Пятеро в молчании

      Джину мы прождали около двадцати минут. Когда она показалась из-за угла, нагруженная пакетами, мы со Стюартом сразу же вылезли из машины. Заметив нас, она чуть притормозила, а потом снова зашагала. Приблизившись, помогли ей с пакетами.       — Спасибо, — выдохнула она. — Что-то ещё случилось? Нашли Дэниэла?       — Нет, миссис Шоу, пока нет. Ведём расследование, — вежливо ответил Стюарт, когда мы все вместе вошли в дом. Вокруг было всё так же чисто и аккуратно. Джина составила пакеты на кухонный стол и обернулась к нам, внимательно слушая о цели нашего появления.       — Хотите взглянуть на кабинет Дэниэла ещё раз? Ну… хорошо, конечно.       Джина выглядела, надо сказать, совсем паршиво. Покрасневшие и припухшие глаза, бледная кожа, даже рыжие волосы будто потускнели. Она осунулась, и весь вид был болезненным.       — Вы в порядке? — спросил я, когда Стюарт вышел в коридор.       Джина едва приметно пожала плечами и натянуто улыбнулась. Улыбка эта больше походила на гримасу, будто у неё сильно разболелись зубы. Чего ещё можно было ожидать? Джина промолчала, а я не стал ничего добавлять. Вместе с ней мы вышли в прихожую, где топтался Стюарт.       В кабинете Дэниэла напарник вытащил фотографии, которые сделал в музее, и разложил их на столе. Джина смотрела на все наши действия ничего не выражающим взглядом. Я снял рамку с газетной вырезкой, положил её на стол рядом с фотографиями.       — Когда была опубликована эта статья? — спросил я, бросив на Джину взгляд. Та вздрогнула.       — М-м-м… Что? Ах, да… в конце мая… Не помню точную дату.       — Можно вынуть? — спросил Стюарт, разглядывая вырезку.       Не нужно было долго разглядывать, чтобы понять: картина с птицей висела прямо над головой Дэниэла. Джина, в ответ на вопрос, кивнула. Напарник повертел вырезку, но на обратной стороне не было ничего, что подсказало бы точную дату.       — А что вы ищете? — вдруг спросила она, сделав пару шагов к столу.       — Нас интересует вот эта картина, — принялся за объяснения напарник. — Хотим понять, как давно она появилась. Может, вы знаете?       Джина отрицательно качнула головой. На другой ответ я и не надеялся.       — Дэниэл не выходил с вами на связь, как я понял.       Сказал это и подумал — стоило ли рассказать Джине о том, что её муж полон сюрпризов? Не то чтобы я боялся задеть её чувства, но она могла всё это знать и покрывать его. А Стюарт уже принялся прощупывать почву.       — Как вы думаете, Дэниэл мог что-то ещё скрывать от вас?       Джина невесело усмехнулась, обняв себя руками.       — Помимо этой Софи, имеете в виду?       — Он не очень много о себе рассказывал. О своём прошлом, например.       Джина резко перевела на меня взгляд.       — Он не любил говорить об этом. Я уважала его решение. У него было сложное детство и юность, так что…       Миссис Шоу пожала плечами, как бы говоря, что от неё мы ничего не добьёмся.       — Взгляните на это, — Стюарт достал пластиковый пакет с копией записки. — Это почерк вашего мужа?       Она расширила покрасневшие глаза, вчитываясь в текст, а потом нахмурила брови.       — Да, это его почерк, но… что это такое?       — Это письмо мы нашли порванным и выброшенным в мусорной корзине отца Софи в его доме в Норфолке. Похоже, что он и ваш муж были хорошо знакомы. И этот человек может полагать, что Софи убил Дэниэл. Из-за мести.       Джина быстро заморгала.       — Ничего не понимаю… Два убийства?.. Что… что это такое? Значит, Дэниэл и правда тут замешан? Быть не может!       Нечего и говорить, для Джины такие новости были самым настоящим шоком. Она спрятала лицо в ладонях и простояла так не меньше двадцати секунд. Подождав, пока она придёт в себя, Стюарт сказал:       — Простите, миссис Шоу. Очень жаль, что Дэниэл оказался не тем человеком, каким вы его считали.       — Я бы хотел забрать эту вырезку с собой, — сказал я, отводя взгляд от плачущей хозяйки дома. Она кивнула, не сказав больше ни слова.       Всей процессией вернулись на кухню. Джина вцепилась в коробку с бумажными платками и принялась извиняться за слёзы. Пробыв в доме Шоу ещё минут пятнадцать и не выяснив ровным счётом ничего, мы покинули дом. По дороге к машине Стюарта бросил взгляд на припаркованное авто, которое, по словам Джины, принадлежало её мужу. Несколько грязных капель осели на белоснежной номерной табличке. Были ли они там раньше? Но тут же отмахнулся от этой мысли. Измученный догадками мозг цеплялся за слишком уж ничего не значащие детали.       Предупредили Джину, что возле её дома будет дежурить патрульный, на случай, если отец Софи решит отомстить предполагаемому врагу и наведается к Шоу домой. Пугать Джину, и без того нервную, не хотелось. Но предупредить было необходимо.       — Этот Дэниэл совсем меня запутал, — проворчал Стюарт. — Ничего не понимаю!       Я молча кивнул, шагая вслед за ним. Надо признать, это было чистейшей правдой. Оставалось одно — продолжать копать под Дэниэла, иного пути ни я, ни Стюарт не видели. Слишком многое пока что было скрыто от наших глаз, и по лицу напарника было понятно, что он в глубоком замешательстве.       Ступив за порог квартиры, почувствовал себя выжатым, как лимон. Это дело и всё то, что ему сопутствовало, буквально выпивало все соки. Хорошо, что завтра пятница. Скоро выходные, и тогда можно будет поразмыслить над делом безо всяких заместительниц, её странной беготни и скачков настроения. Припомнил, как позвонил ей с утра, а особенно — как она взбесилась, а после пролила на себя и прохожего утренний кофе. Как бы по-детски это не звучало, но те неприятности, которые с ней происходили, забавляли. Не всё же мне одному мучиться.       Но мысли о приятном начале дня сменили менее радужные. Кэти. Она следила за Грейнджер, нацеленная выведать у неё… информацию о Джеке? Да, иной причины я не видел. И не понимал, стоило ли действительно беспокоиться, что она решит что-то предпринять. Хотя — ну что она могла сделать? Напасть на представителя департамента? Это, конечно, вряд ли, она не настолько безумна. Но и Грейнджер, вообще-то, была совершенно права: скрываться вечно не получится, и правда всё равно выплывет наружу.       Я и сам не мог толком понять: что, по-настоящему, останавливало меня найти Кэти и сказать всю правду. Стыд из-за того, что лгал о себе целых два года, не назвав даже настоящего имени? Или причиной было то, кому приходилось лгать. Кэти, такая наивная, добрая и совершенно простая, рассказывала мне о себе постоянно. Помнилось, как я посмеялся над её мечтой когда-нибудь выучиться на магозоолога и помогать животным. Я спросил тогда, как же она собиралась это провернуть, ведь у меня самого не было никакой надежды покинуть Лютный и смыть с себя всю его грязь. Никто из тех, кто обитал в этом мрачном местечке, наверное, и помыслить не мог о том, чтобы уйти, потому что идти было попросту некуда.       Ни денег, ни времени на то, чтобы заняться учёбой, у неё не имелось. А той суммы, что она получала, подрабатывая то тут, то там, не хватало даже на приличное жилье. И снова эта необъяснимая тяжесть, отогнавшая даже мысли о еде, которые подгоняли меня домой.       И не заметил, как оказался на кухне, сидящим на стуле и тупо смотрящим в одну точку. Тряхнул головой, и взгляд сфокусировался на плиточном полу. Я даже не удосужился снять куртку. Рука потянулась к внутреннему карману, чтобы проверить, на месте ли палочка. Помимо её тёплой деревянной рукоятки, пальцы коснулись чего-то прохладного и гладкого.       Я поспешно вынул из кармана куртки пакет с вырезкой, что мы забрали из дома Шоу. Из сумки вытащил фотографии, сделанные Стюартом, в кабинете музея магии. Теперь передо мной лежали два изображения стены, увешанной картинами. Одна — сегодняшняя, другая — сделанная несколько месяцев назад. Картина с птицей висела на одном и том же месте, и это вселяло надежду: возможно, на ней и правда найдутся отпечатки пальцев и Софи, и Дэниэла, и это будет ещё одной физической уликой, которая их свяжет. Более того, это подтвердит тот факт, что они встречались, как минимум, с конца мая. Я понимал, что это было мелочью, но иногда даже малость могла сыграть важную роль.       Предстоящая работа воодушевила, и было просто необходимо выпить. Пошарил на полке, где обычно хранилась бутылка-другая какого-нибудь пойла, запоздало вспомнив, что там совершенно точно было пусто. Прошёлся по гостиной, заглянул в спальню, приметив пустую бутылку из-под вина возле кровати, которая лежала там не первый день. Надо бы перестать разбрасываться деньгами, но я легко убедил себя, что выпить просто необходимо. В следующем месяце нужно поменьше сидеть в кафе, а сегодня вполне сгодится бутылка вина и замороженный гамбургер из соседнего супермаркета, которые показались не такими уж и паршивыми.       Ворот рубашки будто сдавливал горло, несмотря на то, что был расстегнут на две пуговицы. Переодевшись в футболку, понял, что лучше не стало, и дело было совсем не в рубашке. Ком в горле так никуда и не делся. Не удосужившись воспользоваться хотя бы стаканом, глотнул вина прямо из горлышка. Тошнотворно тёплая пряная жидкость мгновенно оказалась в желудке. «Где твои манеры, Драко?» — мгновенно зазвучал голос отца в голове. Да, так бы он и сказал, увидев меня сейчас. «Пошёл ты, папочка», — таким был бы ответ. У него наверняка все сосуды полопались бы от злости. Я вслух и весьма злорадно хмыкнул.       Снова принялся рассматривать изображения. Сбоку от фотографии шёл текст статьи. Пробежался взглядом по строчкам и понял, что ничего важного там написано не было. Сообщалось лишь то, что некий коллекционер преподнёс в дар музею семь редких магических фолиантов, ценность которых лично для меня представлялась только в их древности. На вырезке со статьей из газеты Дэниэл стоял с каким-то мужчиной, разумно предположить — тот самый коллекционер. Ничего необычного. Часть картин на стене загораживали их спины. Но на том снимке, что сделал Стюарт, можно было разглядеть и их.       Внутри всё так и подпрыгнуло. С самого начала даже не понял, что стало тому причиной. В этот момент я сделал особенно большой глоток из бутылки и чуть не поперхнулся. Несколько капель всё же пролились на футболку; да и плевать. Сейчас было важно найти лупу, чтобы увериться.       Купер сказал, что не видел, как Дэниэл перевешивал картины после того, как на стену поместили изображение с птицей. Но он и правда мог этого не знать. Что в этом такого? Но не это привлекло внимание. Через увеличительное стекло просматривался кусочек картины, который частично прятался за спиной коллекционера. На нём был чётко виден дом, вернее, часть дома. Но на том же месте, на фотографии, сделанной Стюартом, никакого дома не было. Более того, на её месте, прямо под картиной с птицей, висела совсем другая, находившаяся до этого, судя по снимку с вырезки, в самом низу. А внизу вообще было пусто, но эта пустота совсем не бросалась в глаза из-за хаотичного, на первый взгляд, расположения картин.       В первое своё появление я хорошо рассмотрел картины, потому что именно эта деталь кабинета Дэниэла поразила больше всего. Я мог бы поклясться, что картина с домиком висела под картиной с птицей. Точно, висела! Куда же она делась? Я ещё раз просмотрел фотографии, сделанные Стюартом. Благо, он запечатлел стену с разных ракурсов. Картины с домом на них не было.       Мысли закрутились, затолкались. Какая мелочь, подумаешь! И всё же — картина пропала, будь она неладна. Купер сказал, что ничего не трогал, но ведь только у него и Дэниэла был туда доступ. Администратор не нашёл записей, что кто-то брал ключ после пропажи Дэниэла. Купер снял её? Или кто-то другой? Может, сам Дэниэл пробрался в музей? Какая-то чушь. Я сделал ещё один глоток вина и приметил, что бутылка пустела слишком быстро.       Раз за разом просматривал расположение картин. И вспомнил: впервые увидев их, подумал, что они наверняка дорого стоили. Если Купер и решил украсть картину, то почему выбрал ту, которая находилась сверху, на самом видном месте? Глупый, надо сказать, поступок. На его месте я бы выбрал ту, что пониже, которая не так бросалась в глаза. Может, поэтому он так нервничал, когда в музей заявилась полиция?       Не успел развить эту мысль, как в дверь постучали. Это было так неожиданно, что я чуть не скатился со стула, метнувшись мыслями к палочке. Гостей сегодня не ожидалось.       Вытащил волшебную палочку и, покрепче сжав её, отвёл руку за спину. Какого чёрта? Но распахнув дверь и увидев посетителя, даже выдохнул, но вот сам не понял, от чего: от облегчения или досады. На пороге стояла Нэнси.       — Драко, — выговорила она, еле шевеля губами.       Она выглядела бледной и какой-то замученной, хотя макияж, прическа и одежда говорили о том, что к этой встрече явно готовились. Я вскользь подумал о том, что сам одет в старые джинсы и заляпанную вином футболку, но почему-то был даже рад этому.       — Хм-м-м, — с наигранной задумчивостью нахмурился я, прислонившись плечом к дверному косяку. Впускать её пока был не намерен. — Помнится, я был «мудилой» ещё несколько часов назад. Или мне послышалось?       Нэнси молчала, отведя глаза и закусив губу. Тёмная помада на её губах слегка смазалась. Я откровенно наслаждался.       — Прости, — пролепетала она и вдруг заговорила громче, увереннее: — Ты прав, я хотела вызвать ревность. Знаю, это глупо… Я такая дура!       — Да, есть немного, — безо всякого сомнения, подтвердил я. — Заходи.       Шагнул назад, чтобы Нэнси прошла внутрь. Она закрыла дверь, прислонившись к ней спиной. Я сунул палочку в задний карман.       — Драко…       — Ладно, Нэнси, — я сунул руки в карманы джинсов, посмотрел ей прямо в глаза. — Хорошо, что ты поняла. И понимаю, что тебе не хочется идти одной. Но ведь можно было преподнести это иначе. Так?       Нэнси повела плечами, снова закусив губу.       — Так. Это глупый поступок, знаю. И я всегда знала, на что иду с тобой, — проговорила она, не глядя на меня. — Меня всё устраивает. Если ты скажешь, чтобы я не…       — Можешь пойти с ним, — сжав зубы, сказал я. Но это было отчасти правдой: так я хотя бы не буду виноват за то, что она притащится на сборище в одиночестве. — В рамках разумного, конечно.       — Конечно, — Нэнси улыбнулась и сделала шаг ко мне. Я не стал сопротивляться её объятиям, хотя не обнял в ответ. — Когда ты успел выпить?       В голосе послышались нотки насмешливого недовольства.       — Как раз сейчас этим и занимаюсь.       Я не стал говорить, что работал над делом, и пока она копошилась в прихожей, быстро убрал фотографии и вырезку из газеты в ящик кухонного стола. Мелькнула мысль: завтра утром первым делом нужно будет поехать в музей и поговорить с Купером насчёт пропавшей картины.       Вечер с Нэнси был точно таким же, как и раньше. Будто и не было этой отвратительной сцены. Удивительно, что она решила помириться вот так, сразу. Может, она наконец-то всё поняла?       Много раз я думал о том, что Нэнси в какой-то момент просто не выдержит такого отношения и выкинет что-нибудь эдакое, чтобы окончательно испортить мне жизнь. Что-то более масштабное, более разрушительное, чем обычно. То, по сравнению с чем любая её выходка покажется сущей мелочью.       Но позже, этим же днём, лежа в постели, расчесывая пальцами гущу её волос и вдыхая такой знакомый аромат, я понимал, что Нэнси никогда так не поступит. Слишком предана, слишком привыкла. Или, может, даже любит? От таких мыслей невольно содрогнулся. По спине поползла колючая холодная волна, никак не связанная с открытым настежь окном и уличной прохладой. Я бы сказал, что испугался. Но прикосновение горячих губ Нэнси к плечу напрочь выветрило все эти мысли, растворив их в дуновении залетевшего в спальню ветра.

***

      Проснувшись поутру, глубоко втянул воздух носом даже не открывая глаз. Сегодня — первое сентября. Ощущение определённо было навеяно сном или ещё чем-то неведомым, но казалось, что в воздухе действительно витали ароматы осени. Что-то едва уловимое, неописуемое, колеблющееся на краю подсознания. Конечно, этого быть не могло. Ещё вчера будто бы было лето, а сегодня, спустя каких-то несколько часов — уже осень. Формальность, не более, но совсем другие ощущения. Наступление сентября знаменовало отбытие в школу.       В это время я просыпался в спальне слизеринского общежития, чуть раньше, чем соседи по комнате, чтобы пару минут полежать в тишине. Потом расталкивал Блейза, любителя поспать, мы шли на завтрак, потом на уроки. Хогвартс приходилось вспоминать редко, но сегодня приятная ностальгия окутала совершенно внезапно. И не отпускала до тех пор, пока в красноватом свечении под веками не возникла пропавшая картина.       Распахнув глаза, будто бы ослеп. Из окна сочился яркий солнечный свет. В конце августа почти всё время лил дождь, и такие перемены погоды даже слегка сбивали с толку. Перед глазами пульсировал белоснежный яркий шар. Я потряс головой, моргнул пару раз — не ослеп ли, в самом деле?       Пытаясь сморгнуть яркое пятно перед глазами, нашарил телефон. Зажмурился. Приоткрыв один глаз, глянул на часы — семь утра. Снова зажмурился. Стюарт уже наверняка проснулся. По привычке, на ощупь, нажал на кнопки. Орудовать вслепую было легко. Никому, кроме напарника, я не звонил так часто, его номер всегда стоял самым первым в списке звонков.       Прислонил телефон к уху, другой рукой нащупал обнажённую спину Нэнси. Скользнул рукой под плед, который прикрывал её тело лишь наполовину, вслушиваясь в размеренные гудки. Нэнси что-то проворчала, но я шикнул на неё. Открывшийся глаз прищурился, в нём читался её немой укор.       Вдруг гудки оборвались, и трубка заорала так, что собеседника на другом конце слышал не только я, но и Нэнси. От неожиданности я выронил телефон. Он глухо ударился об пол и теперь орал откуда-то из-под кровати.       — Поверить не могу, что ты снова меня будишь! — надрывалась трубка голосом, совершенно далёким от голоса напарника. — Или снова захотел услышать мой голос с утра пораньше? Мало тебе было вчерашнего, так ты решил пожелать мне доброго утра и сегодня?! Ты просто псих, не звони мне никогда, ненормальный!       Я кубарем скатился на пол под вскрик Нэнси, метнулся за телефоном под кровать. Трубка продолжала что-то орать, ещё несколько раз она выскальзывала у меня из рук словно кусок мыла.       — Грейнджер, чёрт тебя забери! Не ори, я просто ошибся! Ошибся! — пытался я перекричать свою неожиданную собеседницу.       От её крика, приправленного электронным тоном, зашумело в ушах. Я нажал кнопку сброса звонка, и всё стихло. За дверями спальни послышался какой-то треск — видимо, Кот, обезумев от такого утреннего представления, резко метнулся и что-то уронил. В ушах продолжало жужжать.       — Какого чёрта, Драко? — подала голос Нэнси откуда-то сверху. Я даже застонал, услышав в голосе Нэнси ноты возмущения. Только не снова!       Так и остался лежать под кроватью, оглушённый произошедшим. Снова посмотрел в список исходящих звонков и чертыхнулся. Последней, кому я звонил, была Грейнджер. Вчера увидел её машину на парковке и решил позвонить, чтобы узнать, где она, а после телефоном не пользовался.       — Что она имела в виду? — Нэнси вскочила, обернувшись пледом.       Я подумал о том, чтобы вообще не вылазить сегодня из-под кровати. Но вместо того, чтобы взбеситься, неожиданно для себя расхохотался. Вылез из-под кровати и увидел Нэнси, которая застыла, поражённая такой реакцией.       — Ты просто не поверишь, — продолжая посмеиваться, сказал я. Но лёд во взгляде Нэнси это не растопило.       — Неужели?       Коротко обрисовав ситуацию, заметил, что Нэнси не особо этим удовлетворилась. Она отправилась в ванную, что-то бормоча. Стоя посреди спальни, нашёл взглядом проклятый аппарат. Уже во второй раз получалось так, что Нэнси становилась свидетелем неоднозначной ситуации с Грейнджер. И, судя по всему, действительно видела в ней соперницу. Я усмехнулся этой мысли. Какая нелепость!       Тут же вспомнив про Стюарта, выбрал в списке звонков верный номер и снова приложил трубку к уху.       — Ты где? — сразу же спросил Стюарт.       Голос был напряжённый. Да и сам факт того, что он обошёлся без приветствия — странно. Стюарт никогда не пренебрегал этой формальностью.       — Ещё дома. Слушай, езжай сразу в музей. У меня кое-что есть, объясню всё там. Управимся за час до планёрки, — сказал я, слушая потрескивания в трубке. — А ты что, уже выехал?       — Нет, тоже пока дома, — суховато сообщил он.       Теперь я понял, что не показалось. Голос у Стюарта и правда был странный.       — Что случилось, Стюарт.       — Ничего, — вдруг живо отозвался он. — Встретимся в музее через час, понял тебя.       И он отключился. Я с недоумением посмотрел на экран телефона. Что-то точно было неладно. Тут из ванной вышла Нэнси, вытирая полотенцем волосы. Поднял на неё взгляд, хотя глаза никак не могли сфокусироваться.       — Ты чего? — нахмурилась она и перестала растирать полотенцем пряди волос.       — В смысле?       — Что-то случилось? Вид у тебя странный. Я слышала, ты говорил с кем-то?       — Звонил Стюарту, снова едем в музей по делу, — я принял беспечный вид. — Собирайся скорее, через час мне надо быть там, а в девять ещё планёрка. Нельзя опаздывать.       Нэнси бросилась сушить волосы. В груди крепко поселилось ощущение тревоги за напарника. В чём причина этого едва уловимого и совершенно беспочвенного беспокойства?       В назначенное время ждал Стюарта возле входа в музей магии. Напарник опаздывал. Я бросил взгляд на часы — десять минут девятого. Поднял голову. На небе не было ни единого облачка, солнце светило ярко, но было ещё не жарко. Погода и правда была отличной, но мрачные мысли будто заслоняли свет. Что же с ним случилось?       Только успел об этом подумать, как из-за угла вывернул Стюарт, всклокоченный, с выпученными глазами.       — Опаздываешь, — недовольно пробормотал я, разглядывая его. — Что случилось?       Стюарт пару раз глубоко вдохнул и вытер рукавом пиджака выступивший на лбу пот.       — Случилось, — пропыхтел он, по-прежнему пытаясь восстановить дыхание. Пару раз обернулся, будто его кто преследовал. — Я на метро ехал.       Внутри что-то недобро шевельнулось.       — А с машиной что?       — Оставил возле дома. Отгоню вечером в сервис, наверное. Малфой, там прослушка. В машине стоит жучок!