Дети Баларат

Змей дремлет на солнце Тихий, тихий, в траве Пока не ужалит.

Со времени смерти своей первой жены каждый Хогитум Консул Тейран Дагот печален; со времени смерти второй - исчезает. Праздник никогда не застаёт его со своим родом. Когда-то он молился Азуре. Когда-то он умел молиться. Теперь он умеет только быть тем, о чьем милосердии молят другие. Ради соблюдения внутренней стороны умей отринуть внешнюю; Тейран же чувствует, что пуст. Гилвот или Утол, как верховные жрецы Дома, всегда проводят хогитумские ритуалы вместо него. Ему же нечего сказать даэдра. Он желает уединиться, чтобы не портить другим настроя. Однако Тейран является Консулом уже две сотни лет. Потому в момент, когда его пытаются задержать, всё-таки останавливается, спрашивает, что случилось. Срочная новость - о его старшем сыне, Сунгте-Полудвемере. Он, видите ли, впал в буйство и разгромил половину ритуальной площадки ещё до начала торжества, а теперь выкрикивает богохульства и швыряется заклинаниями. - Когда он использует три электрических заклятья подряд, будет пауза. Набросьте сеть с подавляющим магию эффектом. Посадите его на цепь, уберите всё и проведите праздник, как положено, - бесстрастно говорит Тейран. И удаляется. Слуги кланяются, отправляются исполнять его волю, в очередной раз поражаясь хладнокровию правителя… Тейран же идёт, куда шёл. Он знает каждый выступ стены, что идёт вдоль лестницы в склеп, наощупь. Ведёт по камню когтями, созерцая звук. Шаги его бесшумны. В Хогитум он хочет слышать тишину. * * * Тейран долго сидит в полной тьме перед пустой стеной, в маленьком алькове которого лежит израсходованный камень душ в оправе с двемерским узором. Это всё, что осталось от Мзивут, его первой жены. Консул не позволяет себе приходить сюда часто. Дурным вкусом было бы растравливать собственные старые раны, но иногда так приходится делать, чтобы не раствориться полностью. Новые привязанности оборачиваются катастрофами, и Тейран не желает рисковать больше. Потому приходится жить настоящим… и прошлым. Он не ощущает боли или радости. Перебирает воспоминания, как драгоценные камни в шкатулке - чуть лениво, но любовно, мешая агаты с ониксом, лазурит с хризопразом, опал с рубином. Они все одинаково хорошо подходят для созерцания. Жалеть ему не о чем. Он тот, кем должен быть. Его худое птичье лицо с читаемыми следами крови кин почти ничего не выражает, хотя мелкие черты могли передать самые сложные эмоции. Глупые неды не поверили бы, что можно жить так - отринув собственные удовольствия и горести, полностью растворившись в мистическом пресуществлении одного-в-много. Какое-то время… вполне можно. Пока целостность Одного не будет уязвлена каким-то событием. Или грузом десятилетий. Много лет назад, взяв в жёны Мзивут Стунгтц и подписав этим перемирие со всеми родами клана Бтуанд, Консул Тейран Дагот получил в приданое крепость с несколькими шахтами и землю с неразработанными ещё эбонитовыми жилами, продолжив славное дело своего прапрапрадеда - получать с двемерскими жёнами недвижимость сомнительного качества. Мзивут досталась ему как скамп в мешке, но оказалась достаточно необычной, чтобы не просто понравиться молодому Консулу, а буквально свести с ума. Большая часть его первых побед были обусловлены научными, военными и фортификационными талантами Мзивут - Тейран рождал идеи, Мзивут доводила их до совершенства, и вместе они выигрывали. Она никогда не была красивой. За глаза её называли “матушкой черверот”, и “никсадкой”. Но Тейрана не волновала внешность - не такая уж дурная, просто непривычная кимерам. Заводной и решительный характер жены покорял куда надёжнее прекрасных глаз всех наложниц, что с ее появлением лишились Тейранового внимания. Консул буквально на руках носил свою двемерскую жену, никто вообще не думал, что он способен на такое чувство… но его понимали, как ни странно. Мзивут умела очаровывать даже даэдропоклонников. Тейран был счастлив и, как следствие, удачлив - совершал один военный поход за другим, заключал сделки, подписывал договоры, и за не особенно долгое время вывел дом Дагот, и так не бедствовавший, к высоте, сравнимой с домом Телванни. Почти весь север острова Вварденфелл принадлежал теперь ему - за исключением территорий кочевых кланов и крепостей самих Телванни на северо-востоке. К сожалению, постоянная работа с алхимическими реагентами подкашивала здоровье Мзивут, а беременность стала из радостнейшего - горчайшим событием. Мальчик родился крепким и здоровым, но сами роды Мзивут не перенесла - может, потому, что произошли они не в том месте и не в то время: караван, сопровождавший Мзивут, что гостила в цитадели своих родственников-двемеров, должен был идти всего два дня и доставить её в безопасное место, но попал в засаду. Отряд провёл в скалах неделю, пока Тейран пытался к нему пробиться. Воины сделали всё, что могли - но что они знали об акушерстве?.. После смерти Мзивут Тейран, по выражению своего брата Гилвота, “почернел желчью”. Злые языки шептали - Консул даже пробовал прибегать к некромантии, потому что не имел шанса пообщаться с духом жены - погребли её по двемерскому, а не велотийскому обряду, даже праха не осталось. Родившийся же мальчик… мать успела дать ему лишь имя. “Сунгта” означало “сильный”, и этого, правда, у старшего из клана Дагот было не отнять. Юные годы Сунгты стали тому испытанием и кузницей одновременно. Безутешный Тейран, зная, что неправ и ничего не желая делать с горем, возненавидел ребёнка, сваливая на его плечи всю вину за смерть жены, и относился к обучению сына с максимальной жестокостью. Однако полудвемера это скорее закалило, чем ожесточило, и со временем отец внезапно увидел в нём вовсе не причину отгоревших страданий, а повод для новой гордости. Агрессивность и бескомпромиссность Сунгты стали казаться Тейрану его лучшим "произведением", а первые военные победы сына и вовсе уверили Консула в правильности пути. Жизнь всегда обретает новые смыслы и бросает новые вызовы. Глупым стало бы противиться им или погрязать в меланхолии и сожалении. Но иногда приходится. Новость о том, что Сунгта устроил очередной дебош, попытавшись напасть на Морвина, Тейрана скорее смешит: Консул прекрасно знает, что за репутацию старательно создаёт себе его старший сын. Гуляки, дуэлянта, мера, полного страстей… хотя на самом деле лишь маскирует этим настоящие мотивы. Сунгта прячет свой ум и использует его исподтишка, когда никто не ждёт. Он хитёр, но на самом деле, невоздержанность - лишь половина маски. Тейран понимает сына и в этом. Он позволял бы себе неизмеримо больше, будь он не Консулом, а самим собой, но он пронизан чарами, нанизан на них. Сейчас, на Хогитум, он спускается в склеп, в котором нет тела - лишь кенотаф. Раз в год он может побыть самим собой. Раз в год Чарма отпускает его - чтобы потом вернуться с утроенной мощью. Разум смертного не приспособлен к подобным нагрузкам - но старейший род клана Дагот, Чарма, заключил союз с высокими силами еще в Меретическую Эру, и не Тейрану это менять: Консул есть сердце Сети, Дыхание Чармы есть его Знание, свод Аэрод есть его дом. Наступление и отступление приводят к круговороту всего сущего. Это неприятно, но это есть тайна и основа благоденствия: ХЕРМА-МОРА-АЛЬТАДУН! АЭ АЛЬТАДУН. Аэ… * * * Гилвот спускается к нему на рассвете. Ритуалы завершены, можно отдохнуть. Поговорить. Верховный жрец, что Видит Непроявленные Лица, не особенно часто общается с братом вне своих обязанностей, но в день Азуры, госпожи Смешения, Сумерек, Рассвета и Заката, можно многое. Гилвот заходит в склеп и приносит с собой звуки и свет. Он не похож на брата - высокого, крепкого физически, холодного, хищного - потому что низок ростом и больше напоминает двемера. Умение держать в узде страсти у них разное - один полон ими до краёв, но укрепил стенки сосуда до железа, второй заполнен чем-то иным настолько, что для эмоций не осталось места. Но он ловит отражения и эхо. Садясь на принесённую с собой подушку и поджимая ноги, Гилвот спокоен и нетороплив. - Как Сунгта? - спрашивает Тейран. - Изображал неда, поражённого благословением Хирсина, когда ему было скучно. Выл да колотил по полу… - Отпустишь его через сутки. - Хорошо. Гилвот зажигает свечи по обоим сторонам алькова. Пустой камень душ тускло светится, отражая гранями блики. - Как Сханта? - снова спрашивает Тейран. - Моя жена в порядке. Ну если только чуточку грустит. Ты знаешь… чего ей бы хотелось. - Прости меня, брат, за то, что мне пришлось отдать тот приказ. Тейран извиняется не в первый раз, но в этом нет раскаяния. - Я понимаю, - Гилвот знает, что и это своеобразный ритуал. - Ты хотел, чтобы я сфокусировался на твоих отпрысках и их обучении, а не на том, чтобы плодить им будущих завистников... Но зачем ты и её заставил пить? - Ты неглуп, Гилвот. Любого бесплодного можно объявить излечившимся, если захотеть. А вот парные исцеления уже настораживают. - Клан превыше всего. - Воистину. Они смотрят, как цветет пламя. Тейран хотел бы задать третий вопрос, но ощущает лишнее внимание - средний сын Баларат подслушивает отца и дядю, прячась на лестнице. Прогонять его нет смысла - Ворин подаёт надежды. Потому Тейран молчит. Тиа предсказала ему смерть от рук своих детей, и Тейрану нравится думать, что он взращивает собственную гибель. Интересно, кто это будет? Хогитум заканчивается. Жаль.