XXI век. "Летучий Голландец".

            Дни шли своим чередом, то бежали в буре страстей и событий, то тянулись как марево тумана над горизонтом. Волны сменяли друг друга, перемежая то закат, то рассвет. Корабль, казавшимся хлипким на самом деле уже не раз доказал, что способен выдержать и самый ужасный шторм и бурю. Не смотря на всё, что обрушивалось на головы команды, они уважали своего капитана и любили корабль. У моряков всегда особенное отношение к судну, как к живому существу. Порой Уиллу казалось, что вечерами, когда звучала из каюты капитана органная музыка – это был его разговор с кораблём. Иногда печальный и тягучий, иногда грозный и гневный. Мелодия сменялась и в конце концов затихала.             Сегодня снова была непогода. Ветер разгонял гребни волн, что бились о борт. Ветер наполнял паруса, развевая гибкие стебли водорослей, проросших в некогда белой парусине. Таинственное и печальное судно легко рассекало волны, даже качка была не таким серьёзным испытанием на борту.             Матросы работали на палубе, выполняя чёткие распоряжение командиров мачт. Матрос, сильно поросший ракушками, которые сковывали движения всё никак не мог справиться с тросом, который вырывало из его рук ветром наполненного паруса. - А ну, живее! Раки мочёные! – Проорал боцман, видя как шкот грозит вырваться из рук матроса. Это сильно бы усложнило задачу для всей команды, которым пришлось бы закреплять извивающуюся ткань паруса, грозящего сбросить за борт.             Заметив это Уилл подбежал помочь, вцепляясь руками в натянутый до предела канат. Порыв сильного ветра чуть было не вырвал из рук беснующуюся верёвку, но парню удалось в ту секунду, когда между двумя порывами ветер утихал, набросить канат на деревянный крепёж у борта. В следующее мгновение втер с силой рванул парус, ломая крепёж и заставляя оказаться на палубе Уилла и другого матроса. Руки юноши соскользнули со шкота, от неожиданного рывка, и он остался лежать на палубе, пытаясь быстро подняться на ноги. А вот его товарищу повезло меньше – край верёвки обмотался вокруг шеи, грозясь придушить и потащил по палубе. Если бы не толстые наросты полипов, матросу наверняка бы сломало позвоночник. Хорошо, что оказавшиеся рядом другие члены команды успели помочь тому выбраться и теперь он сидел на палубе, приходя в себя. - Кто это устроил?! – Злости боцмана не было предела. Борт придётся чинить, так ещё чуть не потеряли матроса на ровном месте. - Это моя вина. – Уилл не собирался даже отрицать, поднимаясь на ноги. Кто-то из матросов покосился на него с явным осуждением, кто-то проронил лишь вздох, понимая что мальчишка при всём желании не мог бы ничего сделать. - Двадцать ударов плетью! – Прорычал боцман, стискивая рыбьи зубы, - Поставить недотёпу!             Привлечённый шумом на палубе, Дэйви Джонс покинул свою каюту, когда Уилла уже схватили и приставили к стенке. В его взгляде скользнуло недоумение, но лишь на миг, встречаясь с глазами Уилла. При появлении капитана на палубе боцман, принявший самостоятельно решение о наказании, молча взглянул на командира, задавая немой вопрос. И лишь после медленного кивка, который Джонс словно выдавил из себя, взялся за плеть.             Когда с Уилла стащили рубашку, по палубе прошлось тихое перешёптывание. Тело парня было всё изрезанно следами от ударов и порезами, многие из которых ещё не успели как следует зажить. Было удивительно как тот с таком состоянии ещё держался на ногах, не то что выполнял работу на судне.             Джонс, стоя на капитанском мостике сделал пол шага по направлению к лестнице, но остановился, позволяя боцману самому взять в руки плеть. Лицо капитана было хмурым и недовольным, в груди клокотало неприятное чувство, но он не позволил себе его продемонстрировать, сжимая пальцы и то и дело сворачивая и разворачивая щупальца.             Было странно видеть во взгляде бледно-голубых глаз поддержку, но едва заметный кивок головы, который он адресовал лишь Уиллу дал понять, желания капитана. «Потерпи.» - Он не хотел чтобы юношу видела таким вся команда и жалел, что пришлось оставить боцману проводить наказание.             Но ничего не поделаешь. Плеть опустилась на спину, заставляя содрогаться. Это были не те удары, которыми одаривал капитан, вперемешку с близостью его похожего на морское чудище тела. Эта боль была жгучей, обидной, заставляла сжимать зубы, с каждым ударом всё отчётливее вырывая вскрики, от которых Уилл не мог удержать себя. Капитан смотрел на него издалека. И невольно закралось сожаление, что не Джонс сейчас держит в руках плеть.             Четырнадцатый удар вырвал крик из горла, заставляя тело неестественно дрожать. Уже ничего не осталось на периферии сознание, только боль, боль, боль. От которой хотелось убежать и спрятаться и не было сил двигаться. Если бы его не держали, он давно бы уже упал на палубу, ничего не соображая и не видя перед собой. Шум моря, свист плети и собственный голос – всё слилось, пропадая. Уилл уже не слышал, ему не хватало сил даже вдохнуть. Когда на его спину опустилась плеть в двадцатый раз, он уже не кричал, повалившись на палубу и потеряв сознание.             Все отправились заниматься своими делами, только Джонс подождал, пока мальчишку поднимут и оттащат в трюм. Старший помощник капитана подошёл к Джонсу, на лице которого так и застыло мрачное выражение. - Капитан, это не моё дело, но парень навряд ли выдержит ещё хотя бы одну экзекуцию. – Голос, звучащий из рыбьей головы был спокойным и понимающим. Не трудно было догадаться откуда у юноши все эти раны. Джонс только кивнул головой, возвращаясь в свою каюту.             Уилла не бросили одного, пытаясь привести в чувства и принеся воды. У того действительно закончились силы притворяться, что может стоять на ногах. Никто не требовал от него выполнения работы на суде, даже боцман, казалось, в своём молчаливом угрюмстве не стал терроризировать лишний раз. У Уилла поднялась температура, и он провалялся в беспамятстве ещё несколько дней, и лишь спустя неделю выходя самостоятельно на палубу. Джонс, что в это время стоял на капитанском мостике окинул бледного юношу взглядом, но чувство вины заставило Уилла опустить глаза.             «Пора.» - Сказал Дэйви Джонс сам себе, всматриваясь в горизонт.