикал на это. Всё же ты безумно её любишь. Элеонора. Элька. Пошла в медицинский колледж здесь. Сдала вступительные просто превосходно. Продолжает династию врачей, даже спортивным медиком хочет быть. Ты ей гордишься. Но ты знаешь, что она точно не хотела продолжать глупую традицию… Тут не так много медицинских карт, как ты думал. Ты перебираешь их, просматриваешь, чтобы быть в курсе состояния здоровья спортсменов. И вдруг тормозишь на одном юноше. «Юрий Плисецкий, — читаешь ты про себя. Вспоминаешь, что да, прекрасно знаешь такого. — О Боже, Юрий… Что же с ним?.. Такому чудесному фигуристу надо глаз да глаз за здоровьем, а тут…» А там было всё — рост, масса. Этого вполне достаточно, чтобы ужаснуться. Рост: 173 см, вес: 54,7 кг. Что он хочет от себя? — Наверное, коньки откинуть, — было бы смешно, если бы не было так грустно. Ты откладываешь его карту отдельно. Ты всегда так их сортируешь на новом месте. Сюда кладёшь тех, у кого всё в порядке, а сюда — тех, с кем нужно работать серьёзно. К счастью, с серьёзными проблемами тут было немного спортсменов. В основном это были какие-то отголоски травм, полученных на льду. И был Плисецкий с явным дефицитом массы тела. Вдруг в дверь постучали. — Прошу прощенья, — показался мужчина очень зрелых лет, в шляпе, с очень-очень строгими и чуток обеспокоенными глазами. — Вы Василий Михайлович, новый медик? — Ага, здравствуйте. — Встаёшь, чтобы пожать руку незнакомцу. Почему-то чувствуешь, что ты где-то его видел. — Позвольте Ваше имя узнать? — Яков Фельцман, тренер, — он улыбнулся?.. Ты без понятия. Но имя кажется тебе ещё более знакомым, чем внешность… — Вы тренер Юрия Плисецкого? И Бабичевой, Поповича? — ты хлопаешь себя по лбу. — И Никифорова же, чёрт подери! Тот лишь кивает. Ты извиняешься за «свой французский», на что Яков, кажется, не обращается никакого внимания. Потом он спрашивает тебя, как на новом месте, нравится ли их спортивный комплекс. Конечно же, все твои ответы положительны, да и вряд ли они могли бы быть другими, ведь ты буквально только что вышел на работу. Дальше посмотришь, но следующие годков пять место работы ты бы менять не хотел. Сюда-то еле-как выбрался. — Вы уже смотрели медицинские карты наших ребят? — неожиданно спросил Фельцман, ты оторвал взгляд от своих рук, будучи не в состоянии придумать, куда их деть. — А-ага… — тебе кажется всё это довольно странным. И тренер, и его вопросы, и воздух в кабинете. Он как будто стал свинцовым. — Вы… — осекаешься. — Что? — мужчина впервые смотрит в глаза. — Продолжайте. — Вы… — пытаешься подобрать слова, которые только что были на уме. Кажется, ты их теряешь… — Вы волнуетесь за кого-то определённого? Яков глянул так, как будто ты только что спёр на его глазах его бумажник или паспорт, при этом мило улыбнувшись и сказав, что потом вернёшь. Что происходит?.. — С Вами приятно работать. Единственное, что произносит он, после чего замолкает. Висит ещё более тяжёлая, чем до этого, тишина. — За Юрия, — наконец отвечает Яков. Ты опускаешь глаза в карту Плисецкого. Ага, так и думал. Нет, конечно же, у тебя были предположения о том, что у него просто очень хороший обмен веществ, собственно, почему и такой маленький вес, но… — Угу… — только и вырывается у тебя. Фельцман хлопает дверью и уходит.* * *
Обычно тебя зовут Элька, но сегодня тебя не называли вообще. Первый день в новом колледже прошёл соответственно. Но ты рада такому раскладу вещей, ведь никто не обращал внимания, никто не звал, не беспокоил. Хорошо. Ты стоишь у дверей учебного заведения, ждёшь, когда подъедет отец, чтобы забрать тебя домой. Прохладно, определённо именно так, как ты себе и представляла. Осенний Петербург. Почти зимний, честно говоря. Тебе уже холодно. «Где же он?» — ты пытаешься согреть ладони своим дыханием. Вдруг из-за угла появляется автомобиль такси, и ты уверена, что за тобой. Дверца машины отворяется, ты поспешно забегаешь внутрь. — Пап, почему не позвонил, что задержишься? — угрюмо и с толикой обиды спрашиваешь ты, скрестив руки на груди. Он переводит взгляд на тебя, пожимает плечами. — Телефон забыл на работе. Сейчас, кстати, туда вернёмся, заодно посмотришь место практики. — Ухмыляется. Вот ты прямо рада учиться в этом глупом меде! Ты никогда не хотела быть не то что врачом, даже медсестрой. А теперь — учись в меде, не позорь династию. Неплохо же сдала экзамены? Более чем. Тебе всё равно. Им всё равно — тебе так же. Из страны тебя родители по-любому никогда не отпустят, а твои дизайнерские начинания предков не колышут. Мимо окон автомобиля проносятся пейзажи ночного города. Кстати, ты ловишь себя на мысли, что Питер в тёмное время суток нравится тебе больше, чем днём. Он какой-то… Именно такой, каким ночь делает всё. Честный. Искренний. Без маски. Светофоры, фонари, яркие окна домов… Все ужинают… Семьями… А кто-то в одиночестве на съёмной хате, убежав далеко от родного села, пригорода… Тебе становится грустно, и вдруг водитель резко тормозит. — Недёшево вам покатушки эти обойдутся, — тарахтит он. Какая разница?.. — Подождите, пожалуйста, — папа не обращает внимания на фразу таксиста, выпрыгивает на улицу. — Эй, ты со мной идёшь! Да неужели?.. Выбраться бы из этой адской тачки. Кое-как открыв дверь, ты, наконец, показываешься белому свету. «И где только такие колымаги понабрали?! Чёрт, все джинсы в пылище!» Поднимаешь глаза. Здание Ледового Дворца, в котором работает твой отец, выглядит как совершенно обычный спортивный комплекс. Никаких особых «питерских» изыск. А ты бы хотела, чтобы они были… Очень хотела. «Спортивный Клуб Чемпионов»… Внутри тоже ничего интересного, но ты чувствуешь какую-то особую атмосферу. Что-то знакомое. Как будто уже здесь была. Несколько длинных, связанных между собой коридоров. Ты идёшь вслед за отцом. Куча дверей, ведущих в раздевалки, души, тренерские… Хм. Дверь в одну из раздевалок не закрыта. Кто-то ещё тут?.. Хотя, быть может, просто уборщица забыла закрыть за собой замок. — Я быстро, можешь пока осмотреться, — Василий скрылся в кабинете. Ну что ж, когда твой папа говорит, что быстро, значит, копаться он будет минимум минут десять. Есть время пройтись… Главное — не заплутать. Ты топаешь обратно в холл, останавливаешься. Точнее, тебя тормозят доносящиеся звуки шарканья по льду. Кажется, не уборщица… Наверное, ты бы посмеялась над собой в данной ситуации, если бы это была не ты, а кто-то рассказывал историю, ведь ты банально пошла на звук. Он становился всё отчётливее, и ты добрела до выхода на каток. Выглянув из-за угла (как бы странно не звучало), чтобы не спалиться, увидела молодого человека, белёсого и довольно тощего. На самом деле, много рассмотреть ты не могла, ибо расстояние между вами приличное, катается он быстро, да и бортики мешают. Ты несколько залипаешь. Вдруг ты чувствуешь прикосновение к плечу и резко оборачиваешься. Перед тобой стоит высокий мужчина с неестественно светлыми волосами. Он сначала непонимающе смотрит на тебя (а ты — на него), после чего как-то добродушно улыбается: — Прекрасно катается, не правда ли? «Кажется, разговор о парне на льду…» — ты надеешься, что правильно поняла. Нет, ну, а мало ли! — А-ага… — вытягиваешь из себя ты. — Ой… — осекаешься, — я, кажется, Вас знаю… Вы Виктор Никифоров? Мужчина кивает. — А вот кто Вы, прекрасная незнакомка? — ты краснеешь, ибо тебя немного смущают подобные обращения (кого ты обманываешь, они тебя просто страх как смущают). — Я дочь нового медика… буду тут практику проходить, учусь в медицинском… Я прошу прощенья… — Практику? — он как-то сильно резко выкидывает это. Ты отмечаешь про себя, что он как-то чересчур неожиданно становится серьёзным. — Могу я попросить прекрасную незнакомку мне помочь? Ты бы пошутила, что как только он найдёт таковую, пускай и попросит, но ощущала, что ситуация реально сложная. — Да… Наверное… — Сможешь за ним, — Виктор показывал на юношу на катке, — присмотреть? Ты снова глядишь на фигуриста, потом на Никифорова и медленно киваешь. Он хлопает тебя по плечу: — Будь с ним самой собой. — Эля, да что… — твой отец в некотором гневе забегает в коридор, где стоите вы с Виктором. — Добрый вечер, — он пожимает фигуристу руку, — идём, Элька! Уходя (точнее, будучи утаскиваемой), слышишь тихий голос Никифорова: «Благодарю, Элька, удачи».