Пятеро в молчании

      Минут через сорок после того, как пришлось повозиться в архиве, борясь с какой-то очень уж неуместной неторопливостью местных сотрудниц, мы получили досье и выяснили, что мисс Элисон Кук успела по ранней молодости оторваться на всю катушку. Её папка, если сравнивать с папкой того же Остина, была довольно толстой.       Как так вышло, что в деле Остина я пропустил знакомое имя? После того, как Кэти сбежала, швырнув в Грейнджер газету со злосчастной статьёй, мы просматривали его досье, и это был единственный раз, когда я к нему прикасался. Может, я и не заметил имени Элисон, но зато отчётливо помнил некоторые слова Грейнджер. Теперь, после рассказа Алексии, слова эти ставили в тупик.       Почти за сутки до того, как Стюарт составил теорию касательно убийства Аллин, поговорив перед этим с её отцом (и получив при этом кое-какую важную для понимания ситуации информацию), Грейнджер уже высказывала мнение и насчёт шантажа, и насчёт решения Остина исправиться из-за влюблённости. И задала при этом резонный вопрос: зачем понадобилось волшебнику забивать кого-то носком с монетами и менять магию на мир маглов? На который мы наконец-то получили простейший из ответов.       Удачно ли она ткнула пальцем в небо или действительно была настолько проницательной, но стало не по себе. При должном внимании к делу она, наверное, давным-давно раскрыла бы его в одиночку и никакая помощь от двух бестолковых детективов ей не понадобилась бы.       Я высказал это предположение Стюарту, на что он откровенно усмехнулся.       Мы сидели в архиве, тихом и пыльном, как старый заброшенный чердак. Только пощёлкивания клавиш заколдованной печатной машинки, разносившиеся из небольшой приёмной, резали тишину. Засев между стеллажами, сплошь уставленными коробками и толстыми картонными папками, я чувствовал себя болваном. Грейнджер, наверное, сумела бы отыскать Элисон, просто ткнув в карту Лондона наугад.       — Да уж, — Стюарт отодвинул коробку, в которой хранилось нужное досье. — Если честно, то я её побаиваюсь.       — Поверь, Стюарт, ты не одинок. В Министерстве от неё прячет глаза каждый третий.       — Наверное, таким и должен быть сотрудник отдела внутренних расследований?       Я помолчал. Очень скоро Стюарту предстояло узнать правду. Но нет, не сейчас, как бы сильно мне ни хотелось ввести его в курс дела. Можно было бы наплевать на просьбу Грейнджер, но что-то останавливало. Что-то, чему нельзя было найти объяснение. Грейнджер никогда не искала оправдания своим поступкам, но делала так, что её мнение казалось весомым и правильным не только для неё, но и для всех окружающих. Будто вынуждала соглашаться с ней одним только фактом своего существования.       — Ага. Дела раскрываются по щелчку пальцев, сотрудники молятся, чтобы их не заметили, а нечистые на руку копы сами сдаются в объятья правосудия.       Просмотрев дело Элисон, я подумал, что такая дамочка не побрезговала бы Лютным переулком. Но как бы внимательно ни всматривались в строчки, мы не нашли ни единого упоминания о месте жительства Элисон.       — Ну и что выходит? — занервничал Стюарт. — Наша последняя надежда — гражданка мира? Где её искать? Мне на ум приходит только Лютный переулок.       — Как ни странно, мне тоже, — согласился я, пролистав пару страниц.       — Ты шутишь, да? Будто она пойдёт туда, где её будут искать первым делом. Какие ещё есть варианты? Куда ещё она могла пойти, спрятаться? Или кого-то спрятать?       — Да где угодно. Таких вонючих дыр полным-полно по всему Лондону. Не факт, что она всё ещё в городе. Далеко, конечно, убежать не смогла бы, но трансгрессировать можно на порядочное расстояние.       — Если знаешь, куда лететь, — уточнил Стюарт.       — Точно. И при должном опыте, иначе — расщепу быть.       Краем глаза уловил, как поморщился Стюарт. Однажды я рассказал ему, что такое расщеп. Видимо, описание получилось чересчур красочным.       Он подвинул папку к себе и принялся бесцельно её листать.       — Может, тут есть какие-то намёки, где она может быть. Засветилась в какой-нибудь деревне, вроде Уолсингема, туда и отправилась. Как считаешь?       Я пожал плечами.       — А проверить Лютный всё же стоит.       Стюарт поднял взгляд.       — Думаешь?       На самом деле я так не думал. Попытка найти Элисон в Лютном могла увенчаться успехом только в том случае, если она непроходимая дура. Чего, впрочем, нельзя исключать, но шансы всё равно ничтожно малы. Но зато это было отличным поводом улизнуть, чтобы встретиться с Грейнджер и Поттером, поговорить о случившемся с Тейлором и получить чёртово разрешение посвятить напарника в тайну творящегося в отделе.       — Да, — уверенно сказал я, поднимаясь. — Как показывает практика, разделяться нам иногда полезно, особенно для экономии времени. Если что-то найдёшь, то пиши, как увижу — перезвоню.       — Ну-у, — протянул напарник, почесав шею. — Очень справедливо. Я тут буду сидеть в пыли…       — А я попивать май тай на пляже с белым песочком и фигуристыми красотками под боком?       Стюарт фыркнул и махнул рукой.       Как только я покинул здание отдела, непривычно тихое, то сразу почувствовал себя лучше. Пусть погода была поганой, явно собирался дождь, но прохлада всё же была предпочтительней, чем пыльный затхлый архив.       Тут же набрал номер Грейнджер. Послышались гудки.       — Свободен?       — Ага. Где Поттер хотел встретиться?       — Он пока занят, но можешь подождать у меня. Как раз расскажешь о поездке к сестре Остина.       — Мне не придётся торчать под дверью твоего кабинета? Не хочу опять споткнуться об твоего рыжего приятеля. Вдруг ты решишь поднять ставки и скажешь, что я позвал тебя не на бал, а замуж.       — Не поняла. Какого кабинета? Я говорю о том, чтобы подождать у меня дома. Вместе потом и отправимся на встречу.       Я подумал о фигуристых красотках и пляже.       — Малфой, ты тут?       — Да-да, ладно. Скинь адрес сообщением.       Она отключилась. Через полминуты получил адрес и зашагал вверх по улице, к метро, мимо дороги, по которой неспешно ехали авто. И мимо прохожих, некоторые из которых провожали мою разбитую морду брезгливыми взглядами. Жаль, что я не знал удобных мест для трансгрессии возле дома Грейнджер, хотя вполне возможно, что район Челси в это время был полон людей, и появившийся из ниоткуда человек мог их переполошить.

***

      Грейнджер распахнула дверь после короткого стука, будто ждала у двери. Она стояла в проходе, одетая в просторный свитер и домашние брюки, на ногах — пушистые носки. Волосы, собранные в необъятное гнездо на самой макушке, смотрелись совершенно дико.       — Какого чёрта ты так одета? Я думал, что мы пойдём на важную встречу, а не на вечеринку в пижамах.       Она закатила глаза, отступая в сторону, пропуская внутрь. Только войдя, я понял, как замёрзли руки. Грейнджер ушлёпала куда-то вглубь дома, слышались приглушённые пушистыми носками шаги.       — Иди сюда, на кухню!       Окружающий порядок заставлял мышцы нервно подёргиваться. Но внутренности дома Грейнджер вызывали неподдельное любопытство — как же устроилась героиня войны?       Пройдя мимо широкого дверного проёма в сторону кухни, заглянул в него. Комната оказалась гостиной, огромной, размером, наверное, с мою квартиру. Обстановка была до жути аскетичной. Большой светлый диван с пледом в шотландскую клеточку (единственное яркое пятно), телевизор на длинной подставке, пушистый ковёр, который чем-то напоминал её носки. Всё, кроме пледа — и стены, и мебель, и пол — было светлым, однотонным и скучным. Впрочем, это ни капли не удивило.       На кухне царил приятный полумрак, в тон уличной серости. Лишь белый свет над столешницей, возле которой возилась Грейнджер, шмыгая носом, нарушал приятную глазу атмосферу.       Кухня — тоже просторная, напичканная техникой, но казалось, что Грейнджер проводила здесь чертовски мало времени. Пока что всё увиденное казалось сошедшим с глянцевой картинки, таким же холодным и необжитым. Неуютным. Смешно сказать, в отличие от её кабинета в Министерстве. Разве что дюжина бледно-розовых пионов, кое-как составленных в вычурной уродливой вазе, создавала ощущение того, что здесь всё-таки жили.       Взгляд цеплялся за белые глянцевые фасады кухонных шкафов, глубокой синевы плитку на полу, замысловатый светильник, болтающийся под потолком, аккуратно развешанную утварь. Даже занавески на окнах, за которым виднелись грозовые тучи, казались идеальными: висели волнами, складочка к складочке, идеально отглаженные. Здесь у каждого предмета будто было своё законное, неоспоримое место. Несмотря на отсутствие даже намёка на минимальный домашний уют, Грейнджер в таком антураже смотрелась уместно.       — Садись, — сказала она. — Чай или кофе?       — Поговорить. Я сюда пришёл поговорить, а не кофе пить.       — Значит, кофе?       — Ага.       Она не произнесла ни слова, пока занималась чайником. А когда передо мной оказалась кружка с ароматным кофе, то она села с другой стороны круглого стола и принялась размешивать ложкой сахар, не производя при этом действии ни единого звука. Покончив с этим, она наконец-то посмотрела на меня. Сидя на расстоянии вытянутой руки, я приметил, что вид у Грейнджер был уставший, будто она не спала неделю.       — Удивлён, что ты пригласила меня к себе.       Грейнджер вскинула брови.       — Почему?       — Ну как же… — деланно усмехнулся я, — ублюдок, пожиратель, эгоист…       — О, конечно, — оживилась Грейнджер, задрав подбородок. Копна волос на затылке при этом опасно качнулась. — Кто о чём, а Малфой о себе.       — Тогда поговорим о деле. Тут нас никто не подслушает.       Грейнджер вмиг посерьёзнела, почесав ногтем бровь.       — В общем, всё плохо, как ты и сам понял. Тейлора нашли вчера поздно вечером. Тело прибило к берегу Собачьего острова возле Айленд Гарденс.       — Я думал, что сегодня. А ты когда узнала?       — Рано утром, — Грейнджер пожала плечами и зевнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони. — Бюрократия! Констебли приехали на срочный вызов, нашли при нём волшебную палочку. Естественно, сообщили об этом сержанту, сержант — инспектору, тот — старшему инспектору, и только он уже связался с отделом по работе с магловскими подразделениями… Да что я тебе объясняю, ты и сам всё знаешь.       — Как-то не очень оперативно. А кто нашёл тело?       — Магл, поздняя пробежка, — кратко ответила она, будто читала отчёт. Но горечь, сквозившую в голосе, можно было ощутить физически. — Улик пока нет, кроме пули, что вытащили из головы. Она сейчас на экспертизе, как и тело. И ещё следы верёвки на запястьях. Где это произошло — пока не знаем. Полиция ищет свидетелей, криминалисты обследуют округу, выясняют, откуда его могло принести. Судмедэксперт предварительно сообщил, что он был убит в воскресенье между часом и шестью часами дня, но точно будет известно после вскрытия. В воде он пробыл часов пять или около того, сложно пока сказать, так что ждём отчёта. На данный момент это всё. Если что, то со мной свяжутся.       Грейнджер отхлебнула кофе.       Пулю вытащили из головы… Вот каким был конец Тейлора. А после его выбросили, как ненужный мусор.       — Он что-то знал, — сказала она. — Но я не понимаю, почему он никому ничего не сказал, полез без поддержки! Никому… Никто не в курсе, нашёл он что-то или нет. Записей об этом тоже нет, все его личные вещи перерыли, и на работе, и дома.       — А тебе не кажется, что пуля в голову это как-то странно? При чём тут чистокровные? — я тоже сделал глоток кофе и внимательно всмотрелся в её искажённое непониманием лицо.       Грейнджер молчала, и мгновение это растянулось. Она свела брови, между ними залегла складка. Густую же бровь рассекала тонкая полоска кожи — шрам, который я до сих пор не замечал. Слабый сероватый свет, проникавший из большого окна, рисовал мягкие тени на её лице, отражался едва заметным блеском в глазах.       — Да, — наконец-то ответила она. — Я тоже так подумала. И это, конечно, не случайность.       Она забралась на стул с ногами. Я подумал: удобно ли ей вообще сидеть в такой позе?       — По-прежнему ноль подозреваемых? Может, это и не имеет к вашему делу отношения?       — Хочешь сказать, что кто-то просто захотел ему отомстить за… что? И кто?       — В жизни каждого копа найдётся с десяток желающих видеть его с дыркой в голове. А если не найдётся, то хреновый он коп.       — Может быть, — она поёжилась, — но между похищением и убийством прошли не сутки и не двое. Почему решили его убить? И почему не сделали этого сразу, зачем ждать? Если бы он кого-то заподозрил, то не было никакого смысла держать его столько дней. Тем более, если кто-то действительно хотел его смерти. Я думаю так: что-то произошло в воскресенье, и от него решили избавиться. Или вытягивали информацию о деле? Закончили и…       — Не неси чушь. Шпион и так имеет доступ к документам и делу, зачем ему Тейлор? А если так, то почему именно он? А, к примеру, не его напарник Джонс? Тейлора гораздо сложнее уложить, а Джонс чуть ли не вдвое меньше.       — Не знаю, — тяжело вздохнула она. — Но до этого они никого не убивали. Похоже, что это вынужденная мера.       — Может, он пытался сбежать, но его заметили. Ты сказала, что на руках нашли следы верёвок.       — Да, но… — Грейнджер помедлила с ответом, — но стреляли спереди. Если бы Тейлор убегал, то был бы к убийце спиной.       Мы замолчали, думая каждый о своём. А Стюарт, конечно, прав. Мы и так уже вляпались. И даже немного стыдно за решение «не лезть», принятое в порыве злости на Грейнджер из-за некоторой, пусть и неприглядной, но правоты. Дело выходило за рамки всякой личной ответственности, и если кому-то грозила реальная перспектива последовать за Тейлором, то «не лезть» уже нельзя, и что-то делать было нужно.       — Ладно, это подождёт до собрания, — она тяжело вздохнула. — Что у вас с сестрой Остина?       Предельно подробно я изложил всю суть беседы с Алексией. И с каждым словом всё больше понимал, что думать о чём-то другом было сложно, и даже подробности смерти Тейлора тревожили не так, как, наверное, должны были. Мне хотелось получить от Грейнджер некий ответ, но вот только вопрос всё никак не формулировался.       Я видел в ней только хаос и раздражался. В чём же дело? Снова всё как в этом деле с Остином? Стоит только заметить одну ускользающую от пристального внимания деталь, и всё встанет на свои места? Станут понятны мотивы. И скрытые эмоции тоже станут понятны. Не будет больше никакой игры, и непредсказуемый круг всё же разорвётся?       Но признание её правоты всё равно не давало ответов. Сколько нужно стараться, чтобы смыть клеймо прошлого? Или наоборот, смывать его и вовсе не надо? Казалось, что до меня вот-вот дойдёт какая-то очень важная мысль, будто я стоял перед дверью, на самом пороге, нужно только найти верный ключ. Возможно, Грейнджер и не была ключом, но подсознательно я чувствовал, что она знала, как его подобрать.       — Так, подожди-ка, то есть… Ты ведь сейчас не шутишь? — медленно проговорила она.       — Не шучу. Лучший подозреваемый, мошенник и лжец — сквиб.       — Получается, — она со стуком поставила кружку на стол, — он этого не делал. О! Так ты наконец-то понял, что он не виновен?       — Почему ты так удивляешься? Разве не ты твердила с самого начала, что он не виноват?       Я разглядывал её удивлённое лицо. Неужели она правда ткнула пальцем в небо? Каким-то непостижимым образом просто угадала?       Грейнджер вдруг запустила руку в волосы, будто старалась найти там ответ.       — Да, именно. Но ты говорил, что эта теория чушь! Это же хорошо, да? Теперь всё складывается в единую картину. И письмо объясняется, и его жизнь среди маглов, и всё, ну всё ясно! И что теперь? Нужно искать Элисон? Так, погоди… Думаешь, она его прячет? Да, вполне возможно… А жена его, Джина, с ней что? Хотя нет, не стоит ей ни о чём говорить. Пока что. Она и так натерпелась.       Она тараторила как заведённая. Вскочила на ноги, схватила кружку и принялась ходить из стороны в сторону.       — Да, Грейнджер, думаю, ты была права. И Стюарт тоже прав. Но что хорошего? У нас теперь только жалкая зацепка по имени Элисон. Её можно вечность искать. Из подозреваемых только Билли, чёрт бы его побрал.       — О, нет, его отпустили, — она остановилась возле окна. Вид за ним, казалось, стал ещё мрачнее. — Кто-то из соседей подтвердил его алиби. Вообще-то, я и не думала, что он убийца.       — Замечательно! Теперь у нас ни хрена нет.       — Как это, ни хрена нет? У нас есть то, что нужно, чтобы сложить весь пазл, а лишнее отсеялось. А самое главное, всё складывается, — она повернула голову, стоя у окна. — Да, времени потратили немало, но разве лучше гоняться за призраками?       — Может, и не лучше, — с вызовом заявил я. — Но если ты снова начнёшь предлагать бредовые теории, как с Купером, то я отказываюсь говорить с тобой.       — Кстати, о Купере…       — Да ты верно шутишь!       — Нет-нет, я не об этом. В общем, я натравила на него отдел по борьбе с преступлениями в сфере искусства. На всякий случай, пусть разбираются. Надеюсь, ты не против? Он не наш убийца, но он явно с ней что-то сделал. С той картиной. Пусть хоть за это ответит.       Я вспомнил последний разговор с Купером и странные перемещения картины. Он был так уверен, что мы ничего не найдём, что вся эта ситуация теперь казалась глупым недоразумением. У нас были доказательства того, что картина исчезла со стены, но это не будет иметь никакого значения, если она вернётся на место. В конце концов, Купер был не таким уж и идиотом, чтобы воровать картину и вешать на её место подделку. И убийство Софи, конечно, тут было ни при чём.       — Пусть делают свою работу. Только какой смысл?       — Как это? — вскинулась она и с грохотом опустилась на стул. — Он что-то сделал с той картиной, наверняка! Иначе зачем вообще все эти перемещения, исчезновения? То она есть, то её нет. Это ведь ненормально? Кстати, а что с той картиной с птицей? И с запиской? Подтвердилось?       — Нет, пока ничего, но обещали сегодня. Стюарт напишет, если что.       — Почему ты решил всё рассказать? Настолько ему доверяешь?       — Грейнджер, он же не тупой. И да, доверяю. Пока он считает, что ты пришла из отдела внутренних расследований. Да и камера засняла Поттера…       — Какая ещё камера?       Я вспомнил, как вчера утром, в пабе, в порыве злости ляпнул про Поттера, который забрал жучок из машины Стюарта. Но Грейнджер даже вида не подала, что удивлена такой осведомлённостью. Пропустила мимо ушей?       — Стюарт нашёл жучок. А перед балом он поставил в машину скрытую камеру. Мы предположили, что некто может посчитать это удобным моментом, чтобы забрать устройство.       Грейнджер смутилась, но быстро взяла себя в руки.       — О, ну…       — И это, конечно, его беспокоит, — продолжил я, не обращая внимания на её вялое бормотание. — Думаю, что он давным-давно всё понял. Ставить на кон доверие напарника я не хочу.       — Что именно он понял?       — Что я от него что-то скрываю. Пока что он в курсе прослушки и Поттера. Предполагает про шпиона, естественно, и про тебя. Признаюсь, мысль про отдел внутренних расследований подал ему я.       — Резонно, — она пожала плечами. — Я тебя тоже подозревала, так что квиты.       — Думаю, он может помочь.       — Поговоришь об этом с Гарри, ладно? Вернёмся к делу. Так что с Элисон? Почему бы действительно не поискать её? В этом есть смысл. Если бы Остин стал с нами сотрудничать, всё рассказал бы сам…       — Ты правда думаешь, что он пошёл к ней? — с сомнением спросил я.       — А к кому ещё? Давай воспроизведём примерное положение его дел на момент убийства Софи, — с самым серьёзным выражением лица предложила она. — В четверг, когда её убили после их встречи, он не знал об этом. Джина сказала, что их ссора произошла в пятницу, на работу он не пошёл, а куда-то сбежал, прихватив личные вещи. И случилось это примерно…       — Примерно в обед, — закончил я, припомнив рассказ Джины. — Около двух часов или что-то типа того.       — Вот именно. Вероятно, он узнал о Софи из газеты и быстро сообразил, что на него скоро может выйти полиция. Ещё Джина сказала, что он всё время посвящал работе, либо был дома. Друзей у него не было. Верно?       Я кивнул и добавил:       — Купер тоже сказал, что с коллегами он не особо общался. Был скрытным.       — В итоге: у человека по имени Дэниэл Шоу не было никаких контактов, кто бы мог помочь скрыться. Но! — Грейнджер выставила вперёд указательный палец. — У Гранта Остина были свои связи. Мы точно знаем, что у него была некая банда, был Майкл, а с ним — и Элисон, а ещё сестра. Да, у него могли быть и другие знакомые, но мы пока будем исходить из того, что у нас есть. Этот человек должен быть ему хорошо знаком, даже близок, ему должно быть дело до самого Остина и должна быть возможность спрятать его.       — Почему это не может быть просто знакомый? Почему обязательно кто-то близкий?       Грейнджер посмотрела так, будто говорила: «напряги свою тупую башку».       — Если бы какой-нибудь знакомый заявился ко мне на порог шесть лет спустя после последней встречи, да ещё и с просьбой спрятать его, то я, вероятнее всего…       — Помогла бы ему, — закончил я. — Нет, с тобой такое не прокатит. Вот я бы послал к чёрту такого знакомца, это точно.       — Пусть так, — согласилась она. — И всё же. Майкл, конечно, отпадает, он всё это время обитал в Норфолке. Да и как-то странно было бы, обратись к нему Остин. Далее — его банда. Не думаю, что после того, как он их бросил из-за Аллин, они стали бы ему помогать. Ну, пока опустим это за имением более очевидного претендента — Элисон. Как там говорила Алексия? Она его преследовала? Может, была влюблена?       — Конечно. Опять треклятая любовь. Ещё немного, и она пойдёт по делу как свидетель!       — А Стюарту ты что сказал? — перебила Грейнджер. — Что пошёл в Лютный переулок поспрашивать о ней там?       — Да, но…       — А почему бы и не поспрашивать? Поговори с Кэти, вдруг что получится из этого? Или с этой барменшей.       — Люси, — мрачно вставил я.       — Точно. У неё ведь отличная память, вроде так? Если она видела Элисон, то запомнила её лицо. Почему бы не попробовать? Что потеряем?       — Самоуважение — точно. Целостность носа — возможно. Ты ведь понимаешь, Грейнджер, что это всё немного… сложнее? Встреча с Кэти могла дать тебе кое-какое представление.       Грейнджер впилась в меня взглядом и подалась вперёд.       — Вам давно уже пора поговорить. Ложь ни к чему хорошему не приводит, как видишь. Остин всю жизнь всем врал, что из этого вышло?       — Я — не он. Прекрати нас сравнивать!       Она откинулась на спинку стула, глянула на свою пустую кружку. И вот — она сама подвела разговор к теме, которая так меня беспокоила. Но говорить об этом как-то расхотелось.       — Я не имела в виду… Просто…       — Просто ответь на вопрос. Ты всё болтаешь о том, что мне нужно делать. Но скажи, тебе-то откуда знать? Может, мы с тобой похожи? Как ты можешь понимать меня?       — Что ты взбеленился? Речь вообще не о том.       — Речь о том, что ты рассуждаешь о вещах, которых просто не можешь понимать. С чего ты взяла, что этот разговор нужен Кэти? Или мне самому?       — Это нужно для дела.       — Но ты подаёшь это в абсолютно другом ключе. Ах, ложь ни к чему хорошему не ведёт! Будто я сам этого не понимаю!       Я даже не заметил, насколько быстро вышел из себя, и накипевшее теперь рвалось наружу, точно фонтан из прохудившейся трубы.       — Согласна, — голос её был тихим и спокойным, и это ещё больше бесило. — У нас с тобой разные ситуации. И мне тебя никогда не понять, не мне тебя и учить. Но ты так реагируешь на Кэти, будто она тебя съесть хочет. Я понимаю, что ты не горишь желанием снова с ней сталкиваться, но ведь она этого не знает. И не понимает, что сделала не так. Кому это понравится? Знаешь, она ведь не дура. Даже заметила меня тогда, в Лютном, когда я следила за тобой. Помнишь? В те выходные?       — Так это ты была?       Грейнджер кивнула.       — Так что я даже не удивилась, что она выследила меня у Министерства. Может, если вы поговорите, тебе самому легче станет?       Я с сомнением хмыкнул, но ответных слов не нашёл.       — Да, ситуации у нас с тобой разные, как и мы сами, — продолжала она. — Я вполне могу чего-то не понимать. Но не одному тебе паршиво, уж поверь. Я за своё прошлое не цепляюсь и не боюсь его.       — Так скажи, почему?       — Оно сделало меня такой, какая я есть сейчас. Да, пусть и не образец морали, но…       — Определённо, — стараясь сохранить лицо, невесело усмехнулся я.        — …такая уж работа, — закончила Грейнджер, вскинув бровь. — Между прочим, лгать кому-то — одно. Себе я не вру. Просто двигаюсь к своей цели, а не ною о том, чего исправить уже нельзя. Пусть прошлое будет в прошлом, где ему и место! — и с каждым словом тон её повышался. — Если ты думаешь, что у других всё отлично, тогда я вообще не понимаю, почему ты задаешься такими вопросами. Мы все тогда что-то потеряли! И сегодня тоже можем потерять, и завтра, и каждый день приходится балансировать на самом краю, как же ты не поймёшь? Просто смирись с этим, Малфой!       Грейнджер гневно дышала, поджав губы, пока я пытался осмыслить её слова. И смотрел как на психопатку. Ответ — вот что мне было нужно. И я ждал чего угодно, но банальности? Разве могло всё быть до такой непостижимости просто? Просто смирись? Прорвался нервный смешок.       — Что? — спросила Грейнджер, заправив выпавшую из гнезда волос волнистую прядь.       — Ты так убедительна, что я почти тебе верю.       — Почти? — настороженно спросила она, будто ждала язвительного комментария. Но язвить, чуть ли не впервые в жизни, не хотелось.       — Звучит очень… просто. Оставить прошлое в прошлом и двигаться к цели. Смириться.       — Точно.       — И какая цель у тебя?       Грейнджер сощурилась. А мне действительно хотелось понять, что она имела в виду.       — Я хочу помогать людям, — медленно ответила она, перестав, как показалось, искать в моих словах подвох. — Ещё кофе? Кстати, у меня со вчера осталось пару кусочков пирога с грушами, я совсем забыла. Хочешь?       Она подошла к плите и зажгла огонь. Взяла в руки полотенце и, нервно комкая его, повернулась. Казалось, что сказанное вырвалось у неё против воли. Или даже так — она сама не подозревала подобного, лишь смутно догадывалась самым краем сознания и теперь была удивлена не меньше моего.       — Не хочу я пирог, Грейнджер. Так, погоди, и… и что? Помогать людям — твоя цель, и это, вроде как, помогает тебе самой?       — Да! — коротко, но с чувством ответила она, точно старалась поскорее заглушить предыдущие слова. — Именно поэтому и пошла работать в отдел правопорядка. Рон и Гарри думают, что я помешалась на работе, что пытаюсь утопить в ней свою депрессию. Депрессия. Какая чушь. Благодаря им я и сама так думала очень долгое время. Благими намерениями, сам знаешь… Но теперь я так не думаю, хотя они по-прежнему пытаются навязать своё мнение. Но мне это всё не нужно. По крайней мере, не сейчас. Пусть думают, что хотят. И вообще, кто угодно пусть думает, что хочет. Плевать. Если всё может рухнуть в любой момент, пусть будет так, как хочется мне, пока не передумаю! И мои поступки не обязаны соответствовать чьим-то ожиданиям. И почему-то я думала, что ты тоже так считаешь.       — Почему?       Я тупо пялился на синий огонёк, ровными лучами отходивший от горелки. Грейнджер помолчала, а потом осторожно произнесла:       — Потому что люди постоянно болтают о том, что было. А ты всё равно здесь. Не прячешься. Тебе будто и дела ни до кого нет. Думала… что тебе плевать на мнения.       — Может и так, но вот только что это меняет? Я всё равно Малфой, приспешник тёмных сил, пожиратель и прочее, а ты — всё равно Грейнджер, героиня войны. Разве нет?       — Ты всё о той газетёнке? — усмехнулась она. Кухню заполнил оглушительный свист чайника, но тут же сошёл на «нет», оставив после себя едва уловимый звон в ушах. — По-моему, лучше быть пожирателем, которому плевать, чем вечно старающимся соответствовать чьим-то ожиданиям героем. Ты ведь прав, вообще-то. Если беспокоиться об этом, то всё равно ничего не изменится. Ты будешь пожирателем, а я героиней войны. Ну и что? Пусть об этом беспокоится кто-то другой, типа той газетки. Жить своей жизнью, в конце концов, принимать те решения, которые устраивают тебя, а не для того, чтобы соответствовать — разве не это важно? Слушай, ты точно не будешь пирог? Я даже ещё не завтракала, кусок в горло не лез…       Грейнджер что-то бормотала о пироге и грушах, которые были лучшими в её жизни, а я молчал. Вот так просто — живи своей жизнью, Малфой, разве не это важно? И пирог важен, и груши, видимо, тоже, но все эти мелочи, все эти мелкие звенья в цепи под названием «жизнь» тонули в рассуждениях о том, чего исправить уже не получится. Грейнджер так привыкла помогать, что это стало её предназначением и целью — это просто и понятно, и не нужно глубоко копать. И остальное тоже просто, до невозможности.       Может, и дурак тот, кто упорствует в своём заблуждении. Но ещё больший дурак ищет глубокомысленные ответы там, где они не нужны. Более того, там, где их и не должно быть.       — Давай сюда свой пирог, Грейнджер. И кофе я тоже буду, — мрачно ответил я, протягивая ей пустую кружку.       Она улыбнулась, хотя, наверное, думала, что я этого не заметил. Легче было просто понять, чем точно объяснить, как и почему её слова ровным и правильным слоем уложились в голове. Так же, как если бы кто-то попросил доказать, что дважды два четыре. С этим наверняка возникли бы некоторые сложности, хотя всем известно, что это истинная правда.       Она молча села напротив, маленькой вилкой отрезала острый край от куска пирога и отправила его в рот.       — Значит, ты пошла в департамент, чтобы помогать людям?       — Так и есть, — кивнула она. Я потянулся к кружке с кофе.       — А почему тогда отказала Уизли в предложении руки и сердца? Это вообще было правдой?       — Ну да. К чему этот вопрос?       — Ну как же? Помогать. Бедным и убогим…       — О, сарказм, узнаю тебя. И не смей так говорить про Рона, он хороший человек. Я имела в виду другое, что хочу, чтобы люди обретали душевное равновесие и покой, что ли…       — Это не ответ, — заметил я, делая глоток кофе и глядя на пионы в вазе. — Похоже, он не собирается отступать? Даже после отказа выйти за него.       Грейнджер тоже поглядела на цветы и нахмурилась.       — Почему это не ответ?       — К примеру, если бы ты танцевала в одном белье на барной стойке, то тоже помогала бы обретать покой и равновесие. И даже принесла бы немножечко счастья.       Грейнджер порозовела, но воинственно вскинула подбородок и сощурилась.       — Учитывая то, как к тебе относится большинство коллег, Малфой, я могла бы осчастливить очень многих, просто съездив тебе по морде прямо посреди планёрки. Как думаешь?       — Возможно. Если соберёшься это провернуть, то скажи заранее. Не люблю сюрпризы.       — А почему ты выбрал департамент, а не танцы на барной стойке? — спросила она, взявшись за кружку обеими руками, будто старалась их согреть. — Думаю, ты тоже осчастливил бы этим несчастных одиноких женщин.       — Выбора другого не было.       Что, в общем-то, было правдой. В тот момент именно так я и думал. И ещё: получалось, что Поттер не рассказал ей обстоятельств, при которых это случилось?       — Да брось, ну правда? — не унималась она. — Почему?       — Мне нравится наказывать людей. И ещё из-за лицензии на убийства.       — Да что ты? И чем убиваешь? Несмешными шутками и сногсшибательным сарказмом?       — Мне показалось, что это верное направление.       Грейнджер помолчала.       — Жаль, — она будто задержала дыхание, — что так поздно.       Не без удивления, я уставился на неё. Странный намёк.       — Тут как с оргазмом, лучше поздно, чем никогда. Не всем, знаешь ли, приятно, когда кто-то считает их мелкими эгоистичными ублюдками.       — О, прости! — она картинно вскинула руки. — Мне казалось, что это всегда входило в твои планы. Ты даже не сказал банального «спасибо» за то, что я вытащила тебя из участка.       — Ну так я же неблагодарный.       Грейнджер смерила меня уничижительным взглядом.       — А ещё всё такой же заносчивый.       — Кто-то же должен им быть. Ну ладно, смотри, Грейнджер, я на пути к исправлению. Лови момент, потому что такое ты от меня больше никогда не услышишь: спасибо, что вытащила из неприятностей. И извини за то, что бросил тебя в Бристоле. Ну как?       Грейнджер смотрела так пристально, что стало не по себе.       — Фальшивенько, — выдала она наконец. — Но сойдёт. На первый раз.       — Полагаешь, будет второй? Смешная. А ты не хочешь извиниться?       — Нет, не хочу. Я не буду просить прощения за то, что говорила так, как думала на тот момент. Ты дал мне повод, и нечего тут теперь выделываться. Так что насчёт Кэти? Думаешь, тебе удастся поговорить с ней и с Люси?       — Я что-нибудь придумаю, — и внутренне усмехнулся этому резкому свороту с темы.       Кухня погрузилась в молчание. Странно было сидеть в этом неуютном доме, но чувствовать, что это правильно. Грейнджер принялась за пирог со всем возможным вниманием.       — Попробуй, — она ткнула вилкой в сторону моей тарелки. — Я сама его испекла. По маминому рецепту. И не надо так подозрительно смотреть, это правда! Но единственное, что у меня получается из выпечки.