Пятеро в молчании

      — Ты уверен, что она ничего не нашла в Бристоле? — после десятиминутного молчания спросил Стюарт. — Может, она поэтому написала?       — Нет, не поэтому.       — Я так и не понял, что между вами произошло.       Хотел ответить «я тоже», но проглотил эти слова.       — Девочка слишком много на себя берёт. От лаборатории, кстати, нет новостей?       — Нет, пока ничего.       Салон снова наполнился неудобной тишиной, чего раньше никогда не случалось. Тайна, которую приходилось хранить, будто отделяла от напарника. Он тоже это чувствовал, пусть и не понимал, в чём дело. Или понимал, но ждал, когда я сам заговорю об этом?       Решение всё ему рассказать уже принято, но я никак не мог подобрать слов, с которых можно было бы начать. Но всё же мысль, что не нужно больше продлевать сделку с совестью, приносила некоторое облегчение.       — Смотри! — вдруг дёрнулся Стюарт и подался вперёд. — К дому подъехала машина. Идём?       — Нет-нет, подождём. Муж должен сказать ей про полицию. Пусть понервничает.       Из машины выскочила женщина и под громкий хлопок автомобильной дверцы, разнёсшийся эхом на всю улицу, скрылась в доме с ярко-зелёной дверью. Стюарт, шумно втянув воздух, откинулся на спинку сидения. Казалось, он еле сдержался, чтобы не фыркнуть, показав тем самым раздражение. Может, он думал, что здесь мы впустую тратим время. Но и понимал, что проверить нужно было все теории, даже если это спорит с его мнением.       И это был тот самый Стюарт Миллер, мой напарник — сдержанный и тактичный, не позволявший своему эго лезть вперёд профессионализма. Как я всегда полагал, благодаря именно этим качествам, в полный противовес моим, наш тандем не только держался, но ещё и вполне эффективно работал. Это стало ещё одним пунктом в пользу решения всё ему рассказать. Он точно поймёт. Не станет рвать и метать, сообразив, какую важную информацию от него скрывали.       — Сколько ждать? — спросил он, внимательно наблюдая за домом.       Улица с рябым строем фасадов снова погрузилась в тишину. Слышался только далёкий шум соседней оживлённой улицы и рваное чириканье невидимых глазу птиц.       — Успеешь перекурить.       Минут через пять, когда он бросил на землю окурок и сплющил его носком ботинка, мы двинулись в сторону дома. После первого же стука дверь распахнулась. Металлическая крышка, скрывающая щель для почты, резко скрипнула, повернувшись на петлях.       В проходе стояла женщина с чёрными волосами, заплетёнными в толстую косу. Широко распахнутыми в удивлении светло-голубыми глазами и тонкими острыми чертами лица она очень походила на брата. Взгляд её перебегал с меня на Стюарта и обратно. Она шумно вздохнула и прикрыла за собой дверь.       — Вы из полиции? — с явным сомнением спросила она. Задержала на мне взгляд и сощурилась.       — Да, миссис Брок, — ответил Стюарт, показывая ей значок. — Ваш брат, Грант Остин, подозреваемый в деле об убийстве. Нам нужно с вами побеседовать.       — Но откуда вы… Кто вы такие?       Она всмотрелась в значок. Её глаза распахнулись ещё шире, выдав со всеми потрохами. Именно так и реагируют те, кто обладает хоть каплей магии. Значок напарника, как и мой, был заколдован таким образом, что маглы (даже сам Стюарт) видели в нём надпись, которая сообщала им, что перед ними — обыкновенный детектив полиции. А вот если значок рассматривал волшебник, то ему открывался истинный смысл выпуклых металлических букв, выведенных на значке под изображением двойной буквой «М»:       «Департамент магического правопорядка. Следственный отдел. Детектив».       — Но как вы меня вообще нашли? — поёжилась она, скрестив руки на груди. И, казалось, даже побледнела.       — Вы указаны как владелец дома девяносто девять по Хэмптон-роуд в Бристоле, и номер ваш тоже указан. Остальное несложно, — ответил Стюарт.       Я покосился на него, смутно припомнив, что нечто подобное он говорил в машине по пути.       Алексия прикрыла глаза, будто собиралась с мыслями. А когда снова распахнула, то заговорила вполголоса, но очень быстро:       — Я его сто лет уже не видела и не разговаривала с ним. Я о нём ничего не знаю. Стэн, мой муж, магл и ничего не знает о магии. Я ему не говорила ни о родителях, ни о брате.       Она шумно выдохнула.       — Жена вашего брата тоже ничего не знает ни о вас, ни о его прошлом, — заметил я. — Вы будто сговорились.       Алексия опустила взгляд, но тут же резко подняла его снова, уставившись на меня.       — Простите, — забормотала она, — но я правда не могу вам помочь. Я понятия не имею, где он и что с ним. Я даже не знала, что он женат. Грант, конечно, не ангел, но… Вы уверены, что это он сделал это с той девушкой? Я читала об этом в… обычной газете. Она ведь была… — тут Алексия понизила голос, — волшебницей? Поэтому вы пришли?       — Он был последним, кто общался с той девушкой. У него был мотив и нет алиби, — сказал я. — А на теле нашли следы магического воздействия.       — Что? — Алексия удивлённо выкатила глаза. — Я думала… В газете не писали, как именно это произошло, но тогда при чём тут Грант?       — В каком смысле, миссис Брок? — спросил Стюарт, подавшись вперёд.       — Я думала… — Алексия прикрыла глаза рукой и выдохнула. — Вы разве не знали, что Грант… Он практически… В общем, сквиб?       — Простите?       Я решил, что ослышался. Но нет, Алексия продолжала:       — Да! Палочка, конечно, у него была, но волшебник из него не вышел, к сожалению… Он из-за этого и сбежал из дома. Родители так и не смогли принять этого. До конца принять его, понимаете? У меня с ними тоже из-за этого отношения не сложились. Грант даже учился в обычной школе, но не очень долго.       Алексия заморгала, будто готова была разреветься. А мне показалось, будто всё вокруг замерло. Неужели…       Я понимал, что расслышал слова Алексии верно, но отказывался принимать такой поворот событий. Чёртов поворот, который объяснял большую половину всех несостыковок и странностей.       Например, становилось понятно, почему он не пользовался магией и ездил на машине. Почему никто из его магловской банды не понял, что с ним что-то не так. Почему Грейнджер нашла упоминание об Остине Гранте только в магловских полицейских архивах. И почему он вообще вёл себя как обыкновенный магл, исключая тот факт, что работал в музее магии.       А ещё становилось понятно, что Грант Остин, похоже, не имел отношения к смерти Софи Палмер.       — Но как ему удавалась скрывать это? — стараясь переварить услышанное, спросил я.       — В обычной школе он всем рассказывал про магию и прочее, — всхлипнув, ответила Алексия. — Его считали чокнутым… Думаю, он слишком рано понял, чем чреваты такие рассказы. Мать с отцом решили перевести его на домашнее обучение, но… Он ведь с самого детства научился скрывать, чтобы никто не считал его сумасшедшим! А после понял, что в магловском мире ему куда лучше.       Только теперь я сообразил, что всю дорогу казалось, будто что-то упущено. Какая-то незначительная, крошечная деталь. Как можно было не заметить очевидного? Всего одно слово, сквиб, и многое вставало на свои места.       — Я никогда не ставила это ему в вину, — продолжала Алексия, утираясь рукавом свитера, — но Грант считал иначе. Постоянно сбегал из дома, ошивался с каким-то отребьем, творил ужас что! Его даже как-то раз отправили в приют, когда его с дружками поймали в магловской части Лондона. Это было ещё до того, как он решил уйти из волшебного мира. Сколько было проблем. Родители рвали и метали! А потом кто-то из его дружков догадался, что с ним что-то не так, что он сквиб. И Грант с концами сбежал. Мне тогда было восемнадцать, я только устроилась на работу в библиотеку. Гранту было шестнадцать.       — Библиотеку? Какую библиотеку?       — В музее магии, — пояснила она мне.       — Так это вы привели его туда?       — О, да, это так. Лет шесть назад. Мне удавалось хранить втайне от Стэна, где я работала, чего только не выдумывала… Но когда я поняла, что беременна, то сделала выбор не в пользу магии. Я понимала, что когда-нибудь рассказать придётся, но…       — Тогда Грант снова появился? — перебил я торопливый рассказ Алексии, чтобы направить его в нужное русло.       — Да. Не знаю, как он меня вообще нашёл. Я знала, что он занимался чем-то незаконным, но он сказал, что хочет всё изменить, хочет жить спокойной жизнью. Я всё равно собиралась уходить с работы, так что порекомендовала его на своё место в библиотеку. Он хотел полностью всё изменить, и имя тоже, чтобы никто из бывших дружков не нашёл его. И подружек тоже, что-то он говорил такое… Он попросил немного изменить ему внешность. Сам-то он не мог, конечно. Я подумала, что это к лучшему, ведь… Ох, эта его компания! Кошмар! Не думаю, что его дальнейшая жизнь после побега была лучше. Понимаете, я ведь хотела как лучше. И он тоже хотел. Так хотел всё поменять… Но когда стал работать в музее, то мы поругались. Я думала, что он снова взялся за старое и попросила его больше не беспокоить мою семью. Это всё ужасно, я понимаю, но не один он бежал от своего прошлого. Я молю бога, чтобы у детей не проявились мои гены.       — Он рассказывал, чем в точности занимался после побега?       Но я и так знал, какому роду деятельности отдал предпочтение Остин. Начало его скользкого пути, указанное в досье, совпадало с тем, что рассказала Алексия. Но до конца мне так и не верилось в её слова. Она вполне могла лгать и покрывать его. Невозможность её слов жгла, как раскалённая игла. Неужели столько времени потрачено впустую? Неужели Стюарт и Грейнджер правы, а я — ошибся?       — Нет, не рассказывал, — твёрдо ответила она. — Девять лет прошло, это было для меня… Поймите, как снег на голову. Но он был так расстроен, даже взбудоражен. Я тогда ничего плохого не подумала, только после уже… С тех пор я его не видела и понятия не имею, как у него дела. Я и Стэну поэтому ничего про него не говорила.       — Может, он какие-то имена называл? Места? Хоть что-то! Его не было девять лет, и вы хотите, чтобы мы поверили, будто он ничего не рассказывал? И вы сами ничего не спрашивали?       Алексия смотрела на меня круглыми глазами, мгновенно прекратив хныкать. Тонкая нить, которая могла привести к Остину, вот так по-идиотски обрывалась на нежелании этой женщины хоть немного постараться. Это не могло закончиться вот так просто, когда разгадка почти в кармане. А что теперь? Начинать с самого начала, не имея ни единой зацепки?       Она по-прежнему молчала, вытаращив глаза.       — М-м-м… Детектив? — пробормотал напарник.       Я лишь отмахнулся.       — Может, прекратите лгать и недоговаривать? Это расследование убийства, вы понимаете? — продолжил я, рассчитывая, что Алексия попросту испугается серьёзности последствий вранья.       — Я говорю вам правду, — почти не шевеля губами, ответила она. — Я прекрасно понимаю серьёзность полицейского расследования. И правда ничего не знаю о том, где сейчас Грант.       Только хотел кое-что добавить, как Стюарт сделал небольшой шаг вперёд.       — А про каких подружек говорил ваш брат?       — Да, — тут же спохватилась Алексия, бросив на меня настороженный взгляд. — Да, он говорил про какую-то девушку. Алисия или…       — Аллин? — тут же вставил Стюарт, опередив меня.       Это предположение было логичным. Судя по всему, Остин, в желании скрыться после убийства Аллин, отправился к сестре и не мог не обмолвиться о ней, пусть и случайно.       — Аллин? — она поморщилась. — Нет-нет, подождите. Может, Элли… Имя простое, но…       — Может, Элисон? — брякнул я, и сердце забилось быстрее, когда на лице Алексии расцвело узнавание.       — Да, точно! Элисон! Говорю же, простое!       — Что он говорил про Элисон?       — Что-то вроде того, что она преследовала его. Не помню точно.       Мы со Стюартом переглянулись. В его взгляде я отчётливо различил ту же самую догадку, что всплыла и в моём мозгу. А ещё — неподдельное удивление.       В кармане завибрировал телефон.       — Извините, что не могу вам толком помочь, — произнесла она и скривилась, поглядев на меня. Вроде и улыбка, и оскал.       Пока Стюарт спрашивал у Алексии что-то ещё, я отошёл в сторону и достал телефон, точно зная, кому понадобилось со мной пообщаться. А потому ни капли не удивился, увидев номер Грейнджер.       «Что, повторим вчерашнее? Прекрати меня игнорировать!»       Скрипнув зубами, я набрал номер, пытаясь понять, почему эти два предложения вызвали ещё большую злость, чем неоднозначный рассказ Алексии.       — Малфой? — послышалось из трубки.       — Нет, мать твою, сам Мерлин. Говори кратко и по делу.       Короткое молчание, а после снова раздался её голос:       — Я поговорила с Гарри, он хочет с тобой встретиться. Ты уже слышал про Тейлора? Дело отлагательств не терпит.       Я обернулся на напарника. Тот как раз давал Алексии визитку и прощался.       — Я расскажу обо всём Стюарту. И это не вопрос.       Послышались какие-то щелчки и шуршания.       — Я тебя поняла. Но сначала нужно поговорить об этом с Гарри. Ты где находишься?       — У сестры Остина. Только что закончили с ней говорить.       Стюарт уже оказался рядом, по дороге успев закурить, и теперь слушал разговор.       — Есть ещё дела? — тон её был совершенно обычным, будто ничего не произошло.       — Я напишу… отчёт. О проделанной работе.       И сбросил звонок.       — Она? — спросил Стюарт.       — Она.       — Что хотела?       — Узнавала о ходе дела.       — И как отреагировала на эту новость? Что Остин не совсем волшебник?       — М-м-м… Она просто в шоке.       — А ты что думаешь? — поинтересовался он, качнув головой в сторону машины, и я зашагал за ним. — Ты тоже понял, да? Про Элисон. Вообще-то, это многое объясняет. Эта Элисон и есть связующее звено между Майклом и Остином! Это ведь не может быть простым совпадением, так? Как я мог забыть… Очевидно, она их и познакомила! Может, Остин обратился к ней? Она его прячет? Надо её найти. Это единственное, что у нас есть.       Сбросив оцепенение, навеянное голосом Грейнджер, я остановился возле машины и поднял взгляд на напарника.       — Что? — спросил он. — Какие тебе ещё нужны аргументы? Ты по-прежнему считаешь, что он виноват в смерти Софи?       — Ни черта не понимаю. С чего ты вообще взял, что Элисон их познакомила? Как одно с другим-то связано?       — А ты точно читал дело Остина? — удивился он, вскинув бровь.       — Похоже, не так внимательно, как ты.       — Там точно мелькнуло это имя, я уверен на все сто. Ты, и не заметил?       Странное было чувство. Пазл будто бы собирался и рассыпался одновременно, давая и ответы, и ещё больше вопросов.       — Вот же дерьмо какое.       — Согласен, есть над чем подумать, — кивнул напарник, садясь в машину. Я последовал его примеру.       — Но кто тогда? Может, ему кто-то помог?       — Ну естественно, — закатил глаза Стюарт, рассчитывая, видимо, что я этого не замечу.       — И не надо тут глаза закатывать! У меня просто в голове не укладывается, что всё это время мы гонялись не за тем! Всё указывает на его виновность, но он невиновен! Почему тебя-то это не бесит?       — А почему чья-то невиновность должна меня бесить? — спокойно ответил он. — Я хочу сажать за решётку преступников, а не закрывать дела для галочки. По-моему, ты когда-то был того же мнения, нет?       — И сейчас того же мнения, — возмутился я. — К чему ты вообще это говоришь?       — Уж не знаю, — шумно выдохнув, сказал Стюарт. — То ли с этим делом что-то не так, то ли с тобой из-за… Знаешь, ты сам не свой в последние дни. Как с цепи сорвался. Вот это действительно бесит. По-моему, теперь-то уж очевидно, что он и правда не виновен в смерти Софи, а ты всё продолжаешь держаться за свою версию. Не знаю, чем тебя так зацепил Остин и почему ты так стараешься сделать его виноватым, но одни твои обвинения не сделают его таковым. Доказательства и точные факты — сделают. Как ты там говорил раньше? Вопрос предполагает только наличие ответа, и неважно…       — И неважно, нравится он нам или нет, — закончил я, поражённый тем, что Стюарт так хорошо помнил эти слова.       Похоже, все, кроме меня, заметили, что моё отношение к Остину не такое, как к обычному подозреваемому. Но разве это так?       Отчаянно, но бессмысленно сопротивляясь, вспомнил вчерашнюю поездку в Бристоль и мысленно пролистал весь диалог с Грейнджер, который внезапно случился посреди пыльной и тёмной комнаты в заброшенном доме. Мы с Остином и правда похожи? И я пытаюсь наказать его именно из-за этого? Чушь.       «Стоило сказать правду, так ты сразу сбежал!» — сказала она после, уже возле полицейского участка.       И как часто путают откровенность с откровенным же хамством и поливанием грязью? Обыкновенно такой вопрос должен задаваться тому, кто льёт эту самую грязь, завёрнутую в чистенькую упаковку «честности». Но, как оказалось, это работало и в обратную сторону.       Кое-что не давало покоя с самого утра. Что-то настойчиво жгло, и это были не злость и не ненависть, а смутное понимание чего-то важного. Я был уверен: прошлое забыто, выброшено и не имеет никакого значения. Но это ложь. Конечно, не забыто. Конечно, не выброшено. Конечно, имеет значение, при чём даже большее, чем я мог представить.       Вся жизнь Гранта Остина представлялась учебным пособием о том, как делать не стоило. Поняв когда-то в детстве, что обман есть спасение, он раз за разом прибегал к этому инструменту со всё более поразительной ловкостью. Но он не замечал, как ложь засасывала его всё сильнее — каждая последующая естественно вытекала из предыдущей и была направлена исключительно на то, чтобы покрыть другую. Если бы Остин в какой-то момент понял, что ложь вовсе не спасение, то Аллин, к примеру, осталась бы жива. Пусть и не осталась бы с ним, испугавшись, но была бы жива. Разве всё это стоило чьей-то целой жизни?       Но это событие ничего не изменило. Остин, продолжая лгать уже по инерции, поступил так же и с сестрой, и с женой. Вся его жизнь — сплошное враньё. Он наверняка был убеждён, что сможет за ложью скрыться от прошлого, но, как показывала практика, это не удалось ни ему, ни мне.       Вспомнилась фраза одного из наставников в школе мракоборцев, когда я и ещё один новобранец сцепились в споре. Я точно знал, что ошибался. Знал, но всё равно не уступал, полагая, что на умении отстаивать свою точку зрения держался мир. Тогда мракоборец сказал, поглядев очень внимательным и проницательным взглядом: «только распоследний из дураков упорствует в своём заблуждении». Спустя много месяцев до меня дошёл истинный смысл этих слов. Пусть я ненадолго о них позабыл, но снова вспомнил сейчас, и смысл этот до меня дошёл. А вот до Остина — нет, и этим мы с ним совсем не похожи.       А вдруг всё так же, как в этом деле? Стоило только повернуть градус взгляда, так всё сразу становилось на свои места. Похоже, Остин действительно был обыкновенным лжецом и мошенником. И идиотом, которому жизнь дала второй шанс. Да, Остин вполне бы мог начать всё заново. Впрочем, он так и сделал, поняв фразу «начать с чистого листа» буквально. Да вот только не сообразил, что занимался тем же самым.       Поганое ощущение чужой правоты, того, что кто-то другой всё понял, а я — нет: вот что это было за чувство, которое как здоровенный раскалённый ком поселилось в горле и с самого утра жгло оттуда неприглядной и неудобной реальностью.       Но с какой стати Грейнджер вообще могла говорить о таких вещах, когда сама лгала так, словно считала свои слова правдой? Что такого она поняла, чего не смог понять я за эти восемь лет? Да, она тоже прошла войну, тоже испытывала ужас, от одного только осознания которого можно отдать концы. Видела такое, что и матёрому мракоборцу наблюдать порой не приходилось. Но она не могла понимать меня, хотя бы потому, что мы были по разные стороны баррикад. Не могла, но говорила так, будто всё знала и понимала.       Там, где они держались на осознании собственной правоты и на хоть какой-то крошечной надежде, мне надеяться было не на что. Я знал, что деяния Лорда неправильны и претили здравому смыслу. Так считали и мать с отцом. Пусть поздно пришло осознание, но оно пришло, и это противоречие разрывало, причиняя боль не меньшую, чем страдания физические. И вот с этим точно не сталкивались ни Грейнджер со своими друзьями, ни другие, борясь за то, во что действительно верили.       Всё же должно случиться с человеком некоторое дерьмо, чтобы он начал мыслить немного шире и выбрал верное для себя направление. Может, поэтому я так вцепился в свой «второй шанс»: понимание того, что именно это направление — верное, а всякая человеческая жизнь — бесценна.       — Если бы мы смогли убедить Остина в том, что найдём настоящего виновного, он смог бы помочь нам, — предложил Стюарт. — Как думаешь?       — Через Элисон? — помедлив, чтобы собраться с мыслями, спросил я.       Тот путь, который только что был преодолён, ещё не сжался до нужных размеров, достаточных, чтобы поместить в черепной коробке.       — Шанс крошечный, знаю, но он есть. Точнее, только он и есть, — кивнул он.       — А что мы о ней вообще знаем?       — Нужно посмотреть в деле Майкла. Да и наверняка на неё есть подробное досье. Но я вот чего не пойму…       — Чего?       — Как ты вообще вспомнил про Элисон? Пока ты не сказал, я и думать о ней забыл, — говоря это, Стюарт пристегнул ремень безопасности, после чего повернул голову в мою сторону.       — Это было единственное женское имя в списке сообщников Майкла. И когда мы ехали из Уолсингема, помнишь, я тогда искал буквы «Г.О.» среди имён в его досье? По возрасту подходила только эта Элисон, вот и запомнил.       — Это хорошо, что ты вспомнил. Кстати, тебе не кажется, что ты был грубоват с Алексией? По-моему, она не лгала.       Я тоже пристегнул ремень безопасности и поднял на него взгляд.       — Ты сейчас серьёзно? Мне нужно пойти и попросить у неё прощения?       Стюарт скорчил гримасу. Но какой смысл лебезить и быть вежливым там, где этого не требовалось? Частенько именно тактика давления могла приносила наилучший результат.       — Едем в отдел? — только и спросил Стюарт, на что я рассеянно кивнул.