☽☽☽
Движение медленное, тихое, практически невесомое — очевидно, что мужчина пытается остаться незамеченным. Однако, несмотря на все усилия омеги, Сехун всё равно чувствует, как прогибается кровать под весом встающего, и без промедлений вскидывает руку, удерживая проснувшегося Бэкхёна за запястье. — Я в душ, — пытается оправдать своё действие омега, однако младший продолжает крепко-накрепко удерживать истинного. Бэкхён с трудом сдерживает улыбку и проводит свободной ладонью по волосам мужа. Эмоциональные горки — с преимущественным движением вниз — успели неплохо так измотать мужчин, упорно игнорировавших свои сердца в течение долгого времени, поэтому после секса они так и остались в объятиях друг друга, практически сразу падая в сонную бездну. Омега, разбуженный скулежом Виви, находящегося в другой комнате, решил, что сможет выбраться из постели незамеченным, но ничего не вышло. Впрочем, это даже к лучшему, ведь в ванной комнате в голову мужчины наверняка забрались бы очередные непрошенные мысли по поводу случившегося. Жалеет ли Бэкхён, что пошёл на поводу у своих эмоций и приехал сюда? Нет. Ни капли. Мужчина, кажется, впервые за всю жизнь уверен в правильности принятого решения на все сто процентов, вот только вопрос о том, что им теперь делать, всё ещё остается открытым. Омега разглядывает расслабленное лицо любимого и понимает, что это не так уж и важно. Они вполне могут позволить себе обсудить настоящее и будущее чуть позже — о прошлом мужчина не заикается даже в мыслях, потому что его всё равно уже не исправить. — Врёшь, — с трудом разлепляя один глаз, бубнит альфа, — я слышал голос Виви. Возможно, из-за крепкости наших запахов, от которых он отвык за столько времени, ему стало дурновато. Стоило закрыть дверь в спальню. — Конечно, мы же только о двери в тот момент и могли думать. — Вот раз ты мог, то тебе и стоило подумать. Потому что я не мог думать ни о чем, кроме тебя подо мной. Бэкхён раскрывает и закрывает рот, теряя дар речи от такой откровенной наглости. Или наглой откровенности — тут ещё решить надо. Он слишком отвык за прошедшие дни от того, что истинный в лоб озвучивает все свои мысли, поэтому сейчас эта, казалось бы, простая фраза ударила прямо в сердце крайне соскучившегося мужчины. Слабая улыбка рисуется на лице Сехуна сама собой, стоит увидеть потерянное и одновременно смущенное лицо любимого. Как же он скучал всё это время — умереть можно, если пережить еще хоть раз. То, что он выжил и сейчас имеет шанс смотреть прямо в янтарные глаза омеги, уже является большой удачей. А то, что истинный растягивает губы в улыбке и тянется навстречу, — благословением. Альфа приподнимается на локте и, переместив ладонь с запястья на затылок мужа, втягивает его в поцелуй. Неспешный, неглубокий, почти невинный, призванный доказать реальность происходящего. — В душ? — спрашивает Сехун, собрав все свои усилия для того, чтобы прервать касания губ. — Да. Я первый, а ты пока Виви проверь, — кивает Бэкхён, без особого желания поднимаясь с кровати. Мужчинам требуется около сорока минут для того, чтобы оба привели себя в порядок и сели на кухне, держа в руках чашки с кофе, предусмотрительно сваренным Бэкхёном. Как оказывается, пробудились мужья в районе пяти, поэтому времени для того, чтобы обсудить все интересующие вопросы, у них сейчас вагон и маленькая тележка. Однако никто не торопится заводить разговор. Бэкхён медленно пьет кофе и поглаживает пса, довольно развалившегося у него на коленях, Сехун же быстро опустошает чашку, отставляет ее в сторону и молча наблюдает за разворачивающейся картиной, чувствуя непередаваемый словами трепет в груди. Словно то чувство умиротворения, что долгое время было мертво, вновь начало оживать, согревая изнутри. — Бэкхён, — окликает истинного Сехун, и тот поднимает взгляд на него, встречаясь с взволнованными глазами, — слушай, я верю, что ты не бы ни с кем, кроме меня, но те фотографии... Правильные слова всё никак не приходят на ум альфе, и это разочаровывает, потому что ему и без того сложно обсуждать сложившуюся ситуацию, а речевая недостаточность, появившаяся из неоткуда, так вообще прогоняет всякое желание говорить. Но это необходимо. Сехун понимает, что ему нужно что-то делать с компанией, с конкурсом, с теми изображениями омеги, которые то ли существуют, то ли выдуманы неизвестным конкурентом. — У меня ничего не было с тем человеком, который сделал эти снимки. Я даже не понимаю, если честно, зачем они ему, — на грани слышимости признается омега. — Чтобы шантажировать меня, — поясняет Сехун. — Что? — Бэкхён замирает, и мерзкое чувство вины разливается у него внутри. — Я не спрашивал о том, было ли у тебя что-то с тем человеком, потому что прекрасно почувствовал, что нет, но снимки... — альфа вздыхает и выглядит так, будто ему неимоверно тяжело произносить все эти слова, глядя в глаза любимого, — скажи, могут ли у него быть твои обнаженные или другие компрометирующие фотографии? Сехун опускает глаза в пол, не имея достаточно сил для того, чтобы смотреть в лицо омеги, говоря подобные вещи. Он понятия не имеет, что и как могло бы произойти, чтобы были сделаны подобные кадры, но это не отменяет вероятности их существования. И от этого факта неприятно сжимается сердце, переходя на ускоренный темп. Кто бы мог подумать, что однажды он будет задавать подобные вопросы любимому человеку. Напоминает хождение над пропастью, где от ответа истинного будет зависеть следующий шаг Сехуна: пойдет он по канату вперед к светлому будущему или оступится от горя и провалится в малоприятную бездну разъедающего изнутри, словно опасный химикат, прошлого. — Я не думаю, что такие фотографии есть, — отвечает после недолгих раздумий Бэкхён, но звучит он столь неуверенно, что альфа невольно поджимает губы. — Сехун, я не помню. Слова Бэкхёна чёткие как никогда, но Сехун всё равно надеется, что он ослышался, потому что если сказанное омегой верно им услышано, то его мир, только-только начавший собираться воедино, вновь разрушится, рассыпавшись в этот раз на мелкие осколки, никак не пригодные для восстановления картины жизни. Омега разглядывает лицо истинного, надеясь прочитать там хоть какую-то эмоцию. Пусть даже злость, пусть недовольство, пусть разочарование — что угодно, но только не полную опустошенность. У Сехуна будто все краски мигом с лица сходят, и Бэкхён готов волосы на голове рвать от осознания, что происходит данное именно из-за него. Вновь. Он опять делает любимому больно. Он продолжает делать из раза в раз. Ничего не меняется в лучшую сторону — альфа лишь с каждым разом становится более безжизненным, словно всё, что говорит старший, вытягивает жизнь из истинного. Это становится замкнутым кругом, из которого нет никакого выхода — причинение боли друг другу, сожаление, попытки это исправить, и очередные удары прямо в сердце. — Как ты можешь не помнить? — накрывая лицо руками, спрашивает альфа. — Ты не знаешь, что происходило с тобой всё это время? — Сехун острит, но это не смешно, и даже не печально — картина является душераздирающей, поскольку голос и тело мужчины начинают мелко дрожать то ли от нервов, то ли от приближающейся истерики. — Прости, — не зная, куда себя деть, шепчет Бэкхён. — Да куда мне теперь твоё «прости» засунуть? Как я должен защитить и тебя, и компанию, когда ты даже не можешь мне точно ничего сказать... — альфа явно произносит эти фразы не для Бэкхёна, однако омега всё равно их слышит. — От кого ты собрался защищать меня? А компанию? Сехун, боже, просто ответь! — требует старший и ставит недопитый кофе на стол, отрывая ладони истинного от его лица и грея их в своих. — Не смотри на меня так! Я не смогу помочь тебе, если ты не расскажешь, что происходит. Долгий взгляд Сехуна соревнуется с упрямым Бэкхёном, но в итоге всё же проигрывает. Альфа сдается. Чёрт с ней, с гордостью, ведь один он точно с происходящим не разберется. Если омега хочет узнать, что происходит, то мужчина расскажет ему. — Позавчера мне скинул эти фотографии один человек, — начинает повествование Сехун, открывая чат с фотографиями и протягивая разбитый после вчерашней истерики, но все ещё работающий телефон истинному, — а вчера этот же человек мне написал, что я должен отказаться от участия в масштабном конкурсе, если не хочу, чтобы твои обнаженные фотографии оказались на главной странице сайта нашей компании. Можешь почитать переписку. Бэкхён внимательно рассматривает изображения, невольно чувствуя очередную волну ненависти к себе за то, что позволил произойти подобному, и изучает переписку, по стилю общения сразу понимая, что сообщения писал Чунмён. Впрочем, изображение тоже явно сделано в его кровати. Омега прокручивает всю полученную информацию в голове, после чего поднимает потяжелевший взгляд на мужа. — Сехун, скажи мне, ты идиот? — искренне интересуется омега. — Возможно, — соглашается мужчина, ведь происходящее мог допустить лишь полый дурак, коим Сехун, судя по всему, и является. — Но почему? — Почему ты согласился? Почему поверил ему? Почему ты вообще не позвонил мне и не спросил о происходящем? — Может, потому что ты игнорировал каждый мой звонок до этого, а никаких предпосылок к тому, что ты в этот раз поднимешь трубку, не было? — хмыкает альфа, и Бэкхён признает: они оба являются теми еще идиотами. — И ты решил разбираться самостоятельно? — приподнимает бровь старший. — А у меня есть другой вариант? — Да. Буквально находится в избранных контактах на втором месте после меня, — Бэкхён говорит с такой легкостью, словно это очевидно. Сехун на момент зависает, вспоминая свою телефонную книгу, после чего восхищенно приоткрывает рот и, перенимая смартфон из рук мужа, набирает нужный номер.☽☽☽
Взгляд альфы переходит с одного мужчины на другого, изучая сложившуюся обстановку. Хань толкает плечом Чондэ, сидящего рядом и тоже явно не до конца понимающего, что происходит. Лу не то чтобы сложно приехать с утра пораньше в офис к друзьям, но просто удивительно — в особенности становится удивительно, когда мужчина видит Сехуна и Бэкхёна, стоящих по разные стороны кабинета, пока в воздухе явно слышны их смешанные запахи. — Так нам скажут, что здесь происходит? — подает голос Чондэ, поняв касание старшего и решив не ждать у моря погоды. — Да, — отвечает за двоих Сехун, — простите, что с утра пораньше позвали, но это касается компании, и мы решили, что самостоятельно с этим справиться не сможем. — Отлично, дружище, я рад, что ты снова используешь термин «мы» в отношении вас с Бэкхёном, но не мог бы ты объяснить, что тут забыл я? Насколько мне помнится, я не работаю у вас, — интересуется Хань, которого крайне напрягает сложившаяся неясность. — Нужна твоя помощь, — не то чтобы вносит ясность Бэкхён, но теперь Лу хоть понимает, что не просто так вылез в семь утра из дома. Сехун с Бэкхёном переглядываются, и старший кивает, давая знак, что пора уже начать рассказ, нечего тянуть время. Чем раньше они поделятся имеющейся информацией, тем раньше придумают, что стоит делать в сложившихся условиях. — Окей, — начинает Сехун, — Чондэ, ты ведь помнишь о конкурсе, к которому мы готовимся последнее время? Так вот, вчера мне написал один человек и потребовал, чтобы мы отозвали заявку на участие... Рассказ альфе дается легче, чем он представлял. В конце концов, он знает, что Чондэ и Хань никогда его не осудят, даже если поступок, совершенный им, и является необдуманным и нелепым. По мере повествования Лу начинает смекать, зачем он здесь, и в мыслях ругается на то, что эти дети снова наломали дров, а ему придется всё разгребать — совсем как в старшей школе, когда Сехун и Бэкхён прогуливали уроки ради свиданий, а ему приходилось прикрывать их перед родителями, выдумывая всякий бред вроде общешкольных проектов по математике. — Понятно, — кивает гамма, когда друг заканчивает повествование, и переводит взгляд на омегу, сидящего на краю рабочего стола, невольно думая, что, если бы он так сел на рабочее место Сехуна, тут же бы остался без головы и, быть может, других конечностей. — Бэкхён, так ты скажешь, что произошло на самом деле? Омега кивает и действительно говорит. Говорит обо всем: о том, как познакомился с Чунмёном на приеме, куда его отправил начальник на правах мужа Сехуна, хоть как-то разбирающегося в роботах; о том, как запутался в себе и своих желаниях, как глупо пытался избегать общения с истинным, как пытался общаться с кем-то другим, чтобы не чувствовать себя столь разбито, но по итогу ненавидел себя и происходящее вокруг еще сильнее; о том, как сообщил Чунмёну о том, что его не интересует ничего, кроме дружбы, и тот согласился, а затем пригласил к себе домой и, угостив дорогим алкоголем, начал приставать, но не смог получить от омеги никакой отдачи, так как тот даже в пьяном виде говорил лишь о своем муже. Мужчины терпеливо слушают, не перебивая, однако то, как сменяются эмоции на лице Сехуна по мере рассказа истинного, заставляет его друзей многозначительно переглянуться и покачать головами, приходя к негласному выводу, что истинные друг друга определенно стоят — по крайней мере, игнорируют очевидное и пытаются сделать себе лишь больнее абсолютно одинаково. Два дурака, которые хотят быть друг с другом больше всего на свете, но продолжают убеждать самих себя, что потеряли уже все шансы, хотя те на самом деле не имеют количественного ограничения. — Так в чем проблема, собственно говоря? — прерывая молчание, возникшее в помещении, стоило омеге завершить рассказ, хмыкает Чондэ. — Мы просто не будем отзывать заявку на участие, и всё. Сделаем вид, что разговора Сехуна с этим Чунмёном и не существовало. — А сайт? — спрашивает Бэкхён, переживая не столько за возможность существования компрометирующих снимков, сколько за то, что их появление на сайте мужа может принести ему неприятности. — Бэкки, ты сомневаешься во мне? — наигранно обиженно выпячивает губу Хань, после чего мгновенно становится серьезным. — Не переживай, я разберусь с этим, только Сехуну на пару дней придется остаться без телефона, так как я его заберу. Младший альфа без долгих раздумий протягивает устройство лучшему другу, и тот ободряюще улыбается, мол, не сомневайся во мне. И Сехун не сомневается — он на все сто процентов уверен в том, что его друг является одним из самых выдающихся хакеров их страны. Сколько раз он просил друга возглавить их с Чондэ компьютерный отдел — не сосчитать, однако Лу каждый раз упрямо отказывается, обосновывая это тем, что ему куда интереснее работать с разными клиентами из своего жилища в любое удобное для него время, чем торчать сутками в офисе и копаться в многочисленных бумажках, как делают это друзья. — Спасибо, — приподнимает уголки губ в улыбке омега, и Хань лишь кивает, говоря, мол, не стоит благодарности. — Бэкхён, ты не опоздаешь на работу? — переводит тему Чондэ, понимая, что этот разговор пора завершать. — Я... — на мгновение теряется Бэкхён, совсем позабыв о том, что ему еще нужно успеть добраться до рабочего места и как-то отблагодарить Минсока за то, что прикрыл его вчера. — Я подвезу, пойдём, — тут же оживляется Сехун и кивает в сторону двери. Омега несколько секунд мнется, но потом всё же сдается и выходит из кабинета вместе с мужем, бегло прощаясь со старшим альфой и гаммой. Хань и Чондэ дожидаются, пока дверь за мужчинами закроется, а затем, словно по команде, заливаются смехом, находясь не в состоянии успокоиться еще несколько минут. То, как мужья тянутся друг к другу, но одновременно с тем не знают, как сблизиться вновь, столь мило и смешно, что не оставило бы безэмоциональным даже самого бесчувственного человека на свете, что уж говорить о тех, кто знаком с Сехуном и Бэкхёном уже не первый год и знает их чувства если не на все сто, то на восемьдесят процентов так точно.☽☽☽
Тишина в салоне автомобиля давит, но ни один из мужчин не пытается ее нарушить, потому что боится, что станет еще хуже. Когда Сехун и Бэкхён ехали в офис компании, все их мысли были поглощены тем, что и как сказать друзьям, поэтому было не до других проблем. Однако сейчас, когда этот вопрос можно считать разрешенным, ведь Хань по праву считается одним из лучших в своём деле, они вновь вернулись к насущной проблеме, которую даже охарактеризовать одним словом нельзя. Что делать? Как быть? Забирать заявление о разводе из загса и возобновлять отношения? Оставлять все так, как есть, забывая сегодняшнюю ночь? Пытаться сделать шаг вперед или остаться на месте во избежание ложного пути? Сехун останавливается на светофоре и кидает взгляд на омегу, сидящего на пассажирском месте. Старший смотрит в окно, то ли разглядывая прохожих, то ли просто витая в своих мыслях — альфа всё же решает, что второй вариант является верным, так как выражение лица мужа постепенно становится всё грустнее. Хотелось бы избавить Бэкхёна от этой печали, которая, хоть и не делает лицо мужчины менее красивым, определенно идет куда меньше, чем солнечная улыбка, которая раньше на постоянной основе красовалась на лице омеги. Звук клаксона отвлекает альфу от разглядывания истинного, и он, тихо выругавшись, продолжает свой путь, изредка посматривая в сторону мужа. На дороге, как назло, несмотря на утреннее время, в которое обычно машины выстраиваются в ряды по пути на работу, практически нет пробок. Хотя, быть может, это и к лучшему, ведь, стой они на месте, Сехун наверняка не выдержал бы и завел волнующий разговор. Очередной разговор. Слишком много разговоров, непосредственно влияющих на будущее, для одного дня. Для одного утра, если быть совсем точным. Сехун прекрасно понимает, что не хочет терять самое лучшее, что есть в его жизни, — Бэкхёна. Но от осознания, что его желание может не совпадать с желанием старшего, внутри поднимается тревога. Альфа никуда не денет разъедающие чувства, возникающие от одного взора на мужа, вызывающие асфиксию и дающие шанс вдохнуть полной грудью одновременно. Мужчина чувствует себя безвольной неваляшкой, которую мотает из стороны в сторону. Он хочет. Он правда хочет быть с Бэкхёном. Но он не может позволить своим желаниям превзойти желания Бэкхёна. И, если омега скажет, что сейчас их последняя встреча, всё будет окончено. Будут окончены улыбки, окончены касания, окончены встречи, окончены отношения — окончена жизнь для Сехуна. Будет окончен сам Сехун. — Быстро приехали... — когда машина замирает, тихо произносит омега. Бэкхён поворачивается к альфе лицом и ловит взгляд, направленный на него. Сехун ничего не говорит — только смотрит и не торопится нажимать на кнопку, способную разблокировать дверь. Впрочем, омега и не пытается выйти: он замирает и, кажется, даже не дышит, глядя в глаза истинного. Где еще можно найти такие выразительные глаза? Альфа моргает, и Бэкхён на долю секунды теряет возможность видеть себя в отражении карих глаз, зрачок которых расширяется то ли от освещения, то ли от чувств, пылающих внутри. За совместные годы омега отлично научился читать каждую эмоцию в этих глазах-полумесяцах, направленных обычно только на него. Бэкхён думает, что никогда в жизни так не ошибался, как тогда, когда подумал, что способен остыть по отношению к тому, кто нужен ему больше всего на свете. И кому нужен он. Но он не может просто так вернуться. Дело не в "хочу" — дело в "могу". И Бэкхён как раз-таки не может. Не способен выкинуть недели, проведенные в смертельной агонии его сердца, не желающего жить без любимого человека. Бэкхён не может забыть и не может забить, и это противнее всего — отсутствие путей отступления и наступления рождает внутри раздражение и кислый привкус отчаяния, желающего бороться со сложившейся ситуацией, но не находящего способы этой самой борьбы. — Меня повысили, кстати, — Бэкхён выдает первое, что приходит на ум, чтобы иметь шанс подольше посидеть вместе с Сехуном. Хотя они оба прекрасно знают, что Сехун позволит Бэкхёну сидеть здесь хоть всю жизнь, если только тот захочет. — Ты молодец, я горжусь тобой, — приподнимает уголки губ альфа и приоткрывает рот, будто желает сказать что-то еще, но в последний момент отбрасывает эту мысль и нервно облизывает губы. — А у тебя как дела? — спрашивает омега до того, как успевает подумать. Он уже знает, как дела у мужчины. Он был на работе у истинного полчаса назад, и за этот отрезок времени вряд ли что-то изменилось. Да и если бы изменилось, то Бэкхён всё равно бы не понял, потому что не знает, как было раньше. — Ничего не изменилось с тех пор, как ты ушёл. Сехун говорит чистую правду, потому что для него время замерло в тот злосчастный день. Он просто-напросто не воспринимает жизнь как нечто меняющееся, потому что для него каждый новый день теперь подобен предыдущему: наполнен работой на автоматической основе и мыслями о Бэкхёне. Он может просидеть молча несколько часов на кухне, вспоминая всё, что было, и представляя всё, чего уже не будет. Может гулять с собакой куда дольше положенного, пытаясь восстановить по окружающим улочкам моменты их совместных прогулок с омегой, что теперь представляют собой лишь воспоминания. Может рассматривать общие фотографии, не имея ни смелости, ни желания их удалить. Может заливать в себя алкоголь, надеясь выкинуть из головы душераздирающие разговоры и приторно-сладкие воспоминания тех дней, когда у них с Бэкхёном всё было хорошо. Вот только всё это не имеет никакого значения, потому что, признаться честно, всё, что для него имеет значение — по-прежнему Бэкхён, которого по-новому рядом нет и, быть может, теперь не будет никогда. — С тех пор, как я ушёл... — эхом отзывается омега. — Ты вернешься? — Сехун, я... — Бэкхён, ты вернешься? Омега понимает по взгляду, что муж не настроен откладывать разговор. И это правильно, ведь, если сейчас они отпустят друг друга, в будущем действительно уже могут не вернуться. Вот только понимание данного факта не гарантирует присутствие решения проблемы, засевшей глубоко в голове. — Я хочу вернуться, но я не могу, — после паузы всё же отвечает Бэкхён. — Ты можешь. — Нет, я не могу! — хмурясь, повышает голос омега. — Неужели ты не понимаешь? Сехун, не делай вид, что ты правда не понимаешь! Я причинил столько боли себе, столько боли тебе, что я не могу. — Ты. Можешь. — Упрямо повторяет альфа. — Ты не слышишь? Ты так страдаешь из-за меня, что... — Без тебя я страдаю еще сильнее, — перебивает истинного Сехун, хотя подобное поведение и не в его духе. Бэкхён чувствует, как его сердце набирает скорость, норовя вот-вот сделать кульбит или и вовсе выпрыгнуть из грудной клетки прямо в руки истинному. Во рту резко пересыхает, и ему хочется то ли испить воды, то ли прокашляться, но вместо этого мужчина лишь глотает слюну, не выпуская из внимания то, как Сехун проводит взглядом движение дернувшегося адамового яблока омеги. Не то чтобы до этого дышать было легко, но сейчас становится в тысячу раз сложнее. — Ты хочешь, чтобы я вернулся? — сжимая руками складки одежды, уточняет Бэкхён. — Хочу, — без промедления отзывается Сехун. — И ты... после всего, что я сделал, ты всё еще хочешь, чтобы я был с тобой? — Ты не сделал ничего ужасного. — Я обидел тебя. — Я тоже обидел тебя. — Я предложил развестись. — Я не отказался. — Я был с другим мужчиной. — И продолжал думать в тот момент обо мне. — Сехун, я... — Хватит, — прерывает очередное оправдание мужа альфа и подается вперед, за секунды сокращая расстояние между двумя лицами. — Хватит отмазок, — шепотом просит мужчина, а после накрывает губы истинного своими, не позволяя возразить. Бэкхён же, откровенно говоря, особо возразить и не пытается, почти сразу подаваясь навстречу и отвечая на поцелуй. Руки омеги смыкаются за шеей мужа, притягивая его ближе. Они целуются страстно, но неспешно. Языки переплетаются в глубоком поцелуе, высасывающем душу, а вместе с ней и все сомнения. Характерные причмокивающие звуки заполняют салон, и лишь тогда, когда Сехун чувствует, что совсем скоро перейдет черту, он отрывается от искусанных, но все еще мягких губ. — Вернешься? — отодвинувшись на небольшое расстояние, спрашивает альфа, заглядывая в любимые глаза. — Не сразу, но вернусь, — обещает Бэкхён, после чего позволяет себе улыбнуться искренне впервые за продолжительное время. Сехуну в этот момент кажется, что облачность в его жизни все же может быть заменена солнцем. — Блять! — кидая взгляд на дисплей, не сдерживает мата омега. — Сехун, время! Разблокируй дверь, а то Минсок меня прибьет! Рука старшего тянется к кнопке и снимает блокировку салона раньше, чем это успевает осознать альфа, однако Сехун всё же успевает схватить омегу за запястье перед тем, как тот вылетит из машины. — Теперь будешь отвечать на звонки? — спрашивает вместо прощания альфа. — Буду, — уверенно отвечает омега и, как только его руку отпускают, вырывается из салона машины, бегом направляясь ко входу в офис. "Как ребёнок, ей-богу!" — думает Сехун то ли о Бэкхёне, столь напуганном возможной реакцией друга на его опоздание, то ли о самом себе, всё ещё с улыбкой глядящим на стеклянные двери, за которыми вот уж как несколько минут назад скрылся истинный.