Суицид - удел самых сильных и самых слабых.

Хёнвон был болезненным подростком. Его лицо выражало обычно только грусть и пустоту. Он выглядел очень хилым, слабым, лицо его очень легко запоминалось благодаря пухлым губам и большим глазам, что всегда были грустны и безжизненны. Но так было не всегда. Все началось еще в начальной школе. У него не было друзей, и в классе его не признавали. И поэтому он цеплялся за любую возможность завести знакомства. Тот раз не был исключением. Че умудрился связаться с уличной шайкой. Они были на два-три года старше его. Они все вчетвером были альфами, когда Хёнвон был омегой, из-за чего они вечно издевались над ним. Парни просто удивлялись его наивности, а потому постоянно этим пользовались. Так как он не мог дать им сдачи, они делали всё, что только душе угодно. Альфы постоянно издевались над ним, обзывали, смешивали с грязью. Другой бы уже давно послал бы их, но только не Хёнвон. Он словно не замечал всех этих издевательств, унижений. Его считали игрушкой. Его вещи спокойно бросали в мусорку, могли кинуть их в фекалии собак, даже однажды изрисовали его лицо перманентным маркером. В то время он ничего не мог сделать, кроме того, как просто сидеть и плакать над своей участью. Альфы с легкостью доводили его до слёз и истерик. Этим Хёнвон и прославился во дворе, и шансов на нормальную жизнь просто не было. Его постоянно использовали и вытирали об него ноги. И в школе у него тоже ничего не ладилось. Че зачастую еле натягивал на тройки, по некоторым предметам были нескончаемые двойки. Их классный руководитель очень не любил таких как Че, а потому постоянно гнобил мальчишку и настраивал класс против него, и каждый день на него выливались просто литры говна. В такой атмосфере прошло четыре года начальной школы. Это был конец мая. Родители отписали ему записку, дабы у него пораньше начались каникулы. Он тогда шел по улице кушая мороженое, как к нему подбежали ребята из той самой дворовой шайки. Они выглядели очень весело и по-доброму, а потом ему завязали глаза, сказав при этом, что хотят показать ему сюрприз. В силу своего возраста и тогда ещё детской наивности, он ничего не заподозрил, а зря. Они завели его в темный гараж и как раз там случилось это… По своей же глупости мальчишка забыл принять таблетки перед сном, а потому его запах легко учуяли эти ребята. Ему приказали молчать и привязали руки к крючку, что обитал на потолке. Поставили его раком, сорвали с него одежду, сами расстегнули ширинку брюк и одновременно вставили ему в рот и анал. Он начал мычать и ерзать, ему было больно и становилось трудно дышать. Этим Хёнвон возбудил их еще сильнее, и они начали буквально вдалбливаться в него резкими толчками. Альфы считали его неравным себе, а потому творили это. — Ну что, шлюшка, нравится? — шлепнув по заднице мальчика, засмеялся один из них. В ответ лишь мычание и болезненные стоны. Омега начал плакать, он не мог понять, зачем? Зачем они это делают с ним? Так еще и во время течки. Его тело неплохо справлялось с ней благодаря таблеткам, ему был омерзителен сам факт того, что его трахают в две дырки сразу, как самую настоящую шлюху. Он был совсем обессилен, поясница ныла, из задницы текло свежее семя вместе с кровью, задница горела огнем. Его осквернили, а это не смыть никакими слезами, и уж тем более водой. Наигравшись вдоволь, они кинули его там и ушли. Че лежал с потухшим взглядом и не мог поверить что это случилось именно с ним. Перед уходом они сказали: «Если об этом узнают твои родители и пойдут в полицию, их убьют». Мальчик не на шутку испугался, он очень любил своих родителей и совсем не хотел чтобы их убивали из-за того, что он омега. Слезы лились бурным потоком из глаз и, казалось, не могут остановиться. С тех пор его прозвали шлюшкой. В тот момент он хотел сквозь землю провалиться, лишь бы не видеть их. Придя домой, родители накинулись на него с вопросами, где он был и почему его одежда такая грязная и мокрая. Он не хотел ни с кем разговаривать, а потому, сославшись на усталость, заперся в комнате, зарылся под одеяло и тихонько заплакал. Ему просто не хватало словарного запаса, чтобы описать то, что с ним сегодня сделали. Последующие две недели Хёнвон не выходил на улицу, родители забили тревогу. Его поведение очень поменялось, он стал зашуганным, замкнутым, почти перестал есть, разговаривать, не ходил в школу. Как бы родители не пытались хоть что-то из него выпытать, ничего не выходило. На приеме у психолога он не сказал ни слова, а лишь вылил на женщину стакан с водой и молча ушел. Хёнвон очень любил своих родителей, а потому и старался оберегать свой секрет от чужих ушей. Прошел месяц, а он все так же не выходил на улицу. Родителей очень беспокоило это, и они решили расспросить сына, что же все-таки случилось. Когда они начали задавать вопросы, Хёнвон сначала молчал, а потом заплакал. Родители были в недоумении, что же такое должно было случиться, чтобы их некогда радостный сын вдруг резко помрачнел и перестал выходить на улицу. Будто бы его что-то сломало, но что? Этого родители не знали. Мать резко отстранилась и посмотрела в заплаканные глаза сына. — Умоляю, сынок, скажи мне, кто такие «они»? Мы не пойдем в полицию, честное слово. Только скажи. — последнюю фразу она сказала почти шёпотом. Сын, не выдержав напора, закричал на одном дыхании: — Они — это четверо ребят со двора. Они постоянно надо мной издевались, обращались со мной как с вещью, а недавно они… — на этом моменте он запнулся — изнасиловали меня… Это — позор, и его не смыть. — твердо сказал мальчик. Последнее заявление повергло его мать в шок. Ее сын смог скрывать то, что с ним плохо обращались, а вдобавок его изнасиловали. Эта мысль просто не укладывалась у неё в голове. Она не могла в это поверить. Что же они за изверги такие? Женщина решила напоследок спросить, сколько он скрывал это. Хёнвон ответил ей. Четыре года он терпел все это. За четыре года он очень много выплакал. И каждый раз, когда его доводили, он уходил домой, но перед дверями квартиры вытирал слезы и делал вид что все нормально. А если мама спрашивала, почему Че заплаканный, он врал. Мать тяжело вздохнула и ушла в комнату к отцу. Хёнвон заперся в комнате продолжая шмыгать носом, он отчетливо слышал голоса родителей. Они собирались позвонить в полицию, и тогда он понял, их уже не спасти. Их просто убьют. Надежда потеряна. Его сердце больно сжалось. Он ненавидел себя за то, что проболтался им. На следующий день его послали в магазин. Не успел он выйти из подъезда, его уже поджидали. Он запаниковал. Попытка пройти мимо них не увенчалась успехом. Они сильно толкнули его из-за чего тот упал. — Ну, проболтался ты дружок. Пора платить по счетам. — облизнувшись, сказал один из четверки. Другой ударил мальчика с ноги в лицо, а третий — в живот. Били куда непопадя. Хёнвон скрутился в комочек, и от каждого удара боль разжигалась огнем на его теле. Наигравшись, они ушли, а он лежал и плакал. По всему телу разошлась пульсирующая, навязчивая боль от ударов. Он лежал на холодном асфальте не в силах что-либо сделать или сказать. Потом сознание покинуло его, и он отключился. Очнулся он уже в палате больницы с сотрясением мозга и сломанной рукой. Он не чувствовал руки, а голова ужасно ныла. Дверь в палату медленно открывается, и входит его любимая тётя. Женщина она была неплохая, замужем, готовила вкусно, никогда не осуждала, не ругала. Да и вообще очень приятная. Одета она была во все черное, значит родителей не стало, и она, наверное, с похорон. В горле появился привкус горечи, и он нервно сглотнул. Женщина спокойно и молча подошла к кровати, а затем села. Она смотрела на него добрыми, любящими глазами, но в них тенью отражались скорбь и сожаление. Она совсем тихонько, буквально шёпотом сказала: — Привет, милый. Как твоё самочувствие? Я совсем не хочу на тебя давить, но не мог бы ты по возвращению домой, рассказать мне все? — Не знаю… — выдержав паузу, Хёнвон добавил, — Мне пока трудно говорить об этом. — Хорошо милый, пусть так. Я вернусь через пару дней, не скучай. Выздоравливай скорее, мой милый мальчик. — произнося последнюю фразу она легонько поглаживала его по ноге. А потом встала и ушла, оставив мальчика со своими мыслями. В следующий раз она пришла только в тот день, когда мальчика выписывали, то есть через две недели. Она как всегда прошла в палату с этим её лицом, будто ничего не произошло и её ни черта не волнует. Женщина снова ласковым голосом сказала ему собираться, а сама пошла подписывать нужные документы. После выписки им надо было заехать за документами на усыновление и подписать оставшиеся бумаги. За эти две недели он понял лишь одно — родителей не вернуть и нечего убиваться по этому поводу. Видимо, вселенная хочет таким образом сделать его сильнее и мудрее. А изнасилование… Для него это по-прежнему тяжелая тема для разговора, и разговаривать об этом он и вовсе не хочет. Ни с кем. Тихонько и неспешно натянув шорты и футболку, мальчуган принялся напяливать рубашку и обувать кроссовки, а после отправляться на выход вместе с тётей. Домой они вернулись поздно вечером. Тётя буквально не чувствовала ног, но не Хёнвон. Ему было все равно и он уже долгое время просто ничего не ощущал. И к слову, в больнице он исхудал ещё сильнее. Тётя показала ему его комнату, а сама ушла готовить ужин. После все улеглись спать, даже Хёнвон. Последние несколько месяцев его мучила бессонница, а этой ночью он смог, наконец, уснуть без кошмаров.