Осадок зла

Сойка Леда увидел, как только шагнул из раздвижных дверей поезда. Тот или случайно угадал, где его вагон, или успел подойти, пока выходили другие пассажиры. – Привет, – улыбнулся Леда, подходя ближе. – Привет, – кивнул Сойк и тоже улыбнулся, бледно и совершенно безжизненно. Лавируя в потоке спешащих людей, они направились по платформе в переход. – Поедем на метро, – сказал Сойк. – Я машину не брал, такие пробки вокруг, что до утра тянуться будем. – Метро так метро, – согласился Леда. До самого дома они перекинулись от силы парой слов, и Леде чем дальше, тем больше становилось не по себе. В поведении Сойка ему настойчиво чудились холод и отчужденность, или настороженность – а может, все сразу. Леде казалось, что Сойк специально на него лишний раз не смотрит, и от понимания этого долгожданное возвращение домой было отравлено. В суете и переживаниях, что свалились на него в Камеяме, Леда не успел ни разу задуматься о том, как там Сойк без него переживает все обрушившиеся на него откровения, какие выводы делает и к чему приходит, обдумав услышанное. Как бы он сам поступал, если бы Сойк сделал подобные признания? Оказался бы совсем не тем человеком, каким Леда представлял его долгие годы, проведенные вместе. Он не мог ответить на этот вопрос, но не без горечи признавал, что его отношение изменилось бы. Скорей всего, он не перестал бы любить Сойка и даже, возможно, не стал бы любить меньше, но смотрел бы на него совсем другими глазами. Район, по которому они шли, Леда уже привычно не узнавал и не имел ни малейшего представления, как далеко находится их дом. Странное чувство – умом понимать, что ходишь тут ежедневно, но при этом смотреть на каждый угол и каждый столб как впервые. Леда покорно шагал рядом с Сойком, который упорно молчал. Тишина, осязаемая и болезненная, накрывала их куполом, и даже привычный шум улицы, голоса прохожих и шорох шин проезжающих мимо машин не могли ее нарушить. Когда наконец они вошли в квартиру, Леда выдохнул с облегчением. По крайней мере, обстановка собственного дома не казалась ему чужой и незнакомой, пока что он помнил, где что находится, и боялся представить, что будет, когда он перестанет узнавать родные стены. – С той минуты, как ты вышел за дверь, я только о том и думал, что ты больше не вернешься, – Сойк не включил свет в темной прихожей, и Леда больше по шороху одежды угадывал, чем видел, как тот прошел немного вперед, как расстегнул и снял куртку, стоя к Леде спиной. – Ну... Все не так плохо, – Леда растерялся от неожиданного признания и так и не включил свет, на мгновение замерев с поднятой к выключателю рукой. – Серьезно? Ты правда так считаешь? Сойк обернулся, и теперь его лицо в полумраке казалось светлым пятном в обрамлении черных волос. Ответить Леда не успел, потому что Сойк шагнул в его сторону и с неожиданной силой, даже грубостью прижал к закрытой входной двери, несильно, но крепко обхватив пальцами за шею. Сглотнув, Леда закрыл глаза. Сойк был немного ниже его ростом и физически слабее, но сейчас, стоя на подгибающихся коленях, Леда сам себе казался мелким и жалким. Остро захотелось попросить прощения у Сойка за все. За обманутые ожидания, за собственную скрытность, за доставленные волнения. За то, что позволил полюбить себя, не рассказав и половины правды. – Больше никуда один не поедешь, – Сойк говорил так тихо, что его голос напоминал шелест. – Пока все это не закончится, больше никуда. Только со мной. Даже осмыслить услышанные слова Леда не успел, потому что в следующий миг Сойк уже целовал его с такой жадностью, что перехватило дыхание, а в паху потянуло от возбуждения. Они уже достаточно долго не занимались сексом – в последнее время Леде было не до того, а Сойк, чувствуя его настроение, не настаивал. И Леда сам не подозревал, насколько истосковался: с трудом получалось сдерживать стоны, пока, путаясь в собственных ногах, они преодолевали несколько метров до спальни, не прекращая целоваться, не размыкая тесных, болезненных объятий. Футон лежал на полу, но был не застелен. У Леды заскользили колени по гладкому матрасу, когда он рухнул на него, но Сойк подхватил его сзади за пояс, быстро расстегивая ремень на джинсах, пока Леда лихорадочно стаскивал через голову свой легкий свитер. Сойк не был любителем быстрого и грубого секса, а Леду, в свою очередь, не радовали бесконечные прелюдии и объятия. Как правило, они пытались найти золотую середину, но не сегодня, когда Сойк почти что срывал с него одежду и даже не пытался быть осторожным. Он вошел сзади так резко и грубо, что Леде не удалось сдержать короткий вскрик, а перед глазами замелькали цветные звезды. "Да-да-да, только не останавливайся!" – если бы Леда мог, он бы кричал эти слова, но горло перехватило, и оставалось только мысленно повторять их снова и снова. Выгнувшись совершенно непристойно, едва ли не касаясь грудью футона, Леда опустил голову и прижался лбом к своему предплечью. В такой позе можно было только подчиниться: темп задавал партнер сверху, что для Леды было наиболее желанно, даже идеально. Он специально сжимался, делая больнее себе, и пытался сдержаться, не отдаться слишком быстро подступавшему оргазму. Леда мог бы кончить уже только от того, что Сойк до боли стиснул его запястье, как будто он собирался вырываться. По ощущениям температура в комнате повысилась на десяток градусов. Наслаждение прокатывалось по телу волнами. От каждого движения, глубокого и сильного, Леде хотелось стонать в голос, но он зачем-то сдерживался, стискивая зубы так сильно, что еще немного и начала бы крошиться эмаль. Пальцы Сойка на бедрах сжимали крепко, немного больно. Когда он склонился ниже, дыша Леде в затылок, тот почувствовал, как кончики его волос легко щекочут голую спину. Кто из них сорвался первым, Леда не смог бы ответить. Предвкушение оргазма было таким острым, что сама разрядка не стала ярче. Леда даже не осознал до конца, что в последний момент Сойк все же сомкнул пальцы на его члене, двигая ладонью в одном с собой ритме. Кровь стучала в ушах так громко, что Леда не слышал собственных стонов. Прошло не меньше нескольких минут, прежде чем Леде, окончательно распластавшемуся на матрасе, удалось разлепить веки. Перед глазами все плыло, тело было неприятно влажным от пота, и он по-прежнему чувствовал на себе вес Сойка, а в себе – его член. Было жарко и трудно дышать, потому Леда неуверенно пошевелился, и Сойк, поняв намек, со вздохом откатился в сторону, чтобы вытянуться на футоне рядом. Леда тоже перевернулся на спину, краем глаза взглянув на Сойка, который смотрел в темный потолок, и негромко выдохнул: – Как в первый раз. – Лучше, – не согласился с ним Сойк. Поймав себя на том, что думает об их самом первом сексе, Леда испытал одновременно и радость от того, что еще помнит его, и досаду из-за подобных мыслей, способных омрачить самый лучший момент. Реальность с ее тревогами и страхами медленно возвращалась, а Леда был так счастлив выпасть из нее хотя бы на несколько минут. – Ты говорил, что не помнишь, как мы познакомились, – полувопросительно произнес Сойк, словно подслушав его мысли. – Нет, не помню. – Будешь смеяться, но я тоже, – по голосу Леда понял, что Сойк улыбнулся. – Ты был пьяный? – в тон ему поинтересовался Леда. – Нет, абсолютно. Но когда я тебя увидел, то обо всем забыл. И до сих пор мало что помню, кроме твоих рыжих волос и этих проклятых черных чулков. Леда демонстративно закатил глаза, даже не подумав, что Сойк сейчас не видит его лица. – Не надо меня позорить. Я пока что, к сожалению, помню отлично, что выступал в таком блядском виде. – Есть немного, – негромко рассмеявшись, согласился Сойк. – Но тогда я смотрел на тебя и мог думать только о том, что такой потрясающий парень никогда меня не захочет. Я был уверен на сто десять процентов, что шансов у меня нет. И еще думал о том, что надо было послушаться родителей и выровнять зубы еще в школе. Вопреки мрачным мыслям, услышав такое признание, Леда рассмеялся, но быстро умолк. Интересно, а о чем думал он сам в тот момент, когда увидел Сойка? От понимания того, что уже никто не ответит на этот вопрос, становилось даже не грустно – Леде было непосильно тяжело думать об этом. – Странно, что ты до сих пор меня хочешь, – только и смог произнести он. На несколько мгновений повисло молчание, и Леда больше почувствовал, чем увидел, что Сойк повернул голову в его сторону. – Я всегда хотел, – просто сказал он. – Даже когда все у нас шло наперекосяк. Наверное, надо было ответить, что он тоже любит. Сказать, как важен и дорог для него Сойк, пока он еще помнит об этом. И как он благодарен за бесконечное терпение и терпимость. Но у Леды всегда было плохо с признаниями, а обыкновенные слова казались слишком беспомощными и слабыми для выражения чувств. – Послушай, я... – начал было Сойк, но Леда накрыл его руку своей, и тот замолчал, так и не договорив. У Сойка были липкие от спермы пальцы, и почему-то мысль о том, что это именно его сперма, заводила Леду. Приподнявшись на локте, он перевернулся, теперь накрывая Сойка своим телом, стараясь прижаться каждым сантиметром кожи, чувствуя, что Сойк тоже взмок и еще неровно дышит после первого захода. Большинство пар через время перестает целоваться, но только не они. Порой Леда думал, что с кем-нибудь другим подобные романтические ласки уже давно исчерпали бы себя – сам он не был любителем поцелуев. Но у Сойка по этой части был свой пунктик, часто Леде чудилось, что целоваться ему приятнее, чем заниматься любовью. И Леда поначалу просто уступал, считая, что от пары лишних поцелуев с него не убудет, а потом и сам привык. Он уже не представлял, как это, когда люди живут вместе и годами не целуют друг друга. В обыкновенном прикосновении губ он растворялся. Если бы Леду спросили, он бы не признался, что тонул в нежном удовольствии. Иногда ему чудилось, что он из него просто не вынырнет. Сойк немного развел ноги в стороны, позволяя Леде устроиться. Наверное, ему было не очень удобно, но Леда все равно ощущал его возбуждение, как член Сойка упирается ему в живот, и в ответ не испытывал ничего, кроме нежности, от которой было почти больно. Опираясь на локоть, Леда немного приподнялся и наконец разорвал поцелуй, чтобы торопливо облизать два пальца и опустить руку ниже, между ног Сойка. Тот лишь закрыл глаза и выдохнул, мотнув головой, словно ему было неловко от того, что Леда смотрит на него в этот момент. А может, так оно и было, потому что у Леды не получалось отвести глаз от его лица, которое он хорошо видел в полумраке комнаты. Положение было неудобным, но Леда не желал отстраняться, хотел чувствовать тепло тела Сойка, слышать запах кожи. Сойк согнул ноги в коленях, и Леда как-то сразу попал в правильную точку, надавив именно там, где нужно. Мышцы плотно сомкнулись вокруг его пальцев, Сойк судорожно выдохнул, а Леда, замерев, все смотрел и смотрел на его сомкнутые ресницы. Будто вечность они не были друг с другом, Леде даже не пришлось двигать лишний раз рукой – Сойк кончил почти сразу, словно и не было уже одного оргазма каких-то десять минут назад. Чувствуя на своем животе горячую сперму, Леда сожалел только о том, что все так быстро закончилось. Он готов был смотреть и ласкать хоть до утра. – Черт... Ну это уже прямо как в школе, – Сойк даже сдавленно рассмеялся, когда Леда наконец оставил его и снова лег рядом. – Нифига себе у вас школа была. – Я про частоту и скорость. – Нормальная скорость. Хотя ты уже и староват для такого, – закрыв глаза и улыбнувшись в темноту, произнес Леда. – На себя посмотри. В гроб и то краше кладут, – беззлобно вернул ему подкол Сойк и тут же осекся, сообразив, как прозвучали его слова. "Не бери в голову", – хотел сказать ему Леда. Пускай упоминание гробов в последнее время не могло быть для них шутливым, Леда правда не обиделся и не напрягся, понимая, что ничего плохого Сойк не имел ввиду. Но он не успел озвучить это вслух, потому что Сойк заговорил снова, и теперь в его словах не было ни капли веселости. – Леда, пообещай мне одну вещь, – попросил он. Открыв глаза, Леда даже не пошевелился, он и так понимал, что Сойк смотрит на него, ощущал его внимательный взгляд. – Конечно, – тихо произнес он. "Все что хочешь", – мог бы добавить он, если бы эти слова не звучали слишком пафосно. – Пообещай мне, что ты ничего с собой не сделаешь, – сбившись, Сойк замолчал, собираясь с силами, и когда Леда все же взглянул на него, торопливо продолжил: – Вся эта история... Я не знаю, где здесь правда, а где игра воображения, но мне очень не нравится... Точнее, меня до одури пугает то, что происходит. Лежать дальше Сойку, очевидно, было сложно, и он сел. Даже в полумраке Леда видел, как напряжены его плечи, как неестественно выпрямлена спина. – Меня тоже пугает, – негромко ответил Леда. – Пообещай мне. Что бы ни случилось, ты не причинишь себе вреда. Мы оба знаем, что ты можешь, что тебе себя не жалко, но, если в твою голову придет какая-нибудь нехорошая идея, ты сначала расскажешь мне. И чуть помолчав, пытаясь сдержаться, Сойк все же добавил с нескрываемой тоской: – Пожалуйста. Очень тебя прошу. От его слов стало даже хуже, чем от понимания, что так или иначе Леде все равно конец. Он готов был биться до последнего, но как можно сражаться с противником, которого даже не видишь? А теперь за его последней, откровенно бесполезной битвой то ли с проклятием, то ли с безымянной болезнью наблюдал Сойк, беспомощный, не способный ничем помочь и любящий слишком сильно, чтобы понимать очевидное – в его нынешнем состоянии Леда не может ни от чего зарекаться. – Я готов пообещать тебе все что угодно, – чтобы голос не дрожал, Леда перешел на шепот. – Но неужели ты не понимаешь? И этот разговор, и все свои обещания я могу забыть уже завтра. А может, и сегодня. Некоторое время Сойк молчал и не моргая смотрел на Леду, и тот, не выдержав, все же отвернулся. – Но я обещаю. Я все равно обещаю, а еще постараюсь ничего больше не скрывать, какой бы бред мне ни привиделся и какие абсурдные догадки не пришли бы на ум. Кивнув, Сойк негромко вздохнул и снова лег рядом, тогда как Леда, поерзав на месте, подумал, что надо попытаться дойти до душа. Вставать было лень, но он по опыту знал, что утром не будет себе благодарен, если сейчас поддастся слабости и уснет. Кроме того, не мешало бы еще и застелить футон. – Я первый в ванную, – сообщил он и, когда Сойк сделал неопределенное движение головой, очевидно означавшее кивок, сел на матрасе. Он не сразу понял, что случилось: долгую бесконечную секунду просто сидел и смотрел, позабыв, кто он и что он. "Это все сон", – скомандовал голос разума, спасая Леду от мгновенного помешательства. "Нет, не сон", – ответил себе Леда. В комнате они были не одни. В дальнем углу, самом темном, кто-то стоял. Неясный силуэт в кромешных тенях, высокий и сутулый, совершенно реальный, как сам Леда или Сойк. Леда просто знал, что ему не мерещится. Как и обещал Йо: когда увидишь, поймешь, что она настоящая. Он хотел заорать, хотя никогда прежде в жизни не кричал от страха, однако голос пропал. Леда глотал и выплевывал воздух, снова глотал и не замечал, что, все еще сидя, на пятой точке отползает назад, царапая ногтями футон. Существо не двигалось, Леда не видел его лица, но чувствовал, что оно рассматривало его бесстрастно и спокойно, пока его сердце колотилось в груди так, что вот-вот разорвется. – Леда? – Сойк приподнялся и посмотрел на него озадаченно, а потом перевел взгляд в ту сторону, куда он таращился. – В чем дело? Леда честно хотел ответить, но смог из себя выдавить лишь жалкий всхлип. – Ты... – со второй попытки получилось лучше, но договорить Леда не смог. Как Сойк догадался, в чем дело, Леда не понял. Может, вспомнил рассказы о призраке-старухе, а может, действовал интуитивно. Сорвавшись с места, он бросился к стене и щелкнул выключателем. Комнату затопил электрический свет, Леда несколько раз моргнул. В углу, где секундой ранее он наблюдал чей-то образ, не было никого и ничего, даже забытого стула не стояло. – Я видел, – еле слышно произнес Леда. – Это я уже понял, – ответил Сойк. Совершенно голый, при ярком свете, в окружении разбросанной в спешке одежды, он, наверное, выглядел нелепо, но у Леды не осталось сил об этом задуматься. Его трясло – никогда в жизни ему не бывало страшно настолько, и даже когда Сойк сел рядом и обнял его, не почувствовал облегчения, дрожь лишь усилилась. – Успокойся, – строго произнес Сойк. – Н... не-не могу... – впервые в жизни Леда узнал на личном опыте, что означает фраза "зуб на зуб не попадает", только не от холода, а от парализующей тело жути. – Закрой глаза и подумай о чем-то другом. О работе, о море, о музыке. Сегодня не будем выключать свет. "Никогда теперь не будем", – хотел ответить Леда, но даже не стал пытаться, понимая, что в нынешнем его состоянии разговоры – не лучшая затея. Все еще обнимая его, легко поглаживая по спине, Сойк продолжал говорить, пытаясь отвлечь Леду, только тот не слушал. Он чувствовал одновременно слабость и болезненный мандраж, как бывает, когда смертельно устал, но не можешь уснуть. Тощая старуха пришла за ним. Как бы ни был прав Сойк, говоря о том, что надо подумать о чем-то постороннем, отвлечься сейчас Леда был просто не способен. Призрак-мститель заявился и по его душу. Лишь теперь Леда понял, что, несмотря на мрачные пророчества Анзи и Йо, он до последнего глупо верил: эта часть кошмара его минует. *** В ту ночь никаких новых живых грез Леда не увидел. Возможно, причиной тому стало почти полное отсутствие сна – ему не удалось полностью расслабиться и отключиться хотя бы ненадолго, он так и балансировал между сном и явью, периодически проваливаясь в недолгое забытье. Когда темноту на улице сменили сумерки, небо посветлело, а фонари уже выключили, он наконец решил вставать. Во всей квартире с вечера горел свет, в каждой комнате каждая лампочка, и Леда не спешил их выключать. Он понимал, что спрятаться не получится, невозможно постоянно избегать тени, и мрачный безмолвный призрак может явиться к нему в плохо освещенном подъезде, на вечерней улице или даже при свете дня в каком-нибудь глухом переулке. Однако пока Леда не был готов к новому свиданию и надеялся отсрочить его настолько, насколько получится. Заставить себя проглотить что-либо, кроме пары чашек кофе, Леда не смог. Он сидел за столом и нетерпеливо поглядывал на часы, а время, как назло, тянулось еле-еле. Когда наконец стрелка показала на семь часов, Леда решил, что приличия выдержаны и можно звонить. Даже не задумываясь, с чего начнет разговор, он спешно ввел в строку телефонный номер Соно и нажал вызов, чтобы через несколько секунд ничуть не удивиться ответу: – Номер абонента, которому вы звоните, не существует или временно отключен. Закрыв глаза, Леда выдохнул через нос, и медленно опустил руку с мобильным на стол. На всякий случай он перепроверил, пускай и так знал, что не ошибся, еще раз вручную забил всю комбинацию цифр и позвонил опять. – Номер абонента, которому... Можно было предположить все что угодно: Йо ошибся, когда писал сообщение, Соно сменил телефон или же просто выключал его на ночь, чтобы всякие идиоты вроде Леды, желающие пообщаться на рассвете, не дозвонились. Однако Леда уже понял, что питать иллюзии – самое бесполезное занятие в его положении. Чуть позже надо будет позвонить в Камеяму, справиться о здоровье Йо, – сделал для себя мысленную заметку Леда. А потом он поедет по адресу, который друг успел прислать до того, как попытался наложить на себя руки. Надежда, что ему все же удастся найти Соно живым, была откровенно слабой, к тому же Леда не думал, что тот знает путь решения их проблемы. Вот только почему-то было очень страшно остаться одному, остаться последним из них, пятерых. Хоть Йо все еще был жив, Леда больше не принимал его в расчет. Потому что тот сдался. – Ты хоть спал сегодня? Вздрогнув, Леда вскинул голову и посмотрел на Сойка, уже одетого, замершего в дверях. – Можно сказать, что нет. Кивнув, без слов показывая, что так и думал, Сойк вошел в кухню и первым делом направился к своей любимой кофеварке, которую Леда игнорировал и не включал, чтобы не побеспокоить шумом Сойка, а заодно и всех соседей. Якобы современный агрегат гудел громче, чем циркулярная пила. – Вчера в темноте я увидел нечто, – заговорил Леда. Накануне ему так и не хватило сил объясниться: спать с Сойком они легли вместе, и Леда прижимался к нему всем телом, а лицо и вовсе спрятал в изгибе его шеи, чтобы даже случайно не посмотреть куда-нибудь в сторону. – Худую старую женщину? – Сойк спросил так буднично, не отвлекаясь от заваривания кофе, что Леде на мгновение стало легче. Словно речь шла о чем-то нормальном. – Непонятно. Было плохо видно. Но да, оно было... Оно было вытянутым и высоким. Выше, чем я или ты, но роста вполне человеческого. На это Сойк ничего не ответил, открыл шкафчик и вытащил две одинаковые белые чашки. – Я понимаю, как это звучит, – прислонившись к стене спиной, Леда наблюдал за уверенными, спокойными движениями Сойка, которые отчего-то немного успокаивали. – Ты сейчас не крутишь пальцем у виска только потому, что за последние дни я нарассказывал тебе и не такого. – Я не кручу пальцем у виска, потому что верю тебе, – возразил Сойк. – Веришь, что у нас по квартире разгуливает призрак? – горько усмехнулся Леда. – Верю, что ты и правда видишь нечто, чего не вижу я, – и, обернувшись через плечо, Сойк добавил: – Сейчас не так уж важно, реально оно или нет. Важно, что ты в его реальности не сомневаешься. Когда Сойк поставил перед ним на стол чашку свежего кофе, Леда только вздохнул: – Эта будет уже четвертой. – Растворимый не считается. – Еще как считается. – Ты сейчас заботишься о своем здоровье? – чуть насмешливо поднял брови Сойк, и Леда покорно сделал первый глоток. Заботиться действительно было уже поздно. Сев напротив, Сойк выпрямил спину и расправил плечи. Весь его вид говорил о готовности к серьезному разговору, и Леда почувствовал обреченность. Как же он устал от бесконечных бесед, выворачивающих душу наизнанку. Хотелось просто помолчать, но Сойк оправдал его невеселые ожидания: – Я хочу рассказать тебе кое о чем. – Давай попробую угадать, – покачал головой Леда. – У тебя или у кого-то из твоих знакомых есть контакты хорошего психиатра? – Нет, контактов нет, – невозмутимо ответил Сойк. – И рассказать я тебе хочу о другом. Но прежде чем я покажу тебе, что нашел случайно, замечу, что да – я лично считаю, что тебе надо меньше мистифицировать самого себя и обратиться к врачам. – Я обращался, – напомнил Леда. – Обратился уже к десятку врачей, и сегодня, кстати, должны прийти очередные анализы по щитовидке, но даже не знаю, есть ли смысл их забирать. – Смысл есть. Кроме того, врачам надо рассказать и о новом симптоме – о том, что ты видишь галлюцинации. – Я закончу, как Анзи, Сойк. В какой-то момент меня просто не отпустят. Леда хотел добавить, что Анзи уже тоже нет в живых – вроде бы этой новостью он с Сойком не поделился, если, конечно, не рассказал и забыл. Однако Сойк не дал ему продолжить. – Что было с этим Анзи, мы не знаем. Возможно, проблема была именно в том, что он поздно обратился к специалистам. Но вообще сейчас я хотел поговорить с тобой не о медицине, а, наоборот, о мифах и легендах. – Чего? – неподдельно удивился Леда. – О мифах? – Вроде того, – как-то криво улыбнулся в ответ Сойк и взял свой телефон, который лежал рядом на столе. – Леда, ты пробовал поискать в интернете симптомы своей болезни? Вопрос удивил его, но он лишь плечами пожал: – А как ты думаешь? Естественно, я перелопатил в сети все, что можно, все медицинские сайты, какие удалось найти. – На выходных, пока тебя не было, я решил тоже поискать. – Там нет ничего внятного, – отмахнулся Леда. – Правда, я давно ищу и многое прочитал. Интернет предлагает десятки вариантов разнообразных болезней, но суть в том, что все сводится к простому сумасшествию. Какой-нибудь разновидности шизофрении, – и, запнувшись, Леда добавил: – Возможно, мне просто надо принять, что я псих и есть. – А ты не пробовал искать не на медицинских сайтах? – Сойк прищурился. – И не пробовал задавать в поиск еще и ключевое слово "Филиппины"? Сперва Леда не понял, о чем именно говорит Сойк, а когда сообразил, поерзал на стуле и провел пальцами по лбу. – Догадываюсь, о чем ты. У меня была такая мысль, – честно признался он. – Что мы подхватили от той девушки какую-то болезнь. Говорить о самом преступлении опять было непросто, пускай ничего нового Сойк уже услышать не мог, и потому Леда только рукой махнул, скомкано закончив и невольно повторив слова Йо: – Но не бывает таких болезней, Сойк. Ни венерических, ни каких-либо других. Чтобы через одиннадцать лет у всех нас дружно поехала крыша. – Я и не говорю, что это болезнь, – Сойка его ответ ничуть не смутил, и, взяв телефон, он провел пальцем по дисплею. – Вот, прочитай это. На экране Леда увидел статью в открытом браузере – вероятно, Сойк нашел ее раньше и не закрывал специально, чтобы показать. – Мамба... чего? – растерянно протянул Леда. – Читай-читай, – потребовал Сойк и, приготовившись ждать, наконец взял свою чашку с кофе. "Мамбабаранг – чудовище филиппинской мифологии" – гласил заголовок статьи. Ниже была размещена картинка, сделанная как будто простым карандашом: тощее человекоподобное существо без признаков половой принадлежности с длинными патлами, когтистыми пальцами и без глаз – только острый нос и ощеренная пасть на вытянутом лице. Леду передернуло: нечто подобное он и воображал, когда Йо рассказывал о своих видениях. "Что такое баранг? Этим вопросом задаются практически все, кто хоть раз интересовался культурой и легендами Филиппин. По сути, баранг – это..." – ...это тип магии, который ближе всего к шаманизму, – начал читать вслух Леда и недоуменно взглянул на Сойка: – Ты серьезно? – Читай дальше, – снова невозмутимо повторил тот. Пробежав глазами наискосок рассуждения автора статьи о филиппинском шаманизме, Леда сосредоточился, когда зацепился за странное слово "мамбабаранг". "Мамбабаранг – филиппинское название ведьм и колдунов. Как и во многих сказаниях и преданиях разных стран мира, мамбабаранг может насылать проклятия, разрушать заклинания других ведьм, призывать и изгонять демонов, исцелять больных, управлять погодой..." – Самое главное в конце, – подсказал Сойк, заметив, как скептически хмурится ничего не понимавший Леда. Перемотав статью до последних абзацев, Леда вдруг замер, просмотрев несколько строк, а потом, сглотнув, снова начал читать вслух: – Однако главной отличительной чертой мамбабаранг, выделяющей их на фоне других ведьм и колдунов, в которых верили, например, в Средневековой Европе, является то, что после смерти мамбабаранг не умирают, а получают особую силу. Мамбабаранг самостоятельно решает, хочет ли упокоиться с миром или же остаться среди живых, чтобы исполнить последний ритуал, связанный исключительно с мщением. Если при жизни мамбабаранг становится свидетелем несправедливости, за которую хочет покарать виновных, он не уходит, а остается, превращаясь в призрака, что слепо мстит своим врагам. Возможно, из-за этого в древних сказаниях говорится о том, что у мамбабаранг нет глаз – месть часто слепа... Твою ж мать. Отложив телефон на стол, Леда тяжело выдохнул. Ему нужна была пауза. Возможно, Йо тоже, как и Сойк, серфил в интернете и случайно попал на статьи о филиппинской мифологии, а безглазая старуха стала являться ему под впечатлением от прочитанного? Не дожидаясь, пока Леда соберется с духом, Сойк взял свой телефон и продолжил зачитывать с того места, где Леда остановился. – Месть мамбабаранг заключается в том, что он отбирает хорошие воспоминания и возвращает плохие, часто забытые. Жертвы мамбабаранг кричат во сне от ужаса, днем же они ходят подавленные и разбитые, страдают забывчивостью и рассеянностью. Постепенно им становится все хуже, они перестают узнавать родных и медленно сходят с ума. Скорая смерть – неизбежный финал для тех, кого выбрал мамбабаранг. Только после гибели жертвы мамбабаранг находит покой и покидает мир людей. Замолчав, Сойк снова положил телефон на стол, и Леда тупо смотрел на светящийся дисплей, пока тот через несколько секунд не погас. – А там не написано, как прогнать этот мамбабу... мамбабаранг до того, как наступит неизбежный финал? – нервно улыбнулся он. Очень хотелось засмеяться, но Леда с большим усилием все же сдержался. Йо уже предупреждал его, чтобы тот следил за собой на публике. – Не написано, – Сойк зачем-то погладил свой телефон кончиками пальцев и задумчиво продолжил: – Когда я прочитал эту статью, первое, что подумал, – кто-то пытается вас разыграть. – "Разыграть" – слишком веселое слово для ситуации, когда люди накладывают на себя руки, – веско заметил Леда. После услышанного о филиппинских ведьмах он чувствовал себя огорошенным, мысли разбегались и никак не получалось сосредоточиться. – Согласен, – не стал спорить Сойк. – Я имел в виду, кто-то пытается убедить вас, что все дело в мистическом филиппинском проклятии. Но потом я подумал, что подстроить такое попросту невозможно. – Вот именно. А значит, все взаправду, и нам мстит за смерть внучки филиппинская бабушка, на нашу беду оказавшаяся ведьмой-мамбумеранг. Или как там ее. Не в силах больше терпеть, Леда все же сорвался и захохотал, болезненно и мучительно, правда тут же заставил себя замолчать, чтобы не пугать Сойка. Накопившееся напряжение рвалось наружу, и Леда боялся, что скатится в истерику, если не со смехом, то со слезами. Однако его выходка Сойка не смутила, или он не подал виду, сидел неподвижно и смотрел на Леду демонстративно спокойно. – Почему именно бабушка? – только и спросил он. – Потому что бабушка той девушки приходила в университет после ее смерти и общалась с ее подругами. Бабушка та была высокая и худая. И, само собой, она была филиппинкой. Спрашивать, откуда Леда знает об этом, как и комментировать его слова, Сойк не стал. Подождав еще немного, не добавит ли тот что-нибудь, он наконец спросил: – Что будем делать дальше? От понимания того, что теперь он не один, что Сойк хоть и не может осознать всех масштабов проблемы, но готов разделить ее с Ледой, становилось чуть-чуть легче. Совсем немного, но все же ощутимо. Если еще пару дней назад Леду трясло от мысли, что Сойк может что-то узнать о его недуге, а заодно и о прошлом, теперь он лишь утверждался в понимании, что поделиться с ним надо было раньше. – А тебе на работу не нужно? – только и спросил он. – Нужно, но на работу мне вечером. Подумав немного, Леда в конце концов кивнул собственным мыслям. – Сегодня я хочу съездить к одному человеку. К Соно. Лицо Сойка ничего не выражало, но Леда подсознательно почувствовал неозвученный вопрос: "Зачем?" – Соно последний из нас пятерых, о ком ничего неизвестно. Я просто... Просто хочу узнать, что с ним. Секунду помолчав, Сойк кивнул. – У тебя есть адрес? – Да, только не уверен, что по этому адресу удастся кого-то найти. Но проверить можно. – Ладно. Когда поедем? Покачав головой, Леда взглянул на часы. Ехать можно было хоть сейчас. Поддержка Сойка согревала, и Леда даже не пытался соврать себе: в настоящий момент его больше всего радовало вовсе не то, что близкий человек не отвернулся от него в страшную минуту – намного больше ободряла мысль о том, что если в темном углу снова появится жуткая тень, он будет не один.