***
— Кот? Кот, ты здесь? — позвала Маринетт, высовывая голову на балкон и сканируя глазами территорию в поисках своего кошачьего компаньона. — К твоим услугам, моя Леди, — отозвался Кот со своего насиженного черно-зеленого шезлонга. — А-А-А-А!!! Кот, ты ни за что не поверишь, что сегодня произошло! — воскликнула Маринетт, радостно кружась в танце. — О, уверен, что поверю. Что ни говори, я ведь вполне доверчивый, — улыбнулся он ей. — В общем, сегодня утром я опаздывала, что не является новостью, если честно. И когда я вошла в класс, учитель начал отчитывать меня за мою ужасную неорганизованность. — Что-то пока не звучит, как потрясающая история. — Да подожди ты, дай рассказать. В любом случае я чувствовала себя порядком опозоренной из-за всего этого, но пару минут спустя, после того, как я села, Адриан бросил мне на парту записку с вопросом, в порядке ли я! Он хотел убедиться, что со мной все в порядке! — Рад слышать, что твой избранник не кретин, — небрежно бросил Кот. — Конечно, нет. Он идеальный! Но это еще даже не лучшая часть, — восторженно продолжила изливать душу Маринетт. — У этой саги есть продолжение? Ни за что бы не догадался, — ответил Кот самым отвратительным тоном притворного удивления, какой Маринетт когда-либо доводилось слышать. Она решила проигнорировать сарказм напарника и продолжила. — В общем, я написала ему, что я в порядке, просто мне ужасно стыдно, что я никогда никуда не могу попасть вовремя. И он ОТВЕТИЛ МНЕ! Закончилось тем, что мы перекидывались записками все утро! На уроке я не сделала ни одной записи и теперь придется умолять Алью одолжить мне ее конспект. Уверена, она будет подкалывать меня пуще тебя, но мне все равно. — Тебе и вправду невероятно мало надо для счастья, не так ли? — А потом он снова пригласил меня пообедать с ним. — Маринетт притихла, мечтательно вздохнув и игнорируя то, как Кот покачал головой в негодующем изумлении. — Думаю, я и в самом деле ему нравлюсь, Кот. — Это тютелька в тютельку то, что я тебе пытался вдолбить все это время, — произнес он, подчеркнуто растягивая слова, и, надув губы, откинулся на спинку шезлонга. — И ни на каком этапе этой истории я не услышал упоминания о твоем выполнении условий нашей сделки. У Маринетт хватило приличия виновато покраснеть на его наигранный гнев. — Ну, потом ему пришлось уйти на фотосессию, но тем не менее! А еще, Хлоя заболела, и мне нисколечко не пришлось волноваться, что кто-то нам помешает! — Я рад, что твой день прошел хорошо, — тихо пробормотал Кот. — А как насчет тебя? Это был хороший день для прославленного Кота Нуара? — Частично. — О? Заигрывания и полуденная дрема становятся тебе не по силам, Котейка? — Да будет тебе известно, я веду крайне занятую и напряженную жизнь. У тебя бы за меня сердце кровью облилось, Принцесса. — Ха. Говорит кот, праздно валяющийся на моем балконе. — Время от времени я нахожу возможность расслабиться. — Что ж, дни твоего праздношатательства по моей крыше сочтены, Котенок. — Она ткнула носком ему в сапог. — Могла бы хоть сделать вид, что будешь скучать по мне, Принцесса, — сказал он, сверкая своей фирменной улыбочкой. Маринетт уже готова была сострить в ответ, когда заметила, что его кошачьи уши были плотно прижаты к голове. Кот мог делать идеально непроницаемое лицо при нормальных обстоятельствах, но его кошачьи причиндалы всегда выдавали его, когда он был по-настоящему расстроен. У него, должно быть, был жуткий день. — Быть может, если будешь хорошо себя вести, я буду время от времени приглашать тебя в гости, — сказала она, наклоняясь над ним так, что их носы практически соприкасались. Кот протянул руки и рывком дернул ее на себя так, что она легла на него сверху. Его руки свободно обхватили ее, и она тут же прильнула к нему, уютно устраиваясь в его объятиях. Их встречи не впервые заканчивались вот так. Благодаря тесному партнерству физический контакт быстро вошел в их привычку. Даже при менее обремененных боевыми действиями встречах они часто прикасались и ластились друг к другу так, что у стороннего наблюдателя могло сложиться ложное представление относительно их чисто платонических отношений. Маринетт никогда не придавала особого значения интимности, просто их отношения были такими, какими были. Они никогда не выходили за рамки дружбы, даже несмотря на нескончаемые заигрывания Кота. Но теперь, казалось, она стояла на пороге настоящих отношений с Адрианом. Возможно, это было не лучшей идеей лежать распластанной по груди напарника. Последнее, что было в ее намерениях, это создать впечатление, что она забавляется с несколькими мальчишками одновременно. Кот, должно быть, почувствовал ее беспокойство, потому что, тихонько усмехнувшись самому себе, обнял ее крепче. — Расслабься, Жучок. Ты не изменяешь своему трусливому котяре-бойфренду тем, что позволяешь мне немного понежиться в твоих объятиях. — Он мне не бойфренд, — фыркнула Маринетт, но почувствовала, как расслабляется в его руках. — И он не трусливый котяра! Откуда ты вообще это взял? — О, он полнейшая тряпка. Ни капли уверенности в себе. — Кот дразнил, хотя его позабавленный тон звучал гораздо мягче обычного. — Бьюсь об заклад, он сохнет по тебе уже целую вечность и так и не набрался смелости хоть что-нибудь предпринять. Наверняка попытался придумать какой-нибудь абсурдный хитроумный план, чтобы добиться твоего внимания, будучи слишком слепым, чтобы заметить то, что находится прямо перед его носом. — И откуда ты знаешь? — мягко спросила Маринетт. Почему-то она была уверена, что сейчас это был не просто Кот, подшучивающий над парнем, который ей нравился. В его обычно задорном голосе скрывалась печаль, которая тянула за струны ее сердца и заставляла задуматься, каковой была жизнь ее Котика по ту сторону маски. — Это очевидно. Ужасная домашняя жизнь, отсутствие социальных навыков, постоянное давление, чтобы соответствовать статусу знаменитости? Как он мог быть кем-то еще? Кот частенько бывал в курсе многих подробностей жизни Адриана, спасая его от многочисленных атак акумы еще до того, как успевала появиться она, и после информируя ее о его местонахождении и благополучии. Нетрудно было предположить, что оба они вращались в схожих социальных кругах и, вполне вероятно, были знакомы, а то и дружили. И тем не менее боль и уязвимость в его голосе прослушивались безошибочно. Это не было гипотетическим предположением о друге. Кот точно знал, каково это: чувствовать себя таким образом. Маринетт уже давно подозревала, что у Кота была несчастливая семейная жизнь. Помимо нескольких ненароком оброненных комментариев во время их разнообразных приключений, он всегда, казалось, относился с таким благоговением к ее теплым отношениям с родителями. Ей разбивала сердце мысль, что из всего возможного, что могло быть общего между Котом и Адрианом, этим общим было чувство одиночества. — Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, Кот? — прошептала она, поднимая руку и нежно пробегая пальцами сквозь пряди волос своего лучшего друга. Он прижал ее сильнее. — Я тоже люблю тебя, моя Леди. Всегда.***
Шел третий день. Тот самый день, когда Маринетт наконец признается Адриану в своих чувствах. К сожалению, пока возможности осуществить намерение были весьма немногочисленны и выпадали крайне редко. Ее попыткам остаться с Адрианом наедине — или хотя бы в каком-нибудь менее людном месте — неуклонно препятствовала Хлоя. Этот заклятый враг Маринетт была, очевидно, проинформирована о внимании Адриана к последней, потому что каждую секунду, проведенную не на занятиях, эта избалованная зараза липла к нему, как банный лист. Даже терпение Адриана по отношению к подруге детства, казалось, было на исходе, поскольку его фирменная улыбка постепенно деградировала в то, что точнее можно было описать как расстроенную гримасу. Маринетт обнаружила, что равным образом и ее саму преследовала зловещая тень, поскольку Сабрина старалась, как могла, использовать любую возможность, чтобы толкнуть Маринетт или поставить подножку. Извлекши урок из прошлого опыта, Маринетт позаботилась о том, чтобы Алья составляла ей компанию каждый раз, когда Маринетт нужно было куда-то пойти. Обед превратился в настоящую катастрофу, и все благодаря Хлое, бесцеремонно пригласившей саму себя присоединиться к ним, когда Адриан предложил пойти в соседнее кафе. Алья буйно опротестовала эту идею, однако разгоревшийся спор только привел к тому, что к ним подошли остальные одноклассники с целью выяснить причину заварухи. В конце концов все закончилось тем, что в ближайшую закусочную потащилась большая часть класса, а Алья и Хлоя громко огрызались всю дорогу. Маринетт могла с уверенностью сказать, что за целый час ей не удалось вставить ни слова, а обмолвиться с Адрианом — и подавно. Того завербовали на роль посредника в споре Кима с Нино по поводу того, какая из акум на сей момент была самой опасной. Лично Маринетт остановила бы свой выбор на Вольпине. Ей до сих пор снились кошмары, в которых Адриан свисал с края Эйфелевой башни, пусть это и было всего лишь иллюзией. Вот так и получилось, что в конце дня, спустя час после окончания уроков, Маринетт обнаружила себя, отчаянно надеявшейся поймать Адриана после его занятия по фехтованию. Алья и Нино, которых Маринетт упросила позволить ей немного отсрочить их запланированную поездку в галерею игровых автоматов под тем предлогом, что хотела пригласить Адриана, направились в пекарню ее родителей в поисках сладостей, дабы скоротать время ожидания. Если повезет, они задержатся достаточно долго, чтобы она успела признаться Адриану без лишней публики. Учитывая упорные попытки сводничества Альи, Маринетт знала, что у нее будет по меньшей мере пять минут времени наедине с Адрианом после того, как закончится его занятие, и прежде, чем кто-либо из ее друзей явит себя их взору. В ожидании Маринетт осматривала пустые коридоры. Они казались гораздо больше без ватаги учеников, направляющихся на занятия и торопящихся с них, и только брошенная тележка уборщика портила вид стерильно-белого пространства. Она услыхала повторяющийся стук шагов за своей спиной и решила, что, должно быть, уборщик вернулся за своими рабочими принадлежностями, когда холодный знакомый смех разбил тишину на пропитанные ужасом осколки. — Так, так, так. Не это ли крошка Маринетт, — протяжно изрекла Хлоя, приближаясь и обходя девушку кругом, словно стервятник, осматривающий тушу мяса. — Только не говори, что окончательно перешла на полномасштабный сталкинг. — А что именно здесь делаешь ТЫ, Хлоя? — выплюнула в ответ Маринетт. — Я заканчивала вместе с Сабриной проект по физике в библиотеке и хотела заглянуть спросить, не захочет ли Адришу зайти поужинать в отеле. Как-никак, я его самый близкий друг. Маринетт задумалась над тем, что было большей неправдой в этом утверждении: что Хлоя и в самом деле внесла свою лепту в проект или что являлась самым близким другом Адриана. Она едва ли не желала, чтобы Нино уже вернулся, поскольку не исключала, что он не заехал бы Хлое по физиономии. Возникший в голове образ заставил Маринетт улыбнуться. — Вообще-то, я встречаюсь здесь с Адрианом, чтобы всем вместе пойти в игровой зал, — похвасталась Маринетт, желая ткнуть Хлое в лицо тем, что теперь у Адриана гораздо больше — и лучше — возможностей для социализации, чем были два года назад, когда он еще не начал посещать школу. — Лгунья, — заявила Хлоя с самодовольной улыбкой. — Адриану перенесли занятие по фортепьяно на сегодня после фехтования, так что у него никак не будет времени встретиться сегодня вечером с тобой и с вашей жалкой маленькой компашкой, а значит, в лучшем случае ты слоняешься здесь в надежде пригласить его присоединиться к вашим игрулькам. Маринетт почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. — Но, если у тебя только и было дела, как пригласить его якшаться с вашей тройкой лузеров, ты могла бы сделать это, просто скинув ему сообщение. Таким образом, возникает вопрос, Маринетт Дюпен-Чен: что может быть настолько важным, что ты шляешься тут по пустым коридорам в нетерпеливом ожидании, пока появится мой Адриан? Леденящий мороз сковал жилы Маринетт, и впервые за многие годы она по-настоящему испугалась острого, словно кинжалы, взгляда и пропитанных кислотой игривых интонаций Хлои. — Уж не собралась ли ты наконец-таки признаться в своей бестолковой влюбленности? — сказала она фальшиво сладким голосом с триумфальным блеском в глазах. — Ба! Да оно так и есть! Браво, крошка Маринетт. Как жаль, что это ни к чему не приведет. Но, безусловно, даже ты не настолько глупа, чтобы этого не понимать, хотя бы в какой-то степени. У Маринетт пересохло в горле, и она застыла, наблюдая, как Хлоя просматривает содержимое находившейся рядом тележки уборщика, словно та была витриной магазина. — Я знаю, очень заманчиво думать: «А может, я особенная. Может, он заметит во мне необыкновенное хрупкое создание, каким я являюсь». В конце концов, он ведь такой милый, не правда ли? Он дарит тебе улыбки, смеется над твоими идиотскими шутками и слушает твои дурацкие истории. — Голос Хлои был ровным и спокойным, но слова жгли и раздирали Маринетт душу. — Но в этом-то и проблема, Маринетт Дюпен-Чен. Он мил со всеми. Он будет таким же внимательным к незнакомому бродяге с улицы. И самое печальное, ты и сама прекрасно знаешь, что все, что я говорю, — правда. И тем не менее за последние несколько недель ты каким-то образом, похоже, утратила чувство реальности относительно своего положения, так позволь мне внести предельную ясность. Ты никогда не будешь достойна его. Ты никогда не будешь достаточно хороша для него. И каким бы добрым, милым или внимательным он ни был к тебе, руководствуясь какими бы то ни было благими намерениями, если не неуместной жалостью, он НИКОГДА не будет любить тебя так, как любишь его ты. И, нанося последний штрих, Хлоя схватила открытую бутылку чистящего средства, которую крутила в руках, и вылила ее содержимое на Маринетт. Усмехнувшись в последний раз, блондинка развернулась на каблуках и победоносно зашагала прочь. — Маринетт? Она медленно повернулась на звук знакомого голоса. Чистящая жидкость капала с ее волос и стекала по лицу, когда Адриан поспешил подойти к ней. — Что, черт возьми, произошло? — спросил он, с ужасом обнаружив ее испачканный, промокший вид. — Хлоя, — пропищала Маринетт, сгорая от унижения. Адриан весь понурился и понимающе вздохнул. — Мне так жаль, Маринетт. Я не знаю, почему она делает такие вещи, — сказал Адриан. Он снял свою белую рубашку и протянул ее девушке. — Возьми. Знаю, она слишком велика, но зато чистая. Можешь пойти переодеться, а я подожду здесь. Маринетт поспешила в ближайшую уборную и едва ли не обрушилась на умывальник. — О Маринетт. Ты в порядке? — воскликнула Тикки, вылетая из ее сумочки и оценивая ущерб, нанесенный Хлоей. — Да, я в порядке, это всего лишь пятна, — произнесла в ответ Маринетт, стягивая с себя испорченную блузку и хватая горсть бумажных полотенец, чтобы попытаться высушить лицо и волосы. — Она действительно отвратительный экземпляр, не так ли? — досадно вздохнула Тикки, стараясь изо всех сил помочь своими крошечными лапками. — Не стоит из-за этого вешать нос, Маринетт. Ты же знаешь, все, что она сказала, — неправда. Адриан восхищается тобой, я это знаю. — Спасибо, Тикки, — с нежностью в голосе проговорила Маринетт. Но слова квами могли лишь немного помочь облегчить гнетущее чувство неуверенности в себе, поселившееся в душе девушки. Она торопливо привела себя в порядок настолько, насколько это было возможно, и переоделась в слишком для нее большую рубашку Адриана. Она позволила себе насладиться моментом, прижимая ткань к носу и вдыхая ее аромат. Рубашка источала тепло и спокойствие, точно как парень, которому принадлежала, и Маринетт ухватилась за это мимолетное мгновение блаженства. С искренним «я верю в тебя», Тикки еще раз обняла Маринетт, прежде чем юркнуть в свое обычное убежище, а Маринетт расправила плечи и направилась назад в коридор. Адриан ждал ее, взволнованно мечась взад-вперед, как взбешенный дикий кот. Он мгновенно остановился, когда Маринетт слегка кашлянула, поворачиваясь, чтобы проверить, не получила ли она каких-либо серьезных повреждений. Он протянул руку, желая коснуться ее, но тут же отдернул, смутившись. Его очевидное беспокойство о ее благополучии превратило ее внутренности в беспорядочное месиво и заставило мозг задуматься над тем, как кто-либо мог быть таким бесконечно милым. — Спасибо за рубашку, — тихо сказала она, нервно теребя края и отказываясь встретиться с ним взглядом. — Я постираю ее вечером и верну тебе завтра, обещаю. — Не беспокойся об этом, — мягко произнес Адриан. — Можешь оставить ее себе, если хочешь, она все равно на тебе смотрится лучше. Он наклонил голову так, что она вынуждена была взглянуть на него, прежде чем выпрямиться — застенчивая, счастливая улыбка подернула уголки его губ. Сердце Маринетт глухо заколотилось в груди. Вот он. Вот он, подходящий момент, чтобы спросить его. Чтобы одержать победу в сделке с Котом. К черту сделку с Котом, ей было наплевать, даже если придется кормить его круассанами всю оставшуюся жизнь. Это было чем-то гораздо более значимым, чем сделка. Это был ее шанс пригласить на свидание парня ее мечты. Парня, в которого она была отчаянно влюблена вот уже два года. Парня, доброго и внимательного, кто давал ей почувствовать, что все, что она говорила и делала, было важным. Это был ее шанс добиться наконец всего, чего она когда-либо желала. Маринетт смотрела на него, не отрывая глаз, но слова отказывались формироваться. Горло стянуло, а колени подкашивались. Ну почему она не могла сделать это? Всего один элементарный вопрос: «Ты пойдешь со мной на свидание?» Она раскрыла рот, но ни один звук, ни один даже нечленораздельный взвизг, не вырвался наружу. Глядя на Адриана, Маринетт слышала слова Хлои. Они грохотали у нее в голове и усугубляли ее собственные страхи. Он был так близко, что она чувствовала тепло его кожи и слышала его равномерное дыхание. Его ослепительные зеленые глаза сверкали от волнения, пока он ждал, когда она заговорит. Маринетт нервно сглотнула и снова разомкнула губы, но все напрасно. Все ее тело пронзила дрожь, когда она осознала, что не сможет этого сделать. Не сможет заглушить страх и сомнения. Не сможет спросить его. Она почувствовала, как на глаза навернулись слезы, в то время как Адриан по-прежнему стоял перед ней, терпеливо ожидая, что она скажет или сделает что-нибудь. Выражение его лица было таким мягким и нежным, и у Маринетт возникло ощущение, что он простоял бы вот так в ожидании целый день, только чтобы она не чувствовала себя брошенной или непонятой. Однако она также заметила тень волнения и растерянности, закравшуюся в его взгляд, и, возможно, даже налет разочарования. Она была такой неудачницей. Он заслуживал гораздо большего, чем это. Чем девчонку, которая едва могла функционировать в его присутствии. Чем девчонку, которая так боялась не быть с ним, что не могла даже бороться за то, чего так хотела. Это походило на ее первое сражение с акумой, которое повторялось снова и снова, только на этот раз рядом не было Кота, чтобы заверить ее, что все будет хорошо. Быть может, в конечном счете Хлоя оказалась права. — Я… я… — запинаясь, произнесла она наконец. Ее глаза были полны непролитых слез, но даже сквозь их пелену она видела, как лицо Адриана приняло выражение искреннего беспокойства. — Я не могу… — пискнула она, пытаясь заставить язык слушаться, а глаза закрыться, чтобы не видеть это внезапно возникшее выражение понимания на его лице, или, может, заставить ноги унести ее из школы как можно дальше. А может, ей улыбнется удача божьей коровки, и появится Кот, ворвавшись внутрь через окно, и унесет ее на руках прочь от этого унижения. Такая мелодраматичная сцена вполне была в духе Кота. — Я должна идти, — смогла она наконец выдавить из себя, но так и осталась стоять, застыв на месте, не в силах ни шелохнуться, ни отвести взгляд от обеспокоенного, полного раскаяния выражения лица Адриана, когда первая слезинка покатилась наконец по ее щеке. Адриан подался вперед и заключил Маринетт в сокрушительные объятия, обхватив руками ее спину и крепко прижав к своей груди. — Прости меня, — нежно произнес он. — Это все моя вина, я не подумал. Пожалуйста, прости меня. Должно быть, он догадался, что Хлоя изводила ее из-за него. И теперь он извинялся за что? За то, что был желанным? За то, что был объектом любви их обеих? За то, что не принимал предупредительных мер, избавляя человечество от Хлои и ее подхалимной прислужницы? Она не смогла остановить приглушенные всхлипы, что процарапывали себе путь наружу из ее горла, когда слезы градом покатились из глаз. Она никогда не будет достойна его, она никогда не будет достаточно хороша, и он никогда не будет любить ее так, как любила его она. — О Мари, — тяжело вздохнул Адриан. — Все хорошо. Я обещаю тебе, все будет хорошо. — Он еще крепче сжал Маринетт, прижимаясь щекой к ее макушке и мягко водя ладонью круги у нее на спине. Маринетт позволила себе остаться в державших ее руках, слишком эгоистичная и слишком влюбленная, чтобы отказать себе в удовольствии насладиться этим объятием, пока имела такую возможность, и рыдала в его дизайнерскую футболку.***
Добравшись спустя полчаса до своей комнаты, Маринетт не знала, испытывала ли облегчение или разочарование оттого, что Кота нигде не было видно. Не далее чем через несколько минут после того, как Адриан привлек ее в свои объятия, их нашли Алья и Нино и тут же принялись суетиться вокруг Маринетт. Но прежде, чем они успели хотя бы выяснить, что произошло, материализовались Хлоя с Сабриной, скорее всего разыскивающие Адриана. Хлоя ухмыльнулась при виде подавленной Маринетт, высокомерно хихикнув и явно собираясь приступить ко второму раунду вербальной атаки. Вероятно, в самой агрессивной манере, какую кому-либо из них доводилось наблюдать у кроткого Адриана, он схватил Хлою и ее прихвостницу за руки и потащил их вниз по коридору к ожидавшему лимузину Хлои, прежде чем та успела высказать полное предложение. Его холодное, хлесткое осуждение ее недавнего поведения эхом отразилось в практически пустом коридоре, но слова едва ли смогли пробиться к сознанию Маринетт сквозь ее непрекращающиеся рыдания. Алья и Нино в шоке наблюдали за удаляющимся трио, и Нино тихо присвистнул в знак одобрения. Друзья попытались добиться разъяснения относительно того, что произошло, но у Маринетт совсем не было желания что-либо объяснять о своих провалившихся попытках, о недосягаемости Адриана или о ее сделке с Котом, поэтому она только покачала головой и попыталась взять приступ слез под контроль. Депортировав Хлою, Адриан так и не вернулся. По всей вероятности, его личный водитель препроводил парня в машину и увез под надежную защиту особняка Агрестов. В итоге все они направились домой к Маринетт, где она подверглась еще одной вспышке суетливой заботы, в этот раз исходящей от мамы, от внимания которой не ускользнули ни покрасневшие глаза, ни смена в одежде. К тому моменту Маринетт достаточно успокоилась, чтобы приготовить краткое объяснение причины своего расстройства, концентрируясь по большей части на своей стычке с Хлоей и умалчивая об истинных причинах, почему поведение блондинки было столь особенно несвоевременным. После того, как Маринетт выпросила позволения остаться одной, чтобы успокоиться и отоспаться, ее преисполненные благими намерениями друзья и родители поспешили отправить ее наверх, а сами вернулись к своим занятиям, неоднократно пообещав проведать ее позже. Не обнаружив в своей комнате никаких посетителей, Маринетт отбросила все напускное спокойствие и взобралась на кровать, решительно настроенная излить свое горе в подушку. Спустя два часа, один принятый душ и три попытки Тикки подбодрить девушку, Маринетт наконец смогла ослабить поток слез. Как раз вовремя, чтобы услышать тихий, робкий стук в окно на крыше. С несчастным выражением лица и огромной, заполненной чем-то спортивной сумкой под мышкой, Кот смотрел на нее сверху. Маринетт кивнула, позволяя ему войти, но осталась лежать, свернувшись калачиком, на кровати. Она заслужила немного времени на то, чтобы предаться депрессии, и, хорошо зная Кота, была уверена, что он не откажет ей в этой прихоти. — Хей, Принцесса, — нерешительно позвал он, осторожно спускаясь в комнату и садясь рядом с ней. — Я так понимаю, ты слышал о том, что сегодня случилось? — спросила она, не утруждая себя хождением вокруг да около. — Да. — Он огорченно повесил голову. Ни ужасного каламбура, ни пропитанного загадками объяснения, откуда ему было столько известно о ее жизни. Лишь одно слово подтверждения. Он четко понимал, насколько разбитым было ее сердце. От этого она едва ли не почувствовала себя еще хуже. Маринетт ничего не сказала, она лишь смотрела на мальчишку рядом с собой, который выглядел очень побитым, и находила утешение в его присутствии и сочувствии. — Я принес тебе кое-что, — произнес он наконец, отодвигаясь, чтобы открыть сумку, которая была у него с собой. Глаза Маринетт снова стали наполняться влагой, но в этот раз от переполнившего ее чувства глубокой признательности, когда Кот достал огромный и, несомненно, очень дорогой букет из розовых и белых цветов. Она протянула руку и приняла подарок, приподнимаясь и опираясь на подушки, чтобы иметь возможность бережно прижать красивую композицию к груди и вдохнуть успокаивающий аромат. Она уже собиралась поблагодарить своего друга за такой внимательный жест, как почувствовала легкое давление какой-то вещицы, брошенной ей на накрытые одеялом колени. За ней последовала еще одна. У Маринетт расширились глаза, когда Кот принялся выуживать из сумки многочисленные подарки и поспешно складывать их на кровать. Коробка шоколадных конфет, плюшевый котенок, несколько дисков, ведерко мороженого… Господи Иисусе, это что, шкатулка с украшением?! — Кот, что ты делаешь? Что все это значит? — Маринетт оторопело уставилась на груду презентов. Создавалось впечатление, будто Кот составил список всех подарков-клише, о которых понабрался из романтических комедий и которые можно было приобрести в магазине. — Я не знал, чего бы тебе хотелось! — воскликнул он, явно смущенный своей неосведомленностью. — Если ты чем-то расстроил девушку, ты должен купить ей подарки, и я не знал, что тебе купить! — Кто, ради всего святого, тебе такое сказал? — в ужасе спросила Маринетт. — Х… хороший друг, — запнувшись, проговорил он. — Твой друг ужасный человек, — отозвалась она, все еще силясь осознать наличие подарков на несколько сотен евро. — Это общепринятая теория, — пробубнил Кот, вдавливаясь ссутулившейся спиной в угол ее антресоли. Он выглядел таким несчастным. Ее бедный глупый котенок. Маринетт почувствовала, как ее собственные беды блекнут в свете его доброты и заботы. Она протянула руку и игриво щелкнула по золотому бубенчику на его воротнике. Он на минуту поднял на нее глаза, но тут же отвернулся. — Тебе действительно не нужно было делать все это, Котенок, — произнесла она мягко. — Нет, нужно было. Это по моей вине ты так расстроена. Я не должен был вынуждать тебя принять это глупое пари. — Дело не в этом. Я рада, что ты вынудил. Вот теперь Кот посмотрел на нее — ошарашенный, с разинутым ртом, очаровательный в своей гримасе. — Что? Почему? — Неужели ты не понимаешь, Кот? За последние три дня в своих попытках поговорить с Адрианом я добилась больших успехов, чем за прошедшие два года, и все это благодаря тебе. Ты всегда был тем, кто давал мне возможность быть сильной, быть смелой. Без тебя я бы никогда не стала Ледибаг, без тебя я бы никогда не нашла в себе храбрости даже попытаться поговорить с ним, на самом деле. Ты пробуждаешь все хорошее, значительное и удивительное во мне, и я не знаю, что бы я без тебя делала. Так что это я разочаровываю тебя, Кот. Ты видишь столько особенного во мне, что я просто уже не могу без тебя. Кот смотрел на нее, не отрывая глаз, полных такой любви и благодарности, что она испугалась, что может разрыдаться по новой. — О, моя Леди. Я всегда буду с тобой. Но я так надеюсь, что однажды ты поверишь моим словам, что я не вижу в тебе ничего, чего бы в тебе еще не было. Даже в твои наихудшие дни, ты никогда не разочаруешь меня. Если бы только она влюбилась в него. — Что ж, — Маринетт застенчиво отвела взгляд, — полагаю, это означает, теперь ты можешь поцеловать меня. — Полагаю, что так, — не раздумывая ответил Кот. — Но я, на самом деле, не имею привычки целовать эмоционально подавленных девушек. — Он неторопливо подмигнул ей, вновь вооружившись своей нахальной улыбочкой. — Ты, как всегда, джентльмен. — Маринетт слегка засмеялась и прильнула к напарнику, находя утешение в его непоколебимой поддержке. — Ну, может, и не всегда, — поддразнил он, играя бровями для пущего эффекта и добиваясь от нее первой за этот день искренней улыбки. Кот целомудренно поцеловал ее в лоб: — Существует улыбка, ради которой я живу, — нежно произнес он.***
— Маринетт? — А-А-А-А-А!!! — Маринетт застыла в ужасе, тут же проснувшись при виде Кота, сверлящего ее взглядом через люк на крыше. — Что ты здесь делаешь?! Который час? — протараторила она, благодаря все звезды на небе за то, что решила лечь спать в футболке и штанах, а не в одной из своих более откровенных ночных рубашек. — Половина восьмого. Разве ты не должна была уже встать, чтобы собираться в школу? Занятия начинаются через час. — Кот выглядел воистину сбитым с толку ее сонливым видом. — Ага. Что означает, я могла бы еще полчаса поспать, негодный ты котяра! — прорычала Маринетт. — Ты встаешь всего за тридцать минут до начала уроков? — искренне изумился он. — А почему бы и нет? Я живу по соседству! — проскулила Маринетт. — Не то чтобы мне по утрам требовалась куча времени на сборы. Нет, в самом деле, а как рано встаешь ты перед тем, как идти в школу? — В шесть. — Неудивительно, что ты такой чеканутый. У меня внезапно произошла полная переоценка твоих ужасных предпочтений в юморе, бедный ты мой, невысыпающийся котенок, — вздохнула Маринетт, заворачиваясь обратно в одеяло и снова уютно устраиваясь на кровати. — Э, нет, так дело не пойдет! — проворчал Кот, кувырком спрыгивая в комнату и безжалостно срывая с нее одеяло. — КОЕ-КТО должен мне круассан, и сегодня утром мне пришлось пройти через большие трудности, чтобы раздобыть его. — Ах, какой ужас. Я рыдаю над твоими страданиями, — растягивая слова, с сарказмом произнесла Маринетт, гневно взирая на комок одеяла, пребывающий в плену рук ее напарника. — Не волнуйся, Принцесса, у меня есть идея относительно гораздо более эффективной системы доставки. — Так почему бы нам не воспользоваться ею прямо сейчас, а я еще немного посплю, — простонала Маринетт. — Потому что сейчас она еще не сработает. Сначала мне нужно кое-что сделать, — весело ответил он. — В этом нет никакого смысла. — Маринетт вздохнула, но заставила себя встать и начать спускаться по лестнице в пекарню, чтобы принести напарнику его обещанную награду. В конце концов, сделка есть сделка. Сказать, что ее родители были крайне изумлены, увидев ее на ногах еще до начала их обычной церемонии по увещеванию и уговорам подняться с постели, означало значительно преуменьшить. — Мам, у нас есть круассаны? — спросила Маринетт, оглядывая пекарню, но не решаясь выйти в торговый зал, будучи еще в пижаме. — Не знаю, дорогая. Может оказаться, что они все распроданы до следующей партии. Сегодня круассаны были на удивление популярны. Тебе отложить один на завтрак? — Нет. Ничего страшного, — отозвалась Маринетт, хватая шоколадную слойку и направляясь назад к лестнице. — Мне просто нужно чем-нибудь перекусить, пока заканчиваю проект до выхода в школу. Маринетт поплелась наверх в свою комнату. — Вот, — сказала она, небрежно плюхнув тарелку перед Котом, который перекочевал вниз на кушетку. — Это не круассан, — безапелляционно заявил Кот. Он продолжал хмуриться, когда взял в руки сладкую выпечку и в два счета умял ее, жадно откусив несколько огромных кусков. — Это не помешало тебе ее съесть. Так что заявляю, что это считается, — возразила Маринетт, садясь за компьютер. Раз уж она не спала, то вполне могла немного поработать. — Само собой разумеется, что я ее съем, но мне был обещан круассан. Я просто умираю, как хочу попробовать их, с тех пор как… — Он замолк, зайдясь кашлем. — Не бери в голову. Но не думай, что тебе удалось сорваться с крючка, Багинетт. Маринетт вздохнула. — Обещаю, что отложу один для тебя. Можешь прийти за ним вечером. — Отлично! — просиял Кот. Маринетт не смогла сдержать легкую улыбку, коснувшуюся ее губ. Он действительно приходил в восторг от самых незначительных вещей. — А тебе разве не нужно отправляться в школу? — спросила Маринетт, взглянув на Кота. — У меня еще есть немного времени, — улыбнулся он, подскакивая и подходя посмотреть на задание, над которым она работала. — У тебя ошибка в номере шесть. Маринетт уже собралась запротестовать, но из любопытства вернулась к заданию и просмотрела его еще раз. — О. Спасибо. Последующие двадцать минут или около того Маринетт продолжила работать над домашним заданием, а Кот нависал над ее плечом. Он ободряюще кивал каждый раз, когда решение давалось ей с трудом, и спокойно указывал на ошибки. Было хорошо, поняла она для себя, иметь его рядом. Несмотря на вносимые им исправления, он никогда не ругался и не пытался сказать ей ответ, твердо уверенный, что она сама сможет справиться с задачей. — А ты в этом довольно хорош, Котенок. — В чем? В математике? — Ну, и в ней тоже. Но я имела в виду в роли напарника по учебе. Моя подруга Алья в этом деле сущий кошмар. Если ты не находишь ответ так же быстро, как и она, то Алья либо пытается просто решить за тебя, либо начинает ныть, что ответ так очевиден. Она нас всех доводит этим до ручки. Готова поспорить, Адриан — единственный, у кого не возникает желания придушить ее во время совместной подготовки. Хотя, может, он просто слишком вежлив, чтобы это показать. Кот усмехнулся: — У меня есть друг, который ведет себя именно так. — Он наклонился и обхватил ее руками; обе пары глаз по-прежнему не отрывались от экрана компьютера. — Я рад, что ты чувствуешь себя лучше. Вчера ты заставила меня поволноваться. — Не знаю, почему я позволила Хлое так задеть меня. Это было глупо. — Это не было глупо, моя Леди. Иногда самое трудное на свете — быть честным с теми, кто тебе дороже всего. — Почему ты это говоришь? — спросила Маринетт, слегка поворачивая голову, чтобы взглянуть на напарника, и едва не задевая своим носом его. — Потому что их мнение значит для тебя гораздо больше, — ответил он, наклоняя голову, чтобы тоже взглянуть ей в лицо. — Что ж, пожалуй, мне пора. — Кот по-дружески сжал ее в своих объятиях, прежде чем выпрямиться и взобраться наверх к люку. — И не забудь, что ты еще должна мне поцелуй, Жучок. — Как же я могу об этом забыть! — засмеялась Маринетт, махая ему рукой на прощание, когда он вылез на крышу. — Хей, Кот? — Да, моя Леди? — Он просунул голову обратно в люк. — Я знаю, что спор уже закончен, — нервно начала она, — но, я думаю, я все равно попытаюсь еще раз. — Маринетт почувствовала, как легкий румянец растекается по ее щекам, когда встретила изумленный взгляд своего напарника. — Я подумала, то есть, я надеялась, что, может, ты пожелаешь мне удачи? — Она робко улыбнулась ему. — Не думаю, что ты действительно ХОЧЕШЬ мою удачу, моя Леди, — проговорил Кот, улыбаясь своей фирменной чеширской улыбкой. — Кроме того, она тебе не нужна. Ты можешь справиться со всем, что задумаешь, Маринетт. Я всегда в это верил. И на этом он скрылся из виду в вихре светлых волос и сверкающих белоснежных зубов.***
«Ты сможешь это сделать, ты СМОЖЕШЬ», — убеждала себя Маринетт, держа путь к школе спустя полчаса. Она видела, что бóльшая часть ее класса толпилась у главного входа, не желая заходить в здание до тех пор, пока это не было абсолютно необходимо. К ее чрезвычайному облегчению ни Хлоя, ни Сабрина в толпе не наблюдались, но там, на самых верхних ступеньках, стоял, словно солнце в зените… — Адриан! — выпалила она пока не потеряла решимость. Он повернулся, игнорируя какой бы ни вел в этот момент разговор с Нино и Альей, и улыбнулся ей. — Хей, Маринетт. Здорово видеть тебя так рано. — Он подмигнул ей, и Маринетт пришлось приложить все усилия, чтобы остаться в вертикальном положении. Она сделает это. Она сделает. — Я надеялась, что смогу поговорить с тобой кое о чем, — проговорила она, сумев сохранить ровность голоса тем, что смотрела куда угодно, только не на парня, к которому обращалась. — Конечно. Хочешь куда-нибудь отойти? У нас еще есть немного времени до начала урока, если… — НЕТ! — выкрикнула она, тут же почувствовав себя последней идиотиной, заметив, как он испуганно отступил. — Я хочу сказать, здесь тоже нормально, то есть, настолько нормально, насколько это возможно, просто мне нужно тебе это сказать, и если я не скажу сейчас, то не скажу совсем, и тогда мне придется без причины раздавать круассаны… — Маринетт, ты хорошо себя чувствуешь? — вмешалась Алья, встревоженно глядя на свою лучшую подругу. — Я в порядке! Мне просто нужно это сказать! — Она резко закрыла глаза и нырнула с головой в омут. — Я к тому, что ты, может, и не захочешь, Адриан, но это ничего, потому что, по крайней мере, я буду знать, не так ли? Это нестрашно, потому что мы друзья, и что бы ни случилось, мы останемся друзьями, потому что ты один из самых замечательных людей, которых я знаю, и поэтому я должна это сказать, потому что иначе это никогда не произойдет, потому что это я всегда была трусливым котярой, а не ты, ни в коем случае не ты. — Ее что, хватил удар или как? — громким шепотом обратился Нино к Алье, и Маринетт сделала мысленную пометку треснуть его как-нибудь потом, когда ее сердце не будет пытаться выпрыгнуть из горла. — В общем, что я хочу сказать… — она сделала глубокий вдох, — ТЫПОЙДЕШЬСОМНОЙНАСВИДАНИЕ? ДА! Маринетт открыла глаза и встретилась с ошеломленным взглядом Альи и Нино, но это был сущий пустяк по сравнению с радостью и гордостью, которыми сияло лицо Адриана. Он улыбался ей. Не той своей обычной мягкой улыбкой, из-за которой пользовался такой популярностью у фотографов, а широкой ухмылкой во весь рот, которая казалась странной и в то же время до боли знакомой. Без каких-либо дальнейших предупреждений Адриан притянул ее к себе и прильнул к ее губам в глубоком, обжигающем поцелуе. Он целовал ее! Это был не какой-то невинный клевок, не робкое надавливание губы на губу. Нет. Это был страстный, голодный поцелуй. Он целовал ее, будто она была водой, а он умирал от жажды. Он целовал ее с таким упоением, что у нее подкашивались колени и дрожали конечности, и она таяла, превращаясь в его руках в беспомощную, всхлипывающую лужицу. Он целовал ее, будто любил ее. Это было всем, о чем Маринетт когда-либо мечтала, и многим больше. Она понимала, что окружающие проявляли реакцию. В конце концов, ты не можешь просто начать целоваться с самым горячим парнем во вселенной на глазах у почти всего класса без того, чтобы это не вызвало хоть какую-то реакцию, но почему-то мозг не регистрировал ничего. Как будто она и Адриан оказались замкнутыми в своем собственном идеальном пузыре, где ничего не было реальным, кроме ощущения его губ на ее губах. Маринетт утопала в ощущениях. Она чувствовала запах его одеколона, смешанного с тем извечно присутствующим ароматом сыра, который он, казалось, всегда носил с собой. Она ощущала на своих пальцах мягкую текстуру его волос, хотя понятия не имела, когда ее руки успели обвиться вокруг его шеи. Она чувствовала вкус сахара и шоколада, след которых остался на его губах от булочки, которую он до этого съел… погодите… — Ты все еще должна мне круассан, моя Леди, — прошептал он, когда она попыталась глотнуть воздуха. Ее ошеломленный вскрик был заглушен его губами, вновь опустившимися в требовательном желании на ее.