***
Звук от ее коротких и частых шагов отталкивался от стен, отдаваясь звонким гулким эхом. Придерживая длинные и полупрозрачные шелка, Кинвара бегом пустилась по крутым ступеням, ведущие прямиком к темнице Джона. Ступени и стены, вдоль которых бежала жрица, пахли сыростью, а бегающие по углам крысы пищали и разбегались, сверкая своими длинными лысыми хвостами, наводя ещё больше ужаса. Когда Кинвара спустилась вниз, путь ей загородили два Безупречных. Они закрыли своими телами металлическую дверь, даже не взглянув на нее, не давая жрице пройти внутрь. Увидевшая эту картину женщина была крайне недовольна. Её зеленые глаза сверкнули холодным огнём. — Королева попросила навестить пленника. Ответа не последовало — Безупречные остались в таком же положении, и на их лице не дрогнул не один мускул. Жрица кинула недовольный взгляд на охрану и с раздражением произнесла: — Завтра Сноу умрёт. Лгать было опасно, но, после увиденного в огне, Кинвара ни на мгновение не сомневалась, что делает всё правильно. На последнюю сказанную фразу, охранники отошли от двери, попутно открывая одну из них. Кинвара задрала подбородок и горделиво зашла в душное помещение, где лежал еле живой Джон. Правда, вместе с ней зашёл один из охранников, что совсем не устраивало жрицу. Он встал к стене, готовясь наблюдать за происходящим. — Королева просила меня лично поговорить с ним, — зло оскалившись, произнесла женщина. — Он опасен, — кратко ответил Безупречный. — Он при смерти, на его ноге гангрена, ты что, слеп? — спросила Кинвара, состроив удивленную и одновременно ехидную гримасу. — Он все равно завтра умрет, а королева будет очень недовольна узнав о том, что ты ослушался её приказа. После слов Кинвары, Безупречный выждал какое-то время, судорожно бросая из-под шлема взгляд то на Джона, то на жрицу, а после ушёл, закрывая за собой металлическую дверь. Выдохнув, Кинвара повернулась в сторону Джона. Он полусидел, полулежал в сыром, покрытом мхом и грязью помещении, без намёка на какую-либо мебель. В комнате находился лишь ночной горшок, что и то было чудом. Света практически не было, лишь небольшая решётка, позволяющая проникать солнечным лучам в дурно пахнущую камеру. Жрица подошла к нему и опустилась на колени рядом. На звук шума Джон дёрнулся и открыл заплывшие затуманенные глаза. Кинвара помогла ему подняться и опереться о стену. От него дурно пахло, ведь вряд ли Дейенерис была бы рада тому, что её убийца, находясь в заточении, ещё и принимает водные процедуры. Его волосы были покрыты колтунами и маслом от кожного сала. Борода и усы отросли настолько, что из-за них практически был не виден рот Джона. Но главная беда — гангрена на правой ноге. После того, как его ранил Даарио, ему, безусловно, оказали первую помощь, но сделали это настолько небрежно, что вскоре рана вновь загноилась, а ещё спустя месяц образовалась гангрена. Кинвара судорожно начала закатывать штанину Джона, из-под которой виднелся чёрный бинт, пахнущий гнилью и мертвечиной. — Что… что ты делаешь… — отозвался тихий и обессиленный Джон. — Спасаю тебя, — пробурчала Кинвара, время от времени бросая взгляд на дверь. — Я всё равно не жилец, — сказал Джон, внимательно наблюдая за движениями жрицы. — Знал бы ты, что Владыка Света уготовил для тебя… — произнесла Кинвара. Она разбинтовала ногу, и перед ней предстало ужасное зрелище: чёрная открытая рана была полностью покрыта червями и гноем. Закрыв нос от зловония, жрица дотронулась до неё. На прикосновение Джон ответил болезненным стоном, а на руках женщины осталась липкая слизь. Жрица перевела взгляд на посеревшее и усталое лицо Джона. Он испуганно переводил взгляд то на рану, то на женщину. Выждав паузу, что-то обдумывая, Джон спросил: — Это мой ребёнок? Кинвара и предполагать не могла, что из уст Джона прозвучит подобный вопрос. Она была сосредоточена на гангрене, но ответить стоило. Джон приподнялся, насколько ему позволяли силы это сделать, и судорожно схватился за одежду жрицы, снова переспрашивая: — В её утробе мой ребёнок?! — Да, — кратко призналась женщина, не видя смысла и желания отрицать эту информацию. Глаза Джона потемнели, он задрожал и расслабил руки, выпуская ткань платья Кинвары из рук. Он оперся спиной об стену и устало закрыл глаза, плотно сжав губы в тонкую линию. Через несколько мгновений из его глаз на щёки потекли тонкие струйки слёз. Он не мог себе вообразить, что Дени воскреснет, как и он. Он не мог себе вообразить, что станет отцом её ребенку. Но, как оказалось — чудеса случаются. Он прокрутил всю информацию в своей голове и тут же помрачнел. Он вдруг резко распахнул набухшие глаза, и его взгляд заметался из стороны в сторону. Из его легких вырвался звук, похожий на отчаянный рев, а и он с громким глухим звуком ударил по бетонной стене, от чего Кинвара вздрогнула, и вновь испуганно обернулась на металлическую дверь. — Я убил не только любимую женщину, но и собственного ребёнка… — горько констатировал Джон, пряча лицо в грязных руках. — Но он жив, — напомнила Кинвара, серьёзно взглянув на Джона. — И его мать жива. — Не благодаря мне. — Джон вновь бросил обреченный взгляд на гангрену, после чего, дрожа, произнёс: — Зачем ты это делаешь? Жрица сглотнула тяжелый ком, застрявший в горле. Она аккуратно положила одну руку на больную ногу, а другой заправила грязные волосы Джона за его ухо. — Твой ребёнок не родится, если ты здесь сгниешь, — выдохнула жрица. — Мой ребёнок будет жить счастливо, если его отец умрет, — закрыв глаза, заключил Джон, — я знаю это. — Ничего ты не знаешь, Джон Сноу, — ощетинившись, теряя терпение произнесла жрица. Это были слова Игритт. Услышав их, Джон задрожал всем телом и уставился на Кинвару, часто моргая. Верно говорят, что первую любовь никогда не забыть, и упоминания о ней будут преследовать тебя на протяжении всей жизни… Но мужчина никак не мог и представить, что вновь эти слова прозвучат именно здесь. Однажды, он уже слышал то же самое от Мелисандры — другой красной жрицы, но, как оказалось, эта фраза преследовала его не только там. Это до боли знакомое утверждение подействовало на мужчину как раскат грома, трезво ударив в голову. Сердце вновь участило свои удары, а в жизни Джона вновь появился смысл: спасение жизни своего дитя. Если действительно от него зависит будущее его ребенка — он сделает все, что возможно и невозможно. У него больше нет смысла жить, кроме этой новой жизни, растущая в чреве Дейенерис. Сжав зубы, пытаясь игнорировать жуткую боль от гниющей раны, Джон взялся за ногу и вопросительно взглянул на Кинвару, дожидаясь приказаний. — Я готов. — Огонь повествовал мне, что сегодня ночью на Миэрин нападут. И, если я тебя не спасу, то сгинет дракон, а вместе с ним и королева с ребёнком, — призналась жрица, словив непонимающий взгляд. — Почему нельзя предупредить её? Чтобы войска были готовы? — Мне не стоит вмешиваться, всё должно идти своим чередом, — промолвила женщина, сосредотачиваясь на ране. — Сегодня ночью ты сбежишь отсюда, оседлав Дрогона. Только так ты спасёшь ребёнка. Женщина достала небольшой бутылёк, протягивая его Джону. — Что это? — Маковое молоко, — ответила Кинвара. — Будет больно, нельзя, чтобы тебя слышали. Оно поможет. Джон кивнул, выпивая залпом жидкость, после чего его веки затрепетали, и он провалился в странное, полуобморочное состояние. Пользуясь моментом, женщина вновь схватилась руками за гнойную рану и начала шептать неразборчивые слова. Джон хоть и с трудом соображал, что происходит, но всё же еле сдерживался от желания закричать, прикусывая губы до крови — так велика была боль, лишь частично снятое обезболивающим напитком. Слова жрицы, подобно эху, разносились по всему помещению. Под действием её силы черви начали выползать из раны, разбегаясь и падая с грязной ноги Джона, пока их там вовсе не осталось. А дальнейшие события вовсе напоминали сказку: рана начала затягиваться, обволакивая открытую страшную дыру тонкой новой кожей, оставляя после себя рубец. Тёмно-фиолетовый оттенок всей правой ноги начал постепенно сходить, и конечность вновь приобрела телесный, здоровый цвет. Не веря своим глазам, Джон изумленно раскрыл рот. Хоть он и воскрес, будучи обязанным другой жрице Владыки Света, всё же такие чудеса поражали его каждый раз, как в первый.***
Ночь была душной и жаркой. На чёрном небе сияла огромная луна, озаряющая своим бледным светом всё живое. Дейенерис была одета лишь в белые шелка с распущенной копной светлых, как сияющая луна, волос. Королева готовилась ко сну. Натянув на себя лёгкое одеяло, Дени закрыла глаза, готовясь погружаться в сон, но шум открывающейся двери не дал ей этого сделать. Даарио вбежал в её покои. Он тяжело дышал, его лицо выражало крайнюю степень паники, а глаза горели дикими огнями. Дейенерис испуганно подскочила, садясь на кровати, ожидая объяснения для столь внезапного ночного появления без предупреждения. — Напали, Ваша Милость! — наконец-то произнёс мужчина, пытаясь отдышаться. — К… кто?! — Лицо Дени потемнел от гнева, и она спустилась с кровати и подошла к открытому балкону. — Войско Старков. — Даарио приблизился к встревоженной и испуганной женщине. — Их увидели сторожи на стене. — Я разберусь, — взмахнула рукой Дени, обрывая этим речь Даарио. — Нет! — Мужчина резковато схватил ее за руку, судорожно сжимая тонкое запястье и развернул женщину к себе. — Ты рискуешь! Это войско Старков, они пришли сюда за твоей жизнью. У них наверняка есть орудие против дракона! Голову Дени тут же наполнили неприятные воспоминания связанные с Рейегалем, которые она тут же поспешила отбросить. Нахмурившись, она твердым голосом произнесла: — Мне что, просто сидеть на месте, когда мой город будут атаковать?! — Да. — Мужчина отпустил руку и развернулся к двери, откуда уже доносился шум голосов. — Берегите себя! — произнёс он на прощание, и скрылся за дверью. В этот момент, впервые за долгое время, Дейенерис охватил страх. Именно сейчас она почувствовала свою слабость и беззащитность перед тяготами, бурей обрушившиеся на неё. Её город будут атаковать, а она просто не могла спокойно и беспомощно ожидать известий в каком-нибудь потайном подвале. Стоило ей только подумать об атаке, как раздался страшный грохот — в стены пирамиды попал огромный булыжник. Под действием такого сильного удара стены некоторых из залов начали сыпаться. Дени машинально присела, прикрыла руками голову, и бросилась назад к кровати, прячась от обломков кирпичей. В помещение ворвалась служанка, которая пару мгновений просто судорожно искала глазами хозяйку, а найдя ее, бросилась в ее сторону, помогая подняться на ноги. Беременная королева судорожно схватилась за живот, и последовала за девушкой по извилистым коридорам. К ним присоединились ещё несколько служанок, сопровождающие Дейенерис в самую крайнюю палату. Пирамиду затрясло от очередного мощного удара, и потолок начал осыпаться, грозя в любой момент похоронить девушек под собой.***
Джон был на ногах и был готов к выступлению, но надо было дождаться, когда охраняющие его камеру Безупречные уйдут. В это время войско Старков уже начало вторгаться в город. Недостроенная стена не сумела дать даже хилый отпор десятитысячному войску нового короля, и пала. Враждебные гвардейцы вырезали всех на своём пути: Безупречных, дотракийцев, и даже совсем невинных мирных жителей. Катастрофически не хватало людей, которые и так гибли пачками, с трудом обороняясь, и охранники были вынуждены отправиться на поле битвы, оставив темницу Джона без внимания. Это было как раз то, что и нужно Джону сейчас. Кинвара оставила ему ключи от двери на всякий случай и, воспользовавшись ими, он оказался на свободе. Он быстро взобрался по сырым ступенькам, ведущие из его камеры, и замер от ужаса, когда перед ним представало страшное зрелище: люди со знамёнами дома, в котором Джон провёл всю свою осознанную жизнь, безжалостно кромсали, протыкали, срубали головы и затаптывали копытами своих лошадей невинных людей Миэрина. По всему городу раздавались душераздирающие крики боли и страха, плач детей и женщин, звуки бьющегося металла и ржание коней. Джон услышал панический рёв дракона, и, не медля ни секунды, спешно устремился к нему. Дрогон, находившийся в драконьей яме, был в западне. Его окружали десятки воинов и скорпион. Двух из них он уже уничтожил ударом хвоста и своим пламенем, но теперь напротив него стояло орудие, готовое к залпу. Джон подоспел как раз вовремя: чуть ли не в последнюю секунду перед смертоносным ударом противника. Он подобрал меч у одного из тлеющих гвардейцев и одним резким ударом перерубил позвоночник человека, направляющего стрелу. Как только воин упал на подкосившихся от удара ногах, стрела промазала, пролетев над рогатой головой дракона, от чего последний пригнулся и испуганно заревел. Видя своего спасителя в лице Джона, Дрогон приподнялся и незамедлительно начал жечь всех гвардейцев в округе; а после того, как на месте кучки воинов осталось лишь пепелище, он опустил голову и протяжным рыком предложил Джону взобраться на его спину, тревожно оглядываясь на стоящую позади пирамиду. Джон вскарабкался по грубой чешуе рептилии, после чего дракон с трудом оторвался от земли, поднимая облако пыли. Дрогон набрал достаточную высоту, дабы пускать мощные струи пламени во враждебное войско. Мужчина, сидящий на спине дракона, с трудом держался на ней, все еще будучи слабым после заточения. Дрогон был поистине огромным, и Джон прочувствовал всю ту огневую мощь, которую мог использовать один взрослый дракон. Неожиданно один из гарпунов Скорпиона попал в спинную мышцу рептилии, от чего тот болезненно завыл и завалившись на бок, начал терять высоту. Очередной выстрел, к радости, пролетел мимо. Джон изо всех сил держался за гребни Дрогона, цепляясь и руками и ногами, — и чуть ли не зубами, — пытаясь приказать ему вновь подняться высоко в небо, но дракон судорожно падал. Рептилия делала тяжелые взмахи крыльев, пытаясь выровнять угол полета, пока наконец-то, уже в опасной близости от земли, не выполнила еще один рывок и не остановила падение. Разъяренный Дрогон издал грозный рык, и из его пасти вырвался огромный столб пламени, поджаривая стоящих внизу гвардейцев; и не обращая не малейшего внимания на адские вопли заживо горящих людей незамедлительно полетел к пирамиде.***
Дейенерис была окружена десятком верных служанок, которые пытались успокоить королеву при каждом разрушающем попадании булыжника в стены пирамиды. Дюжина Безупречных также стояли на защите, ожидая атаки врага. Вдали послышался звук приближающихся шагов, и Безупречные встали в боевую стойку, выставив копья вперёд. Выбив запертые дубовые двери, в помещение ворвался отряд захватчиков. С первого взгляда стало понятно что бой будет неравным: четыре десятка до зубов вооруженных гвардейцев противостояли всего дюжине Безупречных. Безупречные стоили нескольких обычных гвардейцев в бою, но к сожалению в маленьком помещении было сложно развернутся и легко пропустить роковой удар, и к тому же силы противника превосходили в четыре раза, что не давало даже надежды на победу. Шла кровавая и довольно продолжительная для кучки солдат в защите битва, в ходе которой безусловную победу все же одержали захватчики. Когда последний воин Дейенерис пал, гвардейцы тут же устремились к ней. Служанки обступили со всех сторон королеву и встали грудью вперёд к опасности, но их участь была предрешена. Без капли сожаления и милосердия гвардейцы убили всех девушек, защищавшую Матерь драконов, проткнув их грудь клинками. Она осталась одна. Враги медленно подходили к беззащитной Королеве, попутно выкрикивая: — Наконец-то белобрысая шлюха сгинет! О, как же Дени молила о появлении Дрогона, практически потеряв надежду на чудо. Но чудо произошло — потому что, казалось боги услышали её, ведь за окном раздался громогласный драконий рёв. Все присутствующие гвардейцы замерли, а Дени с бурлящей от неожиданности радостью наблюдала в окно за взмахами приближающегося дракона. Дрогон, не дав воинам опомниться, выпустил струю разрушающего пламени, обваливая крышу палаты. Он завис в воздухе, одновременно поджигая всех присутствующих, смеющих пытаться обижать его мать. Несколько солдат пытались убежать, но драконий огонь был беспощаден, с легкостью догнав их на пути. По щекам Дейенерис покатились слезы, и она с облегчением устремилась навстречу Дрогону. Неожиданно она остановилась как вкопанная, замерев на месте, когда увидела, что на спине свирепствующего дракона сидит Джон. Он протянул испачканную в крови руку в попытке помочь Дени взобраться за Дрогона, но Дейенерис лишь изумленно раскрыла глаза и сверкнула на Сноу прожигающим, не хуже пламени дракона, взглядом. Она небрежно отпихнула его руку и фыркнула, игнорируя попытки помощи: — Ты… — королева просто задыхалась от гнева, не в силах закончить предложение. — Ну же! — крикнул Джон, наклонившись, игнорируя её реакцию, и все дальше протянул руку к королеве. — Разве ты хочешь, чтобы наш ребёнок погиб так и не родившись?! Его слова заставили Дейенерис позабыть об его поступках, она прекрасно понимала, что сейчас не время и не место выяснять отношения. И увидев вновь подоспевших гвардейцев, она незамедлительно вскарабкалась по спине дракона, тем не менее вновь отпихнув руку помощи. Дрогон, дождавшись, пока его мать надежно вцепится в его шкуру, взмыл ввысь, заставляя полуразрушенное помещение осыпаться и завалить вновь прибывших солдат.***
Каждый взмах приходился для Дрогона тяжко. Из его спины торчал огромный гарпун и приносил невероятную боль при каждом движении. Дейенерис сидела позади Джона, с замиранием сердца наблюдая за происходящим внизу: пирамида была почти полностью разрушена. Стена разбита. Мирные жители убиты. Всё горело, рушилось и умирало у неё на глазах. И опять из-за неё невинные люди страдали. Она устало прикрыла глаза, обхватывая одной рукой живот, а на другую опуская отяжелевшую за мгновение голову.Она не знала что её ждет и куда несёт их Дрогон. Единственное, что её успокаивало — это то, что её верный дракон точно нёс их в безопасное место. Но один факт всё же оставался ужасающим: она летела в неизвестном направлении со своим самым страшным и самым ненавистным на данный момент человеком — Джоном.