Скандальный брак

      Баронесса уже собиралась спуститься к ужину, когда в дверях столкнулась с горничной, которая с помощью лакея заносила огромные коробки.       - Это что? – удивленно спросила она, пропуская прислугу.       - Анна Петровна, - восхищенно защебетала Полина, разворачивая принесённое, – это новые платья, туфли, шляпки, ридикюли, и это всё Ваше.       - Моё?       - Да, да, - заверила горничная, вытаскивая наряды. – Владимир Иванович выписал для Вас новый гардероб из Петербурга.       Баронесса не разделяла энтузиазма девушки. Наоборот, в ней закипала злость и обида. Неужели барон считает, что она не достойна носить прежнюю одежду?       - Полина, передай Владимиру, что я отказываюсь от его подарков.       - Что Вы, барыня! Что Вы! – замахала руками горничная. – Я не могу такое сказать барину.       - Зато я могу! – решительно ответила Анна, направляясь к шкафу, доставая свои туалеты.       - Анна Петровна, - перепугано зашептала девушка, - Владимир Иванович рассердится. Он от чистого сердца прислал для Вас подарки. Примерьте…       Хозяйка шумно выдохнула, пытаясь сдерживать злость. Ну что же, Вы ещё пожалеете, Владимир Иванович, что решил всё без моего согласия.       - Если от чистого сердца… Полина, показывай всё, что доставили из Петербурга. И уложи красиво волосы.       Полина с улыбкой начала доставать один наряд за другим, восхищаясь красотой туалетов.       На ужин Анна спускалась в новом наряде.       - Добрый вечер, - сказала она и остановила взгляд на муже, который в этот момент подносил ко рту бокал с виной, но так и не отпил.       Она медленно прошествовала к столу, пока Владимир не без удовольствия обозревал ее фигуру: от блестящих белокурых локонов, собранных в красивую причёску, чуть обнажённых плеч, и ниже – до носков элегантных шелковых вечерних туфель, купленных по его заказу в Петербурге.       – Вам всё удалось рассмотреть? – спросила Анна.       Владимир неспешно перевел взгляд от туфелек на её глаза, и губы тронула усмешка. Он протянул руку, отодвигая для жены стул.       - Вполне, - коротко ответил барон.       - И как?       - Мне нравится. Должен признать, мадам Дюбуа знает свое дело. И прекрасно подбирает туалеты для дам.       От этих слов баронессу передёрнуло. Интересно, а для Кати Нарышкиной он тоже заказывал наряд у известной на весь Петербург француженки? От этих мыслей Анна была готова разорвать платье на себе. А все остальные, что мирно расположились в её шкафу – сжечь. Намереваясь разобраться с мужем наедине, после ужина, она переключила всё внимание на свекра. Но тяжелый оценивающий взгляд Владимира не давал ей полностью погрузиться в атмосферу теплого семейного ужина, как бы ни старался Иван Иванович разрядить обстановку рассказами о его боевых подвигах.       Блюда менялись на столе одно за одним, но по мере того как на столе появлялись новые кушания, Анна чувствовала себя всё более неловко, постоянно ощущая на себе тяжёлый взгляд мужа.       Владимир поднес к губам бокал с вином, продолжая наблюдать за женой, хотя этому немного мешали огоньки свечей. Он догадался, что Анна злится на него не только за утренние слова, но и за прибывшие сегодня из столицы наряды. Её выдавали горящие от гнева глазах.       - Анна, я слышала, что ты сегодня ходила в деревню, - сказала тётушка Надин.       - Аннушка, а что тебе понадобилось в деревне? – подхватил разговор Иван Иванович. – Или ты просто прогуляться?       - Я ходила к детям, которые перенесли тяжёлую болезнь, но остались жить.       В столовой повисла тишина.       - Я попросила Варю собрать корзинку и отнесла им гостинцы, - говорила Анна, но казалось, будто она отчитывалась за каждый свой шаг. И от этого становилось ещё хуже. – Зашла и в другие дома. Люди боятся, что несчастье коснётся их и детей. Но на такой случай в доме нет ни одного лекарства, ни одного порошка, который бы мог помочь.       - Лекарства только у доктора Штерна, - вмешался Владимир. – Но он к простым крепостным не приезжает.       - Да, я понимаю, - кивнула баронесса. – Но здесь особый случай. Это касается детей.       - Илья Петрович не может помочь всем, - продолжил Владимир, наблюдая за женой, которая так старательно доказывала обратное, что на щеках появился румянец.       - Он может помочь только тем, кто может заплатить?       - Анна, - громко возразил Иван Иванович, – доктор Штерн не такой, как многие врачи. И он всегда придёт на помощь любому, будь то помещик или простой крестьянин.       - Завтра я хочу съездить к Илье Петровичу, и поговорить. Может, ему какая-то помощь нужна, чтобы он успевал ко всем больным.       - Одна? Ни в коем случае! - запротестовал старый барон. – У нас ещё весной объявились разбойники в лесу. Они нападают ночью на путников. Грабят и убивают. Несколько месяцев назад в реке выловили молодую девушку. Упокой душу её.       Остаток ужина прошёл в тяжёлом молчании. Только когда Иван Иванович с Надеждой Николаевной пожелали молодым спокойной ночи и отправились на покой, Владимир решил заговорить первый.       - Не хотите ли сыграть в шахматы, мадам?       - В шахматы? – удивилась Анна, но подумала, что муж хочет о чём-то поговорить. Поэтому решила согласиться.       Они прошли в гостиную, где в большом камине плясало яркое пламя, прогоняя ночную прохладу. На столе стоял небольшой букетик цветов, которые они с Дашенькой вместе собрали в оранжерее. При воспоминание о маленьком бесёнке на губах баронессы заиграла улыбка.       - Смею ли я надеяться, что эта улыбка дарована мне? - лениво осведомился Владимир, протягивая бокал вина супруге.       - После сегодняшней выходки? – неестественно удивлённо спросила баронесса, усаживаясь в мягкое кресло. – И не мечтайте.       - Жаль. А я надеялся, что сегодняшний горячий поцелуй растопит между нами ледяную стену непонимания, - хмыкнул барон и вместо того, чтобы разместится напротив Анны, дерзко присел на подлокотник её кресла, небрежно положив руку на спинку.       - Если в этой зале не хватает мест для сидения, то я, Владимир Иванович, могу уступить своё, - с этими словами Анна хотела подняться, но широкая ладонь мужа, опустившаяся на оголённое плечико, не позволила.       - А я всё же надеялся, что с сегодняшнего дня что-то изменится.       - Если только отношение к Вам. Оно стало хуже, - холодно ответила жена, беря бокал с вином. – Или поцелуй должен был что-то поменять?       - Я охотно верил в это.       - Напрасно, - пожала плечами баронесса. – Ваши уловки могут понравиться только пресыщенным дамам света, которым надоели достойные мужчины и они ищут на стороне ту вульгарность, которую источаете Вы.       Как бы ни было странно, но Владимир, вместо того чтобы обидеться, неожиданно разразился громким хохотом, и прошло несколько минут, прежде чем он смог успокоится.       - Вы так хорошо узнали дам в свете, ma chère?       - Нет, я хорошо узнала Вас и, побывав в Ваших объятиях, с уверенностью могу сказать – это не то, о чём мечтает нормальная девушка.       - Вам были неприятны мои объятия?       - Именно так. Если бы не та крыса, что бегала под ногами, я бы и близко не подошла к Вам, - разгневано парировала Анна.       - Тогда чьих объятий Вы желаете? Несостоявшегося жениха?       От неожиданности Анна вскочила с кресла. Она не знала, как ей реагировать на воспоминания о Серже. Нет, она никогда не была в его объятиях, тем более никогда не позволяла её поцеловать.       - Да, должна заметить, что он куда искуснее Вас.       Сильные пальцы мужа сомкнулись на её талии стальным кольцом и начали притягивать к себе.       - Немедленно уберите от меня руки!       - А может Вы, ma chère, побывали и в других объятиях, кроме поручика?       - Поцелуи других мужчин были куда слаще Ваших, - выпалила Анна, не обращая внимания на улыбающегося мужа.       Тихо хмыкнув, барон обнял застывшую от напряжения жену и прошептал в самое ушко:       - Неужели у тебя было много мужчин?       Анна уткнулась лбом в белоснежную рубашку Владимира и прикрыла глаза. Зачем она врёт? Зачем хочет доказать обратное?       - Отпустите меня, - прошептала баронесса, вскидывая голову, но вместо ответа тёплый рот супруга прижался к её губам. Поцелуй был коротким, но мучительно сладким.       - Вы никогда не целовались, Анна, - заключил Корф, смотря в глаза жене и придерживая двумя пальцами её подбородок. – Или у Вас были плохие учителя.       - Зато свои уроки я получала не в доме терпимости, - прошипела она и, размахнувшись, со всей силы отвесила мужу звонкую пощечину.       Ночью Анна не могла заснуть. Все её мысли были заняты мужем: его словами, поступками. Владимир мог быть нежным и чувственным, а через минуту уже отвратительно высказывался. И она не понимала, где он настоящий? Сон не шёл, и баронесса, закутываясь в пеньюар, решила спуститься на кухню. Прислуга ещё не спала. Варя беспокойно что-то размешивала в кружке с водой.       - Что случилось?       - Ох, барыня, - заохала дородная женщина, вытирая со щёк катившиеся слёзы, – Дашутка наша…       Анна не стала слушать всхлипывания кухарки, со всех ног бросилась в комнату прислуги. На узенькой кроватке лежала маленькая девочка с мокрой тряпицей на лбу.       - Полина, что?       - Лихорадка, барыня, - простонала горничная, обтирая ребёнка. – Мы так были осторожны. Запрещали дочери выходить на улицу, но всё напрасно. Где же она могла подхватить эту заразу?       Баронесса притронулась к раскрасневшейся щёчке и едва не вскрикнула от ужаса.       - Мне плохо, - простонала девочка, пытаясь скинуть с себя одеяло.       - Нет-нет, - запротестовала Анна, накрывая малышку и слыша, как стучат её зубки, – ты поправишься и будешь мне помогать с цветами.       Варя внесла дымящийся напиток, но он никак не помогал Даше. Карл Модестович носил воду для обтирания доченьки, но всё было напрасно. Жар не спадал.       - Я сейчас же пошлю за доктором.       - Ах, бары-ы-ня, - всхлипывая, проговорила Полина, не переставая обтирать дочь. – Разве доктор приезжает к простым крестьянам?       Анна плотнее запахнула пеньюар и решительно направилась в комнату мужа.       Владимир не спал. Да разве можно уснуть, когда руки помнят прикосновения к податливому телу, а перед глазами то и дело всплывает раскрасневшееся от спора лицо жены. В эти моменты она похожа на разъярённую фурию. Валькирию. Сладкие мысли барона были беспощадно прерваны стуком в дверь, а на пороге стоял предмет его мыслей с заплаканными глазами.       - Анна? Почему Вы…       - Владимир, прошу Вас, помогите! Помогите ей!       Баронесса не могла сдерживать слёз.       - Она умрёт. Я знаю, Вы не позволите…       Корф усадил жену в кресло и подал стакан с водой.       - Успокойтесь и всё мне расскажите.       Анна сделала над собой усилие, чтобы успокоится и поведала супругу о заболевшей девочке, к которой она прониклась всем сердцем.       - Пригласите доктора, умоляю!       Владимир не стал долго раздумывать. Он видел, как Анна полюбила славную малышку, как проводила с ней много времени, копаясь в земле и сажая ростки цветов. Через час в небольшую комнату для прислуги зашёл доктор Штерн – для всех это был самый долгий час в жизни.       Анна не отходила от кровати любимицы, чувствуя за спиной присутствие мужа. Владимир ни на минуту не оставлял супругу одну.       Врач осмотрел ребёнка, развёл в стакане белый порошок и дал матери.       - Это лекарство избавит девочку от боли, но жар будет и нужно его стараться сбить. Обтирайте водой.       - Она выживет? – спросил обеспокоенный отец, слыша о других детях, которых не удалось спасти.       - Молитесь и верьте в лучшее. Несколько мальчиков из села победили эту страшную болезнь.       Доктор ушёл, а озноб не покидал маленькое тело. Дашенька то и жаловалась на боль во всем теле. Через четверть часа казалось, что девочке стало легче после порошка, но тут неожиданно начались судороги. Карл Модестович крепко обнял дочку, пока Анна делала все, чтобы она не прикусила язычок, а Полина растирала безжизненные ручки и ножки. Судороги так же внезапно прекратились, как и начались.       - Я прошу, Господи, помоги же ты ей! Помоги! - кричала мать, не переставая растирать дочь.       Подняв глаза, Анну увидела Владимира, стоявшего в дверях и наблюдавшего за разворачивавшейся перед ним трагедией. Лицо его было бледным. Он развернулся и покинул комнату. За дверью баронесса услышала короткий приказ мужа:       - Никита, запрягай лошадь.       Анна тяжело вздохнула. Она понимала барона: какому хозяину понравится, что его крепостные заняты не делом, а непонятно чем. Если даже это их собственный ребёнок.       - Аннушка, тебе нужно отдохнуть, - тихо прошептал Иван Иванович, кладя руку на хрупкое плечико. Анна даже не слышала, когда он вошёл и сколько пробыл в комнате. Она лишь покачала головой. Она не могла сейчас оставить Дашу. Не могла пойти и лечь в постель, пока не поможет ей.       В доме стояла тишина, мать с баронессой не отходили от постели, обтирали, поили настойкой, но жизнь будто покидала девочку. Варя не переставала молиться, стоя в углу перед иконами.       - Она часто болела, но ни одна болезнь не была такой тяжёлой.       Анна гладила напряжённую спинку, успокаивая ребёнка, но вдруг Даша застонала и словно окаменела, оставаясь лежать неподвижной.       - Нет, ты не можешь умереть. Нет! - закричала безутешная мать, падая на колени возле недышащего дитя. Это был не крик, а вой волчицы, у которой отняли самое дорогое. – Нет!       Анна продолжала растирать спинку, грудь, не обращая внимания на плач и причитания Вари, хотя у самой тряслись руки, а из глаз текли слёзы. Девочка вздохнула и зашлась сильным кашлем.       - Дыши, маленькая, дыши, - молила баронесса, опускаясь рядом с Полиной на колени. – Держись!       Она снова и снова массировала слабо дышащую грудку, молясь всем святым, которых помнила.       Ближе к вечеру того же дня внизу послышались уверенные шаги Владимира. Он запыхавшийся зашёл в комнатушку, держа в руках небольшой свёрток.       - Варя, быстро завари вот это, - протянул он кухаре небольшой корешок.       Женщина бросилась на кухню за теплой водой.       - Не лучше? – спросил барон, подходя к жене, которая еле держалась на ногах.       - Нет. Я сомневаюсь, что ей станет лучше, - ответила она, передергивая плечами то ли от холода, то ли от озноба, что завладел и ею.       - Я привёз лечебный корень, который прислали из Германии. Доктор Мандт поставил на ноги Цесаревича Константина и уверен, что лекарство поможет и другим детям.       - Царский лекарь? – удивилась баронесса, прикрывая рот ладошкой. Неужели Владимир помчался в столицу ради маленькой крепостной? Нет, такими бары не бывают. Мать не стала бы даже думать о какой-то девчонке, что лежала при смерти в её поместье. – Но как?       Владимир не стал посвящать жену в рассказы о знакомстве с главным врачом царской семьи. Не стал рассказывать, что Фридрих Иванович присутствовал на дуэли между ним и Наследником русского престола Александром из-за красивой полячки Ольги Калиновской. Не стал упоминать, что именно из-за этого попал в немилость Императора и лишился чина, чуть не распрощавшись с жизнью возле расстрельной стены Петропавловки. А лишь уклончиво ответил:       - Мы с ним и ранее были знакомы.       Варя внесла очередную кружку лекарства, уже не надеясь на чудо, и протянула Анне. Баронесса аккуратно разомкнула губки Дашеньки и влила немного коричневой жидкости. Она сильно закашлялась, но продолжала едва слышно дышать. Все молча наблюдали, как малыш борется со смертью.       Через полчаса девочка задышала ровнее, притянула к себе одеялко, повернулась на бочок и мирно задремала. Жар спадал.       - Слава небесам! - пробормотал Карл Модестович со слезами в голосе, не отпуская руки дочери.       - Барин! Владимир Иванович! Если бы не Вы… Если бы не Вы! Это Вы спасли Дарьюшку нашу, - повторяла Полина, опускаясь на колени и стискивая руку барона.       Владимир не дал женщине упасть к его ногам, придержал за локоть, сажая на соседнюю кровать.       - Пока Даша спит, и ты отдохни.       Полина, не переставая плакать и благодарить доброго хозяина, всё же послушалась и прилегла. Карл Модестович так и не отходил от единственного дитя. А Владимир, подхватив уставшую супругу на руки, понёс в спальню.       - Я молилась и Бог меня услышал. Он послал Дашеньке спасение – Вас, - сонно бормотала баронесса, кладя голову на широкую грудь мужа. – Спасибо Вам, Владимир, спасибо.       Корф слушал тихий лепет супруги и в душе у него расцветали цветы, такие же прекрасные, как в их оранжерее, которой так усердно занималась Анна с Дашей. Разве он спасал девочку ради благодарности Анны? Нет. Он просто не мог иначе. Не мог оставить ребёнка умирать. Завтра он поедет к доктору Штерну и отвезет оставшийся корень, чтобы эскулап мог помочь и другим детям.       «Хорошо, как же хорошо, что ты можешь помочь,» - думал Владимир, не подозревая, что на утро кошмар повторится, только уже с женой…