Ease my mind.

      Я знаю. Это было жестоко, да? А у меня это было даже не в первой… тогда я понял, что ничему меня жизнь не учит. Что стоит перестать пытаться что-либо изменить. Хотя… я часто приходил к этому выводу и все равно каким-то образом я снова начинал возражать им. Может я на самом деле глупый? Старание моей матери были напрасны, я так и остался глупым.       Просто живя такой жизнью… а может я вообще преувеличиваю? Может все не так плохо? Нормально ли то, что они так контролируют меня… если да, то почему остальных подростков так не контролируют? Почему Найл живет так как ему хочется, почему ему позволено получать оценки «удовлетворительно», почему он пьёт и развлекается после школы на вечеринках? Неужели это и есть мой предел мечтаний? Танцевать на дискотеках и употреблять алкоголь? Это так глупо… но да, хотелось бы хотя бы этого. Я бы учился хорошо, честно слово, если бы только дали немного свободы. Если бы у меня были нормальные друзья, тогда я научился бы нормально разговаривать с людьми и может был бы душой компании, которого всегда зовут на… вечеринки? Боже… Да, я такой глупый.       Мне слишком многое запрещали и поэтому больше всего я хотел сделать именно запретное. Но мне даже мечтать об этом не разрешается.       После той ночи все вернулось в свою калию. Я также продолжал готовиться с репетиторами, писал сочинения, заучивая клише, чтобы все было идеально. Но у меня идеально никогда не получалось. Репетитор был мною недоволен и, будучи таким вредным человеком, все рассказывал матери. Ну конечно, ведь у меня и так жизнь сладка, как мёд, не хватает мне ещё жалоб от репетитора. Идиот… посмотрел бы я на тебя, будь ты на моем месте.       Время близилось к нашей с матерью предстоящей поездки. Насчёт Нью-Йорка все оказалось правдой. Мы на самом деле будем жить в Куинсе и оказывается мама не всегда будет со мной. Мы будем гостить у дяди… у ее родного брата. Нет, не посчитайте, что я его не знал… Ну в смысле, я знал что он есть, но никогда не видел его вживую. И не особо горел желанием когда-либо его увидеть. Не сложно было догадаться каким он будет человеком… он брат моей матери, о чем вообще речь? Ещё одна линия контроля мне совсем не нужна, хотя выбора у меня все равно никогда не было. Какой тогда вообще смысл возражать, так? У меня до сих пор болят руки и я не хочу чтобы они болели снова. А между прочим трясущимися руками очень сложно писать сочинения.       В общем осталось два дня до моего вступительного экзамена. Сказать, что мне страшно — ничего не сказать. Мне кажется, я уже начал трястись всем телом, а когда сегодня утром поздоровался с матерью, вообще не узнал своего собственного голоса. Можно было подумать, что я проглотил жесткую щетку, у меня никогда ещё не было такого хриплого голоса, и при этом, почти каждый раз, мой голос умудрялся дрожать. Что со мной вообще происходит? Я этого не понимаю и даже не очень хочу понимать. Меньше знаешь — крепче спишь… Я всё делаю на автомате, будто так и должно быть. Иду туда, куда тянет за плечо или локоть мать, говорю то, что она просит. Вообще… кажется, я уже полностью подчинился её поводку. И мне было противно от этого, где-то в глубине души я был взбешён, хотел возражать, ругаться и кричать… А потом я смотрел на свои руки, где на ладонях красовались красные рубцы и понимал, что бесполезно. И просто шёл куда тянет мать.       И каким-то чудом я даже не заметил, что мы были в аэропорту. День нашей поездки уже настал и только сейчас мне пришло понимание, зачем я собирал вещи вчера.       Это все очень скучно. Пока мы зашли на борт самолёта, пока летели, приземлялись и выходили из аэропорта, я умирал со скуки. У меня даже не было наушников, хотя, с другой стороны, я даже радовался тому, что ничего не делал. Это все же лучше, чем бесконечные сочинения. В такси мы ехали невероятно медленно, ибо была пробка на дороге. А мне нет дела до всего этого. Эта суета вокруг, суета матери, которая пыталась дозвониться до дяди, тщетные попытки нашего таксиста заинтересовать нас своей собственной экскурсией, но то, что он говорил, было сложно разобрать из-за сильного арабского акцента, все сигналы машин вокруг. Нет дела. Просто довезите меня туда, куда надо. А дальше разберёмся, что дел…       Я резко впечатался в сидение, находящиеся впереди меня, машина почему-то неожиданно затормозила. У меня горел лоб, я не успел упереть руки и спасти себя от удара. Также болела переносица, я и вправду сильно ударился. Даже не успев понять, что произошло, игнорируя ту брань, которую Энн пускала в сторону таксиста, я посмотрел в окно. И, как назло, ярко засветили фары машин прямо мне в глаза, из-за чего я снова поморщился. Да что же это такое? Может ещё метеорит упадёт прямо на нашу машину в этом городе… в городе Куинс.       Потерев глаза, я все-таки оглянулся вокруг. И резко застыл, смотря в окно. Вечер здесь жил своей жизнью и противоречил этому облику размеренного Нью-Йорка, который показался мне из окна самолета. Из окна такси же все выглядело совершенно по-другому. Город погружался в сумеречные часы, огни небоскрёбов начали постепенно зажигаться, словно гирлянда на елях под рождество, ярко сияя, что завораживало взгляд. Многочисленные дорогие виллы, уютные рестораны, кафе и магазины вовсю сверкают иллюминацией. Мои глаза бегали от одной детали к другой, тщательно и внимательно разглядывая все вокруг. Неожиданно, в груди что-то затрепетало, будто бы кто-то запер птицу внутри меня и та начала щекотать крыльями рёбра. Взгляд не получалось отвести от окна, да что там не получалось… мне даже не хотелось. Как раз-таки наоборот, я хотел выйти из такси и пройтись здесь пешком, посмотреть улицы и, может, достопримечательности. Поискать уютные кофейни, парки, бульвары.       Почему я так поздно это осознал? Мы же переехали в другой город. А что если… Боже это так глупо… ну, а вдруг что-то изменится? Есть же шанс? Или я просто обратно наступаю на те же грабли?       Кажется, я не узнаю, пока не попробую. — Наконец удосужился открыть— возможно это было сказано в шуточной форме, но её лицо этого никак не выдало. В дверном проеме показался мужчина с приятными чертами лица и доброй улыбкой, направленной в сторону племянника. Он оглядел его, а потом уже перевёл взгляд на сестру, и улыбка стала совсем неискренней. — Привет. — равнодушно проговорил он, смотря на сестру и, закладывая руку за голову, чтобы потереть свою шею. — Здравствуй. — она улыбнулась и Гарри не разобрал, было ли это искренне.       Энн похлопала его по плечу и свободно зашла внутрь, заставив брата подвинутся с середины порога. Дядя вздохнул и перевёл взгляд обратно на племянника, который пытался понять, как ему себя повести. Гарри непонимающе хлопал ресницами, чувствуя на себе внимательный, тёплый взгляд. — Ничего себе — улыбнулся он, до сих пор неловко потирая свою шею. — А ты вырос. — усмехнувшись добавил он и Гарри нахмурился. — Проходи, не стой там. — он отступил и пропустил его внутрь.       Гарри до сих пор было неловко, его шаги были неуверенными и заторможенными, пока он, сжимая лямку рюкзака, прошёл внутрь квартиры. В грудь будто бы вонзились тонкие иголки, по крайней мере, из-за волнения Гарри показалось именно так. — Ты меня скорей всего не помнишь — продолжил дядя, прикрыв за ними дверь и провожая его внутрь. Гарри почувствовал как рука дяди легко легла на спину и он аккуратно подтолкнул его в гостиную.       Гарри положил рюкзак в кресло, пока дядя до сих пор удивлённо рассматривал знатно подросшего племянника. Повисшая неловкость весьма напрягала, с соседней комнаты доносились хлопанье шкафов, видимо, Энн уже раскладывала вещи. — А мы виделись? —непонимающе спросил Гарри и его дядя нахмурился от этой ужасной хрипоты в его голосе, заставив Гарри неловко прокашляться. — Да… — после паузы ответил тот — Только тебе было где-то год тогда. А сейчас, ты уже ростом с меня. — он добро улыбнулся и слабо погладил его плечу. — Можешь звать меня Кеннет, хорошо, Гарри? — Ладно… — чуть помедлив ответил Гарри. — Пойдём. Ты, наверное, голоден.       Кеннет опять подтолкнул его, но на этот раз в сторону столовой. Гарри мельком рассматривал интерьер квартиры, пока дядя вёл его за собой. Квартира была в стиле модерн, но его было весьма сложно разглядеть из-за малого бардака. Ну, скорее, это были просто вещи, которые привлекали внимание на себя, потому что лежали немного в неподобающих местах или, казалось, их здесь вообще не должно быть. Его мать, например, назвала бы это бардаком, а Гарри даже нравилось. В коридоре, около зеркала, он заметил плакат с Фредди Меркьюри, около шкафа лежали гантели, которые, видимо, забыли убрать на место. На краю кресла покоилась толстовка и Гарри разглядел на ней знак какой-то баскетбольной команды. В столовой, на столе стояли чашки из-под кофе, рядом с которыми лежали разбросанные журналы, видимо, он любил читать, попивая горячий, бодрящий напиток. Шторы были распахнуты полностью и окно открыто настежь, из-за чего с улицы доносились моторы машин и всякие голоса мимо проходящих людей. — Извини, я тут не успел прибраться. — он немного небрежно закинул чашки в посудомойку и поверхностно вытер стол.       Гарри открыл было рот, чтобы ответить, но его опередила мать, зашедшая на кухню. — Ох, Кеннет, живёшь словно в свинарнике. Ты что, рос в хлеву? — недовольно подметила она, свободно усаживаясь за столом. — Тебе сорок лет, в конце то концов, научись убираться за собой. Гарри заметил, как Кеннет вздохнул и закатил глаза, пока копошился с другой посудой. — Мне 35 — выставив указательный палец, сказал он и улыбнулся, повернувшись к Гарри и слабо подмигнув. — Кажется, ты остался таким же, каким был в детстве. — со вздохом подметила Энн и Кеннет закатил глаза.       Гарри слабо улыбнулся и опустил голову, чтобы мать этого ненароком не заметила. Энн налила себе зелёный чай и удалилась в другую комнату, пока Кеннет копошился на кухне, а Гарри взял смелость осмотреть квартиру.       В гостиной, на журнальном столике лежали комиксы, а на экране телевизора высвечивался поставленный на паузу сериал. Какие-то документы на столе около окна, а также книги, раскиданные в неаккуратных стопках вокруг них, Гарри подошёл и рассмотрел их, проходясь слабо дрожащими пальцами по корешкам и переплетам. Они были на французском, Гарри не узнал ни одну обложку, даже у тех журналов, что тоже покоились на столе. — Гарри.       Парень вздрогнул и резко обернулся на голос матери, Энн положила его дорожную сумку рядом с рюкзаком и подняла на него немного утомленный взгляд. — Спроси у дяди, где твоя комната, и разбери свои вещи. — Хорошо. — тихо ответил Гарри. — Я пойду к себе, мне завтра рано вставать, а ты не забудь, что тебе надо написать два сочинения. — Я помню. — податливо кивнул Гарри, сложив руки перед собой и избегая с ней взгляда. — Спокойной ночи, не засиживайся в столовой. — Хорошо, спокойной ночи… — хрипота опять просочилась в голосе и он прочистил горло.       Энн скрылась за дверью своей нынешней спальни, и Гарри свободно выдохнул, часто моргая и потирая ладони рук друг о друга. Каждый разговор с матерью невероятно сковывает его во всём. Движения, слова, взгляды, он пытается свести все на минимум, чтобы не допустить её недовольства, даже дыхание прерывается, когда Энн к нему обращается, а сердце ускоряет свой ритм в подступающем чувстве тревоги.       На кухне его ждал Кеннет, накрывающий на стол горячие сэндвичи. Гарри даже не заметил, как он быстро сел за стол перед тарелкой, накрытой для него, и с аппетитом облизнулся. Кеннет усмехнулся и налил им чай, присаживаясь напротив. — Ешь, ешь, должно было получится вкусно. — бодро сказал он и принялся сыпать сахар себе в чашку с горячим напитком.       Гарри смущённо поджал губы и с радостью принялся за горячий сэндвич, который даже похрустывал при слабом сжатии. В воздухе чувствовалось слабое напряжение из-за того, что обоим было непривычно находится в одной комнате и вообщe разговаривать. Ещё более неловко становилось, когда Кеннет задавал вопрос именно в тот момент, когда Гарри набивал рот сэндвичем. Но своим существом Кеннет никак не напоминал ему остальных родственников. Он, как белая ворона в их семейном древе, в то время, как Гарри у них является чёрным ягнёнком. Кеннет отличался даже внешне: эти светлые волосы такой длины, что он заправлял некоторые пряди за ухо, совсем отличались от темно-каштановых волос всех остальных в семье, также, как и глубокие синие глаза, пухлые губы и лучезарная улыбка, которую Гарри заметил, когда Кеннет рассказывал весёлые истории. А что выделяется яснее всего, так это его жизнерадостный, добрый нрав. Даже это малое время ужина, проведённое вместе с ним, смогли отвлечь парня от всех оставшихся забот и даже от усталости. Гарри даже похихикал несколько раз над его байками, а Кеннет умудрился разговорить и самого Гарри. — Ты хоть мельком то успел город посмотреть? — с интересом спросил Кеннет и Гарри помотал головой. — Из окна такси. — пожал парень плечами. — Ну не, так не пойдёт. Хочешь, я покажу тебе город завтра? Погуляем, развеешься немного… — Эм. — Гарри неловко мотнул плечами — Мне надо завтра сочинения написать… — Успеешь, мы не будем долго. — А мама разрешит? — Ей не обязательно знать о тебе всё, Гарри. — улыбнулся Кеннет и Гарри тоже чуть не выдал ухмылку, правда от горести сказанного, в отличие от Кеннета. — Ну… — Соглашайся, тебе понравится! — воодушевленно объявил Кеннет — Я покажу тебе свои любимые места, я там часто гуляю. — Ну, ладно.—Гарри скромно улыбнулся и опять пожал плечами. — Отлично! Тогда иди ложись спать и отдохни хорошенько, завтра выйдем пораньше — опять лучезарно улыбнулся Кеннет и хлопнул Гарри по плечу, слишком неожиданно для того, заставив парня чуть отпрянуть, когда дядя потянулся к нему. Маленькая морщинка показалась на переносице дяди в этот момент, но Гарри попытался все загладить, просто улыбнувшись и кивнув ему. Кеннет слабо вздохнул и немного побарабанил пальцами по столу. — Можешь лечь в моей спальне, я все равно постоянно засыпаю на диване. — Нет, это же твоя спаль… — Да-да-да, не старайся зря и иди ложись. Давай, давай. Кеннет сам встал из-за стола, убирая посуду за ними, и Гарри опять улыбнулся. — Ну ладно… Спокойной ночи? — Спокойной — ответил Кеннет и потрепал его по волосам, после чего парень направился в спальню, куда указал ему Кеннет.       Гарри хоть и заснул довольно быстро, выспаться не сумел. Сон был обрывистым, он пробуждался от каждого шороха, а как только солнце озарило небо и пробралось своими лучами в комнату, его организм отказался больше засыпать, и пришлось долгое время лежать в кровати под одеялом. Утро было слишком раннее, чтобы подниматься с мягкой постели.       Гарри слышал каждое малейшее движение в этой квартире, из гостиной доносился скрип дивана, на котором видимо воротился Кеннет, топот ног доносился из чуть дальней комнаты, которую вчера заняла его мать. Не удивительно, это женщина всегда встаёт как только часы бьют семь часов утром, будто бы внутри неё есть свой собственный будильник. Ни разу не пытаясь вести себя тихо или осторожно, Энн хлопнула дверью своей комнаты, а после до Гарри донёсся стук её туфель о паркет. Грохот посуды на кухне, закипающий чайник, открывающийся пакетик быстрозаваримого кофе — все отчетливо доносилось в утренней тишине квартиры. И лишние сейчас звуки раздражали как Гарри, так и бедного Кеннета, который недовольно зарывался под одеяло. К счастью, спустя полчаса Энн покинула квартиру, и два выдоха облегчения вырвались из уст оставшихся обитателей этого холостяцкого гнездышка. Глаза Гарри неустанно следили за настольными часами на прикроватной тумбочке, а также за лучами солнца, меняющим свою позицию на стене в течение каждого часа. В один момент, они настигли глаз парня, заставив его поморщится, и укрыться под одеялом.       Он слышал тихие шаги по паркету коридора, чуть позже долгий зевок донёсся с кухни, заставив Гарри чуть улыбнутся. Что-то мелкое посыпалось в стеклянную посуду и после это точно залили кипятком, отложив куда-то на столешницу. Бархатистый запах начал просачиваться из-под двери и Гарри глубоко вздохнул блаженный аромат кофе, натурального, зернистого кофе, один лишь запах которого прибавлял бодрости. Гарри поднялся с кровати и босыми ногами ступил на мягкий ворс ковра, что послужил отличным украшением спальне. Когда он оказался в коридоре, до его ушей донеслось и шипение бекона, жарящегося в масле на сковороде, не считая разжигающего аппетит запаха, который опередил звук ровно на мгновение.       Гарри остановился на пороге кухни и неловко сложил руки в замочек, наблюдая за дядей, сонно треплющего свой затылок. — О боже! — он вздрогнул всем телом и схватился за сердце, когда повернувшись обнаружил Гарри на пороге. — Зачем так пугать? — О, извини, я не хотел, надо было кашлянуть или как-то привлечь внимание… — оправдывался Гарри, залившись в краску. Кеннет улыбнулся и махнул рукой. — Да ладно, бывает… ну, с добрым утром! — добавил он, бодро улыбнувшись и разведя руками. — С добрым. — смущенно ответил Гарри и присел за стол, наблюдая как Кеннет возвращается к копошению на кухне. — Что готовишь? — Думал пожарить бекон и сделать тосты. Ты ешь бекон? — Да, конечно. — Вот и отлично.       Он перевернул кусочек бекона на сковороде и Гарри начал осматривать кухню, ища источник того блаженного запаха. На столешнице стояла кофеварка с стеклянным сосудом, из которого слабо дымилась та самая темная жидкость, а зерна до сих пор кружились в ней. Кеннет подошёл к магнитофону и вскоре обстановка разбивалась ещё большим уютом кантри музыки, что заиграла из динамиков радио. По просьбе дяди, Гарри открыл окна настежь, свежий ветерок сразу просочился в комнату и ароматы заиграли по новой, смешиваясь с запахом скошенной травы под окном и утренней свежестью. Комната пропиталась уютом, пока Кеннет поддерживал эту обстановку легкими шутками, вызывая у племянника веселую улыбку или даже хихиканье. — Может, я помогу? — спросил Гарри, когда увидел, что кусочек бекона чуть не подгорел и капелька масла из сковороды прыснула на руку Кеннета. — О, нет, я и сам справлюсь — отмахнулся тот, но Гарри уже решительно подходил к кухонным столешницам. — Хотя бы тосты сделаю, а то мне неловко сидеть, пока ты один готовишь. Тем более я знаю, как это делается, мама всегда ставила меня на завтраки.       Кеннет усмехнулся и помотал головой, переворачивая чуть пережаренный кусок бекона. — Ну, как хочешь. Хлеб вон там — он указал лопаткой на хлебницу и Гарри кивнул, после чего взял хлеб в приятной обертке и по очереди засунул хлебцы в тостер. Через пару минут приятный, густой аромат просочился меж железных перегородок тостера и поднялся по всей кухне. От столь большого количества невероятно вкусных запахов аппетит разыгрался не на шутку. Завтрак Гарри впервые провёл в приятной компании, один раз даже чуть не поперхнулся своим кофе, когда Кеннет рассказал одну весьма двусмысленную шутку. — Кеннет? —спросил Гарри, принимая чистую тарелку от него, чтобы вытереть. — Да? — Могу окно закрыть? Становится прохладно в комнате… — Мм… — он задумчиво свёл брови друг к другу — Оставь пока, мы все равно скоро выйдем. Я не люблю, когда окна закрыты… — Ну, ладно — Гарри пожал плечами. Засученный рукав рубашки Кеннета начал сползать обратно, но руки были в пене и не было возможности, чтобы поправить. — Эм, Гарри… — сгибая локоть, начал Кеннет, но племянник понял, что не так, ещё до того, как он успел договорить, и поправил рукав. — Спасибо — улыбнулся он.       Однако… взгляд Гарри не заметил этой улыбки, так как был прикован лишь к одной детали. На его запястье в лучах солнца блеснули розовые рубцы, частично прикрытые татуировкой. Гарри упорно пытался не пялится, но взгляд снова и снова цеплялся за это, пока он вытирал чашки и оставшиеся тарелки, которые передавал Кеннет этой рукой. Спросить? Не спросить? Интерес пытался взять вверх над скромностью и неудобством вопроса, но, пока что, проигрывал им. Гарри с большим трудом удалось проглотить этот вопрос. — Ну? — с энтузиазмом спросил Кеннет, когда Гарри дошёл до своего чемодана. — Одеваемся и выходим? — Ну… Да — Гарри скромно улыбнулся и кивнул.       Кеннет вышел из комнаты, оставив Гарри наедине со своими лохмотьями в виде одежды и тяжелым выбором, что приличного надеть на себя. Какие-то глупые рубашки, широкие брюки, которые Энн, кажется, выкупила на распродаже одежды для престарелых. Гарри вздохнул с досадой и вытащил единственную фланелевую рубашку на весь его пречудный гардероб и откопал более менее нормальные брюки.       Когда он вышел в коридор, обнаружил, что дядя уже готов и ждёт его. В отличие от племянника, Кеннет был одет весьма стильно: чёрная джинсовая рубашка покоилась на теле поверх свободной футболки с знаком Rolling Stones, а штаны чуть облегающие ближе к щиколоткам делали его фигуру более статной. На руке, поверх рубашки, также была повязана бандана, переливающая в чёрных и алых цветах. А эта вещица цепляла взгляд, Гарри даже захотел себе такую же. Хотя, с таким-то гардеробом, сложно было бы комбинировать этот платочек.       Кеннет закинул в рюкзак, как он объяснил, «всякие принадлежности для прогулки», и через пару минут они покинули квартиру. Пока они шли по улице, мысли Гарри занимала лишь одна вещь: он может не успеть написать сочинение и мать будет злиться. Это прокручивалось в голове снова и снова, как главный кошмар, несколько раз ему даже приходила мысль отговорить дядю и вернуться домой. Но озвучить эту мысль, почему-то, не удавалось. Не хотелось признавать этого вслух, пусть это так и останется под видом навязчивой мысли паранойи. — Гарри?       Гарри чуть вздрогнул, когда Кеннет его окликнул, задумавшись, Гарри совсем не заметил, что ему, оказывается, задавали вопросы. — Да? —пытаясь сделать беззаботный вид ответил парень. — О чем ты думаешь? Будто тебя и вовсе здесь нет. — Я просто… думал, успею ли дописать сочинение. — Ох, Гарри. — Кеннет устало вздохнул опрокинув голову — Выкинь из головы эту учебу, прошу! Хотя бы на эти часы, пока ты со мной, чтобы больше не слова о сочинениях, договорились? — Хорошо — пожал плечами Гарри, скромно опустив голову.— И… куда мы идём? — Мы уже почти пришли, это на следующей улице. Там мой любимый бульвар — объяснил Кеннет.       Гарри чуть нахмурился и оглянулся вокруг: они прошли уже почти два квартала. — А я думал мы будем смотреть достопримечательности… —вставил Гарри, когда они завернули за угол улицы — Да не. Это скучно. Есть места поинтереснее — подмигнул он и перекинул руку через плечи племянника.       Гарри улыбнулся и последовал за дядей в то самое интересное место. Вид открывался на широкую площадь и пешеходный бульвар через дорогу, полного людьми. Кажется, играла какая-то музыка, но проезжающие машины немного заглушали ласкающие слух ноты. Гарри с интересом разглядывал толпу людей, пока они переходили дорогу, кто-то пританцовывал, кто-то просто хлопал вокруг этой уличной группы. Кеннет обхватил его за плечо и почти вприпрыжку направился поближе туда.       Гарри чуть запыхавшись остановился рядом с дядей расплываясь в улыбке, когда он наконец смог опознать этот навязчивый ритм. Басист ловко перебирал струны и из динамика доносился шедевр Фредди Меркьюри «Another one bites to dust», пока толпа вокруг в такт качала бёдрами и хлопала в ладоши. Каждая плиточка, каждое заведение, маленькая лавочка, деревья и кустики с клумб пропитались нотами живой музыки и, казалось, также качались в такт.       Гарри даже не заметил, как его нога также начала топать под каждый бит, пальцы щёлкали в такт, а голова качалась из стороны в сторону, пока улыбка на лице освещала все вокруг, словно лучи солнца. Кеннет толкнулся своим плечом в спину Гарри и начал пританцовывать интенсивнее и даже весьма умело. Кажется внутри парня прятался танцор, которого наконец призвала музыка.       Кеннет перекинул руку через плечо племянника и вытащил из круга людей, которые уже затанцевались не на шутку. Мелодия любимой песни призывала вернуться обратно в круг и повеселится ещё, но Кеннет хотел показать ему всю площадь, дальше проходящие пешеходные улицы и любимые кафешки, а не лишь кусочек музыкантов у входа. Гарри следовал за дядей и попутно глазами ловил каждую мельчайшую деталь, каждое движение, любое намёк на веселую, захватывающую жизнь.       Вдалеке на краю фонтана сидели подростки, охлаждаясь в этот жаркий день газировкой со льдом, и с наслаждением подставляясь под капельки воды от струй фонтана. Гарри наблюдал, как они что-то заинтересованно обсуждали, пока один не кинул в другого толстую тетрадь, что показалось весьма странным со стороны. Ребята залились волной смеха, после чего вообще началась шуточная драка и многих просто повалили в фонтан. Брызги летели в стороны пока одна молодая девушка убегала в воде от знакомого, а остальные кидали им в след бутылки, брызгали друг друга и кидали комментарии. — Это студенты. — неожиданно подметил Кеннет. — За углом общежитие филологического, они все в основном тусуются на этой площади. — Оу… — теперь многое стало понятно.       Гарри заинтересовано разглядел их снова, а Кеннет в это время вручил ему холодную газировку. — Тоже будешь потом так проводить время с друзьями — c улыбкой предсказал Кеннет и Гарри усмехнулся, пожав плечами. — Не знаю даже. — Будешь, будешь. — махнул рукой Кеннет. — Вот помню, я, когда был студентом, сбегал с последних пар, чтобы успеть на концерты своих знакомых. — с приятной улыбкой, потирая затылок, вспоминал он, пока Гарри скромно улыбался. — Кстати… как у тебя было в школе?       Гарри неловко мотнул плечами, не зная что на это ответить. Как было в школе? Никак…? Гарри правда не знал, что на это ответить, а когда понял, что повисла слишком длинная пауза, стало ещё более неловко. — Ничего особенного. — наконец выдал Гарри, прокашлявшись. — Вообще? — Кеннет понял, что этот вопрос лишь добавил неловкости, слишком поздно. — Ну… — он опять повёл плечом. — А как же друзья? Скучаешь по ним?       Гарри вспомнил лишь Найла с подготовительных курсов, но не почувствовал ни капли тоски по нему. Даже стало стыдно, они ведь дружили… вроде бы. — У меня их… не было…—выдал Гарри и Кеннет непонимающе нахмурился —…не так много было. — неловко добавил парень. — Ну… — Кеннет прокашлялся — Поверь, на первом курсе тебе хватит друзей на четыре года вперёд. А если магистратура, то все пять лет. — он ткнул локтем в плечо Гарри, на что тот лишь улыбнулся и в который раз пожал плечами.       С каждой новой улицей, с каждым новым бульваром, Гарри чувствовал, как влюбляется в этот город. Казалось, будто бы каждый закоулок пропитан жизнью и движением, каким-то событием. Будний день, центр города, улицы были полны людей: утром некоторые спешили на работу, а пожилые люди выходили, чтобы посидеть в парке, пока ещё тихо и спокойно, ближе к обеду, люди начали заполнять кафе, чтобы полакомиться ланчем, и на скамейках или бетонных ступенях бульвара собирались студенты или просто подростки, вышедшие погулять. Кто-то рисовал, кто-то наслаждался чтением или прослушиванием музыки, а некоторые даже играли на укулеле. Достаточно часто встречались люди с домашними питомцами. Этот город, эта прогулка с дядей выстраивали в глазах Гарри светлую картину. Прикрывая на секунду свои глаза он мог представить, как также с друзьями будет выходить после пар. Или гулять с ними в свободные дни, весело проводить время вместе. Самостоятельная жизнь, где никто не будет контролировать каждый его шаг — это являлось пределом мечтаний парня, и сейчас ему казалось это вполне осуществимым.       А тем более, рядом такой замечательный дядя, который живет практически также, как и мечтает Гарри. И он уверяет его, что все изменится, ведь уже многое поменялось в его жизни, а значит и «свобода» уже не за горами.       Когда Кеннет завёл Гарри в Старбакс, время уже близилось к сумеркам и очень резко парню вспомнилось о задании, которое он ещё не выполнил. С этим воспоминанием, этот светлый день, который отпечатался в его глазах, как самое красочное из всего, что он видел, резко пронзился серым цветом. Гарри нахмурил брови и прокашлялся, когда Кеннет подошёл с напитками и вафлями для них. — Эм… Кеннет, а мы скоро пойдём домой? Кеннет резко нахмурился посмотрев на него, его взгляд стал очень обеспокоенным. — А что такое? Тебе не нравится? Скучно? — Что… нет, нет! — затараторил Гарри, быстро останавливая дядю. — Мне очень-очень понравилось! Правда, это был самый интересный день в моей жизни. — скромно добавил Стайлс, вызвав спокойную улыбку Кеннета. — А почему ты хочешь домой? Волнуешься, что Энн узнает? Ещё одна серая крапинка затуманила глаза при упоминании Энн. — Немного… Но, мне ещё нужно написать сочинения. Она будет зла, если я этого не сделаю. А я… — Гарри опустил взгляд и сжал ладони в кулаки — Я не хочу ее злить. Кеннет вздохнул и понимающе кивнул ему. — Хорошо. Пойдём домой, когда все доешь. — Хорошо — сам не понимая зачем, утвердил Гарри и неохотно принялся за еду. Опять аппетит куда-то пропал…       Назад решили вернуться на автобусе, Гарри сел у большого окна и наблюдал за этим прекрасным городом и полными жизнью и движением улицами. В груди резко засела тоска, и выражение его лица полностью выдавало это. Кажется этот день останется в его памяти самым лучшим и интересным из всех прожитых, а больше всего тяготила мысль, что скорей всего это больше не повторится. Вот они вернутся домой, а там его ждёт все то же самое, что и ждало всегда и везде: мать, полная недовольства им, с новой порцией приказов. И, конечно, его конспекты и сочинения… не будем о них забывать. Разве что, сейчас ещё добавился новый персонаж… — Гарри… — подал голос Кеннет, устраивая локти на коленях и нагибаясь к нему. Он сидел напротив и все это время наблюдал за резко поменявшимся настроением племянника. Куда делся тот солнечный паренёк, который своими лучами радости сегодня затмевал яркий, летний день в Нью-Йорке? Эта серость поглощала его обратно с невероятной скоростью и, казалось, с каждой секундой он вяз в ней все глубже.       Кеннет тяжело вздохнул, поняв, что этим весело проведённым днём, он не смог изменить его мнение насчёт дальнейшей жизни. Хотя так пытался показать ему всё самое хорошее в студенческой жизни, даже просто в обычной, никем не контролируемой жизни. Однако Энн провела свою работу очень тщательно, выбив любое понимание свободы в этом мальчике.       Он не может допустить чтобы с этим несчастным мальчиком происходило все то же, что и с ним когда-то. — Слушай… — немного неуверенно продолжил Кеннет своё обращение. — Да? — Гарри оторвал голову от окна. — Я знаю… ну…— Кеннет вздохнул и небрежно прошёлся по своим волосам рукой. — У меня тоже была… ну… такая жизнь.       Гарри удивлённо распахнул глаза, не веря своим ушам. У Кеннета! Не может быть! — Правда? — до сих пор не веря, спросил Гарри. — Да, правда. Только у меня кроме твоей матери была и моя мачеха.       Гарри посмотрел ещё более недоверчиво и выпрямился ровное положение. — Ты мне не родной дядя? —чуть нахмурившись спросил он. — Ну… скажем так, почти. У нас с твоей матерью был один отец.       Кеннет, увидев перед собой лицо полное ещё большего недоумения, слабо усмехнулся и снова вздохнул. Не сказать, что он удивлён тому, что Гарри не знает этого, но стоить отметить, обида на Энн снова возросла в груди Кеннета. Она могла бы и рассказать, неужели это до сих пор считается чем-то позорным? — В общем… мой отец переспал с моей матерью и она забеременела мной, но в это время в его семье уже росла тринадцатилетняя Энн. Так что… — он вздохнул и закатил глаза — В общем, да, я типа бастард. — на одном дыхании выпалил он.       У Гарри что-то неприятно кольнуло в груди от тогo, с каким стыдом он произнёс это, хотя здесь вообще нет его вины. Ни чьей вины, кроме того, кто обозвал так Кеннета. — Не говори так. — попытался возразить Гарри, но Кеннет лишь помотал головой. — Поверь, мне крепко утвердили понимание этого. Все, кто только могли. Ну это не самое важное… — мотнул он головой — В общем меня бросила мать и отцу пришлось забрать меня в семью. А теперь представь реакцию твоей бабушки, когда к ней заносят новорожденного ребёнка, и говорят, что теперь он часть семьи. — Да… я представил. — кивнул Гарри. — Именно. Короче, я рос будучи обязанным им во всем. Я ведь «нагуленный». Они обе полностью управляли моей жизнью, вымещали на мне свою злость, обиды на отца. Я не буду вдаваться в подробности, но… в моей комнате даже не было окна и размером она была, как кладовка, а солнечного света я мог не видеть долгими днями. — То есть… — шокировано перебил Гарри— Ты… жил, как я?       Гарри всю жизнь жил как один единственный мутант среди нормальных людей, а сейчас, узнав, что он не единственный такой, в это даже не верилось. Резко захотелось обнять его крепко-крепко и сказать, что он понимает… что он сожалеет. — Ну да, а ты думаешь по чьему примеру она тебе этот режим устроила? Только у меня главным диктатором была твоя бабушка — с улыбкой добавил Кеннет, заставив Гарри лишь снова поднять брови в удивлении. — Я это всё к тому… в общем, Гарри, она не будет это делать вечно. — Они перестали тебя контролировать? — не веря спросил Гарри. — Ну… — он мотнул головой — С 16 лет меня никто не контролирует. — Правда? — Да. Я знаю, что тебе сложно, поверь мне, я понимаю. — он опять улыбнулся, потирая затылок, но в этой улыбке, что странно, ясно читалась горесть. — Просто потерпи ещё немного, она от тебя отстанет, вот увидишь. Посмотри, ты ведь уже почти поступил в университет, у тебя завтра вступительный экзамен и ты с каждым днём все ближе к самостоятельной жизни. Не переживай, все будет хорошо, Гарри. — Кеннет обхватил его за плечи и погладил по волосам.       Его голос был таким тёплым и заботливым, он окутывал своими словами словно одеяло в морозный февральский вечер, и приносил лишь успокоение и радость в сердце. Он наверное прав. Кеннет пережил все то же самое и, раз уж сейчас он так хорошо живет, то значит он прав, ведь так?       Гарри улыбнулся и шмыгнул носом, после чего просто подался вперёд и обнял дядю, утыкаясь в плечо. Кеннет улыбнулся и обнял его покрепче. Этот мальчик отчаянно нуждался в заботе, а Кеннет только и делал, что с радостью ухаживал за ним. Он помнит себя, помнит каково это, когда ты чувствуешь себя никому не нужным, бесполезным куском мяса. — Все будет хорошо. — Кеннет добавил лишь это, прежде чем отпустить его из объятий.       По приезду домой, Гарри разобрал некоторые вещи из чемодана и вытащил свои тетради вместе с книгами. Клише для сочинения, вспомогательные справочники, бывшие сочинения, темы с примерами — все было разложено на столе, чтобы было на глазах. Пустой листок пролежал перед ним ещё минут пять, пока ручкой он отстукивал по нему рандомный ритм.       Первое слово, после предложение. Сегодня все строилось с трудом, еле удавалось выразить свою мысль, а ещё сложнее было ее поймать. Гарри очень часто заглядывал в вспомогательные материалы и искал подходящие мысли в книгах. Мысли были сосредоточены совсем на другом, а думать об экономике совместного использования хотелось в последнюю очередь. Час, а потом следующий, ещё сорок минут, и Гарри закончил писать это сочинение, поставив контрольную точку в выводе. Голова уже гудела от цифр и теорий, изъяснённых в эссе и книгах. Можно было сказать, что половину Гарри даже не понимает, а просто пишет по шаблону.       Гарри устало откинулся на спинку кресла и запустил руки в волосы, издав глубокий выдох. — Надоело. — шёпот парня нарушил тишину. «Потерпи» — сразу же пришло в голову, и прозвучало это слово голосом дяди. — «Просто потерпи». Мать, как и обещала, вернулась ближе к ночи, только в десять она садилась ужинать. Гарри подошёл сам и положил сочинение перед ней, чтобы не ждать этого приказа. Она читала не спеша, пока Гарри сидел за столом перед ней и держал голову руками, чтобы не уронить её, случайно заснув. — Ты повторяешься. — она указала ручкой на какие-то строчки, Гарри вздрогнул, очнувшись с полудремы. — Это микровывод. — объяснил он. — Все равно, формулируй по-другому. — строго продолжила критику Энн. — Хорошо. — Здесь встречается вода. — она указала на третий абзац. —Гарри, будь внимательней, не теряй свою мысль в течение сочинения. — Я стараюсь… — Вступительный экзамен уже завтра. — напомнила она, изогнув бровь. — Обдумай все свои ошибки перед сном и повтори утром. Я тебя отвезу, но привезти не смогу, тебя будет ждать такси. — Понял. — Дождись результатов обязательно. — Знаю. — голос дрогнул и Гарри шмыгнул носом. Чуть дрожащей рукой он аккуратно придвинул тетрадь обратно к себе и захлопнул ее. — Я пойду лягу? — спросил Гарри. — Да. Спокойной ночи.—холодно ответила Энн.       Гарри, потихоньку, встал, устроив тетрадь под мышкой, и устало поплёлся в сторону спальни. Какая-то неведомая сила заставила его остановиться посередине столовой и парень замер сильнее, прижимая тетрадь локтем к своим рёбрам. Глаза бегали по дощечкам паркета, а на языке вертелся вопрос, который упорно рвался наружу. Парень осторожно обернулся на мать, которая вернулась к своим делам в ноутбуке, и чуть приоткрыл рот. — А… — эта гласная сошла с уст очень тихо, но всё-таки зацепилась слухом матери и та подняла на него голову. — Что? —переспросила Энн, чуть подняв бровь. — А… что… если… — чуть дрожащим голосом выговорил Гарри и запнулся. — Что, если? — непонимающе переспросила мать, уже чуть раздражаясь, что Гарри непонятно мямлит.       Парень опустил взгляд и помотал головой. — Неважно. Спокойной ночи.—быстро выговорил он и направился в свою нынешнюю комнату.       Утро наступило слишком быстро для Гарри, который так и не сумел сомкнуть глаз за ночь. Он буквально чувствовал, как глаза краснеют из-за лопающихся капилляров, а под глазами вычерчиваются впалые круги. Как только он принял сидячее положение в голову будто бы кто-то пустил сильный магнитный импульс, который острой болью прошёлся по вискам и тем же глазницам. Все происходило быстро, Гарри даже не чувствовал своего участия во всем этом, словно кто-то включил перемотку на не интересном моменте фильма. Впрочем, вся жизнь Гарри проходит, словно у второстепенного персонажа фильма, от которого должны избавится, чтобы развить сюжет вокруг главного героя. Гарри часто гадал, кто же главный герой фильма… или когда уже от него избавятся…       Кеннет стоял в прихожей, облокотившись плечом о дверной проем у выхода из квартиры и ждал, пока они обуются. Энн, как всегда, шагнула первой за пределы квартиры, подвинув Кеннета с прохода, а Гарри лишь успел накинуть пальто и шагнуть к дяде. — Хей… — Кеннет обхватил его плечо одной рукой и погладил — Все будет хорошо, только не волнуйся, ладно? — Легко сказать… — буркнул Гарри. — Ну ладно тебе, выше нос! — он ткнул в кончик носа Гарри, заставив того чуть дрогнуть от неожиданности.       Уголок губ Гарри сам по себе поднялся, и Кеннет улыбнулся ещё шире, буквально излучая свет своей улыбкой. — Удачи. — пожелал он, напоследок обняв племянника. — Спасибо, Кеннет.       Энн уже недовольно кашлянула в коридоре и Гарри пришлось отстранится из тёплых объятий дяди, и пройти дальше в холодный подъезд.       В городе были небольшие пробки, но у них в запасе было ещё полчаса.       Гарри чувствовал страх возрастающий в груди, параллельно которому появились чувство тошноты и головная боль. Экзамен. Неужели и вправду он сейчас едет сдавать этот чертов экзамен, к которому его заставляли готовится столько времени. И вопрос, который он не осмелился задать матери вчера на кухне… «А что если не сдам?». Это означает, что этот контроль никогда не закончится… Она будет зла — это Гарри знает точно, зла она будет именно на него, потому что это он будет «безответственным, глупым, неотесанным парнишкой»… опять. И его накажут — вторая вещь, о которой Гарри не сомневался. И скорей всего накажут так, что шрамы останутся долгим горьким напоминанием об этом. И ещё… все что говорил Кеннет не сбудется…       Такси подъехало к какому-то зданию, до Гарри немного замедленно дошла мысль, что это и есть университет, куда он готовился поступить все это время. Здание было величественным, строгим и невероятно высоким, что казалось оно вот-вот свалится сверху прямо ему на голову. Гарри стоял не в силах сдвинуться с места: никто никуда его не вёл, Энн кажется тоже стояла рядом, но почему-то она никуда не шла. Гарри все ждал момента, пока она двинется, потянув его за собой. — Гарри.—наконец подала она голос и парень обернулся на неё.       Она стояла рядом с дверью такси с немного недовольным лицом, видимо, все это время мать ждала действий от самого Гарри. Парень вопросительно поднял брови, и в одном только его взгляде читался вопрос: «Ты не идёшь?». Энн помотала головой и махнула рукой в сторону университета. — Иди. — строго сказала она — Ты сам найдёшь куда идти дальше.       Гарри сглотнул набравшуюся слюну и развернулся в сторону университета. Ощущение было такое, будто бы кто-то в его кеды положил тяжелые гири, и поэтому он был не в силах даже двинуться с места. Стопа поднялась с земли еле-еле и нехотя ступила вперёд. И так, шаг за шагом, Гарри оказался внутри здания, где приметил группу молодых людей, таких же как он: немного растерянных, волнующихся, с материалом и документами в руках. Их встретила какая-то женщина и Гарри примкнул к этой группе абитуриентов и прошёл вместе с ними проверку документов. Его нашли в списке, ему назвали аудиторию, и в группе с другими ребятами, которым выпала та же аудитория, он последовал за каким-то мужчиной в кабинет. Гарри чувствовал, что немного трясётся: руки начали дрожать чуть сильнее, чем раньше, и поэтому он попытался успокоиться, сжимая ладони в кулаки.       Смотритель начал объяснять правила поведения на экзамене, пока другая женщина проходила по рядам проверяя содержимое на столе ребят и раздавая конверты с темами. Речь закончилась, они встали перед ребятами, сверились с часами и ровно через 20 секунд пожелали удачи и разрешили приступить к работе.       Я волновался… очень сильно. Руки, как всегда, не слушались и мне кажется, что я писал куриными лапами в землетрясение. Хотя, меньше всего в этой ситуации стоило бы заботиться о почерке: содержимое моей писанины было куда ужасней.       Не одна мысль не шла, я не уловил суть проблемы, не смог раскрыть слова автора и привести хорошие доводы. Я будто бы впервые сел писать сочинение, это так странно. Будто что-то мешало мне писать, хотя все должно было быть идеальным, я ведь столько готовился! Хоть и насильно, хоть я и строчил эти сочинения только в рамках клише, принятое идеальным, но я писал хорошо… И что происходит? Я не мог понять этого. А время все близилось к концу и в итоге меня последнего вывели из кабинета.       Я до последней клеточки мозга понимал, как все плохо. В этом полупустом коридоре, где оставалось все меньше людей, я ждал в одиночестве минуты за минутами, час за часом, и понимал, что все очень плохо. Кто-то проходил мимо и предложил мне таблетку успокоительного, может это был такой же абитуриент, может ещё кто, но вид мой видимо был ужасным, раз уж он заставил меня выпить две таблетки. Я трясся. Очень сильно. Близилось время когда они должны были вывесить списки с результатами наших сочинений. У каждой группы была своя комиссия, так что они сказали, что управятся за 4-5 часов. Вы когда-нибудь сидели 5 часов на скамье в коридоре университета в полном одиночестве? Ожидая неизбежного провала и томясь мыслью, что нужно будет лично донести новость об этом. И поверьте мне, я ни капли не сомневаюсь, что меня казнят, как посла принёсшего плохую новость.       В конце коридора была какая-то суматоха. Неужели… я правда просидел здесь 5 часов на двух таблетках успокоительного?       Молодые люди столпились около стены, куда только что подходила какая-то женщина, кажется она была из нашей комиссии. Я наблюдал. Потому что встать и подойти я не имел храбрости.       Кто-то радостно восклицал, кто-то отходил со слезами на глазах, кого-то ждали родители с восхищенными взглядами и счастливыми объятиями, а кого-то с сожалеющими лицами и теми же объятиями, но уже утешающими.       А я сидел один. И меня даже никто не ждал. При любом результате, мне придётся просто поехать домой и сообщить это бесчувственной холодной женщине. Когда стало поменьше народу, я всё-таки решился подойти. Точнее не увидел другого выхода. Глупо было бы дойти до такого и не посмотреть результат ведь так? И как я должен был поступить, когда увидел рядом со своей фамилией лишь это:

42 балла. Провал.