***
В это время король Брандон Сломленный «ушёл» от королевских обязанностей. Он пытался обнаружить дракона на побережье Эссоса, но пока все его попытки оказывались безуспешными. День за днём правитель Шести Королевств искал Дрогона. Стая его воронов кружила над выжженной землёй, пока наконец вдали не появилась огромная чёрная тень, издающая ужасный рёв. Последний дракон был найден. В это время в покои Брана вошёл Тирион вместе со своим любимым компаньоном — кувшином с вином. Он взял стоящий неподалёку стул, украшенный вырезанной на древесине головой лютоволка, и поднёс его поближе к трёхглазому ворону. С трудом севший на стул карлик ожидал «пробуждения» монарха. Королевская палата была самым украшенным помещением в Красном замке: ее стены были отдекорированы старинной искусной резьбой, на них висело несколько гобеленов, а венчал каждый из них вышитый серебряными нитями герб Старков. Королевская Гавань постепенно приходила в себя после «Огненной смерти» — так прозвали жители Вестероса тот день, когда Дейенерис сожгла почти всех жителей города. Бес с наслаждением потягивал летнее вино — одно из самых лучших среди оставшихся разливов. Прошло чуть меньше недели с момента, как Джона Сноу отправили на Север. Королева пепла, как прозвали Дейенерис в простонародье, была свергнута. Не слишком часто, но случалось, что Тирион вспоминал о временах, когда был десницей Дейенерис. Он, пожалуй, радовался своей достаточно счастливой участи. Оставаться достопочтенным человеком после всего того, что было в недалеком прошлом — неплохой результат для карлика, который, к тому же, являлся последним Ланнистером. Что ж, Тирион мог бесконечно долго лицезреть труды всеобщих стараний, но король Шести Королевств дал о себе знать. Бран тут же обратил внимание на сидящего рядом десницу и, не дав произнести последнему ни слова, сказал: — Я нашёл его. — Ваше величество, — слегка поперхнувшийся от неожиданности Тирион состроил удивленную гримасу, — кого? — Дрогон. Я нашёл его, — обычно спокойный трёхглазый ворон, казалось, был немного встревожен. — Правда? Кхм, глупый вопрос… — бес встрепенулся, готовясь услышать рассказ о местонахождении третьего дракона Дейенерис. — Где же? — Я видел его далеко в Эссосе. Он был неподалёку от Волантиса. — Бран с равнодушным лицом отвернулся, заглядывая глубоко в костёр, горящий в камине напротив. В глазах Тириона появилось беспокойство. Он, казалось, понимал, куда Дрогон полетел с телом своей матери, но пытался всеми силами забыть об этих тревожных мыслях. — Волантис… Самый древний из девяти вольных городов Эссоса… — сглатывая ком, вставший поперёк в горле и запивая его попутно вином, он продолжил: —…близлежащий город старой Валирии, — Бран вопросительно посмотрел на своего десницу, как будто тот сострил какую-то нелепость. — Ну, относительно близко. Ближе, чем многие другие города… — Тирион, ухмыляясь, приподнял брови, отчего старые шрамы при свете огня казались ещё больше. — Дрогона надо уничтожить, — произнёс спокойным тоном король. — Ваше Величество, но ведь он последний дракон… — с недоумением спросил карлик. Он не успел закончить последнюю фразу: его перебил Бран. — Он несёт угрозу для всех людей, пока жив. Этой фразы было достаточно, чтобы Тирион полностью согласился с королём. Эра Таргариенов была окончена, и никто не мог обуздать пылкий нрав дракона. Безусловно, остался ещё Джон Сноу, но тот отбывает свой пожизненный срок на стене. Допивая последние капли вина, бес поклонился королю и, улавливая на себе неоднозначные взгляды Брана, вышел из палаты. Пока Тирион шел в свои покои, в голове его то и дело возникали странные мысли. Он искренне надеялся, что Дрогон несет Дейенерис именно на родину ее предков — в Древнюю Валирию, а не в Волантис, ведь именно там находится одна из Красных Жриц, что умеет творить различные вещи, не поддающиеся разумному объяснению. Карлик сам когда-то в этом убедился.***
За стеной погода всегда была суровой, но сегодня, казалось, у природы было обострение. Снег сметал все на своём пути, а ветер, завывающий подобно одинокому волку, сдувал с ног. — Джон Сноу! — крикнул один из одичалых. Мужчина нёс в руке небольшой свиток и громко кричал имя Джона, пытаясь найти его среди людей в большой хижине. — Он здесь! — громогласно ответил ему Тормунд, вытирающий об себя руки, вымазанные в крови недавно убитого кабана. — Что у тебя? — Послание из Винтерфелла, — сказал одичалый и протянул Тормунду свиток. — Я передам, — пообещал поцелованный огнём и, ехидно улыбнувшись, как может улыбнуться только Тормунд Великанья Смерть, взял бумагу, и отнес ее в стоящую неподалёку хижину. — Сноу, тебе тут бумагу прислали! — громко крикнул Тормунд, держа в одной руке, окровавленной по локоть, записку, которую протягивал стоящему рядом Джону, а другой — отряхивая с себя хлопья снега. — Я хотел уже было подтереться ей, но это из Винтерфелла. Джон, уже привыкший к подобному поведению своего друга, благодарно кивнул, после чего снял перчатку и развернул послание. Пробежавшись глазами по содержимому он сухо ответил: — Сансу короновали, — произнёс Джон, после чего кинул бумажонку в огонь, что тут же поглотил её. Тормунд недовольно осмотрел приятеля, после чего повёл рыжей бровью, ожидая продолжения. — И она хочет, чтобы я навестил её. — Так это же самая прекрасная новость в твоей жизни! — расхохотался великан*, после чего захлопнул за собой дверь и придвинул стул к товарищу. Налив немного эля в свой рог и в кружку Джона из стоявшего рядом кувшина, он уселся рядом с ним и радостно заулыбался. — Когда поедем? — Никогда, — мрачно отозвался Джон, после чего достал Длинный Коготь и принялся натирать его, как и делал это до прихода Тормунда. — Я сделаю вид, что не слышал этого, — искренне не понимая причин такого поведения Сноу, произнёс великан. — Попробуем снова. Когда поедем? — Мне там не место. Бран сослал меня на стену, а я ушёл за неё, тем самым ослушавшись приказа. Если я уйду и отсюда, то это будет последнее решение в моей жизни… — равнодушно произнёс Джон. — Какой медведь тебя укусил? Где тот Джон, что жопу рвал до приключений? — Тормунд громко хлопнул приятеля по плечу. Из-за неожиданного удара, Сноу чуть не уронил свой меч. Великан же, с ноткой обреченности, закрыл глаза и откинулся на стул: — Неужели ты хочешь продолжить разлагаться здесь в то время, как можешь задорно развлекаться с грудастыми девчонками из борделя и наслаждаться жизнью? — Да, я заслужил это, в тот момент, когда воткнул кинжал в сердце королевы, — тихо откликнулся Джон. Он не произносил имя Дейенерис, не мог даже попытаться сказать имя той, которой когда-то клялся в любви и верности. По всей видимости, совесть ему этого не позволяла, а кошмары, которые снились ему каждый день, лишь только больше зарождали в нем уверенность, что он поступил неправильно, когда стоял рядом со своей королевой. — Моё наказание — это жить с осознанием этого. — Так что тебе мешает жить с осознанием этого, но только уткнувшись в титьки какой-нибудь красотки? — ухмыльнулся Тормунд, но тут же улыбка спала с его лица: — Ладно, слушай, ты — самый бестолковый человек из всех, кого я встречал! Ты думал головой, хотя нет… ты думал даже не своей головой, когда должен был думать своим сердцем… — Джон вопросительно взглянул на великана, его кудрявые чёрные волосы упали на лицо, придавая его виду больше безразличия и обреченного состояния. — Но ты не глуп, вовсе нет. Ты же сейчас на Севере, а с недавних пор, Севером правит твоя сестрица, поэтому, если ты съездишь по её же приказу, то я не думаю, что твой брат будет сильно этому возражать! Тем более, Безупречные и остальные её подчиненные либо сгинули, либо далеко от нас, поэтому никто даже слова тебе не скажет! — впервые искренне и по-доброму Тормунд смотрел в глаза Джону: — А если и скажут, то умри с удовольствием: пьяным и развратным. Это лучше, чем умирать от старости, когда ты уже начнёшь ходить под себя! Оптимизм Тормунда помог, и Джон тихо рассмеялся, что значило только одно: он согласен поехать в Винтерфелл и поиграть с судьбой, пусть даже в свой последний раз.***
Под покровом ночи Дрогон долго парил над голой песчаной землёй, заставляя жителей округи бежать наутёк. Наконец, обессилевший от долгого и непрерывного полёта, дракон приземлился. Рядом с ним поднялось огромное облако пыли. Дрогон издал сильный, душераздирающий рёв, после чего упал. Рядом с ним была пустая земля, покрытая лишь немногочисленными и редкими деревьями. Неподалёку не было ни единой души, лишь одиноко стоял небольшой каменный дом, из которого струей шёл дым. Из этого дома на голос дракона вышла не менее одинокая женщина, облачённая в длинное атласное платье цвета алой крови. Почуяв неладное, она осторожно приблизилась к огромной рептилии. Зеленые глаза женщины блеснули во мраке, когда она увидела бездыханное тело королевы Дейенерис Таргариен. Приложив руку к её лбу, она закрыла глаза; но ей пришлось открыть их, когда Дрогон, учуяв присутствие Красной жрицы, попытался подняться. Он предупреждающе посмотрел на женщину, а затем на свою мать. Дрогон с трудом поднялся в воздух, подняв при этом новую взвесь пыли. Женщина с трудом затащила Матерь Драконов в свое жилище. Аккуратно положив её на красный алтарь, она осмотрела Дейенерис с ног до головы. Сняв с неё рваную мантию, она с ужасом посмотрела на рану посредине груди. Обнаженная и бездыханная, Дейенерис все равно оставалась одной из самых красивых женщин, несмотря на явно потрёпанный вид. Впалые щеки, серая кожа и неприятный запах были свидетелями того, что путь в Волантис длился далеко не один день и даже не одну неделю. Взяв острый гребень, женщина аккуратно расчесала серебряные волосы королевы, которые даже сейчас, казалось, сверкали и причудливо переливались при лунном свете, что сиял из окна. Женщина взяла острый нож, лежащий поодаль, и разрезала свою ладонь, капая в приоткрытый рот Бурерожденной. Тогда она не почувствовала боли от надреза, из которого лилась кровь, ведь все её мысли были посвящены куда более важной проблеме — оживлению королевы. Жрица громко начала произносить слова на непонятном языке. Её голос усиливался, она говорила и пела все громче и громче, пока, наконец, не перешла на крик. В этот миг и огонь, что был в факелах, висящих по периметру прямоугольной темной комнаты, затрепыхался и потух, а вместе с ним замолчала и жрица.Дейенерис не подавала признаков жизни до того момента, когда она широко распахнула голубые глаза и жадно вздохнула грудью, что была проткнута кинжалом ещё мгновение назад.