Жизнь за кадром

      Проснувшись, Хёкдже почувствовал, что кровать рядом с ним пуста и холодна. Его голова несколько раскалывалась от количества спиртного, которого было немного, но почему-то вынесло. Кое-как пристав и приоткрыв глаза, он осмотрелся по сторонам. Её девушка сидела на корточках, локтями опираясь на кровать и любуясь спящим созданием. Её рука изредка перебирала его неонового цвета волосы, пока тот не проснулся, после чего она ему лишь улыбнулась и даже немного мило, что было ей не свойственно в принципе. Хварён была уже одета для выхода, чего нельзя было сказать про Ынхёка, чьим прикрытием было одеяло. Его зрение сфокусировалось и теперь он мог отчётливо видеть ту, с которой провёл ночь. Они никогда не говорили о будущем, совместном будущем, но и расставаться не планировали. Эта тема для обоих была щепетильна по разным причинам, однако была и общая, но с разных сторон. Хварён родилась в бедной семье, её отец был инвалидом, когда ей было тринадцать её мать парализовало практически полностью: женщина могла говорить, видеть и слышать. Когда возлюбленной айдола исполнилось восемнадцать*, её мать скончалась от отказа лёгких, затем инфаркт у отца, после которого кома, а потом и смерть. Вот так Хварён на начале своей взрослой жизни осталась одна. Для Хёкдже это не было проблемой, но как восприняли бы это его родители — было неизвестно.  — Уже проснулся? — на диалекте Чеджу, — Выпей — полегчает, — женщина протянула ему стакан воды.  — Спасибо… — немного в прострации ответил он, проводя рукой по взъерошенным волосам, замечая в следующий момент красное пятно на шее Хварён, — Сначала соберусь, замажу след на твоей шее только тогда пойдём завтракать, — на этой ноте указательный палец женской руки вздёрнул его, нос, а после ответа «Пойду прогуляюсь» девушка вышла из номера, что мужчине не сильно понравилось.       Она вышла в просторный и пустой коридор и глубоко вздохнула. Оставаясь наедине с собой, Бу всегда уходила в себя, накрывая шквалом воспоминаний. Никто никогда не мог сказать, что было в её жизни, ориентируясь на внешний вид: Белые кроссовки с белой плоской подошвой, джоггеры цвета хаки, кремовый шёлковый топ, представлявший собой свободную футболку с V-образным вырезом, короткими рукавами и длиной до линии бёдер. Распущенные чёрные волосы аккуратно были заправлены за уши, на которых красовался комплект её любимых ювелирных украшений. Снова окунуться в китайскоязычную атмосферу было даже радостным для неё. Перед выпускным её учительница предложила ей поехать учиться в Тайваньский университет по грантовой программе, на которую она согласилась лишь потому, что денег на учёбу в родной стране у Хварён не было: хватало только на оплату старшей школы, коммунальные расходы и по минимуму на еду, несмотря на предоставленные ей, как ребёнку-сироте, льготы. Может если не это предложение и не огромная воля к жизни, её жизнь пошла бы под откос. Закончив университет по направлению физика и информатика, она прожила ещё год на Тайване, после чего её перевели в корейский филиал фирмы, где она сейчас и работала. За маской некого высокомерия и статности, скрывалась сельская девочка с очень хрупкой душой. Она не была такой же уравновешенной как Янйи и Айрин или же фаталистом как Мария, она поглощала свои чувства, делая себе ещё больнее.       Сделав круг по этажу, она вошла в свой же номер, где уже почти одетый Ынхёк сидел в кресле, ожидая её возвращения. Спортивные чёрные штаны-джоггеры ещё больше подчёркивали и без того идеальный пресс, футболка и толстовка лежали на заправленной кровати. Его лицо саркастически скривилось в улыбке, когда взгляд упал на женскую шею с красной отметиной.  — Сядь на кровать, я пока достану косметику, — Хварён послушно села на кровать, а Хёкдже достал флакончик тонального крема и палетку с матирующей пудрой и аккуратно начал наносить средства на кожу, чтобы сделать след на шее как можно менее заметным. Это было немного щекотно, отчего она прыснула, прикрывая рукой лицо. — Закрой глаза, — женщина хотела спросить, но знала — если Ынхёк что-то задумал, он будет молчать как рыба в воде. Она просто закрыла глаза. Мужчина убрал всё лишнее и достал из сумки бархатную коробку квадратной формы и открыл её, попутно кладя на стол и извлекая содержимое. — Мы не скоро сможем увидеться с тобой вот так — не на пару минут, а дни и недели, — отодвинул её волосы, открывая шею. Хварён почувствовала что-то холодное на шее, — Поэтому… Я надеюсь, что это будет всегда напоминать тебе о моих чувствах к тебе, — опустил волосы на шею, а её рука нащупала маленький кулон в виде дракончика, опоясанного цветами. Это была не объёмная подвеска, а миниатюрная, сделанная из серебра и подходившая даже для повседневного ношения. Дракон в цветах был связан с самой женщиной: Хва означает «цветок», Рён — «дракон»**. Хварён была в шоке: она не знала, что сказать или что сделать, поэтому просто запрокинула голову, взглянула на него и прошептала: «Спасибо». Он же в ответ чмокнул её и, взяв футболку, начал собираться на завтрак, чтобы успеть ещё на рейс.

***

      Хварён решила зайти в гости к своей женатой подруге, так как и она пока без мужа, который занят камбеком группы, и сама женщина давно уже не видела своего любовника, который также пропадал то на шоу, то на концерте. Девушкам было приятно проводить вместе вечера, к тому же в последнее время старшая из них не очень хорошо себя чувствовала, но списывала на стресс с работы. Янйи готовила ужин для них, так как какое-то время они решили жить у неё на квартире Итыка, который был не против.       Красивые огни горели в темноте вдоль реки Хан — вид из больших панорамных окон квартиры. Янйи готовила для них токпокки с салатом из овощей, смешивая европейскую и азиатскую кухню воедино. Это было привычкой из лаосского прошлого, на которую наслаивалось то, что только корейскую кухню для иностранки было тяжело. Из напитков была лишь вода, молоко и апельсиновый сок. Их скудный, на первый взгляд для Кореи, стол был полон еды, но не было большого количества гарниров.  — Хварён-онни, — садясь напротив неё на стул, спросила Янйи, — Это Хёкдже-оппа тебе подарил? — указывая на украшение.  — Да… — она дотронулась рукой, уходя в воспоминания того дня, — Хёкки — мой любимый анчоус, — на это они громко засмеялись. — Ну что, за дружбу? — подняв стаканы они стукнули ими сделали по глотку, однако только попытавшись укусить кусок рисовой колбаски, Хварён почувствовала что её сейчас стошнит, из-за чего она рванула в ванную.       Загнанная в ступор, Янйи просто не понимала, что только что произошло. Это состояние длилось лишь пару секунд, затем она последовала за подругой в уборную. Хварён тошнило, при том очень сильно, а хозяйка квартиры держала её волосы, а затем помогла подняться и умыться. Хварён тяжело дышала, тоже не особо понимая произошедшее. Женщина, умывшись опёрлась на тумбочку руками, а её подруга прикрыла дверь и облокотилась на неё спиной. Янйи была взволнована и в то же время заинтригована состоянием гостьи. Лучшим решением, как показалось медику, было расспросить обо всём:  — Что ты ела на работе, так как ты не могла отравиться здесь? — твёрдо прозвучал вопрос.  — Ни-ничего… — вялый, но уверенный ответ. Её взгляд переметнулся на одну из полок приоткрытого шкафа, что не уклонилось от второго человека в помещении. В свою очередь за этим пониманием, последовали не слегка обычные подозрения.  — 什么时候… 你最后…月经是？(Когда… у тебя были… последние месячные?) — ответа не последовало, но по выражению глаз, уставленных на неё, до Хварён тоже дошёл смысл её предположений, но озвучить их она не успела — её снова начало тошнить.       На этот раз уже не было сомнений в подозрениях, но Янйи знала, что им нужно было для того, чтобы немного убедиться в её правоте. В нижнем ящике шкафа она достала коробку с тестом, и вложила в руки Хварён, со словами: «为了自己做这个 (Сделай это ради себя)», и вышла из ванной чтобы прибрать кухню и перемыть посуду. Было ли жестоко оставлять её одну? Возможно. Но женщина с Чеджу сама должна узнать правду, а потом, если придётся, сделать выбор.       Хварён сидела на полу ванной, ожидая результата. В её голове проносилось много мыслей о том, что будет, о своём прошлом. Она бредила из-за предобморочного состояния, словно по ней трактор проехался, отчего грань реальности потихоньку растворялась. — Рён-а! Иди сюда! — звала её мама. Ей было тогда лет восемь. Она — самая младшая в своём классе из-за того, что пошла в школу на год раньше, мало кому уступала в учёбе и физическом и развитии. — Боже! Ты прямо как мальчишка! Снова ходила к женщинам моря? — её мама — женщина за тридцать — говорила на языке Чеджу, как впрочем и отец её единственного ребёнка, — Было ли что-то новое в школе?  — Да, — ответила девочка с короткими волосами, едва доходящими до плеч, — Нас попросили рассказать о значении нашего имени.  — Ну смотри, — её мать взяла палку и начала чертить на ней три иероглифа по влажной от полива земле, — Бу — фамилия твоего клана — означает богатство, Хва — от слова цвести — цветок, Рён — дракон — символ могущества. Твоё имя сочетает в себе мужское и женское… — она погладила её по волосам, — Иногда, мне кажется, родись ты мальчиком — твоя жизнь была бы легче…       Тест всё ещё лежал в руке Хварён, но теперь на нём был виден результат. Ей было интересно, но страшно посмотреть, однако выбора у неё не было. Она мельком взглянула, не давая эмоциям взять верх над и без того слабым телом. Женщина решила вернуться в гостинную — оставаться одной было невыносимо. Янйи оглядела её ещё раз с ног до головы, налила в стакан апельсиновый сок и села напротив, ничего не говоря. Её подруга быстро выпила оранжевую жидкость, после чего, оперевшись на локти, запустила пальцы в свои волосы, опуская голову.       Женская интуиция чётко говорила сингапурке, что её гостье нужно выговориться и то, что её подозрения подтвердились. Жена Чонсу просто сидела, ожидая всего чего угодно, но не того, что она услышала.  — Как я скажу ему о том, что я не могу сделать аборт?

***

      В отличие от остальных мемберов группы Йесон не только имел личную жизнь, но и находил на неё время даже во время продвижений. Человек-мультизадачность знал, как всё разделять и соединять. Так он умудрялся почти каждый вечер быть дома, где ждала его Мария, которая тоже не всегда приходила домой вечером. Всё-таки двадцатипятилетней девушке не хотелось сидеть по вечерам дома и заниматься рутиной людей за тридцать. Клубы, бары — то, что также составляло часть её жизни, теперь, однако, были уже не так важны для неё. Многое поменялось с того времени, а со свадьбы Чонсу и Янйи отношение матери Чонуна к ней тоже поменялось — в лучшую сторону.       Ни Антонио, ни Мария не хотели говорить о пойманном девушкой букете, но это всплыло само по себе. Его мать, как любая женщина с желанием женить сына на хорошей невесте, начала ещё с большим пониманием и заботой относиться к своей будущей невестке. Так, однажды застав её в единственный выходной за уборкой их квартиры, его мама потащила девушку в спа-салон отдыхать вдвоём. Надо отметить, что у них были какие-то общие темы, поэтому разногласия быстро сходили на нет. Однако одна вещь, всё-таки, немного надоедала Марие — его мать хотела, чтобы она больше ела, особенно морепродуктов и мяса, в то время как девушка Йесона не привыкла есть очень много всего.       Зайдя в свою комнату, Чонун увидел свою возлюбленную снова танцующей в наушниках, так как на часах уже было за десять вечера. Довольно привычная картина, однако сегодня она была в одной из его футболок, что сделало её вид ещё более забавным. Йесон спокойно положил вещи и продолжил смотреть, однако на одном из поворотов Мария поскользнулась и потеряла равновесие из-за чего чуть ли не упала, если бы не достаточно крепкие руки её парня, поймавшие её над землёй. Он стоит на коленях, а она лежит в его руках — довольно романтичная картина, несмотря на вылетевший беспроводной наушник. Девушка вытащила второй. Мужчина усмехнулся, не меняя положения, а затем сказал:  — Аккуратнее, mi angel…